banner banner banner
Край Сфер и АнтиСфер
Край Сфер и АнтиСфер
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Край Сфер и АнтиСфер

скачать книгу бесплатно


Многие месяцы и годы люди сооружали эту насып, зная, что ажыдар может ожить и освободится из каменного плена. Когда, наконец, был завершен громадный каменный насыпь, мудрецы поручили людям не спускать глаза с той горы, понимая, что Зло, когда-нибудь и как-нибудь может вырваться на волю. Такой чести охранителя Тегерек удостоился маленький, но очень ровный и трудолюбивый клан.

– «…Мудрец и глава рода Ак-киши-олуя сказал, что отныне род будет называться кара-кулами, то есть рабами бога, воинами добра. Вот так кара-кулы приняли на себя долг – охранять Тегерек, что бы никто и ничто не смог бы расковать ажыдара из его каменного плена…», – рассказывал Мансур-ава.

Я невольно взглянул на начной силуэт Тегерека. Да и мне, в какой-то момент рассказа разыгралось воображение, как будто-бы угрожающе начал раскачиваться Тегерек, а потом и вовсе вершина его опрокидывается, как крышка казана, выпуская в черное небо нечто бесформенное вначале, а спустя некоторое время искаженная бешенством физиономия ажыдара и которое, превратившейся в длинный язык пламени исчез за грядью гор позади Тегерек.

Вначале рассказа, я не понял, что же заключает в себе скрытый смысл этой традиции. Но потом уже, после рассказа понял. Ак-киши-олуя высказал такое обращение к своим сородичам:

– Ажыдар сейчас мертв. Но… он может пережить эту трагедию. Такова его природа – нести с собой круг возрождения. Считайте, что мы на время сузили этот круг, но не укоротили нить его жизни. Охранные заклинания станут постепенно слабеть. Постепенно может, разрушится и сам саркофаг. Заклинаю вас, берегите саркофаг, трубите тревогу, если появится хотя бы малейшая трещина в его стенах, не давайте подниматься людям на вершину горы, ни в коем мере не допускайте того, чтобы люди испробовали бы испить воду из отравленного озерца на вершине Тегерек!».

А что было дальше? – спросил я.

– «Ак-киши-олуя сказал о том, что иначе наступить конец добролюбия и сострадания людского. А на вопрос сородичей покинуть навсегда эти места, старец ответил так:

– Ажыдар не успел полететь в сторону Газа, Согда, Яксарта, что он не смог вырваться за окрестности нашего села и нашего темного края. Только что мы смогли предотвратить бесчисленное горе и несчастье многих людей. Пусть заклятие, высказанное здесь и саркофаг, который сооружен здесь, послужит тому, чтобы никогда больше не повторилось зло!».

Мне подумалось, что все исторические предания говорят, что лишь человеческая недальновидность, страсть, любопытство, самонадеянность и безответственность лежали в основе того, что зло, заключенное, скажем в ящик Пандоры, кувшин Алладина, различные саркофаги, скажем фараона Рамзеса, Хамурапи, Тимурлана вновь и вновь оказывалось на свободе. Мне также подумалось о том, что именно страх воскрещения ажыдара, то есть возвращения зла, а также нервное напряжение и разрушительная болезнь привели в те десятилетия и столетия кара-кулов к тому, что они потеряли интерес к своему будущему, став похожими на затравленных диких зверей.

Мне почему-то особенным показалось поручение кара-кулам одного – тщательно охранять саркофаг. Кара-кулы впервые осознали всю тяжесть возложенной на них ответственности. И дали они тогда друг другу клятву беречь эту традицию. И ведь никто не задавался вопросом, кто я такой, чтобы принимать подобную ответственность? Смогу ли до конца соблюдать заклинание нашего аксакала? Наоборот, было видно их решимость сделать так, как благословил их аксакал во имя благополучия рода людского.  Интересная легенда, – подумалось мне. – Почти как реальность. Значит с тех далеких пор Тегерек, насколько знаменитая, настолько же и загадочная.

Грандиозная, монументальная, завораживающая, созданная, пусть так думают, не всесильной природой, а людьми. Действительно, вот она встреча мифа и реальности. Получается, что саркофаг Тегерек представляет собой на самом деле не что иное, как своего рода склеп для временного пребывания ажыдара, представляя собой нечто эмбриональный кокон или генетический сейф. С другой стороны, миф всегда базируется на какой-либо реальности.

– Такова природа мифа, – рассуждал я про себя.

В этот миг я на минуту представил себя на вершине Тегерек. Я, как хишный паук, всматривающий новые жертвы для своей паутины, вижу огромный по ширине сай, по которой тысячами ручеек протекает Ак-суу, вычерчивая невероятные узоры по саю, а в аиле народ живет своей непростой, но счастливой жизнью.

