Постижимое

скачать книгу бесплатно

Постижимое
Арсений Долохин

Мир полон вещей, а у вещей, помимо прочих свойств, есть содержание и содержимое.

Арсений Долохин

Постижимое

До конца отпуска оставался один день. Я вдруг вспомнил об одной традиции, которую изредка, но все же чтил: вернуться домой с какой-нибудь памятью о минувшем. Не придумав ничего интересного, отрешенно сосчитал в уме хлопчатотряпочные изделия, заполонившие полку в моем шкафу, собрался и вышел на улицу.

Вообще идея неустанно соблюдать аутентичность внешнего вида давно была мне чужда. Друг детства так и не смог уговорить меня влить под кожу хотя бы немного красок, чтобы запечатлеть на поверхности силу моего потаенного духа, как и не смог внушить, что модные штаны вместо моих закостенелых синих джинсов – это не так уж и плохо. Мои футболки и кофты из года в год все увереннее теряли цвета, стремясь к какому-нибудь одному. Однако, перебрав в памяти содержимое шкафа в моей спальне, я вознамерился идти именно туда, где продают что-нибудь, сопоставимое формами с моим торсом.

Торговый центр встретил меня душным простором все еще знакомых этажей, коридоров и эскалаторов. Я направился к ближайшему отделу с непонятным названием, заглянул туда совсем ненадолго и пошел к следующему. Обнаружив благодаря заботливой надписи на маленькой незаметной бирке, что одна из приглянувшихся мне вещей была женской, вышел снова и побрел к самодвижущейся железной лестнице. Второй этаж оказался чуть интереснее первого, и я пробыл на нем немного дольше. Потом добрался до следующей лестницы, и она повезла меня к третьему.

Проходя мимо однообразных отделов, я заметил один, который выделялся. Сначала мне показалось, что в неординарном отделе было темнее, чем в остальных, но потом я подошел ближе и понял, что там просто продавали много черных вещей. Зайдя внутрь, я пошел вдоль стеллажей, внимательно разглядывая. Глядя на черные вещи, для приличия перемешавшиеся с чуть более светлыми, я отстраненно размышлял о надежности окружавшего меня мира: он умел на протяжении целых эпох хранить не только свое содержимое, но и мое, казалось, уже давно забытое отношение к нему. Черные футболки свисали со стен вперемешку с кофтами и толстовками такого же цвета, в середине черного почти непременно полыхало что-нибудь красное. Людей было немного, словно большинство из них понимало, что купленные здесь вещи плохо их примут, и уходило в отделы попроще.

Ко мне подошел уверенный молодой парень, неброская табличка у него на груди помогла мне узнать, что он работает здесь не слишком давно. Парень осведомился сферой моих интересов и предложил расширить их. Его помощь не казалась мне чрезвычайно необходимой, но парень то ли кого-то мне напомнил, то ли просто производил неплохое впечатление, и мы пошли по залу вместе с ним. Я не впервые заметил широкую черную футболку с красным рисунком, висевшую почти в самом углу. Парень сказал, что без проблем может дать мне оценить несколько размеров и даже найдет еще какую-нибудь футболку примерно в духе этой же. Совсем скоро я оказался в примерочной; парень принес мне обещанные экземпляры и пошел обслуживать кого-то еще. Я задернул толстую черную занавеску и стал снимать с себя все, что было выше кожаного ремня, плохо державшего джинсы. Сквозь занавеску я услышал, как парень проводил кого-то в соседнюю примерочную; потом он заглянул ко мне, не дождавшись никаких условных знаков, и узнал, что мне очень понравилась та футболка, которую я выбрал сам, но размер нужен чуть больше. Через пару минут я положил просторную черную футболку на прилавок кассовой зоны и добавил к ней пару уютных на ощупь носков, предусмотрительно предложенную парнем с неприметной табличкой на груди. Ценность выбранных мной вещей была не абсолютной и совсем не однозначной, но они были настоящими и осязаемыми, и я без всяких зазрений поднес совсем легкую кое-где стершуюся до белизны прямоугольную карту к маленькой черной машинке с узким экраном и кнопками. Пропищал сигнал, ознаменовавший мое прощание с прошлым и наступление крошечного, но по-своему уютного настоящего или будущего. Примерно в этот момент к кассе подошел какой-то рослый широкоплечий человек; девушка-кассир и парень с табличкой на груди хором с ним поздоровались. Заметив лежащий на прилавке пакет, в который девушка-кассир уже успела засунуть футболку с носками, подошедший человек панибратски улыбнулся мне и спросил, можно ли ему взглянуть на мои обновки. Я немного растерянно, но в целом одобрительно кивнул.

