скачать книгу бесплатно
Мимо стойки проходит Гусев.
Я могу на одну минуту завладеет вниманием господина режиссера?
Гусев. Вне сомнений, пани Бланка! (Подходит.)
Барменша. Познакомьтесь. Это Самарий Ильич. Он аптекарь.
Гусев. Да, конечно. Кто же в нашем городе не знает Самария Ильича. Начиная с подросткового возраста…
Аптекарь(перебивает). Как всегда, к вашим услугам.
Барменша. Гусев, скажите, у вас есть проблемы с печенью?
Гусев. К сожалению!.. А что, заметно?
Аптекарь (вглядываясь в его лицо). Если я не ошибаюсь, у вас гепатит «А» в начальной стадии.
Гусев. Так вы подтверждаете?
Аптекарь. Таки да.
Барменша. Господин Гусев, это не о вашей ли печени на днях тут убивалась одна молодая особа? Она просила помочь ей достать довольно дефицитное лекарство… С названием, если мне память не изменяет, ревигидон. Импорт пониженной доступности.
Гусев. Возможно, что-то такое было.
Барменша. Она уши всем прожужжала. Но оказалось, господин Гусев, что ревигидон такое же средство от печени, как клизма от кашля.
Гусев. Что вы говорите?
Аптекарь. Да, к сожалению. Мы хотели ей объяснить, но она уже с кем-то договорилась и поспешно ушла. Может быть, вы напутали?
Барменша. Нет, Самарий Ильич, он не напутал. Гусев, вы знали, что это средство против зачатия.
Гусев (смеясь). Ну, конечно, знал! Это же шутка, пани Бланка!.. В театре шутят. В театре играют!
Барменша. Хорошие шутки! А к ней, между прочим, муж приехал. Что он может подумать, а, Гусев?
Гусев. Это розыгрыш, пани Бланка. И больше ничего. И не берите в голову. Вот увидите, она не обидится. (Отходит.)
Барменша (качает головой). Ай-яй-яй!.. Поди разберись. А я бы смертельно обиделась. И перестала иметь с ним дело. Будь он хоть трижды гений. Так надсмеяться над девушкой, вы только подумайте…
Аптекарь. Фармакология и шутки вообще, что б вы знали, две вещи не совместные.
Нюша (с антресолей). Пани Бланка, тут один раздолбай не хочет платить.
Барменша. Чего?
Нюша. Я знаю?.. Говорит, не имеет чем.
Барменша. Нюша, спросите, а что он имеет оставить в залог? Золотые часы он имеет? Или серебряный портсигар?
Нюша. Да ну его! (Смеется.) Да-да, сейчас… как же!.. Руки-то убери!..
За столиком, смеясь во весь белозубый рот, сидит Клиент в линялой курточке, лысый, с трехдневной щетиной.
Он щипается!.. (Смеется.)
Барменша. Спросите, что он вообще хочет?
Гусев. Нюша! Иди сюда.
Барменша. Или он хочет вздремнуть на диване?
Нюша, спустившись по лестнице, подходит к Гусеву.
Гусев. Давай счет. (Берет у нее счет, рассматривает.) Он что, и вино пил?
Нюша. А то! Два фужора красного.
Гусев. Фужера, Нюша. Держи… (Расплачивается.) В следующий раз вина ему не давай.
Нюша (В сторону Клиента). И проваливай!
Гусев. Да черт с ним, пусть посидит.
Клиент. Кофе неси… хрюша! (Хохочет.)
Нюша. Вот тебе! (Показывает кукиш.)
Гусев. Принеси ему кофе. Двойной. Да покрепче.
Барменша (Аптекарю). Так вот он сидит… Это я о муже Офелии. Ему надо было платить за гостиницу, а вы ж понимаете, какие у него отпускные, я вас умоляю. И тогда – что, как вы думаете?.. Тогда теща, душевная женщина, ставит ему в кухне раскладушку. Можете себе представить, чем это все закончилось?
Аптекарь. Они снова сошлись?
Барменша. Самарий Ильич, я надеялась, что вы более тонкий знаток женской психологии…
Аптекарь. Опять разошлись?
Барменша. Конечно! Офелия собрала рюкзачок и ушла из дома.
Аптекарь. А он?
Барменша. А он взял раскладушку и пришел сюда. Ну, и что, я его выгоню?
Аптекарь. Можно себе представить… Скажите, а роль Клавдия кому выдана?
Барменша. Нашему Петру Кузьмичу, владельцу кафе. Он же и спонсор всего представления! Что вы!.. Такой дефицит!.. А что, Самарий Ильич?
Аптекарь. Да так, ничего.
Гусев. Не вижу Офелии! Рудик, кого еще нет?
