скачать книгу бесплатно
– Вы знакомы с ним? – поинтересовался у меня Гачев. Все вокруг сидели и смотрели на меня, словно ждали открытия тайны происхождения рода человеческого.
– К сожалению, пока я не был удостоен чести познакомиться с этим человеком, однако я немного слышал о нем от своего дяди, – сказал я немного нехотя. Все знали старого профессора Самсона Туле, что человек он особого рода, что с ним сложно иметь какие-либо дела, и никто не знал, чем он занимается на данный момент. Помнили его только по слухам и из моих речей. Я же был не многословен, и говорил о дяде только то, что считал нужным, и, разумеется, только хорошее, ведь я и знал о нем только хорошее и ни в чем не мог упрекнуть старого гения.
Прошло пол минуты молчания. Все переглянулись, и Самерсон спросил меня:
– Мы все хорошего мнения о господине Туле, ты знаешь. Но скажи нам, какие дела он имеет с такой подозрительной личностью, как этот Ларс Нансен и как все это связано с тем, о чем нам рассказал Кочетков?
– Я только знаю, что он доктор зоологии, знает много языков, а также обучен морскому делу. – Мне не хотелось рассказывать им о наших планах с дядей, ведь это могло повлиять на общественное мнение, до которого мне конечно не было дела, но я старался защитить честь дяди. Могли подумать, что он обезумел и решил спустить все свои средства на такую неразумную и, скорее всего, гибельную экспедицию. Да и к тому же я не знал в действительности, кто такой Ларс Нансен.
Меня уже хотели засыпать вопросами, как вдруг в залу вошел мужчина тридцати пяти лет. Лицо его было белое, овальной формы, глаза ярко голубого цвета, напоминавшие арктические льды, но взгляд его был живой, дерзкий и мудрый. Надбровные дуги были немного приспущены так, что казалось он смотрит исподлобья. Это немного устрашало его взгляд. Волосы были коротко стриженые, светлые. Над верхней губой красовались пышные усы. Сам он был высокого роста, крепкого телосложения, на руках, поверх железных сухожилий, выступали вены, и по первому взгляду можно было сказать точно, что человек этот трудолюбивый, смелый, уверенный в себе, имеющий огромную силу и ясный ум. В глазах его читалось «я готов ко всему, что предложит мне судьба».
– Добрый вечер! – сказал он с небольшим акцентом, – Разрешите представиться, Ларс Нансен, зоолог.
Дуэль
Все задумчиво смотрели на Ларса Нансена, кроме Кочеткова, который глядел на него удивленно и хотел сказать что-то оскорбительное, но видимо решил с этим повременить. Молчание длилось недолго, его нарушил майор Гачев:
– Вечер добрый, сударь! Прошу Вас, составьте нам компанию, мы как раз собирались начать игру в вист. Я майор Гачев, это господа Кочетков, Курбатов, Самерсон и Раевский.
Гачев всех представил, как того требует этикет. Все кивнули головой, таким образом приветствуя незнакомца. Ларс Нансен поклонился в ответ. Затем Гачев взял карты в руки и начал их тщательно тасовать.
– Почту за честь, – кратко и вежливо согласился Ларс Нансен. Он сел рядом со мной, по правую руку, а по левую сидел Кочетков. Он злобно поглядывал на соперника и жестом дал понять, что не очень то ему и хотелось играть с незнакомцем. Колоду разбили на четверых. Самерсон и Раевский сидели в стороне и наблюдали за происходящим, они не участвовали в игре. Первая партия прошла в напряженном молчание, по крайней мере для меня.
– Откуда вы родом, господин Нансен? – вдруг спросил Гачев. Все переглянулись, словно ждали пока кто-то наконец задаст вопрос иностранцу.
– Из Норвегии, неподалеку от Христиансанна.
– Как вы попали в Петербург? – с особым интересом спросил Гачев.