Широкоплечий человек бережно придвинул пакет к краю кассового прилавка и двумя пальцами вытянул из него футболку. Аккуратно расправив ее, усмехнулся и закивал.

– Да, одна из любимых моих. – Широкоплечий человек повертел футболку, разглядывая с разных сторон. – Когда первую партию заказали, сам почти все и продал, одну даже отцу подарил, на рыбалку ходить. – Человек с широкими плечами свернул футболку и положил обратно в пакет. – Сам-то не рыбачишь? – спросил он неожиданно, с незлой усмешкой взглянув на меня. Я помотал головой. Широкоплечий человек двинул пакет в моем направлении. Из примерочной донесся голос человека, зашедшего туда примерно вместе со мной. Парень с табличкой на груди поспешил на зов.

– Неплохо вообще отдел наш качает, грех жаловаться. Весь этаж в пот бросаем, еще и нижним достается. – Широкоплечий человек по-отечески радушно улыбнулся мне. – Подбиваем еще локальных рукоделов к нам пришиться, да ломаются пока, имя девственное пачкать не хотят.

Я знал много людей, которым нравилось говорить с кем угодно при первой же встрече, большинство из них сильно раздражало, но широкоплечий человек мне даже понравился. Возможно, и я ему тоже, иначе он мог просто со мной не заговорить. Парень с табличкой вернулся из примерочной с покупателем и подвел его к кассе. Когда покупатель вышел из отдела, я обнаружил, что остались только мы четверо – я, широкоплечий человек, парень с табличкой на груди и девушка-кассир. Широкоплечий человек что-то обсудил с парнем с табличкой на груди, тот пожал плечами и ушел куда-то в закрома. Человек с широкими плечами сказал мне, что их магазин ценит и всячески чтит хороших покупателей, а я примерно таким, по его мнению, и был. Я посмотрел в сторону входа – там все так же бурно и монотонно кипела загнанная в стены душного амфитеатра жизнь. Как знать, может, я и правда чего-то заслуживал, пусть даже в магазине с черными футболками. Парень с табличкой на груди вернулся и сказал, что пойдет покурит, широкоплечий человек согласно кивнул. Парень с табличкой исчез; девушка-кассир закончила свои подсчеты и принялась медленно ходить вдоль зала, внимательно рассматривая каждую вещь. Широкоплечий человек совсем слегка, почти незаметно понизил голос и спросил, почему я купил у них только одну футболку. Я спокойно посмотрел в его крепкое улыбчивое лицо и ответил, что не привык к переизбытку гардероба, да и вообще в жизни есть немало других вещей, кроме нижней одежды и верхней тоже. Широкоплечий человек понимающе кивнул, но я и без того понял, что он ни в чем меня не упрекал, ему и правда было интересно.

Зашел какой-то взрослый мужчина, недолго покрутил головой и вышел. Широкоплечий человек проводил его насмешливым взглядом.

– Все домой торопятся, не до магазинов, наверное, – сказал вдруг я – решил, что обстановка в отделе стоит подобного комментария. Широкоплечий человек весело взглянул на меня.

– Да не сказал бы, скорее просто торопятся. Не переживай, мы сегодня уже неплохо накосили.

Я смотрел на широкоплечего человека, не видя ни единого повода полагать, что он рисуется или что-либо искажает. Девушка-кассир поправляла кофту, висевшую у входа.

– Кстати, а у нас ведь и эксклюзив есть кое-какой. – Широкоплечий человек кивнул в сторону закромов, скрытых от торгового зала тяжелой занавеской. – В продаже не держим, не совсем по понятиям будет, но хорошим людям можем и показать. Взглянуть хочешь?

Я пожал плечами. Широкоплечий человек попросил немного подождать и ушел за занавеску. Пока его не было, девушка-кассир успела поправить кофту и вернулась к кассе. Зашли двое молодых людей с открытыми жестяными банками, быстро поняли, что представленные их вниманию вещи ниже их достоинства, не слишком тихо, но и не слишком внятно заявили об этом и ушли, пролив совсем чуть-чуть на пол. Я посмотрел на девушку-кассира – она всего этого не видела. Парень с табличкой на груди не возвращался. Из-за большой черной занавески донесся странный шум, а потом занавеска отодвинулась, и я снова увидел широкоплечего человека, он держал что-то в руках и улыбался. Девушка-кассир заметила оставшееся после молодых людей пятно, достала тряпку и поспешила устранить последствия. Человек с широкими плечами занял место девушки-кассира и жестом позвал меня. Я подошел к прилавку.

