скачать книгу бесплатно
– За… мечательно, – выдавил кариандец, отпил из поданного начальником его охраны сосуда и, прокашлявшись, ехидно добавил: – Судя по тому, как мне в последнее время везет, боги явно уже причислили меня к жителям Акаланте. Даже беспокойно как-то… А теперь никто не возражает, если мы отсюда уберемся? Очень не хочется свариться заживо.
* * *
Дворец был так тих, словно в него никто не вернулся, и только караулы на постах приветствовали короля поклонами. А Джиад уже спит, наверное… Или нет? Может, она сидит у постели своего возлюбленного? Гладит ему волосы, всматриваясь в лицо. Или легла рядом, положив голову ему на здоровое плечо, и их дыхание в воде смешивается, а пальцы сплетены. Говорят, у тех, кто спит в обнимку, сны общие… Проклятье, ну что опять лезет в голову! Как окончательно подчинить камень в перстне и найти с его помощью Сердце моря – вот что сейчас главное. И еще поиски Маритэль! И все неразрешенные мрачные тайны, которых в Акаланте больше, чем медуз у берега после шторма!
А у него перед глазами – Джиад. И на ее тонком нежном лице, словно отчеканенном из потемневшего золота, беспокойство за того, другого…
Алестар раздраженно махнул хвостом, собираясь свернуть в коридор, ведущий к его старым покоям. И снова по сердцу острой тоской полоснуло, что больше он никогда не окажется с Джиад в одной постели. Уже незачем… Запечатление разорвано, и нет ни одной причины делить ложе с не желающей этого жрицей. Что ж, одиночество – это именно то, что он заслужил. Только вот любая мысль, чтобы взять в постель кого-то другого, вызывала почти физическую тошноту. Наложниц даже видеть не хотелось!
Ну, разве что Леавару, но именно потому, что как раз с ней Алестар не спал, а в наложницы взял по просьбе ее отца, чтобы девушка получила от казны приданое. С Леаварой было весело болтать, она умела делать массаж и так заплетать длинные волосы Алестара в тугую косу от самого лба, что они становились гораздо короче – незаменимо для гонок! А еще она никогда не пыталась ни оказаться между Алестаром и Кассией, как другие наложницы, ни поссорить его с Санлией, чтобы занять место главной жемчужины внутренних покоев. Санлия… Еще одно воспоминание, от которого тоскливо. Надо поговорить о суаланке с Джиад, как только будет время. Но когда оно будет?
– Ваше величество! Ваше… величество…
В голосе Ираталя, выплывшего из коридора и преградившего Алестару путь, плескалось беспокойство. Показавшийся следом за ним Герувейн молча поклонился, и Алестара окатило волной тревоги. Если два советника ждут его появления, уже зная, что вулкан усмирен, это не к добру.
– Что случилось? – выдохнул он, в последний миг вспомнив, что за спиной у него Герлас, Эргиан и молчаливый гвардеец из дворцовой охраны.
Если новости – неважно, хорошие или дурные – касаются принцессы Маритэль, то лучше бы выслушать их наедине. В крайнем случае – при одном лишь Эргиане. Ну почему Герлас не отправился сразу к себе домой или в храм? Нет же, заявил, что будет сегодня ночевать во дворце!
– Гонец из Суаланы, ваше величество, – торопливо поклонился Ираталь и, выпрямившись, опять тревожно блеснул глазами. – Простите, мы не решились бы вас тревожить, но… на послании Золотая печать.
Пара слов упала в воду тяжело, как свинцовые грузила, разве что не стукнула о каменный пол. Золотая печать! Знак, что послание одного правителя моря другому настолько важно, что выслушать его надлежит немедленно. Более того, не наедине, а в присутствии Высокого Совета каи-на! Золотая печать возвещает объявление войны или наступление мира… Или что-то не менее значимое!
– Глубинные боги, – прошипел Алестар, чувствуя, как по телу бежит противная дрожь страха. – Да что за день такой! Герувейн, Совет уже собран?
– Да, тир-на, – поклонился тот. – Ожидают лишь вас, амо-на Герласа и…
Он слегка замялся.
– Ну?! – холодно поинтересовался Алестар.
– Я не знал, следует ли приглашать каи-на Джиад, – сознался советник и бросил выразительный взгляд на Эргиана, словно напоминая, что у того теперь тоже непонятный статус.
С одной стороны, будущий родич короля, а место в Совете ему отдал Руаль. С другой – Руаль оказался преступником, а родич Эргиан именно что будущий!