– Мой друг попросил помочь ему в одном деле. Он живет в Петербурге. Я всегда хотел побывать в России, и вот я здесь. Я пришел сюда по совету князя Лужанского. Он осведомил меня о том, что в неком Английском клубе я смогу найти не менее отважных и смелых людей, чем сам Багратион, и что те люди будут любезны и отнесутся ко мне и моим предложением с пониманием. – Речь его была четкой и звонкой, как у военного, хотя и слышался небольшой скандинавский акцент.
– И что же это за дело?! – спросил Кочетков с особым подозрением. Улыбка его была лишь игрой, и он тут же стер ее со своего лица.
– Экспедиция. – отрезал Ларс Нансен. – Мы собираемся отправиться к Южному полюсу, перейти этот континент, отыскав его самую южную точку.
Он сказал это с гордостью в сердце, это было видно по его глазам.
В этот момент все были удивлены, кроме меня, ведь я знал об экспедиции, но не стал подавать виду. Я также заметил, что Ларс Нансен не узнал меня, когда Гачев произнес мою фамилию. Видимо дядя еще не рассказал ему о моем участии в деле.
– Неужели? И Вы считаете, что это возможно? – с глубокой иронией и сомнением спросил Кочетков, ничуть не стыдясь своего вульгарного поведения.
– Безусловно это возможно! Более того, я готов поклясться своей жизнью, что ни смотря ни на что, я смогу довести начатое дело до конца и отыщу то место, куда вонзается земная ось. – его слова воодушевляли, он говорил, как генерал, как человек, прошедший через огонь и воду, и знающий свое дело.
– Вот как! Да Вы, господин Нансен, безумец, как и Ваш друг! Ваше безрассудство выходит за рамки человеческих возможностей, – грубо произнес Кочетков.
– А Ваше хамское поведение выходит за рамки человеческой порядочности, – саркастически точно заметил Ларс Нансен. Он сказал это очень спокойно, как будто ничто не могло вывести его из себя, в отличие от его оппонента.
– Что!? Что-оо!? Да как ты смеешь, негодяй! – захрипел Кочетков. Ситуация очевидно вышла из-под контроля. События развились так быстро, что никто и подумать не мог, что дойдет до такого.
– Прошу Вас, господа, давайте успокоимся, и решим этот вопрос по-хорошему, – предложил молниеносно Гачев. Самерсон и Раевский хотели было засмеяться над разгневанным Кочетковым, но решили, что это будет не совсем уместно.
– Ты! Подлец! – взорвался обезумевший егермейстер, – Вы правы, Гачев! Мы решим этот вопрос как решают его мужчины! Я вызываю тебя на дуэль, Ларс Нансен. Я покажу тебе, что такое порядочность, когда пуля залетит в твое бьющееся от страха сердце! – Он ревел, руки его тряслись. Все это время Ларс Нансен сидел в кресле и смиренно смотрел на Кочеткова. Тот же, не желал останавливать свой монолог и продолжил:
– Завтра утром мы будем стреляться на окраине Лесного парка. Даю вам право выбрать оружие, – закончил наконец он.
– Пистолеты, – спокойно произнес Ларс Нансен.
– Будь по-твоему! Господа! – обратился он к остальным, – кто желает быть моим секундантом?
– Это можно, – принял предложение Самерсон.
– А я могу быть Вашем секундантом, господин Нансен, – предложил я зоологу. Тот кивнул головой, встал и вышел из клуба. Я спешно попрощался со всеми и выбежал на улицу в надежде догнать норвежца. Шел дождь, он стоял у входа, ожидая экипаж.
– Господин Нансен, – обратился я к нему, – не думаю, что Кочетков поступил разумно, вызвав Вас на дуэль.
– Почему же? У него наверняка были основания, – усмехнулся он, потирая усы.