Разумеется, во мне говорило мое впечатление от увиденного днем. Надо же, невольно я и сам уже оказывается искал артефакты ажыдара. Вот, что значит мифологичность и одновременно реальность содержания легенды о Тегерек, об ажыдаре, о героических предках кара-кулов. Легенда гласит, что в саркофаге находятся тело ажыдара, который еще подает признаки жизни.

– «Да! Такое осмысление судьбы ажыдара должна держать народ в тонусе, не успокаиваться, быть бдительным и решительным. Вот он очередной артефакт древнего предания, – думалось мне. – Даже допуская, что ажыдар может быть мертв, нельзя не предугадать, что тело его может послужить неким генетическим кодом для воспроизводства нового зла».

Нескрою то, что вначале, слушая легенду, все мое нутро протестовало против наивности здешних людей. Как это? Гора не гора, а саркофаг?! Ажыдар мертв, но подает признаки жизни?! Гора-саркофаг может разрушится и тогда разразится драма и трагедия?! Наивно, конечно, если рассуждать в прямом смысле и интерпретировать на уровне традиционнного и бытового понимания.

Для меня было открытием то, что если судить с позиции аллегорического толколвания о том, что ажыдар – это олицетворение зла, что зло никуда не исчезнет и не уйдет, что оно вечно и возвратно, то, вроде, логично. Все это приводило меня в какой-то трепет, с одной стороны архаика, а с другой – логика. Чему и кому верить? В какой-то момент поймал себя на мысли о том, что будет верно, если буду придерживаться компромиссных позиций. Попытался как-то обобщить услышанное.

– С одной стороны, это легендарный подвиг простого народа, который одолел ажыдара и, зная, что от него будет исходить зло, соорудил каменный саркофаг и выставил охранителей. Было завещано следить за тем, чтобы гора оставалась не тронутой, цельной. С другой стороны – Гора приобрела весьма зловещую славу. Тегерек может расколоться и тогда?!, – думалось мне.

Поймал себя на мысли о том, что меня удивило пониманием того, что простой люд не только ухватил суть возникающий на глазах проблемы, но и каким-то образом сумели представить себе целый ряд вообразимых последствий этой проблемы. Значит, саркофаг – это не могила ажыдара, а его тюрьма. Ажыдара невозможно уничтожить раз и навсегда. Такова его природа. Он не только существо биологическое, он и символ абсолютного Зла в этом мире.

Однако, кавк рассказывал Мансур-ава, не все кара-кулы восприняли эту истину. Ак-киши-олуя, оставшись наедине с самим собой, горько заплакал и это был плачь-сожаление, плачь по безответственности рода людского, плачь по человеческой недальновидности.

Я несколько дней был в состоянии некоего ожидая, когда утихнет охватившее меня непонятное волнение. Из головы не выходила картина борьбы с ажыдаром, создание саркофага, процессия обхода Тегерек, смутные лики уже давно отошедших в мир иной предков какра-кулов. Я медленно перебирал в своей памяти аналогичные истории и события. Вывод был ясен. В любом случае Тегерек, как символ и как аналогия Великой Горы Сумеру, являющаяся Духовной Мандолой мира, повторяющего собой форму Великого Колеса Калачакры, может символизировать некую точку добра и зла, света и тьмы, рождения и смерти.

– «Вероятно, в таком качестве и Тегерек может олицетворять зенит борьбы Добра и Зла, – думалось мне. – В этом отношении Тегерек является, по сути, физическим двойником горы Кайлас, что в Тибете. А почему бы нет? Никто не утверждает, что эти горы-двойники связаны между собой. Но они каждый в отдельности могут выступать пристанищем Добра и Зла».

Я понял менталитет местного народа, которая утверждает о том, что их помыслы касались сакральных объектов. Тегерек с каньонами, гротами, пещерами и даже русло реки Ак-суу напоминает нам всем о Зле, зарытом в глубоком прошлом земли. Разве нельзя такое допустить? Их божественная роль едина: создавать гармонию из противостояния между двумя противоположными силами природы, её добрыми богами и злыми демонами, непрерывно балансируя между ними.

И люди чувствуют силу и власть этих противоположностей над своими судьбами, а потому поклоняются им, как в Тибете, так и в окрестностях Тегерека. Кто знает. Пожалуй, и я, где-то в глубине души, через осознание многих феноменов, связанных с Тегерек медленно, но верно приходили к убеждению, что содержание и логику легенды можно и нужно развивать в прямо противоположном направлении, а именно – саркофаг есть, так сказать, идеологическая бомба замедленного действия.

