скачать книгу бесплатно
Яркая полная луна через окно освещала стену прихожей с прислонившейся к ней тумбочкой с телефонным аппаратом. Обессилившая, уставшая женщина спала в рядом стоящем кресле.
* * *
Бугор с Хуаном вышли из машины на перекрестке кварталов, отправив Жорика на стоянку к супермаркету, где напротив магазина находился полицейский участок. На подходе к дому Чистовых, выделявшемуся в темноте лишь светлым пятном левой стены, освещенной лунным светом, Бугор достал телефон:
– Слышь, братан! Мы тут на подходе. В доме-то нет никого! Ни одно окно не горит! Ты когда нас забирал, ты что сказал? Что баба дома! Одна! Где она, Жора?
– Слышь, Бугор! Дома она! Падлой буду! Давай, я щас подъеду! – слышалось в ответ.
– Ты че, машину хочешь засветить? Жди, где сказал! – раздраженно, с угрозой в голосе перебил подельника Бугор. – Копов смотри! – уже мягче продолжил он. – Если они поедут на патрулирование в нашу сторону, позвони, чтоб мы на них не напоролись!
Отключив телефон, Бугор шагнул с тротуара на асфальт и, переходя дорогу в направлении дома, пробормотал себе под нос: «Спит она, похоже! Дом придется обшмонать! Деньги она точно сняла и из дома не выходила!»
Они шли к дому не торопясь, с остановками, оглядываясь в начало улицы, осматривая окна и дворы соседних домов, как волки, оценивая степень опасности или легкости предстоящей охоты, высматривая в темноте добычу. Хуан, шаркая подошвами каблуков, шел на полкорпуса сзади, курил зажатую в зубах сигару, делая глубокие затяжки на коротких остановках.
Они подошли к дому. Крыша заслонила луну, тенью накрыв весь двор и прилегающий участок дороги. В темноте огонек сигары Хуана, вспыхивая время от времени, высвечивал в темноте скуластое лицо потомка ацтеков, с узкими раскосыми глазами, широким приплющенным носом. Черные, как смоль, волосы, собранные в хвост, сливались с темнотой ночи.
Добросовестные дворняги, подобранные когда-то детьми Чистовых, отчаянно бросились на непрошенных ночных гостей, кидаясь на сетчатый забор со злобным устрашающим лаем и рычанием.
Две пули в упор, выпущенные Хуаном из «беретты» с глушителем в собачьи головы, установили прежнюю ночную тишину во дворе дома. На встревоженной улице еще некоторое время слышны были отголоски собачьего лая из соседних домов, но вскоре и они затихли.
Сняв калитку с петель, Бугор с Хуаном вошли во двор. Бугор жестом показал Хуану обойти дом с левой стороны, показывая одновременно, что сам обойдет справа.
Осмотрев дом по периметру, вскоре они вернулись к крыльцу.
– Пошли! – Бугор жестом показал направление движения наверх, в дом.
Людмила не услышала ни яростного, но вдруг захлебнувшегося лая собак, ни звуков тяжелых шагов по ступенькам крыльца, ни скрипа медленно открывающейся входной двери. Слабый луч света от встроенного в сотовый телефон фонарика осветил ее со спины, сидящую в кресле в пол-оборота лицом к окну.
Она проснулась от внезапно навалившейся на нее темной силы, развернувшей и прижавшей ее голову к креслу. Первое, что она почувствовала, окончательно проснувшись, запах табака, исходивший от потной руки, зажимавшей ей рот. Открыв глаза, она увидела в слабом мерцающем голубом свете склонившееся к ней искаженное злобой лицо, с узкими глазницами и темным провалом на месте глаз. Ужас сковал все ее тело. Из груди вырвался крик, прозвучавший мучительным стоном. Хуан всей силой вдавливал ее голову в кресло. Пытаясь перехватить ее руку, вцепившуюся ногтями в его лицо, Хуан на долю секунды ослабил хватку. Мотнув головой в сторону, Людмила получила возможность короткого спасительного вдоха, вырвавшегося следом из ее легких криком ужаса и отчаяния. В следующее мгновение ее открытый рот сомкнулся на руке нападавшего, зубы вошли в мякоть ладони до кости.
– Сука-а! – дико заорал Хуан и со всей силы кулаком ударил Людмилу в лицо, выдернув левую прокушенную кисть из зубов обмякшей жертвы.
