Посторонний шёпот: Заварочный чайник

Артур Тон

Посторонний шёпот: Заварочный чайник

Северный привал

Тучи сгустились над придорожным кафе, затерявшимся вдоль узкой, разбитой дороги, что змеилась сквозь бескрайний таежный лес и вела в маленький городок «Давнолиместо». Само здание было крохотным, словно случайно выросшим здесь среди вековых сосен и елей. Потрепанная вывеска с едва читаемым названием «Северный привал» скрипела на ветру, а запотевшие окна с трудом пропускали тусклый свет изнутри.

Ливень обрушился внезапно, тяжелые капли забарабанили по крышам нескольких старых машин, ржавеющих на обочине. Вода стекала по их потускневшей краске, собираясь в грязные лужи у покосившейся деревянной веранды.

И вдруг – оглушительный раскат грома, и дверь кафе с грохотом распахнулась. На пороге стоял высокий, худощавый мужчина в выцветшем дождевике цвета болотной тины, с которого стекали струйки воды. Он опирался на причудливую трость с резным набалдашником, а длинные, скрученные вверх усы придавали ему вид странствующего джентльмена. Его пронзительный взгляд скользнул по залу, оценивая обстановку.

Кафе было маленьким и душным, пропитанным запахом жареного луха, перегоревшего масла и влажной одежды. Большую часть зала занимали круглые деревянные столики с потертыми скатертями, за которыми ютилась горстка разношерстных посетителей.

У самого входа, сгорбившись над тарелкой, сидел крупный, заросший мужчина в пальто из оленьей шкуры. Его грубые руки, покрытые шрамами, неторопливо орудовали ложкой, а густые брови нахмурены, будто даже поедание наваристого супа требовало от него сосредоточенности.

Чуть дальше, выпрямившись «по струнке», сидел человек в строгом белоснежном костюме и огромном цилиндре. Его бледное лицо казалось почти безжизненным, а длинные пальцы медленно перебирали край чашки с недопитым чаем.

В дальнем углу, у запотевшего окна, спала женщина с перебинтованной рукой. На ней штопанная одежда и потрепанный рюкзак. Голова ее лежала на столе, а спутанные волосы прикрывали лицо, словно она пыталась спрятаться даже во сне.

В центре зала шумно трапезничала группа рыбаков в ярко-оранжевых комбинезонах. Их громкий смех и оживленные споры о последнем улове заглушали даже гром за стенами. Пустые бутылки из-под безалкогольного пива и крошки хлеба на столе свидетельствовали, что сидят они здесь уже не первый час.

Мужчина в дождевике стукнул тростью и хромой походкой направился к барной стойке, за которой сидел молодой человек. Тот выглядел слишком обыденно на фоне остальных посетителей – простая рубашка, короткая стрижка, отсутствие каких-либо примечательных черт.

На краю стойки, свернувшись в пушистый комок, спала серая кошка. Ее бока мерно поднимались и опускались, а усы иногда подрагивали – казалось, даже гром не мог потревожить ее царственный сон.

Мужчина присел рядом с юношей, слегка скрипнув барным стулом. Капли с дождевика упали на потертый линолеум, образовав маленькие темные лужицы.

– Простите! – его голос прозвучал неожиданно мягко.

Он поднял руку в изящном жесте, и свет лампы блеснул на перстне с темным рубиновым камнем.

Из-за занавески кухни появилась официантка. Ее стройная фигура в поношенной униформе казалась еще хрупче на фоне массивной барной стойки. В руках она ловко вертела карандаш с надкусанным кончиком, а в потрепанном блокноте виднелись пятна от бесчисленных заказов.

– Что будете заказывать, мистер Песчинка? – спросила она.

– Для начала – можно мне и этому молодому человеку вашего фирменного чая?

Девушка кивнула и исчезла за дверью, из-за которой донесся звон посуды.

Юноша, до этого казавшийся статуей, медленно поднял глаза. Его взгляд скользнул по причудливой трости незнакомца, задержался на скрученных усах, а затем снова упал на свои руки, сжимающие край стойки до побеления костяшек.

– Я… – его голос сорвался на шепоте. – У меня нет… То есть, я не могу…

– Пустяки! – мистер Песчинка махнул рукой. – Сегодня я играю роль доброго самаритянина. Разрешите?

Юноша резко втянул голову в плечи, как черепаха. Его пальцы начали нервно теребить пуговицу на рукаве.

