скачать книгу бесплатно
остановились друг напротив друга, помолчали немного, а потом протянули друг другу руки.
Я был такой счастливый от этого рукопожатия! Я в тот момент показался сам себе очень сильным и умным. Мне было приятно, что они помирились.
Потом мы сидели в беседке и очень уютно говорили о погоде. Даже я что-то говорил. Например, про то, что прошлое лето было жаркое, а сейчас дождливое. А когда Пал Семёныч сказал фразу: «Да-а-а-а, были времена», – я сильно закашлялся, не специально, и мы втроём стали смеяться.
Да… С дедами бывает очень весело. Они мне потом много анекдотов рассказывали, и мы снова смеялись. Там, где были неприличные слова, они их замалчивали, и было не смешно, но нам и от этого было здорово.
Мама потом сказала мне, что это «чудеса тайной дипломатии». Надо серьёзно подумать на тему будущей профессии.
8. Про друзей
У меня нет друзей. Есть люди, которые думают, что я им друг, но это совсем не так. Я точно знаю. Вслух я этого не говорю, чтобы никого не разочаровывать и не обижать. Зря обижать людей мне неприятно.
Про настоящую дружбу я много читал и смотрел в кино. Меня как-то поразила фраза «за друга и умереть не жалко». Теперь я пытаюсь её осмыслить. Умереть мне было бы жалко в любом случае. Наверное, чтобы научиться дружить, нужно ценить чью-то жизнь гораздо больше, чем свою.
Мама на одном семейном празднике говорила папе тост, очень хвалила его перед всеми и сказала: «Я вышла за тебя замуж, потому что знаю, что ты надёжный, любящий, что ты можешь жизнь отдать за семью». Я на папу тогда посмотрел другими глазами. Думаю, ладно, пусть ругает меня за всё и критикует, раз ему ради меня жизни не жалко. И вообще после этого тоста я решил, что нужно не попадать в такие ситуации, чтобы папе пришлось жизнь отдавать. И за мамой решил приглядывать, чтобы у неё всё в порядке было. Папина жизнь мне дорога.
Несмотря на то что про маму папа таких же слов никогда не говорил, я точно знаю, что и она бы свою жизнь отдала и за меня, и за папу.
Что же я за человек такой? Жадный или трусливый? Я очень люблю своих родителей. Готов помогать им во всём, слушаться готов, на скрипке играть, но жизнь мне очень жалко. Нет. Если вдруг это очень сильно понадобится для папы или мамы, отдам, конечно, но очень надеюсь, что не понадобится.
Я совсем недавно живу. Со мной ещё многого не произошло, и я очень многого не видел. Я ещё даже не нашёл настоящих друзей. Родители не считаются. Они же родители.
Думаю, что, когда я стану постарше, мы сможем с ними подружиться, а пока они меня любят, конечно, но совершенно несерьёзно ко мне относятся. У них не хватает терпения внимательно меня выслушать. Они совсем не верят в то, что у меня могут быть серьёзные рассуждения и умные мысли. А мне кажется, что мысли, которыми с ними нужно поделиться, у меня накопились. Некоторые из них даже могли бы быть им полезны. Я уверен.
В садике у меня был шанс подружиться с интересным человеком. Вместе со мной в группе был очень умный мальчик. У него тоже были серьёзные мысли. Конечно, всякий раз, когда он их высказывал, взрослые смеялись. Я уже к этому давно привык, но многие дети делают вывод, что лучше помолчать.
Так вот. Мне нравились мысли того мальчика. Я никогда не смеялся, когда он говорил. Но мальчику, к сожалению, было неинтересно слушать меня. Как говорит моя мама: произошло несовпадение.
Ничего страшного. Друга я обязательно себе верного найду. Для этого нужно повзрослеть и узнать побольше людей. Пока у меня только школа и наш двор.
В школе не получается дружить. Я не знаю почему. Пацаны думают, что я скучный. Я порассуждал про это и решил, что они правы. Даже папа говорит, что я зануда. Мне надо дождаться того времени, когда повезёт познакомиться ещё с каким-нибудь занудой. У нас будет шанс стать друзьями. И мы с ним точно договоримся, как себя вести, чтобы жизнями не пришлось разбрасываться.