Ночь прошла в ожидании рассвета, а утро – в ожидании солнца. Поднявшись рано утром, я не стал будить Расула, пошел вверх до ближайшего высокого кургана, откуда открывался вид на аил. Дул свежий ветерок со стороны гор, слышался шум реки, пение петухов.

Я сидел на вершине холма и смотрел туда, где за низким перевалом начинала алеть полоса восхода. Она стремительно росла, освещая алым веером восточную границу нашего мира, который, как и мы, замер в ожидании солнца. Еще мгновенье – и вот оно озарило долину! Засверкали на высоких травах бесчисленными бриллиантами капли утренней росы. Проснулись вершины, сбрасывая холодные тени. Зажурчали ручьи, запели птицы и насекомые. И поплыли мы в медленном движении по кругу, любуясь владениями сказочного царства. Никого вокруг. Только чарующая природа и я. Мир просыпался, преображался, ища совершенства в гармонии. К девяти утра вся долина была уже в привычном ритме и только у подножья Тегерек, склон пребывал в ожидании солнца.

Дома дасторкон был уже накрыт, горячая, только с пылу-жару лепешка со свежей сметаной, терпкий чай прямо из самовара – невообразимый завтрак. Я с удивлением оглядывал комнату. Мое внимание привлек и ковер, на котором я сидел. Видя, с каким интересом я разглядываю ковер, Ханзат-эне – старушка-хозяйка дома защебетала.

– Дорогой наш гость! Этому ковру не меньше сотни лет. Такие ковры ткуть только у нас в роду, – не без гордости шебетала она.

Присев рядом со мной Ханзат-эне стала рассказывать, что на исконно родовых коврах можно выделить несколько устойчивых узоров.

– Вот, первая группа – изображение круга. Круг олицетворяет повторяемость, то есть бесконечность жизни и мира. Человек приходит в этот мир, наступает и время, когда он его покидает. Его место занимает дети, а когда придет время их место занимает их дети. Вот так раскручивается вся человеческая жизнь и жизнь всего мира. Так во Вселенной продолжается жизнь! – шебетала Ханзат-эне.

Я сидел и зачарованно слушал. – Надо же. Обычный, казалось бы, ковровый узор, а сколько смыслов заложено в нем. – Вот, посмотри сюда наш дорогой гость, – вторая группа – изображение зигзагообразных линий. Эта линия олицетворяет ажыдара, который пытается войти в круг, внести в него хаос, страх, беды и несчастья. Но круг недаст этому случится, так как он непрерывен и замкнут. Причем, независимо мал он, как точка или большой, как солнце. Разве можно войти во внутрь точки или покусится на самого Солнца.

Я поразился еще больше. Вот она – настоящая поэтика жизни и быта. Надо же, простые женщины-ковровшицы оказываются в своих ручных творениях не только мастерицами, но и философами, размышляя глубоко, глобально. Мои размышления прервала Ханзат-эне.

– «Вот третья группа узоров – изображение двойных завитков. Они по преданиям кара-кулов олицетворяют сферу или шит. Когда ткуть ковер местерица закладывает в узор свеобразное заклинание-оберег в виде таких символов защиты от бед и ненастий. А как же ты представлял? В мире существует не только добро, но и зло. Он него надо беречься! – шебетал она.

Я был поражен и восхищен объяснениями Ханзат-эне. Особенно был поражен тем, что она, рассказывая об узорах ковра ни разу не упомянула о преданиях вокруг Тегерек, о заклинаниях предков, о воинах-драконоборцах и охранителей горы Тегерек. Нет. Она рассказывала о ковровых узорах, но сама не ведая изьяснила всю историю кара-кулов, их былую победу над ажыдаром, историю заклинания былых предков против зла, хаоса, бед и несчастий.

В этот миг и Расул сделал себе невероятное открытие – реально предположить, что декор вышивки и ковров в этих краях также был частью мифа о Тегерек. А почему бы нет? Однозначно распространенность в этих краях вышеприведенных мотивов – это своего рода матрица, мифологический архетип. Наверняка, эти символы вбирают в себя важнейшие понятия мифа – круг, дракон, защита, добро, зло.

– А почему бы не рассматривать именно такой декор вышивок и ковров, как заклинательные тексты, а сами изделия, будь то скатерть, ковер, палас – как своего рода амулет?! – размышлял я, восхищаясь народной мудростью.

Позавтракав, как и условились накануне, засобирались на конную прогулку по окрестностям Тегерек. Айдар, чуть придержав коня, поравнялся со мною.

– Вот, это ущелье называется Ажыдар-саем. – Если посмотреть с вершины Кара-Даван это ущелье, со своими многочисленными стоками с обеих сторон напоминает следы когтя ажыдара.