– Вам… Вам не стоит… – он говорил так тихо, что слова тонули в шуме дождя за окном.

– Ну что Вы! – рассмеялся мистер Песчинка. – Когда человеку грустно, я стараюсь помочь.

От этих слов юноша резко отвернулся, еще сильнее сгорбив плечи, будто стараясь стать меньше.

– Ох, извините, – наклонился к нему мужчина, снижая голос. – Я что-то не то сказал?

Тишина повисла между ними, нарушаемая только тиканьем старых часов, висевших над стойкой. Наконец юноша прошептал:

– Простите за моё поведение… Я просто…

– Ваш чай! – весело перебила официантка, ловко ставя на стойку две маленькие чашки.

Затем она подняла выцветший от времени фарфоровый чайник с рубиновым узором ромашки – и налила густой черный чай, от которого потянулся пар с ароматом хвои.

– Спасибо, дорогуша, – кокетливо поблагодарил мистер Песчинка, подмигнув.

Официантка улыбнулась в ответ и отступила к дальнему концу стойки, где принялась рассеянно вытирать уже чистую поверхность.

Мужчина снова повернулся к юноше, прихлёбывая чай.

– Так на чём же мы остановились, пока нас не перебили… – задумался он, постукивая пальцами по кружке. – Ах да! Вы говорили, что кого-то ждёте.

Юноша слегка вздрогнул. Кажется, он ещё не упоминал об этом… Или…

– Угу, – только кивнул он, отгоняя дурные мысли. – Я жду сестру.

– Можно вас спросить… Почему вы так беспокоитесь?

– Ну… – юноша замялся, – Волнуюсь за неё. Она опаздывает.

– Ничего страшного, – подбодрил его мистер Песчинка, – Давайте, пока ждёте, я расскажу вам одну интересную историю.

Юноша лишь пожал плечами, не решаясь отказать.

– Вот, держите, – мужчина подвинул к нему кружку, из которой валил густой пар. – Начну, пожалуй, вот с этой. Как раз подстать погоде…

Маяк

Над старым маяком бушевал шторм. Яростные волны бились о скалы, вздымая солёные брызги до самых смотровых окон. Ветер выл в щелях каменных стен, а башня, казалось, стонала под его напором.

Металлическая дверь со скрипом распахнулась, пропуская внутрь тощего юношу в промокшем дождевике. В руках он сжимал белый пакет, из которого торчали банки и упаковки от лапши быстрого приготовления. Между его ног юркнула маленькая собачка и сразу же скрылась под винтовой лестницей, будто боялась быть замеченной.

– Ну и льёт снаружи… – пробормотал он, с трудом запирая дверь ногой.

– Андрей, что я тебе говорил? – донесся сверху низкий голос, заглушаемый рёвом ветра.

Первый этаж маяка давно превратился в склад: здесь, лежали ржавые инструменты, катушка с оборванным канатом, пустые банки из-под краски и прочее забытое барахло. Всё это покрывал толстый слой пыли.

Андрей поднял голову. Из-под капюшона выглянуло бледное лицо с недовольной гримасой. Он тяжело вздохнул и начал подниматься по узкой металлической лестнице, которая дрожала под его шагами.

– Я просто сходил в магазин. Думал, успею…

– Что я тебе говорил? – голос сверху прозвучал жёстче.

Андрей нарочно громко топнул и ответил:

– Никого не впускать во время шторма…

Он поднялся на второй этаж. Круглое помещение, несмотря на ветхий вид, хранила в себе уют. Старый диван с потрёпанной обивкой, деревянный шкаф с приоткрытой дверцей, из которой свисал рукав рубахи. В центре стоял маленький газовый обогреватель, слабо отгоняющий сырость.

– И…

– И не выходить из маяка во время шторма… – раздражённо выдохнул Андрей, вешая дождевик на дверцу шкафа.

В дальнем углу комнаты стоял импровизированный стол – перевёрнутая катушка от канатов. На ней шипела газовая плитка, а над ней дрожал металлический чайник, готовый вот-вот закипеть. Рядом горела единственная свеча, её колеблющийся свет едва разгонял мрак, отбрасывая на стены гигантские тени.

Возле стола – сломанный светильник и два стула. На одном сидел грузный мужчина с сединой в грязных, всклокоченных волосах. Его глубоко посаженные глаза сверлили Андрея.

– Так почему? – настойчиво спросил он.