Она очнулась в кресле. Было трудно дышать. Рот был заткнут какой-то тряпкой, от которой тошнило и которую она никак не могла выплюнуть. Руки были больно стянуты обрывками телефонного провода. Было по-прежнему темно. Из комнат доносились звуки закрывающихся створок оконных рам, перестук колец задергивающихся штор.
Кто-то вошел в прихожую и включил свет. Этот кто-то стоял слева от кресла, но она его не могла рассмотреть. Левый глаз заплыл и открывался только маленькой щелочкой, сквозь которую она видела дверь в прихожей и расплывающиеся контуры телефона.
Рядом раздался режущий слух звук русской речи: «Хуан! Мать твою!» И следующая фраза: «Иди сюда!», произнесенная уже на испанском, заставила ее невольно ухмыльнуться. «Соотечественники! Вот оно что! И аргентинец, скорее всего, нанят ими за деньги!» – подумала она.
Людмила сидела с закрытыми глазами, стараясь не шевелиться. Теперь она была почти уверена, что с дочкой произошло что-то непоправимое. Иначе почему они не назначили встречу, а вот так по-разбойничьи ворвались в дом? Им нужны деньги! А вернуть Веру они не могут! «Это конец!» – обреченно подвела она итог собственным размышлениям. «Этот русский, что он делает здесь, в Аргентине? Наверняка сбежал на край земли, спасаясь от темного прошлого! Такой не пощадит ни дочку, ни меня!»
В очередной раз она мысленно взмолилась, обращаясь к Богу: «Господи! Спаси и сохрани моего ребенка! Защити его от зла, от боли и страданий! Порази громом небесным этих подонков! Прошу тебя, Господи!»
Мысленно соединив пальцы в щепоть, она перекрестилась, представляя лик Спасителя, такой знакомый ей до каждой черточки, до каждой точки, на вышитых ее руками иконах.
– Хуан! Мать твою! – громче повторил русский и, не дождавшись ответа, пошел в сторону кухни, откуда доносился перестук открываемых створок шкафов, грохот выдвигаемых ящиков, звон посуды.
Хуан стоял на кухне у стола, заматывая бинтом прокушенную руку.
– Убью сучку! – по-испански громко сказал он, увидев в дверях Бугра.
– Хуан! Мать твою! Фак! – заорал на него Бугор, перемешивая слова на русском и на английском. – Ты и так ее уже вырубил. Деньги искать надо! Мани! Мани! Хуан! Ищи! – он рукой описал полукруг, указав на кухонные столы и шкафы, пальцем ткнув в стену соседней комнаты.
Они начали повальный обыск. Выворачивая книги из шкафа, вытряхивая вещи с полок, срывая с вешалок платья, костюмы, пальто, в течение получаса они перевернули все в большой комнате и ничего не нашли, кроме золотых украшений Людмилы, открыто лежащих в шкатулке. Утомленные разрушительной работой, они вернулись на кухню.
Хуан открыл холодильник, осмотрел содержимое на полках, проверил морозильную камеру:
– Мани ноу! Бир ноу! Виски ноу! Текила ноу! – сплюнув, прохрипел аргентинец, захлопнув со злостью дверцу холодильника. Подойдя к мойке посуды, он долго и жадно пил воду из крана, оставляя грязными губами желтые разводы никотина на блестящей никелированной поверхности. Вытерев грязное потное лицо белоснежным кухонным полотенцем, Хуан вышел из кухни следом за главарем.
Они вышли в прихожую. Бугор взял с полки вязаную спортивную шапку и, подойдя к Людмиле, натянул ее ей на голову до кончика носа, закрыв глаза. Грубо, наотмашь, слева и справа он неожиданно ударил Людмилу по лицу.
От боли Людмила застонала.
– Очухалась?! Если не будешь орать, открою рот! Кивни головой, если согласна!
– Да! Хорошо! – пыталась сказать она, но через кляп послышалось только невнятное мычание. Она кивнула головой.
Бугор резко выдернул кляп.
Удержавшись от рвоты, Людмила с отвращением несколько раз сплюнула в сторону, на пол, накопившуюся во рту грязь и сделала несколько глубоких вдохов.
– Что вам нужно?! – еле слышным шепотом, негнущимся языком, еле-еле выговаривая слова, произнесла Людмила после минутной паузы. Бугор, наблюдая за ней, курил очередную сигарету.
– Деньги где?! – вопросом на вопрос тихо, но с нажимом спросил Бугор.
