Реинкарнация

Артем Буряк

Реинкарнация

***

Джон умер. Его окутала тугая, волокнистая пустота, тьма была вокруг и проникла внутрь. Время изменило свой ход, а может и вовсе исчезло. Нельзя однозначно сказать, исчезал ли Джон, слился ли с пустотой, или попросту был в забытии, но через некоторое время он почувствовал, что существует. Он ничего не видел и не слышал, но чувствовал голод, жажду, тепло и холод. Когда-то он был очень богатым человеком, имеющим великую власть. К тому же, он был жестоким, безжалостным, алчным и жадным. Но сейчас он ничего не помнил о своих поступках, только слегка чувствовал отголоски прошлого и просто существовал. Причем он не сразу осознал факт своего существования. Это пришло постепенно. Место, где он оказался нельзя было как-то конкретно описать. Джон был в полной пустоте и темноте. Со временем он начинал испытывать жажду или голод, и тогда он чувствовал, что у него есть тело, которое взывает к пище. Но ничего делать было не нужно – пища и влага сами приходили откуда-то из другого места, насыщая невидимое тело Джона. Иногда он испытывал ощущение, будто он растет, или разделяется, но это было мимолетно и не важно. Можно было подумать, что Джон оказался в аду, но в отличии от общепринятых представлений, здесь не было ни жарко, ни холодно. Здесь не было никого, только Джон, который ест, пьет и немного осознает происходящее. Получается, что это рай, ведь его многие так и представляют – место для отдыха, где ты всегда сыт и весел. Но Джону было не весело. Осознав себя в пустоте, без единой живой души рядом, он ощутил дикое одиночество. К сожалению, у Джона не было ни рук, ни ног, ни головы. Он жил и не жил одновременно и так было очень долго. Так могло продолжаться целую вечность, но в какой-то момент Джон понял, что пространство, в котором он находится, ограничено. Будто он находится в некой капсуле, или тюрьме. Многие пришли бы в ужас от подобной реальности, но только не Джон. Он уже не мог мыслить, как человек, но его внутренняя сущность ликовала – ведь он жив, несмотря на все то, что он творил когда-то. Он не помнил своих злодеяний, не помнил того, как убивал, мучил, насиловал людей, как издевался над теми, кто не мог себя защитить, упиваясь властью и мнимым превосходством. Но в то время его постоянно преследовало чувство, что наказание, которого он заслуживал, так и не пришло. Всю жизнь он в тайне боялся, что Бог есть, что после смерти он будет вечно гореть. Вернее, не боялся, а испытывал далекую смутную тревогу. Видимо, это боялся не он, а его маленькая, сухая душа, которую за всю жизнь он так ни разу и не покормил маломальской добродетелью. Она взывала к нему из глубин, но не могла пробиться сквозь мощное и глупое эго. Сейчас у Джона не было ни той маленькой души, ни мощного эго. Для того, чтобы их получить, нужно нечто большее, чем простое тело, запертое в темнице. И потому Джон испытывал то, что при жизни называл счастьем. Чувство, которое приходило к нему, когда он покупал очередную дорогую вещь, пользовался услугами роскошных женщин, или издевался над слабыми. А самое главное, что он был жив, никакие его поступки не имели последствий, а значит он всегда был прав, как прав и сейчас. Ведь Бога – нет, а если он и есть, то это Джон. Подобные мысли витали вокруг сознания, но все равно были где-то далеко, а призрачное счастье существования едва ли могло скрасить одиночество Джона. Тем не менее, он продолжал существовать очень долго – так ему казалось. Без света, без движения, без цели…

Но ничто не может длиться вечно. В какой-то момент голод и жажда перестали утоляться вовремя. Джон начал страдать от периодического истощения, причем время без еды стало увеличиваться. Испытывая дискомфорт, тело стало ощущаться острее, существование сделалось ярче, но гораздо менее приятным. Со временем дискомфорт перерос в постоянные страдания. Джон получал еду и воду все реже и совсем перестал насыщаться. Страдания вызывали волнения, нарастающую тревогу. Можно было подумать, что теперь так будет всегда. Ощущения приближающейся смерти от голода не было и от этого становилось еще страшнее, ведь тогда страдания обещают быть бесконечными. Поначалу Джон подумал, что это результат его мыслей, будто ему нельзя было считать себя Богом, за что он получает наказание. Он молился, желал избавления от страданий, но ничего не менялось, вернее, становилось только хуже. Страдания переросли в острую боль. Сущность Джона страдала и извивалась от боли до тех пор, пока отчаяние не взяло верх. Будучи больше не в силах терпеть, и не видя никакой помощи из вне, он начал изо всех сил сопротивляться и давить на стены своей тюрьмы. От напряжения и боли, Джон словно вывернулся наизнанку и вдруг случилось немыслимое – он увидел свет! Свет был ярче миллиона Солнц, а его поток был очень жарким и скоротечным. Через мгновение все погасло, но это был знак для Джона – он на правильном пути. Страдания отошли на второй план, несмотря на голод, Джон начал расти. Он пытался выдавить собой стены темницы и ему это удалось. Границы исчезли, а сущность Джона ликовала – он снова прорвался, начал расти, захватывать пространство и ничто уже его не остановит! Голод отступил, тело вновь стало получать пищу. И снова никакого Бога нет, есть только Джон, которого будет все больше, до самой бесконечности. Его тело действительно росло, соседнее пространство было мягким и питательным, разрастаться и поглощать его было очень приятно. Чем больше становился Джон, тем больше чувств он начинал испытывать. Он начал чувствовать себя и не себя все четче, что-то было вокруг – то, что он поглощал. Это было не мертвое, но и нельзя сказать, что живое. Оно имело форму, температуру и что-то делало, работало. Но Джону было все равно, он стремился захватить как можно больше, в этом его предназначение, его суть. Через некоторое время он начал ощущать себя в нескольких местах одновременно. Это было странно, но логично, ведь возможности для роста безграничны. И как только Джон осознал свои разрозненные части, ускорил рост, его вновь посетил свет. Он стал приходить все чаще и чаще, а затем появился звук, вибрация. Но то был не голос и не просто шум. Джон не чувствовал боли, но ему вдруг стало страшно. Что-то изменилось, хотя он еще не понимал, что именно. Может быть, от того, что Джон стал больше, или умнее, но он стал задумываться о том, что не один. Откуда-то же брались свет, звук. Кто их посылает? Но было уже поздно. Неожиданно вместе с пищей пришел яд, отрава. Каждый раз, когда голод начинал давить на ощущения, приходила пища, а вместе с нею яд, боль и агония. То ли от боли, то ли по иной причине, Джон вскоре перестал чувствовать свои разрозненные части. Он запутался, не понимал, что происходит, почему это происходит. Он становился все меньше и слабее. Как и раньше, когда страдания становились невыносимыми, Джон снова вспомнил о Боге. Его мольбы, вопрошания, стоны уже были едва слышны, когда свет вновь появился. Но на этот раз он выжигал, словно раскаленная сталь. Чувство отчаяния переполняло Джона, но теперь добавилось новое – чувство несправедливости. Еще некоторое время сущность Джона трепетала в слабом пламени сущего, но вскоре все прекратилось. В далеке забрезжило слабое, неведомое свечение. Какая-то часть Джона потянулась к нему, но самого Джона уже не существовало.