Моя одноклассница Оля не считает меня скучным, но дружить с девчонкой я не готов. Это очень неправильно. Я уверен, что пацаны будут смеяться и придумывать глупые шутки про «любовь-морковь» и «жениха и невесту», и девчонки будут смеяться, что мы влюбились друг в друга. Только этого мне не хватало!
Я за Олей понаблюдал немного: может, правда она влюбилась в меня чуток? Но потом почему-то понял, что нет. Оля считает меня интересным и задумчивым человеком. Вот как с ней можно дружить, если она делает такие странные выводы? Одним словом – девчонка. Я, конечно, интересный, но как она догадалась об этом, если мы с ней почти не разговаривали?
Оля меня всегда хочет защитить, даже от учительницы. Она громкая и смелая и сразу начинает воевать и нападать, если чувствует несправедливость. Хорошо, что она пока ещё не разбирается в политике. С ней на эту тему было бы очень страшно говорить. А во всём остальном девчонка хорошая.
Иногда мы с Олей вместе идём из школы, потому что она живёт на улице, параллельной нашей. Я её не провожаю. Мы просто молча доходим до развилки. Потом я говорю ей «пока», а она мне говорит «до завтра, Костя», и мы расходимся. Утром мы в школу вместе не ходим. Оля всегда опаздывает, а я люблю приходить заранее.
В конце прошлого учебного года я из-за Оли подрался. Ну как подрался? Двинул одному мальчишке один раз, а потом уже Оля сама его побила портфелем, а портфель у неё тяжелый. Она с собой много всякой ерунды, кроме учебников и тетрадей, в школу носит.
За нами увязался пацан из параллельного класса. Чего-то шёл, бормотал, я даже сначала не понял, что ему надо. А он всё громче, громче. Видимо, чтобы больше людей услышали, чтобы обиднее было. Он Олю жирной называл.
Вот тут я не выдержал. Когда он почти вплотную к нам подбежал со словом «жиропупина», я не смог ничего с собой поделать. Так само получилось. Я развернулся и врезал ему кулаком в грудь. Он сначала поперхнулся, удивился немного – все же думают, что я слабак, – а Оля без всяких разговоров так настучала ему портфелем по голове, что он убежал.
Ну а мы дальше пошли. Молча сначала. Потом Оля сказала: «Костя, не дерись. Я сама могу. Я на дураков внимания не обращаю. Мне мама сказала, что, когда я вырасту, я стану очень красивая».
Потом мы с Олей встретились как-то летом у магазина. Она с бабушкой была, а я с мамой, конечно. Я хотел её сначала не заметить, но она сама ко мне подошла, сказала «привет», а потом ещё и бабушке своей заявила: «Бабуль, это мой друг Костя. Я тебе рассказывала, как он меня защитил».
Пока моя мама с её бабушкой разговаривали про то, «какие жестокие стали дети», я вспоминал, как Оля сама себя ещё лучше меня защитила, но мне всё равно было приятно, что она так сказала. Даже если бы я захотел объяснить её бабушке, как было на самом деле, у меня бы не вышло. Иногда при Оле слова вставить невозможно.
Вот и в тот день она сразу затараторила про то, что бабушка за ней приехала, чтобы её за город увезти, и про то, что там у бабушки есть куры, смородиновые кусты и что-то ещё.
У меня с собой в рюкзаке был бластер. Синий такой, красивый, с желтыми поролоновыми пульками. Я специально его с собой взял, хотел во дворе после магазина остаться, популять в дерево. Ну… Не знаю, зачем так поступил, как-то само вышло. Я Оле этот бластер отдал.
«На», – говорю. А она обрадовалась: «Ух ты! Классная штука! Ты мне его даришь?» Я сказал: «Нет, по-дружески даю на лето поиграть. Вернёшься от бабушки, отдашь».
Это была самая длинная фраза, которую я ей вообще за всё время сказал. И мне было очень приятно.
9. Про слёзы
Иногда так хочется плакать. Вот прямо сейчас хочется! Зареветь громко-громко. И не останавливаться, пока не выплачешь всё до последней слезинки! У меня так никогда не получалось, потому что мужчины не плачут.