– Дочку мне приведите! – медленно ворочая языком, простонала она в ответ.
– Будет тебе дочка! Деньги где?! – заорал Бугор, раздраженный ее упорством.
– Где моя дочь?! – медленно выговаривая каждое слово, уже громко произнесла Людмила.
Раздраженный Бугор снова наотмашь ударил ее по щеке. Из разбитой губы потекла кровь.
– Ты что, не поняла, сука! Деньги нужны вперед! Ты что, думаешь, мы тебе обмен торжественный устроим?! А вдруг ты полиции настучала?! – нервно выпустив струю табачного дыма прямо ей в лицо, он продолжил: – В твоей ситуации выход один: когда деньги будут у нас, тогда и получишь адрес дочери! Ты поняла? Поняла, я спрашиваю? – проорал он последнюю фразу и еще раз ударил ее по лицу.
От боли Людмила вскрикнула. Почувствовав фальшивый тон в словах своего мучителя, она вдруг поняла, ощутила каждой клеточкой своего сердца, что рушится все, что дорого ей в этой жизни. Она забилась в кресле, пытаясь освободиться, вырывая руки из врезавшихся в кожу телефонных проводов.
– Где моя девочка-а-а? А-а-а-а-а-а! – невыносимый крик отчаяния вырвался из ее груди.
Бугор схватил кляп, пытаясь затолкать его Людмиле в рот.
– Закрой пасть, сука! Убью! – орал он, не силах справиться с обезумевшей матерью. Людмила крутила головой, вырывалась и пыталась укусить ненавистную руку этого нечеловека, укравшего у нее ребенка. Подбежавший на крик Хуан с разбега ударил ее кулаком в голову. Людмила затихла.
– Заткни ей рот! – Бугор подал тряпку Хуану и вышел из прихожей в гостиную.
Движимый внезапно наступившей жаждой, он подошел к открытому серванту и достал из ряда хрустальной посуды высокий стакан. На нижней полке шкафа стояло несколько бутылок вина. Справа светлым пятном белела бутылка водки с ярко-красной этикеткой «Столичная». Прихватив бутылку, Бугор перешел на кухню. Он сначала жадно выпил из-под крана стакан холодной воды, затем открыл бутылку и, засунув горлышко в стакан, наплескал в него водку.
– Хуан! – громко крикнул он и, не ожидая ответа, достал из шкафа попавшийся на глаза старинный зеленоватого стекла граненый стакан и наполнил его водкой до края.
Хуан зашел на кухню.
– На! Пей! Рашин водка! Давай! – в последний момент Бугор, передумав, взял в руки граненый стакан, подвинув Хуану хрустальный, расплескав из него водку на скатерть.
– Чтоб хоть выпить по-русски! – зло прошептав самому себе под нос, он выпил стакан залпом, как воду, и, не закусывая, вышел на темную веранду, нервно доставая из пачки сигарету.
С веранды было видно, как Хуан, давясь, с трудом сдерживая рвотные позывы, допил стакан водки и кинулся к холодильнику чем-нибудь заесть.
– Абориген хренов! В бога душу мать! – выругался Бугор. – Что я, Борис Бугров, делаю в этой забытой Богом Аргентине?!
Прикуривая сигарету, в свете пламени зажигалки он заметил стоящую на полу в углу бейсбольную биту. Надев снятую раньше с правой руки перчатку, он с бейсбольной битой вернулся на кухню.
– Пошли! Нехристь! Ком! Стены простучим. Деньги не найдем – будем делать больно! – он протянул биту аргентинцу.
Войдя в комнату Людмилы, Бугор остановился, пропустив вперед Хуана. Он раскрыл стоящий справа от входа шифоньер и принялся методично ощупывать висящие на плечиках и сложенные на полках вещи. Стоящие наверху картонные коробки он смахнул на пол. Распинывая их ногами, он слышал за спиной, как Хуан выдергивает ящики из письменного стола, не переставая бормотать ругательства на испанском. Вот он ударил по столу битой и что-то хрустнуло. Бугор обернулся. Разбитая клавиатура компьютера лежала на краю стола. Хуан опять замахнулся битой. В следующую секунду снесенный сильнейшим ударом монитор отлетел к стене и упал на пол, рассыпав осколки пластмассы и пластика. Бугор хотел сдержать напарника, но передумал: «Какой с пьяного спрос? Пусть пары выпустит!»