Широкоплечий человек положил на кассовый прилавок две аккуратно свернутые и запечатанные футболки. Они тоже были черными. Напечатанные на футболках рисунки видны не были, если были вообще.

– Девочка одна делала, хотела в серию пустить, но не вышло. – Широкоплечий человек осторожно погладил одну из запечатанных футболок, словно поминая ее автора. – В итоге нам все права передала, но пока рука как-то не поднимается, если честно.

Я смотрел на запакованные в прозрачные конверты футболки, не находя никакого подвоха в том, что их предложили именно мне. Девушка-кассир усердно терла тряпкой пол.

– Давай распечатаем, если сомневаешься, все равно не видно ничего, – предложил широкоплечий человек, видя мое замешательство. Я взял одну из запечатанных футболок и рассмотрел с разных сторон, но не увидел ничего, кроме черноты.

– Ты не бойся, они с принтами, просто рукавами внутрь свернуты, – улыбнулся мне широкоплечий человек. – Давай открою, полюбуешься.

Глядя на слегка искаженную прозрачной оболочкой материю, я вспомнил сцену из детства. У меня кто-то был в гостях, родители достали мешок, до отказа набитый маленькими деревянными бочками. На обоих донышках каждого бочонка были цифры, или одна, или две.

– А сколько стоят? – спросил я.

Широкоплечий человек удивленно улыбнулся, но честно ответил. У меня не было никаких ожиданий, поэтому озвученные им цены ни с чем не совпали. Девушка-кассир перестала тереть пол.

– Давайте обе, – сказал я, засовывая руку в карман.

– Что, не глядя? – усмехнулся человек с широкими плечами. – А вдруг не понравится?

Я слегка улыбнулся ему в ответ и объяснил, что живу слишком далеко отсюда, поэтому лететь возвращать футболки мне будет лень. Широкоплечий человек покрутил головой и деловито защелкал кнопками черной машинки с экраном. Когда я выходил, девушка-кассир молча посмотрела мне вслед.

Следующим утром я встал раньше, чем было нужно, и проторчал в аэропорте лишних два часа. В самолете время от времени прикладывался лбом к спинке кресла передо мной. Оказавшись дома, лег на кровать в одежде и надолго закрыл глаза. Когда мне надоело лежать, за окном уже был вечер. Я сходил в душ, мылся недолго, поскольку бойлер за время моего отсутствия пристрастился к невинным шалостям и сохранил температуру воды на том уровне, какого она достигла в прошлый раз, когда я задержался в ванной перед вылетом. Тщательно стерев полотенцем все, с чем не успела справиться вода, заглянул на кухню, отыскал в холодильнике замороженную горсть шарообразных бело-серых телец, включил плиту. Заглушив все низменные потуги, вернулся в спальню и расстегнул походный рюкзак.

Проданная мне парнем с табличкой футболка обхватила мой торс так же надежно и свободно, как и в примерочной. Я посмотрел на себя в зеркало и повторно убедился, что не зря заглянул в тот отдел на третьем этаже. Потом снова взглянул на рюкзак, распахнувший зев с мелкими зубами. В нем по-прежнему лежали две совсем не знакомые мне вещи. Я развернулся и посмотрел в окно. Там было гораздо темнее, чем минут десять назад.

Подойдя к рюкзаку, запустил туда руку и наугад вытащил один из прозрачных конвертов. Незнакомая футболка лежала в нем подобно от всей души раздавленному эмбриону. Я порвал обертку и пощупал терпкую черную ткань. Было приятно и, разумеется, волнительно. Оставив обертку на столе, я снова подошел к зеркалу и, замерев, расправил футболку.

В зеркале отразился нарисованный на футболке череп. Он был изображен в профиль, поэтому воззрился на меня единственной глазницей. Я поднял футболку выше, случайно коснувшись ее воротом кадыка. Череп на футболке явно принадлежал кому-то, кого больше не было с нами на нашей грешной планете. Меня так заворожило невыносимо точно переданное отчаяние, застывшее в немо распахнутой пасти и в пустой глазнице, которая, казалось бы, вообще ничего не могла выражать, что я даже не понял сразу, чья кожа когда-то обтягивала навеки замолкшую кость, хотя прекрасно это знал. Никаких анатомических вольностей автор рисунка не допустил, на меня косился череп вымершего существа, по поводу которого долгие годы спорили мужья в белых халатах и продолжали до сих пор. Мелкие зубы стройным рядом свисали с кромки верхней челюсти, точно такой же ряд слегка возвышался над откинутой как на шарнире нижней. Помимо глазницы, в черепе были и другие отверстия, но в них не было совсем ничего, ни отчаянья, ни торжества. Прижав футболку к груди, я осторожно провел по ней пальцами, будто искатель прошлого, откопавший изображенную на ткани историческую реликвию в песках никому больше не нужной пустыни. Сняв с себя футболку, проданную парнем с табличкой на груди, я облачился в распакованную. Череп лег на грудь уверенно, став еще правдоподобнее. Мое сердце оказалось примерно между разведенными челюстями. Я повернулся к рюкзаку, в нем оставался еще один сверток с неизвестным мне содержимым. Вынув и порвав хрустящий прозрачный глянец, я расправил футболку. Сначала долго смотрел на нее, потом приложил ее к себе и взглянул на себя в зеркало.