Спустя два часа, мы поднялись на вершину перевала Кара-Даван, сверху открывалась ошеломительная панорама. Так оно и есть. Прямо из-под ног начинался сай, становясь, чем дальше, тем все глубже и шире, то справа, то слева к нему присоединялись другие саи. Вот так, с высоты птичего полета, лощины, расположенные елочкой в виде складок на земле, внешне напоминают следы от когтя ажыдара во время своего падения.

Мне образно представилась картина издыхания раненного ажыдара. Раненное крыло уже не удерживало его тело, ажыдар, лихорадочно размахивая одним крылом, в неровном полете резко теряет высоту и еле-еле перелетев гребень Кара-Даван жестко падает на противоположный от охотников склон и там прочерчивает когтями все более углубляющимся книзу ложбины.

На фоне ущелья Тегерек выглядит еще величественней. Мне вновь образно представилась панорамная картина происходящего в те дальние времена. Вот – гора мускулов останавливает свое падение лишь на самом дне ущелья. Еще некоторое время вздрагивает, затем тело охватывает судорога, а потом ажыдар издает громкий рык и затихает…. Уже потом тело будет закопано.

Я лишь на миг представил, какой же величайший труд был затрачен на сооружение каменной насыпи над телом ажыдара. Хотя, меня внезапно осенило. Какая насыпь? Какой саркофаг? Какой ажыдар? Все – гора-саркофаг, ажыдар, зло, охранители горы, охранная тропа – условны и символичны, – усмехнулся я, но уже не так саркастически, как это было при первом упоминании мифа о Тегерек.

Если там в глубине ущелья, нависающие башни утесов, повороты, открывающие новые пейзажи, мир лежит в вертикальной плоскости. В зону видимости попадают лишь часть неба. Создается впечатление, что небо, ограниченное спускающимися с небес отвесами стен. Пещеры, загадочно и тревожно взирающие на темный мир. А отсюда с гребня Кара-Даван взору предстает величественная картина – Тегерек в своем великолепии, горные кряжи вкруговую, и лишь далеко-далеко там внизу виден клочок зеленого живого мира долины Ак-суу.

Почему-то мне вспомнились две известные картина, уже давно отнесенные к классике – «Падение Икара» и «Прикосновение к вечности». В первой картине, как известно, о падении Икара свидетельствуют лишь круги на воде, тогда как во второй картине на горной вершине стоит юрта, а рядом старик, обозревающий весь мир откуда-то сверху. Невольно на ум пришла и следующая мысль.

– По аналогии с картиной «Прикосновение к вечности», на самой вершине горы рядом с юротой, вместо старика стою я, ощущая величественное чувство, будто бы весь мир у меня под ногами. Это было небывалым ощущением вечности мироздания.

Все мы еще долго и зачарованно смотрела на открывшейся отсюда вид. Молчание прервал Расул.

– Как, по-вашему, чего напоминает Тегерек? – спросил он.

Если признаться, Тегерек напоминал Чернобыльский саркофаг. Я знал проблему Чернобыля лишь по книгам и документальным фильмам. Кто-то, что-то не досмотрел, реактор АЭС перегрелся, начал выделять больше тепла, чем отдавал, а затем начал бесконтрольно саморазогреваеться и случилась беда – реактор взорвался. Вот тогда ядерная реакция вырвалась из-под контроля. Я образно представил себе картину первых дней аварии. Словно обезумевший дракон, реакция стала неуправляемой. Как бурная река, размывшая плотину и водопадом устремившаяся вниз, начал бушевать поток нейтронов в активной зоне. Никто и ничто не могло остановить этого бущующего ажыдара.

Самое интересное то, что среди сопровождающих нас кара-кулов был Салямбай – один из ликивидаторов той самой аварии. Вот, передо мной настоящий драконоборец – мужественный, надежный, крепкий. Каждый его взгляд, каждые слова, каждое движение красноречиво говорили о том, какое большое место занимает в его жизни и Тегерек, и Чернобыль.

По рассказам Салямбая никакого ощущения радиации. Прямо над жерлом атомного вулкана работали вертолеты, сбрасывая не только защитные материалы, но и цементные растворы для заливки места аварии. Вот так, постепенно, был построен каменный склеп для реактора.

Я, по-крайней мере, не совсем понял бы таких людей, как Салямбай. Ради чего и кого надо было идти практически на смерть? Мы, возможно, никогда не поймем люди тех лет, живших с великой надеждой на светлое коммуниистиическое будущее.

– Надо же, все больше удивлялся я – случилась большая за десятки тысячь отсюда, а в числе самых первых, самых геройских ликвидаторов этой беды является простой кочевник по имени Салямбай из такой вот, Богом забытой глуши.