Алестар закусил губу. Кариандца попробуй не пригласи! Во-первых, он и так все разнюхает сразу после Совета. Вот, кстати, еще одно нужное дело: узнать, кто из каи-на откровенничает с послом Карианда! Во-вторых, Эргиан может оказаться полезен. А в-третьих, он давно доверяет глубиннику больше тайн, чем доброй части собственных придворных.
– Мы плывем в Зал Совета, – хмуро сказал он Герувейну. – Не стоит беспокоить мою из… каи-на Джиад.
Герувейн низко поклонился, сделав вид, что не заметил оговорки, а Алестар глубоко вдохнул, пытаясь сбросить усталость. Как же не вовремя гонец! Все, чего хочется, это добраться до постели.
Он обернулся к Герласу. Тот держал спину прямо, словно лоур проглотил, а на осторожное предложение Алестара отдохнуть, возмутился:
– И пропустить, что нам хочет сказать Суалана? Еще чего! Я, ваше величество, пока не помер, а от меня живого вы так легко не избавитесь. Пф! И велите подать тинкалы прямо туда, – сварливо добавил Герлас, подтверждая пословицу, что матерый салту стоит пары молодых. – Еще не родился тот суаланец, из-за которого я откажусь от глотка горячего после такого дня.
– Изумительная мысль, амо-на, – поддержал его Эргиан, и Алестар не без удовлетворения услышал, что бодрость в голосе глубинника изрядно потускнела.
Все-таки и он не каменный! Хотя, надо признать, держится отменно. А Эргиан одним толчком хвоста оказался рядом и очень тихо, так что вряд ли услышал кто-нибудь еще, уронил:
– Что бы вы ни услышали, тир-на, не забывайте, как сильно сегодня устали.
Устал? Зачем он это напоминает? Алестар удивленно глянул на глубинника, но тот снова оказался позади, не давая заглянуть себе в лицо, и осталось только плыть вперед, от желанной, но недостижимой спальни – к Залу Совета.
Как и пообещал Ираталь, Высокий Совет уже ждал в полном составе. Восемь каи-на, склонившихся в почтительном приветствии, стоило ему вплыть в Зал. Герлас, Ираталь и Герувейн, тоже поклонившись, проплыли к пустым сидениям, и лишь одно осталось свободным – по правую руку от Алестара. Бывшее место недоброй памяти советника Руаля!
Алестар взглядом указал на него кариандцу, и Эргиан, поклонившись, занял сиденье так безмятежно, словно в этом не было ничего необычного. «А ведь я говорил, что ему придется выбирать между должностью посла и местом в моем Совете, – не без досады подумал Алестар. – Но все получается словно само собой… Род Руалля угас, а у меня совсем нет времени, чтобы посоветоваться с каи-на и возвысить какую-то другую линию. Ладно, и это подождет».
Он проплыл к месту короля и занял его, бросив взгляд в свободную середину зала, где, ярко освещенная верхними шарами туарры, слегка колебалась в воде фигура суаланского посла.
– Его величество Алестар, король и повелитель Акаланте, внимает! – раздался голос каи-на Миристаля, ведающего церемониями, и Алестар едва не фыркнул, вдруг вспомнив, что Эргиан, маару хитрохвостый, так и не удосужился представиться ему при Совете по всей форме.
Верительные грамоты посла он передал, разумеется, но чтобы вот так, со всеми положенными церемониями? А волны при дворе от него такие идут, словно кариандец здесь уже давно и врос в Акаланте, как мидия – в скалу, попробуй отодрать.
– Его величество Лорасс, король и повелитель Суаланы, говорит моим голосом! – ясно и громко ответил гонец, и Алестар присмотрелся.
Суаланец был молод, не намного старше самого Алестара, и, пожалуй, не слишком походил на суаланца. Оттенок светлых волос издалека и при свете туарры было не разобрать, но в том, что они бледнее золота, никак не усомнишься. Кожа тоже не имела ничего общего с яркой смуглостью жителей Суаланы. Рядом с той же Санлией молодой иреназе смотрелся бы, как день рядом с ночью. Странно…
– Я рад выслушать голос нашего доброго соседа, моего брата Лорасса, – ответил Алестар положенными словами, и суаланец поклонился.
В руках у него был свиток из шкуры салту, скрепленный большим золотым кругляшом – той самой печатью. Гонец поднял его над головой, показывая всем, а потом подплыл и протянул Алестару на вытянутых руках.