Папа об этом мне говорит с самого раннего детства. Это очень несправедливо! Просто беда. Я заметил, что многое из того, что можно девчонкам, пацанам нельзя. Мы с папой на эту тему хорошо однажды поговорили. Он мне всё объяснил про мужскую силу, про защитников. Конечно, я понимаю: что это за защитник такой, если вместо того, чтобы давать отпор врагам или бандитам каким-нибудь, он просто сядет и заревёт.
Понаблюдал за родителями. Мама у нас часто плачет. И от радости, и от неприятностей. Она может заплакать, просто когда кино смотрит. Папа маму тогда тут же принимается жалеть и успокаивать. Ещё не хватало, чтобы они вместе всё время плакали.
Однажды мама на балконе кофе пила и вдруг заплакала со словами: «Какой же красивый вечер! Какой закат! Как я вас люблю, мои мальчики!» Ну нормальная? Я бы папу не хотел в такой ситуации, плачущим от заката, увидеть… А вот самому пореветь охота бывает. Наверное, я в маму.
Куда мне деть все эти стыдные слёзы? Как мне с ними справляться? Я ещё не решил. Иногда, когда они близко подступают, я концентрируюсь, беру себя в руки и решаю пореветь, когда родителей не будет дома. Но потом, когда остаюсь один, никак не могу выдавить из себя ни слезинки. Сейчас вот сижу в беседке и знаю, что мама в любой момент может позвать на обед. Глупо будет возвращаться зарёванным. Начнутся вопросы, придётся придумывать какую-то историю, а я не очень хороший придумщик. И ещё маму не хочется расстраивать, а папу разочаровывать.
«Мужчины не плачут». Как же не плачут? Я однажды видел, как дедушка из дома № 3
слушал музыку и плакал. И это он ещё не выпивал ничего. Просто заиграла его любимая песня какая-то, или не любимая. Он не объяснял.
Мы сидели во дворе за столом. Мужики играли в шахматы. Кто-то из соседей чайник принёс и сладости. А ещё – маленький радиоприёмник на батарейках. Смешной такой. Ленка сказала: «Доисторический». И что даже из её телефона музыка громче играет, чем из этого приёмника. А дедушка ей ответил: «Ой! Что б ты понимала?» Видимо, обиделся за приёмник. Дедушка за все вещи из старой жизни обижается.
Он как-то во двор свои подушки проветривать вынес, и ему один сосед сказал, что их лучше в химчистку сдавать, а другой – что от старых подушек с перьями внутри вообще нужно избавляться, что они «пылесборники». Так вот дедушка им обоим ответил: «Что б вы понимали?»
А действительно, чего они к нему и ко всем его вещам пристают? Ещё и советы какие-то дают?
Дедушка целую огромную жизнь прожил, как-то сумел со всем разобраться. А главное, никто же его не слушает долго, как я, поэтому он и не может рассказать этим соседям, почему старые подушки – это не пылесборники, например, ну, чтобы они поняли.
Я помню, как в тот вечер заиграла какая-то мелодия по радио, и дедушка прям замер сначала. А потом взял приёмник, близко к уху его поднёс и заплакал. Горько-горько. И тут никто ему глупых вопросов задавать не стал, и успокаивать не пытался, и советы не стали давать про то, что не надо плакать от музыки, и никто не напомнил, что мужчины не плачут. Всем было будто неловко немножко.
Потом музыка закончилась, дедушка достал из кармана большой мятый носовой платок, высморкался и зачем-то всем нам сказал: «Ой, что б вы понимали в этой жизни?»
Мне казалось, что я что-то всё-таки понимаю. Ну хорошо. Не понимаю, а чувствую. Мне легче не заплакать, если ударюсь больно или упаду и все коленки и ладони об асфальт расцарапаю. Я однажды при папе упал, встал спокойно, отряхнул штаны и пошёл дальше. Так папа потом весь вечер рассказывал маме, что я ни слезинки не проронил. Очень мной гордился. Называл меня героем. Я ничего геройского в этом не вижу. Когда немного больно, можно и потерпеть. Чтобы папа гордился, не плакать, когда упал. А чтобы маму не расстраивать, не плакать, когда она потом царапины обрабатывает. Ничего сложного. Это я умею. Сложнее не плакать от обиды. Когда обзываются, например. Или когда что-то не получается, а все над тобой смеются. Но самая страшная обида – это та, которая подкрадывается незаметно и без особенной причины. Это когда знаешь, что «сам дурак», когда хочешь сказать что-то умное, а получается совсем наоборот. И пусть никто даже не заметит твоей глупости, но такое внутри волнение наступает, что хочется сразу провалиться от стыда. И чем тебе стыднее за себя становится, тем больше начинаешь дурацких поступков совершать.