Вторая футболка оказалась такой же черной и непроницаемой, как и первая. Отличалась она только рисунком.

На ней был изображен точно такой же череп, как и на первой, только зеркально отраженный, поэтому, когда я ее надел, между разведенными челюстями оказалось то место, где у меня никакого сердца не было.

Начались будни и вдумчивые воспоминания об отпуске. Проезжая как-то раз мимо одного знакомого заведения, я вспомнил, что не был в нем очень давно, а также – что ни разу не был там один. Дождавшись выходного, я на всякий случай еще раз внимательно прислушался к внутреннему облаку. Когда наступил вечер, вынул из шкафа новую футболку, ту, которую продал мне парень с табличкой на груди, надел, посмотрел в зеркало, облачился во все остальное и вышел на улицу. Замерзший снег капризно отторгал подошвы летних кроссовок, но я сумел ни разу не упасть. На автобусной остановке мне встретились усталые хмурые люди, возвращавшиеся откуда-то домой. Я подумал про себя, что не могу провести этот вечер так же, как они. Подъехал троллейбус и распахнул свои створки, ни к чему меня не принуждая. Люди остались, а я шагнул вперед.

Вид заведений подобного толка всегда пугал меня тем сильнее, чем больше рядом с ними было припарковано машин, но в этот раз я разглядел на снегу только ребристые следы, свидетельствующие о том, что кому-то лень было добираться сюда на троллейбусе. Внутри совсем негромко играла музыка, никто не курил у входа. Я прислушался к сердцебиению, ничего не понял и вошел. У стойки гардероба, как и раньше, миролюбиво дежурила пожилая женщина, в проходе отрешенно зияла фигура охранника, который как будто совершенно точно успел понять, что зря пришел сегодня. Я обменял куртку на кусок пластмассы с двумя цифрами, на пару мгновений задержался рядом с охранником и вошел в зал.

В зале было не слишком светло, как и всегда. На танцевальной площадке кривлялась пара подвыпивших людей. Никакого подобия оккупировавшей барную стойку толпы не было, я даже не понял, хорошо это или не очень. Бармены работали слаженно, но вполсилы. Я прошел мимо заранее забронированных или просто вовремя занятых столов и стал искать, куда сесть. Стойка в баре была П-образной, вместо отсутствующей четвертой стороны была стена с прикрытым занавеской дверным проемом, из-за занавески доносилось шипение и редкий лязг посуды. Я сел напротив занавешенного проема и осмотрелся. Справа от меня беседовали двое уже изрядно расслабившихся мужчин. Слева веселилась небольшая компания, изредка досаждая мне и барменам громким смехом. Рядом со мной был чей-то почти полный стакан. Один из барменов заметил меня как раз в тот момент, когда я поднял руку, чтобы привлечь его внимание; обслужив смешливых посетителей, бармен подошел, я попросил меню. Бармен дал мне тонкую широкую книжку с кожаной обложкой, чему я даже немного удивился, поскольку уже не раз видел здесь напечатанные на принтере темно-бордовые листы. Зачеркнутые строчки, правда, в книжке нашлись все равно. Я принялся выискивать незнакомые названия. Во всем баре пока что не было ни одной вещи, ради которой я мог бы сюда прийти.

Далеко позади хлопнула дверь, послышались голоса. Я посмотрел в сторону входа и сразу же отвернулся, чтобы не оценивать происходившие с заведением перемены заранее. Дверь хлопнула снова, потом несколько раз подряд. Пустых стульев за стойкой становилось меньше. Заведение наполнялось жизнь. Я понял, что все бармены скоро пропадут, поэтому попытался подозвать того, который принес мне книгу с зачеркнутыми строчками. Бармен долго меня не замечал, потом все же подошел. Музыка заиграла громче. Я ткнул пальцем в какое-то название, бармен сказал, что эта строчка тоже должна быть зачеркнутой; я ткнул в другое название и снова промахнулся. Мне показалось, что бармена начинала раздражать беседа со мной, словно я был единственным во всем баре, кто тыкал в никуда. Я попросил принести что-нибудь на его усмотрение, бармен молча ушел, но все же вернулся со стаканом, полным дешевого даже на вид хмельного янтаря. Я сразу расплатился, но пить пока не стал, чтобы не дать каким-нибудь важным процессам слишком быстрый ход. Становилось все теснее. Люди вокруг громко говорили, чтобы им не мешала музыка, поэтому я время от времени узнавал о совсем не нужных мне вещах, но старался ни на кого не держать зла из-за этого.

