скачать книгу бесплатно
– Об этом сообщали по Центральному телевидению – не о «лидийке», конечно, о самом жестоком убийстве, – заметила Бестужева. – Не каждый же день грабят музеи и убивают директоров и охранников.
– А как был убит охранник?
– Ему перерезали горло.
– Но кто сообщил вашему отцу об этой чертовой «лидийке»?
– Дочь Вениамина Малышева. Она не знала подоплеки – не догадывалась. Просто сказала отцу, что папу бандиты удавили шнурком. Отец попросил описать этот шнурок – и тут выплыло: он золотой с черными косыми линиями. Его демонстративно оставили на шее покойника. Дочь Малышева видела удавку в полиции собственными глазами. Только она не знала, что это – орудие ритуального убийства. Отец сутки не выходил из дома. А на следующий день ему позвонили. Тогда он и сказал: «Они нашли меня, Машенька».
Крымов допил свой коньяк, пробежал пальцами по краю стола.
– Зачем вам это нужно, Мария Федоровна? Тайны вашего отца? Сегодня вы едва не поплатились за них жизнью…
Она посмотрела в окно – их состав шел вдоль черной полосы леса, которая никак не кончалась. Бледная луна проглядывала из-за сизых облаков, преследуя скорый поезд «Волжская стрела».
– Мне кажется, Андрей Петрович, что все это каким-то странным образом касается меня. Что с этим связана вся моя жизнь. – Она посмотрела на него. – И жизнь, и смерть… Звучит неубедительно?
Крымов задумался, пожал плечами:
– Да нет, почему же… Однажды я пересмотрел всю свою жизнь, все перевернул, переиначил. И ни о чем не пожалел. Никогда. Потому что, оказывается, все поставил с головы на ноги. Вернул на место. Я поступил правильно. И допускаю, что вы, Мария Федоровна, стоите перед тем же выбором.
– Спасибо, – благодарно кивнула она.
Скоро они вышли на перроне славного старинного городка Копоть-на-Волге. В этом приволжском местечке, где не дымили заводы и фабрики, дышалось легко и свободно. Ночь была прохладной и пронзительно чистой. Благодать разливалась отовсюду – и от далей по ту сторону перрона, и от тусклых фонарей, и даже от редких желтых окон управления.
– Тот второй из напавших на меня, – когда они шли по перрону, спросила Бестужева, – он выжил, как вы думаете?
– Если не сломал себе шею при падении.
– Они ведь не одни, Андрей Петрович?
– Уверен в этом.
– Я видела, как вы это сделали… с ними…
– Ну, договаривайте.
Она взглянула на него:
– Вы опасный человек?
– Только для выродков, – уверенно кивнул он. – Посидим в ресторане?
– А куда деваться?
В привокзальном ресторане по разным углам убивали время человек пять полуночников. Пахло вчерашней солянкой, салатами и коньяком.
– Но теперь будем пить кофе, – сказала Бестужева.
– Согласен, – кивнул Крымов. – Но я с коньяком. Он меня бодрит.
– Хозяин – барин.
Они уселись за столик подальше ото всех. Пока им готовили кофе, Мария потянулась, устало улыбнулась спутнику, положила руки перед собой. Стол был небольшим, круглым, и Крымов взял ее правую кисть в свою и тотчас почувствовал, сколько трогательной теплоты и нежности разлилось по его телу. Он даже проглотил слюну, постаравшись сделать это как можно незаметнее. Смутился своей неловкости. Но его спутница этого не заметила – она до смерти устала.
– Ну у вас и ручища, – сжав его пальцы, откровенно удивилась она. – Каменная! Вот уж воистину – десница!
– Да, на руки я никогда не жаловался, – согласился Крымов. – Пятаки гнул только так.
– Монеты?!
– Разумеется.
К ним шла официантка с подносом.
– Как вы стали частным детективом?