За спиной Хуана он перекрестился на иконы, стоящие в верхнем правом углу. Обстановка в комнате напомнила ему далекое детство. Такие же иконы стояли в комнате его бабушки.
Хуан тем временем выдернул из-под стола компьютер. Системный блок, сделав кульбит, вылетел на середину комнаты. Бугор в очередной раз обернулся. Его внимание привлек глухой звук удара тяжелого предмета о металл, раздавшийся изнутри. Мгновенно мелькнула мысль: «В блоке же можно спрятать что угодно! Как он раньше об этом не подумал!»
– Стой! – Бугор поднял руку в предупреждающем жесте, остановив взлетевшую вверх для удара биту.
– Открой крышку! – он пальцем указал аргентинцу на заднюю панель.
По стеклянным глазам Хуана Бугор понял, что тот не может сообразить, что от него хочет напарник.
Бугор нагнулся и покачал системный блок руками из стороны в сторону. Громкий стук изнутри железной коробки просветил сознание ацтека.
– Понял? Нет?!
В черных зрачках Хуана промелькнула хищная улыбка, рот растянулся в улыбке, обнажив ряд желтых зубов. Кивнув головой, он хрипло произнес: «О’кей!» – жестом показывая, чтобы Бугор опустил коробку.
Подобрав среди рассыпанных по полу бумаг, карандашей, ручек, скрепок отвертку, Хуан медленными движениями открутил заднюю панель системного блока.
– Ну, что там? – нетерпеливо спросил Бугор.
В ответ на его вопрос аргентинец молча и многозначительно, чуть поджав губы и качнув головой, оценивая важность находки, достал из блока кожаную кобуру с торчащей из нее рукояткой пистолета, блеснувшей гранями вороненой стали, и передал оружие Бугру. Это был «берса тандер 380», самый популярный на гражданском рынке оружия в Аргентине.
«Чья же это пушка»? – спросил Бугор самого себя, рассматривая пистолет, удобно лежащий на ладони. Размышляя, что же делать дальше с этой находкой, он подошел к дверному проему и посмотрел в прихожую.
Людмила сидела в кресле. Она тяжело дышала, мотала головой. Глухое рыдание через заткнутый рот доносилось до Бугра тяжкими стонами.
Привычным движением большого пальца он надавил на кнопку выпуска обоймы. Обойма послушно скользнула вниз, и он поймал ее на лету левой рукой. Семь девятимиллиметровых патронов ровным строем желтели в прорези темного металла. Не вставляя обойму, он передернул затвор, проверив канал ствола. Ствол был пустой. Звон разбитого стекла заставил его обернуться.
Опьяневший Хуан продолжал бесноваться. Ударами биты он вмял в стену осколки стекла и бисер вместе с тканью иконы Николая угодника. Деревянная рамка разлетелась в щепки. Следующим ударом был повержен Георгий Победоносец. Затем цветным дождем разлетелись сорванные с белоснежного холста цветные шарики иконы Михаила Архангела. Потайного сейфа в комнате не было. Все разбитые рамки от фотографий икон, расколотые вдребезги, валялись на полу. Вошедший в раж Хуан размахнулся в очередной раз.
– Стой! – крикнул Бугор, но было поздно. Мощный удар обрушился на треугольную фанерную полку с иконами, закрепленную в правом углу комнаты почти под потолком. Бита не задела иконы, но многослойная фанера, прикрытая белой тканью со свисающими кружевами, отпружинив от удара, подбросила стоящие на ней предметы вверх. Большая деревянная икона с ликом Богородицы в золотом окладе полетела вниз на голову аргентинца, карая его за святотатство.
Хуан, шатаясь, подошел к Бугру, держась левой забинтованной рукой за голову. Из рассеченной кожи сквозь черную смоль волос сочилась кровь.
– Тьфу, блин! Теперь тебя, кретина, перевязывать надо! – Бугор со злости смачно сплюнул.
– Ком! Бинт доставай! – он пальцем коснулся бинта на руке аргентинца и следом легко подтолкнул его к выходу из комнаты.
Еще раз окинув комнату взглядом, Бугор вдруг заметил лежавший в самом углу на полке сверток. Подойдя к иконостасу, коснувшись свертка, он сразу понял, что это деньги.
В это время Хуан, тяжело переставляя ноги, бормоча под нос ругательства, волоча по полу биту, вышел в прихожую. Остановившись напротив Людмилы, он отнял забинтованную руку от головы и, увидев на повязке свежее пятно крови, заорал: «А-а-а! Сук-а-а! Убью-ю!»