Слева от меня оказался мужчина средних лет или старше. Я решил немного сдвинуться в сторону для приличия, но мужчина улыбнулся и расслабленным взмахом руки дал понять, что ему из-за меня совсем не тесно. Тело его было широким и грузным, как валун, глаза нераспознаваемого цвета смотрели сквозь стекла очков мягко, даже блаженно. Правда, что-то во взгляде мужчины также подсказало мне, что я могу ошибиться, делая поверхностные выводы о нем. Я рассеянно улыбнулся в ответ и оставил свой стул в покое. Людей вокруг становилось все больше, мне это в целом нравилось.

Мужчина в очках что-то заказал, бармен обслужил его почти моментально, никуда не отходя. Я взглянул в свой стакан и задумался о его содержимом, потом аккуратно отхлебнул. Вкус оказался ожидаемым, но при этом даже каким-то ностальгическим. Справа от меня кто-то вдруг резко засмеялся, едва не вдавив мою ушную раковину внутрь головы. Отвернувшись от источника смеха, я увидел, что мужчина в очках снова смотрит на меня, сдержанно, но лукаво улыбаясь, как будто я успел молча рассказать ему какую-то правду о себе и своей жизни. Стакан мужчины был нетронутым. Я хотел отвернуться, но мужчина придвинулся ближе.

– Я тебя помню, – сказал он, продолжая улыбаться. У меня не было привычки молчать, когда ко мне кто-то обращался.

– Откуда? – спросил я, подавшись мужчине навстречу, чтобы он меня точно расслышал. Очки мужчины весело блеснули.

– В самолете вместе летели, – объяснил он, ему почему-то не приходилось говорить слишком громко, чтобы прорываться сквозь гром застольного шлягера, игравшего то ли с потолка, то ли из стен. – У меня четный ряд был, мы с тобой почти как сейчас сидели, только я чуть дальше.

Я попытался вспомнить полет.

– А я вас не видел, – ответил я.

Мужчина блеснул очками еще веселее.

– Так ты же спал почти всю дорогу, конечно, не видел.

Я слегка растерянно смотрел на мужчину в очках, не зная, что ему ответить.

– Сам-то здешний? – спас мое положение мужчина в очках.

– Я да, – кивнул я в ответ.

– Так и думал. А я вот погостить к вам залетел ненадолго, ну и по делам кое-каким. Знакомы будем? – Его немаленькая рука приподняла нетронутый стакан. Я подумал про свой, из которого уже успел отхлебнуть. Представляться мне никогда не нравилось, но мужчина в очках как будто и сам не считал это обязательным. Я взял свой стакан, и мы чокнулись.

– За отдых, – сказал мужчина в очках и приник к бокалу. Я тоже отхлебнул, только уже не робко и несмышлено, как в первый раз. Вкус как будто был уже другим, без всякой ностальгии.

Мужчина в очках оторвался от стакана, когда тот опустел наполовину.

– А недурно наливают тут у вас, даже удивлен немного, – признался он. – Кстати, а тут кто сидит?

Его взгляд указал на беспризорный стакан, мужественно дожидавшийся безымянного хозяина. Бархат в стакане слепо сиял сквозь толщу стекла.

Я пожал плечами и для убедительности покрутил головой.

– Понятно, – удрученно покачал головой мужчина в очках. – Срочно вызвали, видать.

Подняв стакан двумя пальцами, мужчина в очках поднес его к лицу и внимательно вгляделся в желтую муть. Я на всякий случай огляделся по сторонам, но владелец брошенного стакана так и не блеснул гневным взглядом откуда-нибудь из темного угла. Изучив все, что было в его силах, мужчина в очках поставил чужой стакан на место. Справа от меня снова громко засмеялись. Я осмотрелся опять. Лица вокруг были разными, однако ни одно из них не пыталось вырваться из пучины всех остальных. Я повернулся к своему новому знакомому.

– А зачем вы смотрели на стакан? – спросил я. Музыка стала еще громче, я едва не кричал, чтобы собеседник меня слышал.