– Да, но поступил он по-свински, оскорбил Вас, ему самое место в свинарнике, – я старался подбодрить иностранца, полагая, что ему нужна поддержка. Но вскоре я понял, что поддержка скорее была нужна мне, ведь я почему-то беспокоился за Ларса Нансена. Мне казалось, что мы были знакомы много лет. Мне нравилось то спокойствие, которым он владел. Он посмотрел на меня и спросил:
– А где находится Лесной парк?
– Не волнуйтесь, завтра я проведу Вас туда. Полагаю, что нам нужно условиться о встрече.
– Несомненно.
– Тогда завтра рано утром, в половине пятого, я заеду за Вами…, – я не закончил предложение, как бы спрашивая своего нового друга, куда мне завтра за ним заехать.
– Боткинская 6е, – четко сказал он и попрощавшись сел в экипаж.
Что касается меня, то я отправился к себе домой, чтобы продумать весь план завтрашнего мероприятия. Я был обеспокоен и боялся за норвежца и Кочеткова, хотя он и не был никогда хорошим человеком, все же он был человеком. Однако у него было преимущество перед зоологом, поскольку он являлся егермейстером и в совершенстве владел любым огнестрельным оружием. А что мог простой зоолог и моряк против такого соперника? Вся надежда была на удачу и только. Но часто удача побеждает там, где мастерство терпит поражение.
Через час после того, как я вернулся домой, ко мне пришел Самерсон для подписания протокола встречи. Мы обговорили все условия дуэли и занесли их в протокол.
– Вся эта затея с дуэлью кажется мне неразумной, – сказал я своему другу.
– Я солидарен с тобой. Но мы ничего не можем поделать, нарушение дуэльного Кодекса недопустимо, – с сожалением сказал Самерсон. Он подал мне перо для подписи. Составив два экземпляра и подписав их, Самерсон ушел.
Утром следующего дня Ларс Нансен и я стояли в Лесном парке, ожидая оскорбленного Кочеткова и его секунданта. Погода стояла теплая, где-то в молодой листве пели птицы, земля под ногами была согрета утренним солнцем, и я подумал в тот момент, почему же такая драматическая сцена должна была свершиться именно в этот замечательный день? Я был в плохом настроение из-за этого, что не сказать о Ларсе Нансене, который стоял с закрытыми глазами и видимо заслушивался пением птиц.
– В России очень красиво, – вдруг сказал он. – Здесь я чувствую благодать, она наполняет меня радостью. Разве это не прекрасный день? – спросил он, поворачиваясь ко мне.
– Надеюсь он таковым и останется, господин Нансен, – сказал я, с полной надеждой на благоприятный исход поединка, в котором никто не пострадает и не придется применять свои навыки врача.
– Вы тоже считаете, что затея с покорением Южного полюса, не осуществима? – неожиданный вопрос поставил меня в неловкое положение.
– Вы должны знать, господин Нансен, что я поплыву с Вами в качестве корабельного доктора, – Ларс Нансен смотрел на меня и ждал продолжения моей речи. Было видно, что он не особо был удивлен. – Да. Мой дядя Самсон Туле рассказал мне о намерении пересечь ледяной материк, и хорошо отзывался о Вас.
– Значит, Ваш дядя господин Туле? И Вы, полагаю, также в курсе, что он просил меня собрать команду для путешествия?
– Верно.
– Это же замечательно! – улыбнулся он. В этот момент за деревьями показались Самерсон, Гачев и Кочетков.
– Полагаю, Вы знаете правила, господин Нансен? Вы не имеете права разговаривать со своим соперником до конца поединка, – предупредил я норвежца.
– Знаю, – отрезал он. Я поражался степенью его спокойствия. Душа его и мысли словно были в другом месте, а тело просто радовалось лучам теплого солнца.