– Я же уже говорил, Семён Васильич… – юноша подошёл к столу и поставил пакет на пол. – Думал, успею… В следующий раз не…

– Следующего раза может и не быть! – мужчина резко ударил кулаком по столу. Фарфоровый заварочный чайник подпрыгнул и звякнул.

– Да почему же?! – взорвался Андрей, с силой бросая пакет. – Вы всё время об этом твердите, но молчите, как будто это какая-то тайна!

Семён тяжело выдохнул, провёл рукой по лицу. Потом повернул вентиль плитки – синее пламя вспыхнуло ярче.

– Присаживайся, Андрей. Расскажу тебе кое-что…

Юноша послушно опустился на стул, приготовившись выслушать очередные байки про «рыбников» – любимую страшилку старого смотрителя.

– Так, слушай внимательно, – Семён наклонился вперёд, и тень от свечи легла на его лицо резкими морщинами. – Это было… тридцать лет назад. Я тогда был таким же салагой, как ты. Только-только пришёл работать на этот маяк. В те времена должность смотрителя ещё была почётной, за неё хорошо платили. До всех этих… – он махнул рукой, будто отгоняя невидимую паутину, – джипиэсов да спутников. Тьфу!

Он действительно сплюнул в угол, где тень тут же поглотила плевок.

– Моим наставником был дед Виталий. По прозвищу "Один». Нет, не из-за мудрости, – Семён ткнул пальцем в свой правый глаз, – а потому что вот. А знаешь, он в молодости был капитаном на рыбацкой шхуне. Бороздил Промерзлое море, пока не встретил… Нет, не шторм и не айсберг. Рыбника. Тварь пробралась на борт ночью.

Семён невольно понизил голос, и Андрей неосознанно придвинулся ближе. За окном ударил гром, осветив на мгновение их лица синеватым светом.

– Но старик Один не промах – всегда с гарпуном ходил. Пырнул гадину, да только та успела когтями… – он провёл пальцем от лба до щеки, – вот так снять с него пол-лица. Глаз, понял?

Андрей слегка зевнул.

– Подожди… Это я к чему… – Семён замялся, потирая переносицу.

Юноша украдкой взглянул на окно, где в такт паузам в рассказе вспыхивали молнии. Он слышал подобные истории десятки раз – каждый раз с новыми подробностями. То ли старик забывал предыдущие версии, то ли намеренно их приукрашивал.

– Точно! – Семён хлопнул себя по колену. – Наставник поведал мне все о рыбниках. Как они похищают людей. Как топят маленькие суда и как становятся людьми…

На мгновение Семён Васильевич прервал свой рассказ и внимательно посмотрел на молодого человека. В этот момент по винтовой лестнице поднялась маленькая собачка и уставилась на них.

– Он не только пугал страшными историями, но и подтвердил свои слова на горьком опыте.

Внезапно мужчина замолчал, прислушиваясь. Чайник на столе только начал подвывать, как он резко выключил газ. Рука дрожала, когда он наливал кипяток в фарфоровый заварник с треснувшим рисунком – рубиновые линии сплетаются в узор ромашки.

– Про этот случай я ещё не рассказывал… – голос его стал хриплым. Он налил чай в два стакана, но громовой раскат заставил его дёрнуться. Янтарная лужица растеклась по столу.

– Чёрт… Дай собраться с мыслями… – Семён сжал виски. – Тогда со мной был ещё один новичок. Антон. Мой… брат.

Впервые за вечер его взгляд стал не колючим, а каким-то прозрачным. Андрей замер – он никогда не видел, чтобы старик упоминал родных.

– Худой, как ты. Тоже запчасти еле таскал… – уголок его рта дёрнулся в подобии улыбки. – Два месяца мы тут работали пока…

Лицо Семёна вдруг потемнело, будто на него легла тень от давнего воспоминания. Его пальцы нервно обхватили стакан, отчего чай заколебался, отражая дрожащий свет свечи.

– Пока не наступил день… точь-в-точь как этот, – его голос стал глухим, словно доносился из-под толщи морской воды. – Такой же зловещий горизонт, тот же запах грозы в воздухе. Старый «Один» тогда велел прекратить все работы и запереться на маяке. Я послушался… а вот мой брат…

Мужчина сделал глубокий глоток крепкого хвойного чая, морщась не от горечи напитка, а от горечи памяти. За окном гром грохнул с новой силой.