Наша учительница начальных классов как-то маме сказала, что мне будет сложно дальше в школе, потому что у меня «слабый словарный запас». Она считает, что с литературой и историей у меня будут большие проблемы, что мне нужно делать упор на математику.
Вот откуда она знает, какой у меня словарный запас? Этого вообще никто не знает. Я слова очень люблю, даже больше, чем те, кто всё время болтает. Я как услышу новое слово, сразу начинаю с ним всякие истории придумывать, а некоторые даже записываю. Вдруг я вообще вырасту и писателем стану? И напишу что-то очень честное. И все узнают то, что до этого не знали. Вдруг я смогу? Вот про то, что мужчины плачут, я бы написал.
У меня однажды был совсем грустный день. Может быть, и у вас такие бывали. Когда не знаешь, почему ты злишься, и даже если кто-то спросит, то объяснить не сможешь. Я даже очень хотел Мусю пнуть. Прямо пнуть… Ну придёт же такое в голову? Потом я передумал. Не потому, что у меня есть совесть, а потому что Муся бы меня зацарапала. Она умеет за себя постоять. Я тогда подумал, что в школе так же бывает. Пацаны задираются к кому-то не потому, что по делу, а потому что очень хочется кого-то пнуть. Они к тем, кто за себя может постоять, никогда не полезут. А слабого могут обижать часто.
Меня не обижают особо, потому что я «непонятный тип». Они так и говорят: «Костян – непонятный тип». А я на всякий случай делаю угрюмое выражение лица. Такое, будто двину в ответ.
Ну так вот. У меня был очень грустный день. Такой страшно грустный, что я решил: сегодня обязательно нужно пореветь. Иначе все эти слёзы, которые во мне есть, прорвутся из меня в самый стыдный момент. И я пошёл к дедушке в дом № 3
. Позвонил в дверь, а он долго что-то не открывал. Я думал уже уходить, но слышу – шаркает ногами, медленно идёт к двери. Открыл, увидел меня и так запросто сказал: «Проходи, Костя», – даже не спросил, зачем я пришёл.
Я сразу пошёл в комнату, сел на диван и стал ждать слёзы. А дедушка сел рядом со мной. Так вот мы с ним посидели минут двадцать, наверное, и просто смотрели в стенку напротив. А потом меня прорвало, и я заплакал. И прям как хотел – в голос. И дедушка меня не трогал. Только два раза сказал: «Поплачь, поплачь». Ну потом я плакать перестал и домой пошёл. Дедушке сказал: «Спасибо, до свидания».
Мне было очень хорошо и легко! Я понял. Наверное, в глазах у всех своё количество воды. Надо же её куда-то девать? Пока я сдерживал слёзы, там столько их накопилось. А сейчас они выплакались, и я ещё лет десять могу не плакать. Это чудесно!
10. Про красоту
Я ничего не понимаю в красоте. Особенно когда про красоту говорит мама. Она меня сильно запутывает в этом смысле.
Мне нравится моя мама. Она добрая, немного странная, она меня любит, и она точно очень красивая. Папа тоже так считает. Но сама мама никак не может определиться, какая она.
Иногда папа пытается маму сфотографировать, а она вдруг начинает закрываться руками и говорит: «Не фотографируй меня, я сейчас некрасивая». Ну это же полная ерунда! Человек или красивый, или некрасивый. Что значит «сейчас некрасивая»? Ещё вчера вечером наряжалась, чтобы вместе с папой идти в театр, крутилась перед зеркалом и сама про себя говорила: «Ну просто богиня». Папа был с ней согласен. Как она может вечером быть красавицей, а утром всерьёз хныкать, что совсем плохо выглядит? Ничего же не меняется. С утра – та же мама, только без помады. Не в помаде же красота? И не в нарядном платье?
