скачать книгу бесплатно
Трепетом сердце полни.
Живи для людей и стихов.
Друзей постоянно помни
И плюй на своих врагов!
С мещанством и злою гнилью
В яростной будь борьбе.
А если ослабнут силы –
Мы разом придем к тебе!
В зенит салютуют молодо
Клены и фонари.
Утро несет по городу
Шелковый флаг зари.
И сквозь золотое пожарище
Я слышу шум голосов.
– Будь счастлив! – кричат товарищи. –
Горячих тебе стихов!
Друзьям, робинзонам Арктики:
– Спасибо! – кричу в ответ. –
От звезд до глубин Атлантики
Я с вами душой, романтики!
Открытий вам и побед!
1965
Остров Романтики
От Арктики до Антарктики
Люди весь мир прошли
И только остров Романтики
На карты не нанесли.
А он существует, заметьте-ка,
Там есть и луна, и горы,
Но нет ни единого скептика
И ни одного резонера.
Ни шепота обывателей,
Ни скуки и ни тоски.
Живут там одни мечтатели,
Влюбленные и чудаки.
Там есть голубые утесы
И всех ветров голоса.
Белые альбатросы
И алые паруса.
Там есть залив Дон Кихота
И мыс Робинзона есть.
Гитара в большом почете,
А первое слово – «честь»!
Там сплошь туристские тропы,
И перед каждым костром
Едят черепах с укропом
Под крепкий ямайский ром.
Там песня часто увенчана
Кубком в цветном серебре.
А оскорбивший женщину
Сжигается на костре.
Гитары звенят ночами,
К созвездьям ракеты мчат.
Там только всегда стихами
Влюбленные говорят.
И каждая мысль и фраза
Сверкает там, как кристалл.
Ведь здесь никому и ни разу
Никто еще не солгал.
От Арктики до Антарктики
Люди весь мир прошли
И только остров Романтики
На карты не нанесли.
Но, право, грустить не надо
О картах. Все дело в том,
Что остров тот вечно рядом –
Он в сердце живет твоем!
1965
Новогодняя шутка
Звездной ночью новогодней
Дед Мороз меня спросил:
– Отвечай мне, что сегодня
У меня б ты попросил?
– Добрый старче, я желаю
Счастья каждому листу,
Человеку, попугаю,
Обезьяне и киту.
Пусть лисица бродит в роще,
Лев живет, змея и рысь,
Сделай только так, чтоб тещи
На земле перевелись!
P. S. Только плохие тещи.
1965
Юбиляр
От ярких люстр сиреневый пожар,
Президиум, цветы, преподношенья…
А в самом центре грузный юбиляр,
Торжественный, как важный циркуляр,
С улыбкой принимает поздравленья.
С трибуны льется сладостный настой:
– Спасибо вам за все, что вы даете!
Ведь вы начальник скромный и простой,
Душою светлый, сердцем золотой,
Отец в заботе и орел в работе!
На стол ложатся стопкой адреса
В красивых папках из тисненой кожи,
Шуршат стенографистки, как стрекозы,
Гудят елейным хором голоса,
Дрожат в корзинах лилии и розы…
А в зале сослуживцы юбиляра.
Они-то знают, что он за герой.
Но незлобивость, этот вирус старый,
Ах, как живуч он в нас еще порой!
А ведь уж им-то подлинно известно,
Что юбиляр – умелый карьерист,
Скорей чиновник, чем специалист,
И никакой не «чуткий» и не «честный».
Всех, с кем не ладил, мстительно травил.
Одни льстецы ему кантаты пели.
Нет, никого он в мире не любил,
Лишь кверху лез, заигрывал, хитрил,
Любой ценою добиваясь цели.
И юбилей идет, как говорится,
«На самом высшем уровне», и тут
Ничто не приключится, не случится
И подхалима с места не прервут.
Ведь доброта, в людских глазах скользя,
Наверно, так им шепчет почему-то:
«Нельзя ж ломать торжественной минуты!»
Нельзя ломать? А почему нельзя?!
Вот если б все, кого он зло обидел,
Подсиживал и поедал живьем,
Кого за честность остро ненавидел,
Сказали б все, что следует о нем?!
Сказали б все решительно и круто,
Все, не боясь и не смягчая слов,
Не глядя на торжественность минуты,
На адреса, подарки и льстецов.
Как он грубел и как жирел от чванства,
Как загонял между друзьями клин.
И наплевать на то, что он начальство!
Ведь сукин сын – он всюду сукин сын!
Вот так смахнуть бы к черту все фанфары,
И – настежь окна! Кончился елей!
Вот это был бы славный юбилей,
По всем статьям достойный юбиляра!
1965
Сердечная история
Сто раз решал он о любви своей
Сказать ей твердо. Все как на духу!
Но всякий раз, едва встречался с ней,
Краснел и нес сплошную чепуху.
Хотел сказать решительное слово,
Но, как на грех, мучительно мычал.
Невесть зачем цитировал Толстого
Или вдруг просто каменно молчал.
Вконец растратив мужество свое,
Шагал домой, подавлен и потерян,
И только с фотографией ее
Он был красноречив и откровенен.
Перед простым любительским портретом
Он смелым был, он был самим собой.
Он поверял ей думы и секреты,
Те, что не смел открыть перед живой.
В спортивной белой блузке возле сетки,
Прядь придержав рукой от ветерка,