– Шторм бушевал точно как сейчас… И вдруг парадная дверь маяка с грохотом распахнулась. На пороге… стоял мой брат. Весь промокший, с белым па…

Семён внезапно замолчал, прищурившись и переведя взгляд с юноши на его пакет. В углу собачка тщательно обнюхивая пол.

– На первый взгляд ничего подозрительного. Я уже сделал шаг к нему, хотел помочь… как вдруг «Один» рявкнул так, что у меня кровь в жилах застыла. «Не подходи!» – и в тот же миг…

Рука Семёна дёрнулась в резком жесте, изображая бросок гарпуна.

– Я видел, как его глаза… – Семён схватился за грудь, – как из раны хлынула не кровь… а эта мутно-зелёная жижа. Тягучая, как морская слизь, с запахом гниющих водорослей…

Он вытер пот со лба грязной рукой, оставив тёмный след на коже. За окном ветер выл, будто вторил его рассказу.

– Тогда я окончательно поверил. Все эти годы… я ищу его. А когда «Один» отправился к морскому богу, его долг стал моим.

Семён залпом опустошил стакан чая, его рука дрожала. Внезапно он впился взглядом в Андрея:

– Теперь понимаешь, почему нельзя выходить во время шторма?

Андрей кивнул, но в его глазах читалось скорее снисхождение, чем страх. Для него это была всего лишь ещё одна страшная сказка – не более реальная, чем истории о морских чудовищах.

– Ну что ж… – мужчина постучал пальцами по стакану, затем медленно перевел взгляд на юношу. – А ты чего чай не пьешь?

Андрей посмотрел на темную жидкость в стакане. После кофе в магазине пить не хотелось, но чтобы не расстраивать Семена Васильевича, он сделал осторожный глоток. Чай оказался через чур сладковатым.

– Как тебе? – мужчина наклонился вперед, его глаза неестественно расширились в тени от свечи.

– Вроде норм… но…

Глухой стук. Острая боль пронзила ладонь. Андрей замер, увидев торчащий из своей руки кухонный нож. Алая кровь медленно растекалась по деревянному столу, сливаясь с тенями.

Тишина.

Юноша поднял дрожащий взгляд по руке, сжимающей рукоять, пока не встретился глазами с Семеном. Взгляд старика был пустым, как у мертвеца и одновременно напуганным.

– За… что… – прошептал Андрей, стиснув зубы.

Ответом было лишь усиление давления на нож. Костяшки пальцев Семена побелели от напряжения.

–Больно… – слезы катились по щекам юноши.

–Так и знал, – пробормотал мужчина. – Прости, Андрюша… не уберег.

–Да ладно… – каждый слог давался через прерывистое дыхание, – просто… уберите нож…

Его пальцы безуспешно пытались ослабить хват старика.

– ЗАТКНИСЬ, ТВАРЬ! – рык Семена оглушил в замкнутом пространстве.

Резким движением он выдернул нож и вонзил его выше. Крик Андрея слился с завыванием шторма.

– Пожалуйста! – юноша закачался, почти падая со стула.

– Думал, меня обманешь?! – Семен провернул лезвие в ране.

Новый вопль. Капли крови летели на пол.

– Думал, я не отличу человека от рыбника?!

Лезвие погружалось глубже. Андрей задыхался от боли.

– Соленый чай тебе понравился, да?!

В голове юноши мелькнуло – опять старик перепутал банки. Соль с зеленой этикеткой, сахар – с красной.

– И кровушка у тебя зеленоватая! И кожа серая! А? Об этом не подумал?!

Андрей в ужасе смотрел то на старика, то на свою алую кровь, смешивающуюся с разлитым чаем на столе.

– Отпустите… умоляю…

– Конечно… конечно… – Семен медленно поднялся, не выпуская ножа.

Он придвинулся вплотную, горячее дыхание коснулось уха юноши:

– Отпущу… на тот свет…

Металл со скрипом вошел в грудь. Кровавый каскад хлынул изо рта Андрея. Его глаза, полные непонимания, медленно стекленели, пока жизнь не угасла в них окончательно.

Семен тяжело опустился на стул. Тело юноши безвольно обмякло, кровавые ручьи стекали по одежде, образуя темное озерцо на полу.

– Третий за полгода… – безучастно пробормотал он. – ЧЕРТ! – кулак обрушился на стол, заставляя посуду подпрыгнуть. – Я вас всех перережу!

Из тени выскользнула собака. Она приблизилась к луже крови и начала жадно лакать.