Все собрались. Ларс Нансен поклонился, ему поклонились в ответ, как того требует дуэльный Кодекс. После подписания протокола встречи, мы с Самерсоном обсудили ход дуэли, после чего он объявил:
– Дуэль с приближением и остановкой. Начальное расстояние 30 шагов. Расстояние до барьера 10 шагов. Стрельба поочередная, по жребию. Господа, вам известны условия дуэли, вы их подписали и одобрили. Я напоминаю Вам, что, когда я отдам вам пистолеты, честь обязывает вас не делать никаких движений до моей команды «начинайте». Точно так же вы должны немедленно опустить пистолеты по команде «стой», – майор Гачев достал деревянный футляр с двумя пистолетами. Он же их и зарядил, затем подал дуэлянтам. Обстановка накалялась, я чувствовал, как капли пота стекают по моей спине. Хоть я и не боялся крови, но меня пугала неизвестность. Затем Гачев подбросил монету и показал стреляющим. Затем они разошлись в противоположные стороны на 30 шагов друг от друга.
– Первым стреляет господин Кочетков, – сказал майор. На лице Кочеткова промелькнула надменная улыбка. Он был уверен в победе и его шансы на успех возросли, ведь он стрелял первым. Все затаили дыхание.
– Готовы? – спросил Гачев. Оба промолчали – это значило, что они готовы. – Начинайте!
Кочетков прицелился и произвел выстрел. Пуля слега задела щеку Ларса Нансена, но тот не пошевелился, твердо стоял на ногах, и лицо его выражало спокойствие. Через несколько секунд выстрелил норвежец. Он стрелял специально в сторону, что рассердило Кочеткова и в то же время дало шанс на победу. Затем противники сблизились, Гачев перезарядил пистолеты и отдал их стреляющим. Расстояние было очень малым и поэтому риск смерти обоих возрастал. Если сейчас Кочетков выстрелит, то точно попадет в цель.
Егермейстер произвел второй выстрел. Осечка! В одно мгновение лицо его побледнело, и он полностью осознал всю трагичность ситуации. Его жизнь была на волоске, он готов был бросится бежать, но позор был хуже смерти, потому он просто смотрел вперед и ждал. Ларс Нансен прицелился. Десять секунд шли как целая вечность. Был произведен выстрел. Опять в сторону.
– Полагаю дуэль можно закончить, – сказал Гачев, – конфликт исчерпан? – спросил он Кочеткова. Тот стоял нахмурившись, словно думал о чем-то глубоком. Затем посмотрел на норвежца и кивнул головой в знак согласия. Затем, не желая ни с кем разговаривать, он подписал протокол поединка и вместе с Самерсоном удалился. Гачев подошел к нам с Ларсом Нансеном и сказал:
– Вы стреляли в сторону? Почему? – поинтересовался он у норвежца.
– Порой, в такой прекрасный день, все должно быть прекрасно. Я не хотел нарушать здешний покой и омрачать свое и ваше настроение смертью господина Кочеткова.
– Но, а что на счет вашей смерти? Разве вы не боялись умереть сегодня?
– Там, откуда я родом, не принято бояться. Страх лишает возможности действовать правильно и расчетливо. Если так угодно судьбе, значит я покину этот свет тогда, когда ей заблагорассудится.
– Вы мудрый и сильный человек, господин Нансен, и мне было приятно иметь возможность повстречать такого, как вы, – они пожали друг другу руки и Гачев отправился восвояси.
– Что ж, полагаю, и нам следует заняться важными делами, не так ли, господин Курбатов? – весело он обратился ко мне. – Ведь сейчас только утро и самое время начать подготовку к экспедиции.
– Вы правы! С чего же мы начнем?
– Начнем с визита к Вашему дяде! – провозгласил он, и мы отправились в город.
«Гефест»
Мы шли по улице и решили зайти в бывшее кафе Вольфа и Беранже, которое теперь называется просто Литературное кафе. Там подавали отменный кофе, и можно было прилично позавтракать, почитать прессу и поговорить. Усевшись за свободный столик, мы заказали две тарелки щей, омлет, два пирожных и две чашки кофе. Мой желудок ясно дал понять, что нуждался в пище еще тогда, когда мы были в Лесном парке. Поэтому, как только принесли завтрак, я тут же приступил к нему.