Мужчина в очках пожал плечами.

– Просто нравится вещи разглядывать, – ответил он, почти не повышая голоса. – Вроде с виду обычные, а глядишь – и совсем необычные. Обиднее, когда наоборот, конечно.

Я молча закивал, полностью согласный с нехитрой мудростью, словно обретшей новую жизнь в устах мужчины в очках. Мужчина в очках усмехнулся.

– У тебя в основном наоборот, наверное? – деликатно поинтересовался он.

Я не стал удивляться, скорее всего, мужчине в очках не нужно были лишние поводы, чтобы догадаться о чем-то. Поэтому я просто кивнул, спокойно и честно.

– А почему так? – спросил мужчина в очках. Я стал думать, точнее, искать какой-нибудь один ответ из кучи давно знакомых.

– Потому что ты за эти вещи не борешься, – назидательно объяснил мужчина в очках, опередив меня. Его голос прозвучал как будто из какой-то потаенной глубины мира, где знают все про все и обо всех. Я задумался, опять ничего не ответив.

Мужчина в очках повторно поднял свой стакан.

– За борьбу, – слегка улыбнулся он, интонация его дала мне понять, что чокаться в этот раз не надо. Мы пригубили. Мужчина в очках опустошил стакан, я пока что решил не повторять за ним. Мужчина в очках подозвал официанта. Я снова завертел головой. Обступившие барную стойку люди веселились все сильнее, вгоняя в кровь, возможно, лучшие моменты своей жизни. Бледная официантка в темной одежде резво и немного напряженно носила к давно занятым столам какие-то блюда. На танцевальной площадке изощрялись в лицедейском мастерстве трое или четверо самых веселых посетителей заведения. На краю танцевальной площадки сидела за микшерным пультом какая-то блондинка в джинсах и изящном свитере, взиравшая на происходящее со скукой, но без брезгливости и осуждения.

Перед мужчиной в очках появился новый стакан. Я решил, что все же немного опаздываю, и осушил наконец свой. Свободных стульев почти не осталось, я не успел заметить, когда внутрь успело зайти так много людей. Уже непонятно было, голоса пробивались через неумолкающую музыку или наоборот. Мужчина в очках аккуратно повернул голову влево, затем вправо. К брошенному стакану так никто и не возвращался. Я махнул какому-то бармену, но он покрутил головой и продолжил напряженно трудиться. Мужчина в очках придвинулся, чтобы я его расслышал.

– Я не понимаю, чего ты боишься, – сказал он мне на ухо, указывая на брошенный стакан. – Возьми да выпей, найдется хозяин, скажешь – подруг угостил. Только не говори, что своих. – Мужчина в очках хитро ухмыльнулся. Я вгляделся в его лицо, и мне тоже стало весело, даже смешно. Неуверенно протянув руку к досконально изученному моим собеседником сосуду, я выждал несколько мгновений и медленно сжал пальцы на все еще холодном стекле. Стакан был невероятно уютным на ощупь, как будто расставшийся с ним хозяин успел вложить в полное почти до краев стекло частичку своей души, наверняка сильной и благородной. Я повернулся к мужчине в очках; он одобрительно кивнул в ответ. Вдруг ко мне подошел бармен, тот самый, который не смог подойти ко мне совсем недавно. Смотрел он на меня как-то странно. Я подался вперед, чтобы верно его расслышать.

– Это не твое, – громко сказал бармен. Речь, очевидно, шла о сжатом в моей руке стакане. Я вспомнил прибаутку про одну вещь, которую нельзя прятать, если уже взял ее в руки.

– Я знаю. Это ничье, – ответил я, стараясь говорить не тише бармена, но при этом не кричать.

– Поставь на место, – сказал бармен. Он вряд ли был намного старше меня, и мне показалось, что его раздражало именно это. Я знал, что мужчина в очках сидит где-то совсем рядом и все видит и слышит. Не будь его, я бы без проблем уступил в споре и даже расплатился за стакан, даже если бы бармен посчитал, что я успел только понюхать его содержимое (в действительности я не успел даже этого).

– Ты не подошел, когда я позвал. Мне показалось, что ты не захотел, – объяснил я, чувствуя, как мужчина в очках тайком посмеивается у меня под боком. Бармен хотел как-то возразить, но тут его позвал большой бородатый мужчина с запястьями, бестолково изрисованными зеленым, сидевший в конце стойки в копании аналогичных с виду приятелей. Бармен забыл про меня и поспешил к ним. Мужчина в очках несильно ткнул меня кулаком в бок.