Если бы всё было так просто, все девчонки мазались бы помадой и носили нарядные платья даже в школу. Я не вижу разницы. И ещё я не понимаю, чем одно мамино нарядное платье отличается от другого. То, что они по цвету разные, это понятно, рукава разной длины, но в остальном – не понимаю. Сначала я подумал, что все это от моей глупости, но потом заметил, что папа тоже в этом не разбирается. Он только делает вид. Ему тоже трудно угадывать, когда мама думает, что она красивая, а когда не очень. Иногда он даже сердится немного и маме говорит: «Что за глупости! Ты у нас всегда красивая». Маме это приятно слышать, но она всегда стоит на своём, особенно когда в театр собирается, будто ей не в тёмном зале сидеть, а самой на сцене играть. И вот она всё бегает, бегает по квартире, пять раз переодевается и причёсывается. А папа терпеливо ждёт, пока она не решит, что вот сейчас она красивая.
Папа театр вообще терпеть не может. Я думаю, что он ходит с мамой на все эти спектакли только по той причине, что маме нравится, и ещё потому, что мама иногда соглашается ездить с ним на рыбалку. Я ни в театр не хожу, ни на рыбалку. Я и там и там засыпаю. Раньше, когда родители вместе уходили из дома, за мной кто-нибудь присматривал. А в этом году папа сказал, что теперь уже мне можно доверять и я буду иногда оставаться дома один. Было немного обидно…
Как так? Это же мои родители! Они знают меня с самого моего рождения. И целых одиннадцать лет мне не доверяли. А я ничем не давал повода во мне сомневаться. Я ни разу не делал дома того, что может ребёнок вытворить. Ничего не разбивал, никаких вещей не портил.
Бывает, что к родителям приходят в гости друзья и рассказывают за ужином, как у них дети дома нахулиганили. Папа мой всегда расплывается в понимающей улыбке и по-доброму так говорит: «Да ла-а-адно вам, нормальный ребёнок!»
И тут я тоже не знаю, что думать. Мне всегда кажется, что он в этот момент обманывает друзей. Если бы я сделал что-то подобное, не думаю, что ему бы понравилось. Хотя… Возможно, он хотел бы, чтобы я был таким вот «нормальным ребёнком». Я уже планировать начал, что бы такое сломать, чтобы папу развлечь, но мне стало маму жалко. Она любит порядок и красоту дома. Для того чтобы красоту портить, у нас Муся есть.
Вот, кстати, Муся – красивая. Она вроде и обычная кошка, но у неё такая мордочка милая, и она вся очень рыжая. Даже глаза у неё рыжие. Мусину красоту я понимаю.
В школе мне совсем не нравятся девчонки, которых все считают красивыми. Большинство из них ведут себя сразу так нагло, как только их назначают красавицами. И это меня сбивает с толку. Вот вроде смотрю и думаю: да, эта девочка красивая, но, когда она хамить начинает или зло шутить, у неё красота сразу куда-то девается. Хорошо, что наша мама так себя никогда не ведёт. Папе очень повезло. И мне тоже.
Не думайте, что я вообще красоты не вижу. Я её нахожу в совершенно неожиданных местах. Вот, например, мне нравится рассматривать рисунки, линии и завитки на досках в беседке. Беседка у нас старая. Соседи даже говорят, что нам надо новую построить, а я этого очень не хочу, потому что у меня на этих состарившихся досках есть свои тайные картины и образы.
Я знаю, что если чуть левее от входа сесть, то напротив на перилах морские волны образуются из рисунка дерева, а на том месте, где когда-то был сучок, – спасательный круг. А чуть дальше будто человечек барахтается в воде. И вот если начать вправо по скамейке медленно сдвигаться, то круг становится чуть ближе к человечку, а волны спокойнее. Ещё в разных местах можно многое обнаружить и рассмотреть. Больше всего я люблю находить рожицы. Иногда я их теряю после дождя, а когда дерево высыхает, они снова проявляются. Беседка у нас некрашеная. Дерево тёмное от времени. С той стороны, которая всегда в тени дома, оно ещё темнее. Я там много настоящих картин нашёл. Какие-то жучки в досках дорожки прогрызли, получилось очень красиво. Я любуюсь.