Алестар, повинуясь церемониалу, взял свиток, оглядел печать и положил его перед собой. Ему никогда не приходилось выполнять этот ритуал прежде. При его жизни послания с Золотой печатью появлялись во дворце всего дважды, когда Суалана объявила войну – и когда попросила мира. Оба раза эти письма принимал отец… Да кончится ли сегодня ночью эта проклятая горечь во рту, словно поднимающаяся от самого сердца?!
– Подтверждаю, что печать моего брата Лорасса цела, – сказал он. – И жду его слов.
Ритуал… Послание в свитке и то, что гонец передаст устно, должны совпасть до единого слова. Но вскрыть письмо положено лишь, когда оно прозвучит для всех.
– Мой король и повелитель говорит… – торжественно, громко и слегка монотонно начал гонец заученную намертво речь. – Я, Лорасс, владыка Суаланы, приветствую Алестара, моего юного брата по крови повелителей моря. Посылаю ему соболезнования в тяжелой утрате, постигшей Акаланте. Брат мой Кариалл был силен, мудр и великодушен, и прежние наши распри тяжким грузом ложились на мое сердце…
«Как же, – зло подумал Алестар. – То-то твое сердце подсказало тебе начать войну, хотя отец изо всех сил пытался свести к миру».
– Я надеюсь, что тяготы будут забыты и шторм вражды больше никогда не всколыхнет наши воды, – продолжал гонец.
«Слова, слова… пустые, как жемчужницы, проверенные старательным добытчиком. Да переходи же ты к делу!»
Алестар поморщился от боли во всем теле. Где там обещанная тинкала? Из Карианда ее везут, что ли?
– И потому в знак верной дружбы и с обещанием вечного мира я зову юного брата моего Алестара подтвердить вечный союз между Акаланте и Суаланой, – ровно и размеренно падали слова суаланского короля из уст его посланника в полной тишине. – Ныне настал час, когда воля Матери Море должна связать наши народы узами любви, доверия и поддержки. Я, Лорасс, повелитель Суаланы, предлагаю его величеству Алестару брачный союз и готов отдать ему в супруги любую из моих прекрасных и целомудренных дочерей…
«Что?! Да какого… какого глубинного?!»
Только страшная усталость помогла Алестару не вскинуться, словно салту, которого изо всех сил хлестнули лоуром. Да еще осознание, что все глаза в зале сейчас устремлены на него.
«Но какого… глубинного, а? Можно подумать, Лорассу неизвестно о заключенной помолвке! И договоре с Кариандом!»
– Понимаю, что предложение мое должно прозвучать для брата моего Алестара неожиданно, – продолжал посол, и в его размеренных, как волны прибоя, словах и в самом спокойном тоне Алестару чудилось скрытое ядовитое злорадство. – Однако дошло до меня, что воля Троих, разрешивших каждому из своих детей свободный выбор в запечатлении, ныне была нарушена, и брат мой Алестар избрал себе будущую супругу не по зову сердца и плоти, а единственно из наличия в ней крови двуногих, родственных прежним королям Акаланте. Но Трое милосердны и справедливы, посему я ручаюсь честью и королевским словом, что если брат мой Алестар изберет в супруги принцессу Суаланы, то милость запечатления изольется на него полной мерой и свяжет наши народы, даруя им грядущее благоденствие…
Тишина в зале, напоминавшая предгрозовое молчание, превратилась в десятки еле слышных шепотков, словно струйки высохшего песка зашелестели, высыпанные на камень. Алестар заставил себя вдохнуть тяжелый загустевший воздух… Суалана знает! И знает не только про человеческую кровь, но… Но и что-то еще! Слишком уверенно Лорасс обещает невозможное, немыслимое – запечатление с одной из своих дочерей, в которой совершенно точно нет ни капли земной крови!
– Вместе с братом моим Алестаром, – возвысился чистый и резкий голос гонца, легко перекрывая шум в зале, – я готов оказать братскую помощь народу Карианда, ныне терпящего тяжелое бедствие. Объединив наши силы, мы сможем протянуть королю глубин могучую руку помощи и принять в своих водах часть его подданных!
«А ведь отказывались! Ну конечно, раз объединившись… То есть оплатит рыбу для беженцев Акаланте, а махать ею над головой, хвалясь великодушием, будет Суалана!»
– Вместе с братом моим Алестаром мы приведем народы наши к процветанию, и грядущие поколения благословят наше мудрое решение объединиться путем не войны, но мира!