Он опустил глаза:
– Работал в полиции, сыскарем, в убойном отделе. А потом одно плохое дело закрутило меня и выбросило на берег, как шторм выкидывает кита. Я задохнулся и умер. В муках. А потом родился заново. В полицию я уже не вернулся – ушел в частный сектор. И не жалею.
– В деле была замешана женщина?
Крымов сделал глоток коньяка.
– Была.
– Оставила шрам на сердце?
Андрей усмехнулся, сложил два пальца – указательный и средний:
– Вот такой.
– Ого!
– Но это в прошлом.
Он с улыбкой посмотрел в ее глаза и заметил, что и она глядит на него с особой теплотой. Очень по-женски. С нежностью.
– Я вам лучше расскажу, как ловил одного очень хитрого и ловкого жиголо. Он летал от одной жены к другой с разными паспортами, пока сам не попал в лапы одной хитрой волчице, выдававшей себя за дочь нефтяного магната…
Так они проболтали до семи утра. Иногда Мария тревожилась, но чаще смеялась, закрывая ладошкой рот. Глаза ее светились.
– У меня совсем немного денег, – допив очередную чашку кофе, признался Андрей. – Я не готовился к дальнему путешествию – разве что по городу прокатиться, в кафе перекусить. А у вас, думаю, дорожный капитал имеется?
Мария кивнула:
– И нам его хватит на двоих. В гостиницу смысла ехать нет. Мне нужно встретиться с Растопчиным, а дальше видно будет. Может быть, назад, в Царев? Или дальше куда? – Она улыбнулась: – Увидим, Андрей Петрович, правда?
3
В машине Мария Бестужева смотрела в одно окно, и лицо ее было печально, а Крымов – в другое, заинтересованно разглядывая вывески вдоль домов.
– Здесь остановитесь, – внезапно попросил он водителя, и, когда авто притормозило, обратился к спутнице. – Мария Федоровна, дайте мне документ, пожалуйста.
– Не понимаю, – нахмурилась она.
– Так надо.
Она полезла в сумочку, протянула ему свиток. Крымов выскочил из машины, немного прошел назад, потянул на себя дверь конторы с названием «Копировальная техника» и исчез за ней. Вышел он через несколько минут, держа в руках свиток и пару-тройку листов бумаги. Когда забрался в салон, улыбнулся:
– Разве вам не хотелось, Машенька, иметь на память хотя бы копию текста, написанного вашими предками? – Он сунул ксерокопии в ее дорожную сумку.
Бестужева кивнула:
– Мудро, Андрей Петрович. И как я сама не догадалась? Я – наивная.
– Это мне в вас и нравится. Были бы вы расчетливой и циничной, я бы уже ехал домой, – сказал он и хлопнул по водительскому креслу: – А теперь – в музей!
Через пять минут они открывали тяжелые двери краеведческого музея города Копоть-на-Волге. И едва поднялись по ступеням, как столкнулись с дородной и важной дамой с высоким бюстом. Ее богатство под блузой, несомненно, изо всех сил поддерживала целая строительная конструкция.
Двое путешественников вежливо поздоровались.
– Нам нужно встретиться с директором музея Растопчиным, – сказала Мария. – Он здесь?
Дородная дама оглядела обоих, но живого подозрения они у нее не вызвали.
– А вам назначено, уважаемые? – строго спросила она, став еще более важной. – У нашего директора, – она сделала ударение на этих словах, – каждая минута на счету.
– Меня ждут – и с нетерпением, – без обиняков сказала гостья. – Скажите, что приехала Мария Федоровна Бестужева.
– Непременно, – ответила дама, приоткрыв ладонь, в которой сверкнул маленький серебристый сотовый. – Подождите. – Она повернулась влево, но гигантская грудь, качнувшись штормовой волной, опередила хозяйку и сама потащила важную даму в сторону.
– Да ее заносит, – тихонько заметил Крымов.
Мария, прыснув в кулачок, другой рукой крепко сжала его пальцы:
– Тише!