В пьяном угаре ацтек ударил Людмилу битой по голове, вымещая на беспомощной жертве свою вскипевшую ярость, затем еще и еще несколько раз. Удары биты соскальзывали, попадая на ключицы, дробили их на мелкие кусочки. Шапочка, закрывавшая ее глаза, от скользящих ударов слетела на спинку кресла. Забежавший в прихожую Бугор перехватил поднятую для очередного удара биту и вырвал ее у него. Заломив Хуану руку за спину, он развернул обезумевшего аргентинца в сторону дверей. Толкая его в спину перед собой, придав ускорение сопротивляющемуся и орущему Хуану, он толкнул его к выходу. Толчок был такой силы, что, не удержав равновесия, Хуан головой врезался в нижнюю часть входной двери и затих. Бугор стоял в центре прихожей, смотря на лежащего в неестественной позе напарника, успокаивая дыхание. В наступившей неожиданно тишине был слышен звук капающей из крана воды.
«Почему так тихо? – мысль прилетела в сознание после странного ощущения необычной ночной тишины и вызванного этим беспокойства. – Он ее грохнул! Точно!»
Брошенная им бита, нарушив тишину, с громким перестуком укатилась по паркету в угол. Бугор подбежал к Людмиле, прикоснулся к ее шее и сразу ощутил нервную строчку пульса под кожей. Он еще успел облегченно вздохнуть, как от неожиданного прикосновения Людмила очнулась, вздрогнула, чуть повернула голову и открыла глаза. Их взгляды встретились. Бугор, увидел расширенные от боли зрачки, замутненные слезами, в тот же миг отшатнулся. Находясь на грани исступления от болевого шока и душевной боли, Людмила взглядом, словно молнией, выпустила в мучителя столько ненависти, что видавший виды Бугор оцепенел. Ни испуга, ни подавленности, ни животного страха, которые, как правило, видел он раньше у своих жертв, не было во всем ее облике. Она попыталась встать, чтобы из последних сил вцепиться мертвой хваткой в горло своего мучителя, но, чуть приподнявшись, лишь застонала от боли и беспомощно откинулась в кресло. Только сейчас ее лицо в подтеках крови, сочившейся из рассеченной кожи на голове, исказила гримаса страдания и боли. Бугор всей своим нутром почувствовал, что в лице этой женщины он приобрел смертельного врага. Холодный пот прошиб его, выступил испариной на лбу и тонкой струйкой побежал между лопаток по спине.
Людмила, закрыв глаза, от бессилия, обреченности и невозможности растерзать на куски человека, сломавшего ее жизнь, отнявшего ребенка, зарыдала, не пытаясь больше подняться. Слезы катились из ее глаз. Она то всхлипывала, то, раскачивая головой из стороны в сторону, кричала в надрыве, срывая голосовые связки, сквозь кляп одно слово: «Не-е-т! Не-е-т! Не-е-т! Не-е-т!»
Бугор попятился от нее и остановился, упершись спиной в противоположную стену. Он лихорадочно соображал: «Оставлять ее нельзя. Теперь она меня опознает в два счета! Нельзя! Нельзя! Вот сука!»
Хуан лежал у дверей. Бугор посмотрел на него, подбросил в руке найденный пистолет, словно взвешивая его значимость, затем подобрал с пола выроненный из рук пакет с деньгами, прошел на кухню и устало сел на стул.
Решение пришло само собой, когда он немного успокоился, допив остатки водки, закурив сигарету. Работая в перчатках, он не боялся, что оставит свои отпечатки в этом доме на посуде и тем более на оружии. Для полиции важно будет – кто стрелял из этого пистолета!
Слабый стон опять раздался из прихожей. Людмила, уже обессиленная, находилась на грани потери сознания.
«Нет! Ее нельзя оставлять! Русская баба, точно, и в горящую избу войдет. Она ж с меня потом, с живого, шкуру сдерет!» Ему все еще было не по себе. Его опять передернуло при воспоминании о ее пронзительном, леденящем душу взгляде. «Вот сука! Ведьма! Все! Пора с этим кончать!»
Он жадно сделал последнюю затяжку, бросил сигарету в кухонную мойку, встал. Открыв смеситель, Бугор налил полный стакан холодной воды, вышел в прихожую и выплеснул в лицо лежащего Хуана. От холодной воды тот вздрогнул. Дополнительные две легкие пощечины окончательно привели его в чувство.