По сути, я был ровесником ядерных технологий мирного применения. Все ждали, что век ядерных технологий будет способствовать формированию нового мышления – более глубокого взгляда и более ответственного отношения к человеку, к его будущему. Так оно и есть. Но случаются проколы и эти проколы в деятельности людей оборачиваются трагедиями. Эту правду подтвердило само человечестьво. Несмотря Хиросимо и Нагасаки в мире накоплен огромный совокупный ядерный арсенал, несмотря на Чернобыль и Фукусимо в мире строятся сотни тысяч ядерных могильников. Все они являются не что иной, как бомбами замедленного действия.

Помнится в школьные годы мы восхищались такими учеными, как Жолио-Кюри, Резерфорда, Бора, Сциларда, Ферми, Курчатова, Мейтнера, Гана, Штрассмана, Томсона, Оппенгеймера и многих других, образовавших «могучую кучку» в ядерной физике тридцатых годов. Ну, а потом Хиросима и Нагасаки, трудное осмысление последствий ядерных испытаний. Тех, кто изготовил эти бомбы, человечество возненавидело. Ученые и сторонники ядерной безопасности стали ездить по городам, странам, континентам, стали организовывать митинги, протесты, движения, требовать запрещения смертоносного оружия.

Но, уже, к сожалению, «ящик Пандоры» был уже открыт. А ведь сегодня в мире функционирует свыше ста АЭС. Если люди потеряют в них контроль над ядерными реакциями, то уровень радиации повысится настолько, что может уничтожить все живое в семи десятках таких планет, как наша Земля.

– Вот они – кара-кулы всегда жили и живут мирно, никого не трогая, ничего не прося, никого не беспокоя. Но в мире то совсем другая ситуация – ситуация безумия! По-прежнему на полигонах США, России, Китая, Франции, Кореи, Пакистана создают и испытывают атомные бомбы. Атомная гонка продолжается, а мотив, самый странный и невообразимый – ради всеобщей безопасности в мире (?!), – возмущался я в глубине души.

Вместе с тем, я, слушая рассуждения этих простых людей удивлялись, а вместо с тем, и гордились их простой человечностью, восхишались их чувством сопричастности к мировым проблемам, в том числе и ядерной безопасности. Маленький народ, маленький кыргызский род, да и сами люди маленькие, то есть небольшого роста и веса, как, впрочем, все жители Средней Азии.

Мне вспомнилось мнение врачей на сей счет. Оказывается, это было связано испытаниями на ядерных полигонах. Действительно, разве могло остаться без последствий 450 испытаний ядерной бомбы в Семипалатинске, ныне Семей и около 150 ядерных испытаний на китайском Лоб-Норе. Ветры с запада на восток и с востока на запад доставляли сюда радиационную пыль, – думалось нам.

После получасового отдыха с обменом мнений по самым различным темам, начиная от природы Тегерек до природы чернобыльской ядерной аварии, мы продолжили свой конное путешествие. Некоторое время ехали молча.

– Этих простодушных, добропорядочных людей можно понять, – размышлял я про себя. – У них своя мирная жизнь, покой и беспечность. Казалось бы, что им до АЭС, ядерной энергетики, политики и войнам. У них свой расклад понятий жизни, мироустройства, безопасности. Но и им, оказывается, далеко не безразлично то, что творится на земле.

Как известно, период полураспада активных элементов, используемых на АЭС, продолжится тысячами лет. Ужас! В мозгу не укладывалось такое. Не года и века, а тысячелетия!? Вот оно настоящее мировое зло! Разве существует в мире большее, чем это зло? Естественно возникает вопрос о том, кто или что виноват в этом? Вот тогда я впервые осознал глобальную ответственность людей за судьбу человечества, мира, Земли.

Однако, потом случилась авария на АЭС в Фукусиме. Честно говоря, я полагал, что японцы умнее и более осмотрительны. Так как они первыми на себя испытали радиацию после взрывов атомной бомбы в Хиросимо и Нагасаки. Однако, у меня в голове не укладывается то, что АЭС построили в сейсмоактивной и цунамиопасной зоне. Теперь становится ясно, что в Фокусимо построили АЭС по-раздолбайски, что вовсе не похоже на японцев. Однако, факт есть факт. Последствия аварии там до сих пор не устранили, зараженная вода просто уходит в океан.

Как известно, время берет свое. Любой ядерный саркофаг под влиянием внешних и внутернних факторов постепенно сдасть. А что дальше? А дальше так же, как и сейчас, построят третий защитный саркофаг? И так все тысяча лет, а может быть и больше? Вот такая перспектива – вечный Круг Зла и вечная борьба со злом, – подумалось мне.