Дама обернулась на них, бросив осуждающий взгляд, выбрала номер в списке контактов и уже не голосом, а голоском назвала имя посетительницы. И тотчас, повернувшись вслед за великолепной грудью, оживленно улыбнулась: – Максимилиан Лаврентьевич на месте – я провожу вас.
…Перед ними открылась дверь на втором этаже – в секретарскую.
– Идите-идите, – елейно сказала грудастая дама и указала на вторую дверь с табличкой «Директор». – Он ждет вас. – Оказывается, она могла быть куда добрее, пришло бы желание. – И ждет с нетерпением.
Мария и Крымов, осознавая важность момента, вошли. За начальственным столом сидел пухлый мужчина лет сорока с двойным подбородком, в тонких золотых очках.
– Вы – Максимилиан Лаврентьевич Растопчин? – озадаченно спросила Бестужева у директора музея краеведения.
Табличка на дверях ясно давала понять, куда они вошли, но этот человек должен был оказаться лет на двадцать пять, а то и тридцать старше. Хозяин просторного кабинета с портретом президента над креслом тотчас пытливо прищурил глаза на двух гостей – особенно на крепыша Крымова.
– Я Лаврентий Максимилианович Растопчин, – ответил мужчина. – Директор музея. Максимилиан Лаврентьевич – мой отец. Он пенсионер. Папа говорил о вас. – Хозяин кабинета откашлялся. – И я ждал вас, Мария Федоровна. Но вначале объясните мне, кто с вами. Об этом господине речь не шла.
– Андрей Петрович Крымов, он – мой друг и телохранитель, – ответила Мария.
– Ваш друг, – задумчиво пробормотал директор, он явно нервничал. – Так-так…
– Десять часов назад Андрей Петрович спас мне в поезде жизнь, – добавила гостья. – Если бы не он, я бы здесь не стояла и уж точно не принесла бы вам то, что завещал передать мой отец. И, кстати, Федор Иванович просил передать документ не вам, а вашему отцу. О вас, Лаврентий Максимилианович, я до сегодняшнего момента даже не слышала.
– Возможно, вам и не следовало знать обо мне до срока.
– Кхе-кхе, – многозначительно потер под носом Крымов. – Да, мило.
– Что «да, мило»? – поднял голову с двойным подбородком Растопчин-младший.
– Да нет, я так, – покачал рукой Крымов. – В горле запершило.
– Понятно. Мария Федоровна, прошу вас, дайте мне документ, – не вставая, протянул руку Растопчин. – И садитесь, конечно… Вы тоже, – добавил он, взглянув на Крымова.
Бестужева достала из сумочки документ, шагнула к хозяину кабинета, отдала бумагу. После того, как она села на стул, рядом приземлился и ее спутник.
– Он мне не нравится, – шепнул ей на ухо Крымов, пока Растопчин читал документ.
Мария нахмурила брови.
– Нет, честно, – продолжал детектив. – Редиска.
– Перестаньте! – прошептала Бестужева.
– Просто интуиция опытного сыскаря, – едва заметно пожал плечами Крымов. – Это – дар. И выучка.
– Какой же вы хулиган. – Она едва заметно покачала головой. – Мне он тоже мало симпатичен, ну и что?
Растопчин поднял на них глаза, но лишь подозрительно осмотрел и вновь погрузился в чтение.
– Что вы намереваетесь делать теперь, Мария Федоровна? – еще до конца не изучив документ, спросил он.
– Что намереваюсь делать я? – удивилась она. – Я думала, вы мне об этом скажете… Нет?
Директор музея наконец поднял на нее глаза.
– Послушайтесь меня: возвращайтесь домой, – убежденно сказал он. – Мы позаботимся об этом послании.
– Кто это – мы?
– Мы – это мы. – Он расплылся в улыбке. – Люди, которые знают о ценности этого документа.
– Кажется, он и ко мне имеет какое-то отношение?