В связи с последними событиями я не мог увидеться с дядей и потому не знал, на каком этапе находится подготовка к экспедиции, в связи с этим я решил узнать это у Ларса Нансена.
– Господин Нансен, прошу Вас, скажите, на каком этапе находится подготовка к экспедиции? Вся ли команда собрана? – Ларс Нансен сделал жест пальцем, что как только он прожует кусок омлета, он сразу даст мне ответ на мой вопрос.
– Подготовка почти окончена. Через неделю мы начнем погрузку всего необходимого на судно. Что касается команды, то я рассчитывал найти всего двух человек, одного из которых я нашел в Английском клубе, я имею в виду вас, господин Курбатов. Второго же, крайне важного члена нашей команды, я не смог отыскать. Нам не хватает кока, – улыбнулся он и продолжил поглощать завтрак.
– Что ж, я полагаю, что решить этот вопрос не составит труда, когда мы встретимся с дядей. Он то уж точно придумает где нам достать кока.
После завтрака мы отправились к дядюшке. Погода расстроилась, пошел небольшой дождь, но его хватило, чтобы к черту размыть всю дорогу. Из-за этого мы добирались до дома Туле целых два часа, хорошо, что мы позавтракали.
Дядюшка как раз выходил из дома, закрывая дверь на ключ. Он увидел нас и весело побежал в нашу сторону.
– Здравствуйте, друзья! Я вижу, что вы уже познакомились? – добродушия дядюшки не было предела.
– Да, – ответил я, – господин Нансен заходил к нам в клуб, там мы и познакомились. – Я не стал упоминать об утренней дуэли и возникшем между Ларсом Нансеном и Кочетковым конфликте. – Пусть это останется в тайне, – подумал я.
– Очень рад слышать это. Теперь же поспешим в порт, есть важное незаконченное дело и я хочу, чтобы вы присутствовали при его свершении, – интригующе залепетал дядюшка.
Что за дело, мы не стали спрашивать, и просто последовали за ним. Поймали экипаж и поехали в порт.
Дождь уже совсем прекратился, и солнце, рассеяв тучи, согрело улицы Петербурга. Бесчисленное множество людей гуляли и радовались хорошей погоде. Находились и те, кто оставался мрачен. Все же большая часть была настроена позитивно. Вскоре и мое настроение улучшилось, и я мог снова радоваться жизни, как и прежде.
Порт был усеян людьми разного сорта, попадались англичане и французы, итальянцы и немцы, ирландцы, метисы, чернокожие. Большая их часть работала на верфи, остальные были либо приезжие, либо моряки. Кораблей было не счесть.
– Скорее, – позвал нас дядя, и пошел в сторону верфи. Под большим навесом на стапеле стояла шхуна. Возле нее столпилась небольшая толпа рабочих и моряков. Они обсуждали корабль, а некоторые шепотом выражали удивление и говорили «ого», «вот так посудина!», и многозначительно говорили «хм, интересно…».
Мы подошли к стапелю, где несколько докеров при помощи мощных дубовых деревянных балок тащили ту металлическую штуковину, похожую на аппарат для перегонки спирта, что я видел у дядюшки в мастерской.
– Это же…, – не успел я закончить фразу, впрочем, и не знал, как ее закончить, как дядюшка перебил меня и с гордостью подтвердил:
– Сердце «Гефеста»!
Мы стояли и молча смотрели, как докеры занесли двигатель во внутрь судна.
Корабль имел сильную осадку и странные, нетипичные обводы: поперечное сечение корпуса напоминало по форме скорлупу грецкого ореха, как у лоцманского бота.