Есть такая словянская легенда «похороны русалки». Суть этого обряда опирается на древние верования о том, что души умерших невинных девушек, блуждают в нашем мире, и только после этого обряда они получают возможность попасть на «тот свет». Так вот, строительство саркофага напоминают мне этот обряд захоронения. Внезапно меня осенило мысль, то же самое можно сказать и о постройке в далекие века нашего саркофага – Тегерека. Вот такое вот совпадение!

А с другой стороны, совпадение ли? Кто знает, может быть Тегерек и Чернобыль звенья одной и той же цепи мировой трагедии? Вот так, если Чернобыль имеет статуса города-музея техногенного зла, то наш Тегерек – статус природного и мистического объекта зла. В любом случае эти два саркофага являются символами борьбы со злом. Все замкнулось в круге своем: Тегерек – могильник ажыдара, а ажыдар является архаичным символом мирового зла. Чернобыль – могильник ядерной реакции, а реадиация является новым символом мирового зла. Почему-то вспомнилась и чернобыльтская легенда о «человеке-мотыльке! – некое безголовое существо, появившейся за несколько дней до чернобыльской аварии. – Кто знает, возможно, он и есть собрат ажыдара? – подумалось мне.

Вот мы, наконец, въехали уже в настоящий каньон. Пройдя несколько поворотов меж отвесных стен, мы попали на площадку, окруженную со всех сторон каменным амфитеатром. Жутковатое, но исключительно красивое место. Все в вертикальное измерении. Неприступные вершины коньона парят, рассекая плывущие прямо на них сгустки облаков, падают крутыми многометровыми отвесами. Много веков три могучих зодчих природы – ветер, вода и время – пришли сюда, чтобы сотворить этот удивительный мир.

Узорчатые стены, башни, парящие над пространствами, таинственные гроты и пещеры манят и восхищают одновременно. Жёлто-оранжевые скальные стены отвесно поднимаются со всех сторон. Где-то там, наверху виден кусочек неба. А какая здесь жуткая тишина. Если подать голос появляется эхо, где-то там, в глубине каньона и снова безмолвие. Почти вкруговую в небо уходят стены, мы стоим в самом низу большой вертикальной промоины.

Вбок отходит ветка каньона, которая заканчивается такой же полукруглой вертикальной трубой… И ещё, и ещё… Цепь таких колодцев уходит вглубь склона и заканчивается узким тупичком, в котором, не смотря на яркое солнце снаружи, царит полумрак. Боковые каньон, не очень длинный и интересен именно сетью отвесных почти круглых колодцев. Мы продолжаем свой путь.

Бесчисленные повороты и зажатые стенами узкие проходы ближе к концу каньона расходятся, образуя своеобразную площадь. Отсюда открывается потрясающий вид на северную стену Тегерек. Настоящий средневековый замок с высокими крепостными стенами. Мне подумалось, возможно, именно такое впечатление придает уверенность местным жителям говорить о том, что гора рукотворная.

И вот тут я совершенно отчетливо понял нечто такое, что выходило за пределы моей компетенции, понимания, чувства. Я понял, что передо мною – огромная тайна, что судьба Чоюнчу, Джар-кишлака, его людей со всеми их загадками и непонятностями не сводится просто к тайне местности – она тесно переплетена с судьбами множества земель и людей, и не прикоснутся к этим вопросам и судьбам я не смею ни как человек, ни как исследователь.

Мне подумалось, что, возможно, и автор той самой книги чувствовал то же самое, что я сейчас и тут. В какой-то мере, подсознательно я ожидал чего-нибудь в этом роде, но то, что услышали и увидели все же не укладывалось у нас в сознании и воображении. Как во сне, каждый элемент или событие в отдельности полон смысла, а все вместе выглядит совершенно фантастично. Может быть, все дело в том, что нам в плоть и кровь въелось некое предвзятое суждение о неестественности всего рассказанного. Но ясно одно, я, где-то в глубине души, через осознание уже аллегорий Тегерек и Чернобыля укреплялись в убеждениях о том, что тот и другой саркофаг – есть не что-иное, как реальная бомба замедленного действия.

Мне доводилось прочитать книгу Льва Гумилева «Этногенез и биосфера Земли». Вот там я впервые вычитал, что без стереотипа поведения не сможет выжить даже амеба. Оказывается, поведенческие стеротипы меняются не только в пространстве, но и во времени. Поэтому, этнологам необходим, так называемый стерескопический подход.

Из этой же книги я понял, что часто люди искренне полагают, что прошлое, как бы грандиозно не было, исчезло безвозвратно, и, следовательно, никакого значения для сегоднящней, а тем более будущей действительности иметь не может.