Признаться в этом я долго никому не решался, я всегда немного не уверен, что во всем, что ты чувствуешь, нужно признаваться.
Однажды у меня появилось настроение поговорить по душам с дедушкой из дома № 3
. Я ему как-то неожиданно сразу всё выложил: и про спасательный круг, и про жучков. Дедушка сказал, что у меня богатый внутренний мир, не посмеялся надо мной. Мы потом с ним целый час все трещинки и рисунки рассматривали. Я был ему так благодарен за компанию, что решил ещё одну секретную красоту показать. Отвёл его к девятому дому и показал старую скамейку с тыльной стороны. Он меня сразу понял!
На скамейке было много-много слоёв краски. Она такая деревянная, с чугунными выгнутыми ножками. Очень старая. Её с той стороны, которую все видят, красят, а с другой стороны – нет, но краска туда попадает – сама затекает или кисточкой нечаянно шаркают. Так вот там такое сочетание цветов! Лет за сто можно посмотреть, чем красили. Хорошо. Пусть не сто, а пятьдесят, но очень красиво.
Иногда, когда никто не видит, я протискиваюсь между стеной дома и спинкой скамейки и любуюсь, а когда у меня появился телефон, я стал там всё фотографировать. Мы с дедушкой эти фотографии рассматривали, а он говорил: «Ну чистый Шагал! А вот тут Кандинский!» Я погуглил. Оказывается, я люблю абстракционистов, модернистов и импрессионистов. Жаль, что слова такие длинные. Как только я во всём хорошо разберусь и научусь легко произносить эти слова, поделюсь с родителями своими мыслями.
Я сначала стеснялся, а потом попросил папу отвести меня в картинную галерею. Папа сразу сказал: «Это к маме». Мама обрадовалась: «Костик! Когда ты был совсем маленький, мы часто с тобой в галереи ходили! Помнишь?» Я не помнил. Мне нужно было на Кандинского и Шагала посмотреть. Посмотрел. Убедился в том, что это то самое, на что мне хотелось бы смотреть долго. Но при маме было почему-то неловко. Хотелось одному. Тогда я решил, что, когда повзрослею ещё немного и мне уже будут доверять родители не только дома одному оставаться, но и ездить на метро, я буду ходить на картины смотреть. Хоть по пять часов буду там проводить, потому что в беседке уже будет сидеть неловко. Засмеют.
Когда мы вернулись из галереи домой, папа был очень гордый и довольный собой. Он в прихожей соорудил полку, которую мама давно просила, для шляпок и платков. Папа стоял и улыбался, будто подвиг совершил. Но мне от этой полки в нашей маленькой прихожей сразу стало как-то неуютно. Она стену надвое разре?зала. Мама сделала вид, что ей очень нравится, хотя я видел, что не нравится. Но она папу всегда за всё хвалит, даже если он глупость какую-то дома делает. Видимо, «нормальный ребёнок» у нас дома – это папа.
Я хотел быстро в комнату прошмыгнуть, чтобы не пришлось полку хвалить, но папа меня остановил: «Костян! Сын! А ты что молчишь? Видишь, как важно что-то уметь своими руками мастерить? Это тебе не покупная полка. Это я всё сам! Нравится? Хочешь, я тебя научу? Сделаем такую же маме на балкон для всякой ерунды». Я не стал обманывать папу. Кто-то же должен говорить ему правду. Я сказал, что эту полку можно сразу на балкон перевесить, чтобы всё время на неё не смотреть.
Тут папа подумал, что я ему нахамил, и начал выговаривать мне и всё время в словах спотыкался, потому что ему очень хотелось ругаться нецензурно, как наш сосед-механик Саша в гараже около шестого дома, но мама ему не разрешает этого при мне делать. Я всё понял. Папа правду любит только свою.
Потом родители закрылись в комнате и продолжили ругаться на мой счёт там. Как всегда, шепотом. Я немножко подслушивал. Мама сказала приятное: «Не сердись на него. Он очень тонко чувствует красоту».
На следующий же день полка сломалась. На стене на месте креплений остались очень красивые дырки. Больше двух. Видимо, папа не сразу её ровно повесил. В сочетании с обоями получилось оригинально и немного загадочно. Дедушка бы сказал: «Почти Шагал». Я не смог удержаться, взял фломастеры и волнистыми разноцветными линиями, следуя рисунку на обоях, соединил дырки в стене. Это было художественно.