Длина «Гефеста» по килю составляла 29,5 метра, длина по ватерлинии – 34,35 метра, а наибольшая длина – 37 метров. Ширина по ватерлинии без ледового пояса была 8,5 метров, глубина трюма – 4 метра.
– По моим подсчетам, – оживленно заговорил дядюшка, заметив наш интерес к его детищу, -при неполной загрузке осадка судна должна достигать 2,70 метра, водоизмещение при этом составит 280 тонн. Грузовместимость – 302 регистровые тонны. Киль судна изготовлен из двух балок индийского тика, доставленного из Шри-Ланки. Кильсон состоит из ситкинской ели с шириной боковых сторон 32,2 сантиметра. Все топтимберсы усилены железной оковкой во избежание деформации. Шпация – 55 см. Расстояние между шпангоутами не превышает 4 см. Все металлические детали конструкции «Гефеста» железные с гальваническим покрытием. Обшивка шхуны набрана в три слоя. Каждый слой, начиная от первого (7 см), толще предыдущего в среднем на 3 см. Каждый слой выстроган из английского дуба. Что касается «ледового пояса», он был сделан из самой твердой древесины – ятоба, которое было доставлено из Южной Америки. Пустоты между шпангоутами и слоями обшивки залиты специальной смесью «холдбархет», состоящей из смолы, вара и опилок. Таким образом, шхуна сохранит свою герметичность, даже если внешняя обшивка будет пробита насквозь, разумеется, это всего лишь в теории. Форштевень состоит из дубовых брусьев и усилен с внутренней стороны кницами из того же материала и железными продольными связями. Форма форштевня равна 30?, это позволит судну влезать на ледяное поле и своей тяжестью взламывать его.
– Это шедевр, господин Туле! – восхищенно произнес Ларс Нансен. – Вы прекрасно подготовили судно к борьбе со льдами. Как Вам уже наверняка известно, корма является ахиллесовой пятой полярного судна! Что вы скажете о ней?
– Прекрасный вопрос, друг мой! Старнпост и рудерпост изготовлены из шотландского тиса, сам ахтерштевень состоит из двух штевней, между которыми установлены рулевой и винтовой колодцы, доходящие до верхней палубы. Шпангоуты в этом месте были укреплены бимсовыми кницами, поверх ледового пояса обшивки в месте ахтерштевня уложены плоские железные шины.
– Отлично! – Ларс Нансен остался доволен ответом. – Продолжайте, прошу Вас.
– Помимо всего прочего, «Гефест» имеет две палубы. Парусное вооружение как у марсельной шхуны. Мачта сделана из рижской ели, растущей к востоку от Одера между 53-й и 65-й параллелями. Всего будет две мачты. Как вы уже поняли, я не стал подвергать «Гефест» двухмесячной процедуре по проверки его «плавучести», т.к. мои расчеты верны и полностью полагаюсь на свои знания! – заявил дядюшка.
– Что за процедура? – поинтересовался я, ибо не знал морского дела так, как его знал мой очаровательный дядюшка и мой друг Ларс Нансен.
– О, я тебе сейчас всё объясню, дружок. Дело в том, что перед тем, как отправить корабль по воле волн, прежде его проверяют «на плавучесть». Корабль снимают со стапеля и спускают на воду без мачт, потом паровой буксир отгоняет корабль с мели на глубину, где корабль грузят балластом, и там он должен простоять два месяца прежде, чем на него установят мачты. Почти все капитаны судов делают так, но я не суеверный человек, к тому же, я все рассчитал, корабль поплывет как надо, – твердо сказал дядюшка.
– О, благодарю. Теперь я понял, – отозвался я. Дядюшка помолчав, продолжил рассказ об оснащении «Гефеста»:
– Такелаж состоит из пеньковых веревок. Для выработки электричества на «Гефесте» я установил динамо-машину, которая работает либо от вихревого двигателя, либо от ветряка.
– Интересно, что за вихревой двигатель, расскажите нам, господин Туле? – заинтригованно спросил зоолог.