– Стенд ап, май френд! Ком! – он помог ему подняться. – Иди, умойся, что ли? Абориген хренов! – он легко подтолкнул его по направлению к кухне. Пошатываясь и придерживаясь за стену, Хуан прошел на кухню, открыл холодную воду и жадно припал к никелированному крану.
Дождавшись, когда Хуан придет в себя, еще раз утвердившись в принятом решении, Бугор снова зашел в комнату Людмилы. Схватив с кровати две подушки и вернувшись обратно к дверному проему кухни, он громко позвал напарника:
– Хуан, держи! – он протянул пистолет подошедшему аргентинцу, вытирающему мокрый рот тыльной стороной забинтованной ладони, одновременно подав и обе подушки. Следом указал на сидящую в кресле Людмилу.
Перебинтованной рукой Хуан передернул затвор и, обернувшись, посмотрел на Бугра, сделав движение пистолетом в сторону жертвы, как бы еще раз уточняя серьезность его намерений. Бугор молча кивнул и скрестил руки, что означало: «Все! Конец!»
Хуан подошел вплотную к креслу. Взяв одну подушку, он прижал ее к груди Людмилы дулом пистолета. Продавив наполовину толщину податливого пуха, ствол «берса» утонул в складках ткани почти до взведенного курка. Сжатой в пятерне второй подушкой аргентинец прикрыл сверху руку, держащую оружие, и с появившейся на лице гримасой дьявольской улыбки хладнокровно всадил обреченной жертве две пули в сердце.
Звуки выстрелов поглотились толщиной подушек, лишь слегка потревожив металлическим лязгом затвора затихшее до этого пространство прихожей. Отразившись от поверхности стекол, зажатых в переплеты оконных рам, два звука один за другим растворились внутри дома, не вылетев наружу в ночное небо, не встревожив спящие окрестные улицы.
Хуан выпрямился и, отбросив верхнюю подушку в сторону, посмотрел на Бугра, как бы спрашивая: «Так пойдет?» Комната наполнилась белесым пороховым дымом. Ни один мускул не дрогнул на лице потомка ацтеков. Для него это была обычная работа, за которую ему хорошо платили. Хуан привычным жестом сунул пистолет за пояс брюк, за спину, но, стукнув стволом об уже находящуюся там «беретту», протянул оружие напарнику. Вернувшись на кухню, он достал из кармана обломок сигары и начал привычно его раскуривать, добавляя белый табачный дым к растворяющемуся в воздухе пороховому запаху. Вид пустой бутылки водки вызвал у него моментальное раздражение. Здоровой рукой он смахнул ее со стола. Отлетев в холодильник, бутылка разбилась, осыпавшись на пол осколками стекла и уцелевшим горлышком с острыми рваными краями.
Тем временем Бугор зашел в комнату Людмилы. Присев к опрокинутому системному блоку компьютера, он положил пистолет внутрь металлической коробки, предварительно засунув его в кобуру. Подобрав отвертку, провозившись с поиском разбросанных винтов, он все же тщательно закрепил крышку и установил блок на прежнее место, под стол. Валявшуюся на полу икону Божьей Матери он поднял и поставил на полку, не забыв на выходе из комнаты широко и медленно перекреститься. Войдя в прихожую, Бугор сорвал с вешалки светлый женский плащ и набросил его сверху на окровавленную голову жертвы.
– Хуан! Ком!
Кряхтя и кашляя, аргентинец медленно подошел к напарнику, выпуская очередную порцию сигарного дыма.
– Все! Нас тут не было! – Бугор открыл на стене электрический щиток, отключил свет во всем доме. Теперь без подсветки крыльца можно было выйти из дома. Оглянувшись, он посмотрел на видневшееся в темноте светлое пятно плаща на кресле. Только сейчас до него дошло, почему он машинально закрыл ее лицо первым подвернувшимся под руку предметом. При своей рисковой жизни он уже мало чего боялся, может, лишь собственной смерти. Он где-то читал про случай, когда женщина, спасая ребенка, в порыве отчаяния подняла автомашину. Вот и сегодня только разбитые и переломанные плечи не дали Людмиле возможности вцепиться в него. Она бы его задушила, даже если бы он всадил в нее всю обойму. Почему он обернулся? Он вспомнил ее пронизывающий взгляд, опять почувствовал опасность, потому и обернулся.