Вечером после работы пришли родители. Я из комнаты решил не выходить. Мама сильно возмущалась, хотя могла бы всё понять про красоту, а папа успокаивал её, смеялся и говорил: «Ну ла-а-адно тебе, нормальный ребёнок».
11. Про самое важное
Моя мама очень любит слово «самый». Она так часто его повторяет, как наша соседка Ленка букву «э» или как мой одноклассник Олег слово «блин». Иногда Олег прибавляет к блину слово «горелый»: «Блин горелый, какая гадость» или «Блин горелый, как здорово». Никакой логики.
У мамы тоже с логикой плохо. Она говорит: «Ты у меня самый лучший сын на свете!» Будто у неё ещё какой-то сын есть. Ещё у неё папа – самый умный, самый смелый и самый любимый. Тоже не очень логично.
Но самое странное, когда она говорит: «Сегодня был самый лучший день», я думаю: как так, вчера же был самый лучший день и неделю назад? Что-то с этим «самым» не так.
Я со словами вслух не тороплюсь. Я всё жду, когда у меня наступит самый лучший день, чтобы об этом сообщить. Пока не думаю, что этот день у меня уже был. Наверное, он ещё впереди. Маме больше повезло.
Возникают некоторые проблемы, когда она говорит: «У нас самый умный папа! Правда, Костик?» И я говорю: «Правда», чтобы маме было приятно. В этом я весь в отца. Я заметил, что он всегда так делает, даже когда с мамой не согласен. Тогда любой разговор быстрее заканчивается, и мама ходит такая счастливая вся. А кому бы не понравилось, что дома мама счастливая? Но если рассуждать серьёзно, я же не знаю, какие отцы у других ребят. Вдруг есть и поумнее. Тем более что я с папой не всегда согласен. И я вижу, что он не всё понимает.
Тут я делаю вывод, что если хочешь, чтобы кто-то думал, что ты самый умный, нужно со всем соглашаться. Я ещё не самый умный, поэтому мне и соглашаться не нужно. Тем более что мама любит меня таким, какой я есть.
Больше всего меня смущает, когда мама произносит фразу: «Это же самое главное!» Вот тут она меня ставит в тупик. Самым главным у мамы может быть очень много разного, но оно же должно быть только одно. Оно же «самое», да ещё и «главное»…
Как так можно со словами обращаться, будто они ничего не значат? «Костик, ты поел? Молодец! Это самое главное!», «Костик, ты получил пятёрку? Какой ты молодец! Учёба – это самое главное!» «Костик, ты кашляешь? Нет? Слава богу! Выздоровел! Это самое главное!» И эти мамины «самые главные» можно перечислять бесконечно. На все на это мне хочется ответить, как папа, только я пока не уверен, что мне так можно. Когда папа тоже не видит логики в маминых словах, он обязательно говорит: «Же-е-е-енщина!» И улыбается.
Вообще, мой папа улыбается только маме. Со всеми остальными людьми он чаще суровый. Ну или в компании громко смеяться может. Но смеяться и улыбаться – это разные вещи. Судя по папиной улыбке, для него самое важное – это мама. Так что с ним всё понятно. А у других людей про самое важное в жизни мне было бы спросить интересно.
Дедушка из дома № 3
всегда готов со мной поговорить. Он иногда называет меня философом. Я погуглил. Это слово имеет смысл. Но думаю, что я ещё не философ. Я пытаюсь разобраться в жизни. Когда назревает какой-то очень серьёзный для меня, но глупый с точки зрения родителей вопрос, я звоню дедушке: «Есть разговор». Дедушка всегда отвечает: «Понял». И мы назначаем с ним встречу.
В этот раз я попросил его хорошо подумать и ответить мне: что для него в жизни самое важное. Ну что я хочу сказать? Для меня это был очень тяжелый разговор. Я понял, что даже если ты к человеку хорошо относишься, то совершенно не обязательно его понимаешь. Но всегда хорошо бы знать, что у человека на уме и что ему важно, а то вот так общаешься, общаешься, загружаешь его всякими своими мыслями, а он вообще не в теме всего того, что тебя волнует.