Вот так, вооружившись теорией Л.Н.Гумилева, я попытался обобщить услышанное и увиденное, представив себя на миг этнологом. Ниже представляю на обозрение мифы и легенды края каньонов и пещер, собранные мною по крупинкам из услышанного, увиденного, прочитанного.

Глава 2. Миф о Тегерек

Давным-давно существовал маленький, всего в два десятка дворов, аил. Он на самом деле было крохотным, затерявшимся в далеких краях, среди гор, каньонов и адыров, вдали от больших и маленьких дорог, и большинство людей в окрестных землях столетиями даже не подозревали о его существовании. Но самое характерным было то, что там почти не было аилчан, которые покидали бы его пределы, а потом возвращались бы и рассказывали о других землях.

Сотни лет люди жили изолированно, не подозревая, что на земле существуют селения и города, что есть большие реки, моря, другие высокие горы и долины. Они просто боялись покидать свои дома, не то, что путешествовать и познавать окружающий мир. Они боялись! Боялись ажыдара! При этом их самих видели лишь единицы, но страшилки о них жили у каждого в душе сами по себе, вселяя атмосферу постоянного страха и тревоги.

Из уст в уста передавали, что аил со всех сторон окружен ажыдарами – они здесь, там, вокруг и повсюду. От этого люди пугались сами, пугали друг друга, пугали своих детей. Так протекала их жизнь. Вот так, поскольку кругом жили одни кровожадные ажыдары, люди не отходили далеко от аила и своих домов, которые они построили на абсолютно открытом месте. Может быть, чтобы все время лицезреть окружающие земли и небо? И деревья они не сожали, чтобы, наверняка, там не смог бы притаится ажыдар.

По их убеждению, безопасных дорог в окрестностях аила не было, потому сельчане покидали его пределы крайне редко и лишь в случаях крайней необходимости. Казалось все от мала до велика, свыклись с такими мрачными мыслями и даже никогда не помышляли выбраться из аила.

Но, однажды, один пытливый на ум мальчик по имени Жунус настырно допытывался, роптал и требовал:

– Отец! Я хочу, выучится грамоте. Отвези меня в Аспаникат (ныне Исфана), что там за теми высокими горами. Я хочу учиться! Я хочу познавать! Если не отпустите, то я сам сбегу туда, – просил, убеждал и грозился он.

Вконец изведенный такими просьбами, Таир – отец этого мальчугана, собрал у себя дома аксакалов кишлака для совета, как ему быть, как поступить с намерением сына?

– Ну, можно… отвести его в тот самый городок, – сказал Баит-аксакал. – Я имею в виду Аспаникат, что располагается за горами вверх по ущелью. – Но, вы должны знать, ажыдары везде и вокруг. Наш аил расположен на открытом пространстве и тут маловероятно нападение ажыдаров, а недалеко отсюда уже начинается ущелье с многочисленными пещерами, где и обитают ажыдары. А ведь другой дороги отсюда нет.

– Похоже, ажыдары обложили нас со всех сторон, – грустно сказал Джоро-аксакал. – Потому не стоить рисковать! Любая поездка за пределы аила опасно, а потому не надо испытывать свою судьбу. В нашем роду пытливых и сообразительных мальчиков, желающих получить образование, повидать мир немного, но они есть. До сих пор, мы не рисковали, отпустив их за пределы наших гор и адыров. Так спокойнее. Все предшествующие до нас поколения людей пасли овец, занимались хозяйством в пределах наших земель, здесь рождались, женились, обзаводились семьями, растили детей, здесь и обретали вечный покой.

После этих слов воцарилась тишина, которую прервал Раим:

– Посмотрите вокруг! Не только наши дети, но и мы сами – старики и взрослые, все время, боясь этих ажыдаров, перестали видеть мир даже в пределах нескольких аилов в округе. Кто знает вне нашего аила, например вас, вас или вот его? – горячился он. – Скажу откровенно, мало, кто знает и признает нас с вами. Даже в соседний аил на тои и поминки нас не приглашают, зная, что мы все равно не приедем, чего уж говорить о каких-то других событиях, например курултаях или праздниках. Тамошние люди нас уже давно вычеркнули из списка живых. Мы для остального мира мертвы.

Раим высказав наболевшее замолчал и обхватив голову сел, а в глазах стояли слезы. На некоторое время восцарилось молчание.