Рудик. Кроме Офелии, вся труппа в сборе! (Участникам.) Ребята, мигом!.. Освобождаем сценическое пространство!..
Сдвигают столики к стенам.
Барменша. Она таки не придет. И правильно сделает.
Гусев. Рудик, пошла работа над текстом!
Рудик. Внимание! Текст! Осве-жаем!..
Студийцы, стоя в центре зала с тетрадками в руках, замыкаются – каждый в коконе своей роли. Глаза их подергиваются поволокой, губы непроизвольно шевелятся, странный трепет овладевает чертами лица. Кто-то, сделавший выбор, всё для себя решивший, рубит пространство рукой, кто-то машет ею, как большевик на трибуне, иные раскачиваются, нащупывая тайные ритмы сценического поведения.
Аптекарь (наблюдая студийцев). Скажите, пожалуйста, совсем как в синагоге.
Пауза. Лишь неясное бормотание.
Рудик. Медитация!..
Костюмы ложатся к ногам исполнителей, они остаются в черных трико, босиком. Возникает скопище ломаных, хрупких, как бы стеклянных звуков, извлекаемых из ксилофона. Позже вступает кларнет.
Студийцы медитируют, каждый в меру своих возможностей и разумения. Все находятся во власти непроизвольных движений, вызванных нервной судорогой или лукавством, или воображением. Продвинутые движутся в полном забытье, как сомнамбулы. Слышны бормотание, всхлипы, вскрики, рыдания. Новички им подражают. Подавальщица Нюша, наблюдая всё это, разражается смехом – раз, второй… Рудик на нее шикает.
В конце медитация подчинена строгому ритму, чередованиям силы звука, приливам, отливам, и становится похожей на общий танцеобразный ритуал. (Продвинутый автор подцепил это на медитации в театральной студии Токийского университета «Васэда». Они, кстати, уверяли, что так начинать репетицию завещал Станиславский.)
Гусев. Камертон!
И вот звучит голос Джона Гилгуда в роли Гамлета (или в иной шекспировской роли). (Тут автор не выступает в роли глашатая нового, а глубоко ретрограден. Странное дело, в Ленинграде 60-х годов, по сю сторону глухого железного занавеса, в кинозале Дворца культуры промкооперации по утрам демонстрировались иностранные фильмы без перевода в помощь гражданам, изучающим иностранный язык. Языка я не изучал, но к зарубежному кино питал пристрастие. Так довелось увидеть Гамлета с Джоном Гилгудом, голос которого до сих пор стоит у меня в ушах.)
Студийцы тем временем одеваются.
Гусев. Осветители?
Голоса. Здесь! Здесь!..
Барменша. А ее таки нет. (Качает головой.)
Гусев. Ставим свет первой сцены. (Подходит к Аптекарю, негромко.) Господин Шварцман, можно ваш плащ ненадолго?
Аптекарь. Мой мантель? Я прихватил его, поскольку вечерами прохладно… Да-да, одалживайтесь!
Гусев. Благодарю.
Барменша. Гусев, я не согласна с вами. Вы не обидитесь? Вы же знаете, я всегда говорю то, что думаю. Пусть будет немного бархата, кружев, всяких там тюрлюлю, я знаю… Для глаза же приятно. Дайте уже отдохнуть людям, так всё надоело…
Гусев(смотрит на плащ). Вы совершенно правы, пани Бланка. Но пока бархата нет, вы позволите плащ?
Барменша. А что делать? Вся жизнь прошла под присказку: и так сойдет.
Гусев. Спасибо.
Гусев становится посреди зала лицом к стене. Голос Гилгуда стихает.
Пошла фонограмма!
Звучит Прелюдия Баха, гаснет все освещение, в темноте возникает луч света, который проецирует на стену огромную тень Гусева в накинутом на голову плаще.
Крупнее!.. Еще… Чуть-чуть не в фокус… пусть будет размыто… Вот так хорошо.
Тень движется.
Веди меня, веди… ме-едленно… вот та-ак…
Гусев делает несколько шагов и останавливается.
Куда ведешь? Я дальше не пойду.
С антресолей доносится голос Клиента, новизна которого привлекает внимание всех участников студии.
Голос. Так слушай.
Гусев. Я готов.
Голос. Уж близок час мой,
Когда в мучительный и серный пламень
Вернуться должен я.
Гусев. О бедный призрак!
Голос. Нет, не жалей меня, но своей душой
Внимай мне.
Гусев. Говори, я буду слушать.
Голос. И должен отомстить, когда услышишь.
Гусев. Что?
Голос. Я дух, я твой отец.
Приговоренный по ночам скитаться,
А днем томиться посреди огня,