– А прошлый тост на пользу пошел, сразу видно, – удовлетворенно констатировал он. – Еще раз за знакомство и еще раз за борьбу, если ты не против. – Он протянул ко мне свой новый, еще не тронутый стакан.

Я посмотрел в его улыбающееся лицо и вдруг понял, как это весело – говорить неприятные вещи барменам, пытающимся объяснять мне, где чье место в мире. Бармен в это время выслушивал очень длинное и внушительное пожелание от мужчины с зеленкой на запястьях и его друзей. Я охотно ударил присвоенным стаканом о стакан моего нового приятеля, и мы пригубили. Забытый кем-то навеки янтарь влился в меня со всей силы. Мужчина в очках поинтересовался, не прокисло ли содержимое стакана за то время, пока мы рассуждали о его былых хозяевах. Я сказал, что ничуть. Музыка стала еще громче. Оглядевшись, я не заметил ни одного хоть чем-нибудь неприятного мне лица – всем посетителям заведения было по-своему хорошо, и я был искренне рад за них всех.

– Чем вообще занимаешься? – спросил мужчина в очках. Я пожал плечами.

– Работаю. Живу. Ну и всякие мелочи. – Я пригубил, но в этот раз уже в меру, чтобы не убить память о неизвестном герое раньше времени.

– А что за мелочи? – поинтересовался мужчина в очках. Я немного постеснялся перед ответом.

– Да творю всякое. Сочиняю, придумываю. Разрабатываю, – добавил я и чуть не покраснел от собственного откровения. Мужчина в очках покивал с сочувственной улыбкой, он точно знал многих таких.

– Жалко мне вас, – сказал мужчина в очках, мне послышалось явное облегчение в его голосе, вызванное не иначе как признанием того факта, что свою собственную жизнь он может описать совсем другим количеством слов. Я пожал плечами. Мужчина в очках вдруг обратил внимание на мою футболку, ту самую, которую продал мне отзывчивый парень с маленькой табличкой на груди.

– А откуда это маечка такая? – спросил он. Я не вспомнил название отдела, поэтому назвал только торговый центр и номер этажа.

– А, вспомнил, – закивал мужчина в очках. – Я же там был недавно, подарки кой-кому искал. Да, неплохая. Я сам раньше шмотки коллекционировал, потом понял, что они меня краше не делают, и выкинул все.

Я объяснил, что ничего не коллекционирую и это просто сувенир, память о поездке. Мужчина в очках улыбнулся и кивнул, показывая, что верит. Заговорили о поездках и перелетах. Мужчина в очках редко сидел на одном месте подолгу, часто посещал незнакомые места, много где находил дела, ради которых стоило вернуться. Я слушал, одобрял и искренне завидовал. Мне вдруг показалось, что мужчина в очках посмотрел на меня таким взглядом, будто я был щенком в гнилом темном вольере, а он – хозяином, не спеша несшим в твердой спокойной руке бидон, полный залежавшихся беляшей. Мужчина в очках признался, что в наши края он заглядывает уже то ли в четвертый, то ли в пятый раз, и в каждый – с особенным удовольствием. Я сказал ему, что знаю многих, кто мечтает отсюда уехать и что сам когда-то был таким, пока не смирился. Мужчина в очках усмехнулся и ответил, что люди обычно так старательно ищут какие-то вещи где угодно, чтобы не замечать их у себя под носом. Эта мысль понравилась мне так сильно, как будто я услышал ее впервые. Подняв стакан, я влил в себя остатки и стал искать свободного бармена. Пока я всматривался в суетливо снующие от посетителя к посетителю силуэты, мужчина в очках развернулся на отчаянно скрипнувшем стуле и расположился ко мне спиной, я не придал этому особенного значения. Наконец один из барменов соизволил заметить мою тянущуюся к вселенской справедливости руку; в этот же момент локоть мужчины в очках коротко и резко въехал в мой бок.

– Смотри-ка, – сказал мне мужчина в очках и взглядом объяснил, куда надо смотреть. Заметивший мою руку бармен пока что не торопился, поэтому я опустил ее и последовал совету мужчины в очках.