– Барбос! Фу! – Семен резко встал.

Пес медленно повернул голову. В мерцающем свете свечи стали видны вертикальные зрачки, блестящие, как у глубоководной рыбы…

Улов

Мистер Песчинка замолчал, сделав аккуратный глоток из кружки, где чай уже побурел и остыл, оставив на стенках липкий налет заварки.

– Ну что, мой юный слушатель? – спросил он, прищурив глаза с едва уловимой усмешкой. – Как тебе моя история?

Юноша машинально взглянул на настенные часы с потрескавшимся стеклом. Стрелки неумолимо двигались. Пока длился рассказ, тяжелый камень тревоги о сестре на миг отпустил его сердце. Но лишь на миг. Теперь холодное беспокойство вновь сжало грудь, острее прежнего. Он вздохнул, глубоко и неровно.

Повернувшись к мужчине, который не спеша покручивал кончик своего длинного уса, словно заводя пружину новой загадки, юноша сдавленно произнес:

– Можно… можно задать вам вопрос? – Голос его дрогнул, выдавая неуверенность.

– Ну, конечно же, дитя мое! – распахнул руки мистер Песчинка, и тень от его дождевика заплясала на стене. – Отвечу сию непременно. Спрашивай.

– Это… это правда? – выдавил молодой человек, впиваясь взглядом в странные, слишком блестящие глаза собеседника. – История… выдумка? Или… взаправду?

– Мальчик мой, – протянул мистер Песчинка, и голос его стал низким, медовым, но с металлическим отзвуком где-то в глубине. – Все мои истории – чистейшая правда. – Он наклонился чуть ближе – Может, где-то и приукрашиваю… Ну так, для зрелищности. Улыбка его стала шире, неестественно белой. – Хочешь, поведаю еще одну? Пока ждешь…

Вдруг – оглушительный металлический грохот разнесся по залу! Звон опрокидываемого стула, лязг металла об пол. Мужчина, юноша и даже дремавшая на стойке кошка – все вздрогнули и уставились за столик. Там, где сидели рыбаки. Тот, что был в центре теперь стоял. Лицо его побледнело под загаром, глаза широко распахнулись, будто увидели нечто ужасное. Стул валялся рядом на боку.

– Эй, Антон, что с тобой, черт?! – хрипло крикнул один из его приятелей, отодвигаясь.

– Мне… надо… – запинаясь, выдавил Антон, голос его скрипел, как несмазанная дверь. – Мм… на улицу… Срочно!

– И зачем, дурак? Дождь же!

– Забыл… кое-что… в машине… – пробормотал он, уже ковыляя к выходу, движения скованные, неестественные, будто кукла на тугой пружине. Каждый его тяжелый шаг оставлял на линолеуме влажный, вязкий след.

Он открыл деревянную дверь. Яркий, почти невыносимый после сумрака кафе свет хлынул внутрь, ослепительной полосой разрезая пыльные лучи лампы.

Антон на пороге резко обернулся. Его дикий взгляд метнулся по залу и… зацепился за мистера Песчинку. Тот, заметив это, лишь слегка приподнял бровь и едва заметно подмигнул.

Словно по сигналу, Антон пулей вылетел наружу, захлопнув дверь с таким грохотом, что задребезжали стаканы на стойке.

Тишина. Затем – далекий, рев заводившегося двигателя. Визг тормозов, скрежет гравия под колесами. И – нарастающий, а потом стихающий шум машины, уносящейся прочь.

Оставшиеся рыбаки переглянулись. В их глазах читалось смесь непонимания, злости и внезапной, леденящей душу тревоги.

– Э-э… Не понял… – прохрипел один, медленно поднимаясь. – Он что… без нас? Совсем охренел?

– Очевидно же… – пробормотал второй, уже направляясь к выходу, по спине его пробежала дрожь.

Бросив на барную стойку купюру, они почти бегом выскочили наружу. Туда где светило яркое солнце.

Юноша сидел, завороженный этим странным спектаклем.

Его отвлек легкий стук костяного набалдашника по стойке. Мистер Песчинка вытирал усы уголком салфетки, выглядел невозмутимым.

– Так-с… – протянул он, голос его снова стал бархатным и спокойным, словно ничего и не случилось. – На чем же мы остановились до этого… небольшого перерыва? Ах да! – Он повернулся к юноше, и глаза его блеснули в полумраке странным, почти фосфоресцирующим светом. – Вот следующая история…