– Да, мы лишились радости жизни, – удрученно сказал Бердимурат-аксакал. – Вечные заботы и вечный страх замкнули нас в нашем маленьком мирке. А посмотрите на соседей. Говорят, что на жума-намаз аксакалы даже выбираются в Аспаникат. Их дети учатся там или даже в Газе, Пскенте, Согде (ныне гг.Бекабад, Пролетараск, Ходжент). Я не спорю, у нас тоже есть пытливые и умные мальчишки, но их у нас единицы. Почти все живут без всякого интереса, без всякого устремления, озабоченные с раннего детства сохранением и разведением поголовья скота. А вот Жунус – сын Таира растет необычным ребенком. Он пытлив, не по возрасту рассудителен и страстно доходчив до знания. Считаю, что ему нужно помочь. Пусть попытает свое счастье в учебе за пределами нашего края. Я уверен будет с него толк.

– До каких пор мы будем жить в ограничениях? – горячился Кудаяр-аксакал. – Посмотрите на себя, среди нас нет ни одного человека, который имел бы маломальское образование. Читать мы не умеем, писать тем более, – возмущался он.

– Вы правы! Наши дети хотят учиться, но как мы безопасно доставим их в Аспаникат или еще дальше? – высказался Раим и, обращаясь к Бердимурат-аксакалу и Кудаяр-аксакалу, а также к Таиру, спросил: – Вот вы сами, что предлагаете?

Аксакалы, так горячо выступившие, сейчас не нашлись с ответом, как, впрочем, и все собравшиеся в доме. Они сидели, понуро опустив головы. В глазах у всех сидящих, на кого не посмотришь, чувствовалась безнадега.

– Надо вымотать ажыдара, – обратился Кожомурат к своим сородичам. – Нужно вымотать, а когда он ослабеет, нужно убить и замуровать их в камни. – Что скажете олуя-ата? – спросил он, обращаясь к Ак-киши-олуя.

– Дорогие сородичи! Надеюсь, у нас хватит мудрости понять. – начал Ак-киши-олуя, подняв усталые глаза. – Ажыдар не оставит нас в покое, если мы свыкнемся с мыслью, что мы не сможем его одолеть, он уже вторгся в наш разум и подчинил себе нашу волю….

Сородичи сидели молча, но чувствовалось, что нервы их натянуты, как струны кыяка. Ак-киши-олуя выражал далеко не прозаичные мысли о судьбе, которую уготовили им жизнь и обстоятельства, о том, что у них нет иного выбора, как согласится с этой судьбой. Сородичи начинали понимать нутром, в какой опасности находится не только их судьба, но и будущее рода людского.

Именно они в такой час и момент были ответственны за соблюдения шаткого равновесия, от чего зависит судьба человеческого рода. Старец говорил и о том, что, наверное, сейчас и тут каждый из взрослых думал про себя о том, что некогда, чтобы не быть уничтоженными в бесполезной борьбе со злом, каковым являются орды злобного Искандера (Македонский), предки бежали сюда в горы.

– Но проклятие нашего рода не в том, что мы некогда отказывались отдавать жизнь, бросая бессмысленный вызов великому злу, но в том, что мы вместо этого прижимаем к себе очередное зло и держим ее крепко, радуясь, словно прижимаем к себе любимое дитя. Мы принесли с собой эту тень. Возможно, ни один живущий и мыслящий не в состоянии обходиться без этой тени, но мы, несмотря на свою долгую жизнь, тоже не можем не замечать этой тени, которая есть не просто надуманное зло, а теперь уже и конкретное зло. Мы не можем делать вид, что ничего не знаем о нем. Мы носим его в себе, как мрачную судьбу, – говорил мудрец.

И это было сущая правда. Ак-киши-олуя продолжил:

– Мы замкнулись в своем страхе перед ажыдаром, хотя никто его не видел в глаза. Досужие разговоры, слухи, догадки не в счет. Наша беда в том, что этим страхом перед ажыдаром, мы настолько сузили круг своего общения, своих интересов и устремлений, что в скором времени мы потеряем человеческий облик, став похожими на своих скотов. Разве у нас будет будущее, мы же остались не приспособленными двигаться вперед, к образованию, к миру? Нам должно быть стыдно перед своими детьми, что не в состоянии обеспечить им будущее, не в состоянии дать возможность им получить образование, как у соседей. Вся беда в том, что ажыдара мы пустили в свои души, он пленил наши души….

После этих слов восцарилась тишина. После некоторой паузы один из соплеменников – Кожомурат предложил покончить с ажыдаром, покончить со страхом в своем коллективном сознании.

– «Нужно решиться! В конце концов, мы же поднимались против войска Искандера, мы же воевали в рядах войска Спитамена (преводитель согдийских войск). Вокруг сразу умолкли смех, разговоры. Чувствовалось, что каждый из них давно устал от вечных страхов перед ажыдарами. Прав наш старец Ак-киши-олуя, что страх настолько въелась в ткань сознания сельчан, что предстояло серьезно осмыслить свое отношение к страхам, к носителю этого зла – ажыдару».