У края стойки сидели две девушки. Я не заметил, как они вошли. У одной были светлые волосы, у другой – темные, светлая, скорее всего, была немного выше, хоть это и трудно было понять, поскольку она сидела прямо, а ее подруга – слегка подавшись вперед и опершись руками о стойку. Светлая была в черной футболке и джинсах, темная – в джинсах и тоже в черной футболке. На ногах у обоих были спортивные кроссовки. Девушки сидели молча, но вряд ли им было не о чем говорить. К ним подошел улыбающийся бармен, тот же, который хотел оспорить мое право на забытый кем-то стакан. Девушки не стали улыбаться в ответ, но, похоже, попросили меню. Бармен зашарил по сторонам руками, резко ставшими похожими на крабьи клешни, но ни одной книжки в коричневой обложке поблизости не оказалось. Бармен что-то пообещал девушкам и, покрутившись на месте, отобрал меню у мужчины, которому, судя по его виду, оно уже было не нужно. Услужливо гримасничая, бармен положил книжку перед девушками, но, очевидно, вспомнил, что для приличия в таких случаях предлагают и вторую такую же, и опять стал терять лицо, понимая, что успел отнять у себя слишком много баллов. Девушки заверили его, что им хватит и одной книжки на двоих, и сразу же забыли про него; бармен стал извиняться, но они уже его не слышали. Распахнув книжку, подруги стали изучать написанное в ней; темная водила по строчкам таким же черным как ее футболка ногтем, светлая время от времени наклонялась к уху подруги и делилась каким-то соображениями. Я вдруг заметил, что света в заведении стало намного меньше, чем когда я пришел – словно незримый декоратор поспешно изменил обстановку под стать происходящим в заведении переменам.

Ко мне наконец подошел бармен, я заказал совсем не то, что собирался изначально. Мужчина в очках снова повернулся ко мне, чтобы узнать, как на меня повлияли перемены у края барной стойки. Я сделал вид, что расслабленно и непринужденно улыбаюсь. Мужчина в очках улыбался точно так же, только не притворялся. Девушка с темными волосами перевернула страницу. Я заметил, как какой-то человек у самого конца стойки вдумчиво посмотрел на изучающих меню подруг. По его лицу нельзя было понять, много раз к нему подходил бармен или нет. Я огляделся. Ничего сопоставимого с подругами не было во всем зале.

– Ну, – обратился ко мне мужчина в очках тоном, близким к торжественному. – Я так понимаю, неплохой вечер решил стать выдающимся. Или ошибаюсь?

Я снова посмотрел на подруг и неуверенно покачал головой. Мужчина в очках лукаво усмехнулся и подозвал бармена. Я сидел и смотрел на непринужденно листающих меню подруг, ощущая свой пульс то в голове, то где-то в коленях. Бармен поставил перед мужчиной в очках новый стакан с чем-то торжественно-красным. Мужчина в очках поднял стакан и повернулся ко мне.

– Ну, за вечер, – сказал он и хитро подмигнул. Наши стаканы встретились. Сделав несколько сильных глотков, я удивился собственной удачливости, ведь тыкал в меню чуть ли не наугад. Пульс стал ощутимее, теперь он был везде.

Музыка стала как будто немного тише. Девушки все-таки выбрали что-то и стали ждать, когда их заметит свободный бармен. Мужчина в очках придвинулся ко мне.

– Вот и они, те самые вещи, за которые стоит бороться, да? – спросил он. Я внимательно посмотрел на него. Мужчина в очках напомнил мне жирного кота из мультфильма, но не вернувшегося с незабываемого отдыха, а только собиравшегося туда. Я неуверенно улыбнулся, не готовый пока что публично подписываться ни под какими серьезными словами. Мужчина в очках внимательно разглядел меня. Судя по блеску его глаз, прожитая жизнь разрешила ему замечать и понимать слишком многое. Подругам не пришлось долго ждать бармена, совсем скоро они уже обсуждали цвет жидкости, налитой в высокие изящные сосуды.

– Ну что? – спросил мужчина в очках, блеск в его глазах не прекращался. – Историю будешь писать?

Я ничего не ответил. Подруги стукнулись краями сосудов и сделали по одному аккуратному глотку. Светлая поморщилась, темная насмешливо постучала подругу по спине. За ними наблюдали уже многие посетители, во взгляде каждого из них горели несбыточные пожелания, невыразимые за пределами заведения. Мужчина в очках тоже осмотрел присутствующих.

– Только не говори, что ты с ними всеми. Очень расстроишь, – предупредил мужчина в очках. Затем он посмотрел на часы, висевшие над проемом, закрытым занавеской.

– Десять минут, – добавил он.

– Не понял? – переспросил я.

– Даю десять минут. Потом сам к ним подхожу, – внятно объяснил мужчина в очках и неторопливо отхлебнул из стакана, предвкушая нечто интересное. Я замер. Мне показалось, что к моему сбившемуся с праведного пути пульсу прислушался весь мир, включая всех присутствующих в заведении, от ближнего ко мне бармена до неизвестной блондинки за микшерным пультом у края танцевальной площадки. Глядя на неспешно отдыхающих подруг, я уяснил как минимум одно.