Из разговора с дедушкой выяснилась странная вещь. Он мне сказал, что для него самое важное, чтобы его похоронили рядом с его женой, что это обязательное условие и чтобы всё остальное было правильно сделано и с уважением. Про то, как «правильно», он объяснил мне в мельчайших подробностях. С одной стороны, я волновался, что если он только со мной на эту тему так подробно говорит, то это огромная ответственность. Вдруг те люди, которые когда-то его будут провожать, не сделают всё так, как он хочет? С другой стороны, ну какая ему разница, как его будут провожать, с уважением или без? Его-то уже здесь не будет. Но потом я вспомнил, что дедушка до сих пор слышит голос своей ушедшей жены, и подумал, что обязательно должно быть всё так, как он хочет, а то ещё станет ко мне приходить после своей смерти и стыдить меня: «Что ж ты, Костя, не сделал всё так, как я тебя просил?» Поэтому я договорился с ним о том, чтобы он жил долго, ну а мне надо быстрее стать самостоятельным и ответственным человеком.
Мне важно его не подвести, но я же не знаю пока, каким я вырасту. Вдруг каким-то необязательным и равнодушным. Говорят, что во взрослом возрасте люди сильно меняются. Я решил подстраховаться и довериться самому доброму человеку из всех, кого я знаю, – маме.
Зря я, конечно, с мамой поделился. Мама повела себя странно. Она сильно возмутилась, распереживалась и сказала мне, что она обязательно устроит дедушке скандал, чтобы он «ребёнку психику не разрушал», чтобы не вёл больше со мной таких ужасных разговоров. Я её насилу уговорил не позорить меня, потому что получается, что он мне открылся, а теперь у него за честность проблемы с моей мамой будут. И ещё я пообещал маме, что с моей психикой все в порядке, что к психологу меня никакому вести не надо, что я очень спокойно всё понимаю. А мама сказала, что тогда ей самой нужно к психологу. Потому что для неё самое важное – это моя здоровая психика. Же-е-енщина…
Сейчас я пытаюсь сформулировать, а что же для меня самое важное? Ответ на этот вопрос оказалось найти не так-то просто. У меня нет никаких особенных мечтаний. Ну если уж совсем фантазировать, мне истории про космос, планеты нравятся, про спутники, а особенно про Луну. Если бы получилось когда-нибудь слетать в космос, было бы здорово. Ну а если не получится, то тоже нормально. Меня всё устраивает. Мне всё нравится. Получается, что я – счастливый человек. Нет, в моей жизни есть, конечно, свои мелкие неприятности: мне нужно ходить в школу, я играю на скрипке, Муся царапается, и у меня пока нет друзей, но остальное всё в порядке. Я подумал, что космос далеко, а всё самое важное – рядом: мама, папа и беседка во дворе.
12. Про Валеру
Два года назад летом у нас во дворе мужики варили раков. Папа был очень довольный. Потирал руки, шутил шутки и хвалил обстановку и соседей: «Это в каком ещё дворе в этом городе можно такое представить? Класс! Раки! Красота!» Я не знал, что папу так легко порадовать. Мама, видимо, знала, потому что совсем не удивлялась. Я решил пойти посмотреть. Не потому, что я никогда не видел, как варят раков (хотя и поэтому тоже), а потому, что мне было интересно, что такое «красота» для моего папы.
Женщин во дворе не было, и из детей тоже никто не вышел. Уже было часов девять вечера. Собрались только мужчины. Все они были в хорошем настроении. Рядом со столом, где иногда на праздники мы всем домом жарим шашлыки на мангале, соорудили из больших камней и куска железа огнище. Дедов отправили в дозор. Они прогуливались по периметру двора, высматривали, не идут ли «предатели». Предателями у нас были несколько бабушек из соседних домов и очень правильный сосед Влад из первого дома, который сразу звонил в полицию, если мы шашлык жарили. Тогда к нам приходил участковый и составлял бумагу на всех нарушителей – разводить огонь во дворе запрещено.
Все остальные соседи страшно возмущались, потому что огонь они разводили на безопасном расстоянии от всего, но запрещено было вообще везде. Зря, конечно. Уютно, когда во дворе костром пахнет.