Чем дальше, тем больше все это походило на бред. Алестар обводил взглядом лица своих каи-на и видел на каждом сменяющиеся быстро, как погода перед весенним штормом, оттенки выражений. Неприязнь, досаду, отвращение, задумчивость, интерес… Все они – до одного! – сейчас просчитывали, что будет, если на трон Акаланте рядом с Алестаром сядет не кариандка, договор с которой должен привязать к Акаланте многочисленных беженцев, а дочь недавнего злейшего врага.
Да Суалана ненавидит Акаланте! Злопамятно и алчно считает чужие богатства, не желая признать, что акалантцы готовы были поделиться по-братски, но не пожелали отдать свое грабителям. И если браслет избранной короля наденет суаланка, в Акаланте хлынут ее жадные родичи, которым дай рыбий хвост – они оттяпают рыбину по самые жабры!
Оскорбленный Карианд, конечно, все равно примет помощь – у них нет выбора. Склоны вулкана потеряны надолго, но если поискать, все равно найдется, куда расселить беженцев. Только тогда кариандцы в водах Акаланте будут чужаками, принятыми из милости, а из нее крепкой дружбы не сплетешь, как не выйдет хороший кошель-каймур из гнилой веревки. И получится, что дружба с Кариандом ухнет в Бездну, поскольку таких оскорблений не прощают, а дружбы с Суаланой все равно не получится. Не дружат салту с муренами, слишком много в тех яда!
Но на что же рассчитывает Суалана?! Почему в голосе гонца такое странное торжество, словно он привез не брачное предложение, а ультиматум победителя побежденному?
– Если же брат мой Алестар пренебрежет моим предложением родственного союза! – взмыл голос гонца под самый свод Зала, и Алестара словно прошило от макушки до хвоста предчувствием неминуемой беды…
Позади прошла волна – кто-то проплыл – и перед Алестаром появился кувшинчик вожделенной, но такой бесполезной сейчас тинкалы. Внутри и без горячего питья разливалось жгучее нетерпение, даже кончики пальцев зазудели, а хвостовой плавник затрепетал.
– Скорбь моя будет столь велика, что разрушит всякие надежды на истинную и прочную дружбу между нашими народами…
«Он что, на новую войну намекает? – успел поразиться Алестар. – Еще раны от прошлой не залечив?»
– И я стану в горе молить Троих о справедливом воздаянии тому, кто отверг протянутую ему руку дружбы. Да поразят они нечестивца, отняв у него свою милость и право на Сердце моря!
Гул в зале уже гудел предвестием шторма. Гонец замер, глядя прямо в глаза Алестару, на его губах застыла улыбка, и Алестар вдруг без тени сомнения почувствовал, что суаланец его ненавидит. Вот именно его, не короля Акаланте, а самого Алестара! Ледяной ослепительной ненавистью. Эхо войны, что ли? Но почему такой личный мстительный отзвук? Может, у него кто-то близкий погиб?
Он загнал эту мысль подальше, потому что ненависть какого-то суаланца сейчас ничего не решала. Значит, Сердце?! Так вот откуда тянется щупальце, укравшее жизнь Акаланте?! И Лорасс смеет… Спокойно… Нет, нельзя протянуть невидимую руку, вливая в нее силу едва прирученного осколка, и сжать горло наглеца, посмевшего… Нельзя! И он тоже это знает! И что это за странное выражение на лице Ираталя – советник даже вперед подался, словно пытаясь о чем-то предупредить, но и опасаясь? Ах, ужас? Кажется, в сдержанность своего короля советник нисколько не верит. Это он зря – за последнее время Алестар многому научился!
Все-таки его ярость просочилась вовне, поднимая в воде Зала крошечные тугие буруны. И туарра на стенах и потолке, на миг потускнев, загорелась так ярко, что в огромной комнате стало светло почти как на поверхности. И каи-на, не успевшие притихнуть по своей воле, вдруг замерли, потому что Алестар наклонился вперед и бросил, едва слыша сам себя:
– Молчать всем.
А потом добавил, глядя в горящие ответной яростью глаза гонца – да откуда же все-таки такая ненависть? – и бросая каждое слово, как выпад лоура:
– Значит, брат мой Лорасс предлагает мне свою дружбу? И руку своей дочери? И вечный союз… И все это за такую малую цену, как нарушенное слово? Королевское слово Акаланте… А не боится ли брат мой… Лорасс… что утратив честь одним нарушенным словом, я и союз между нами оскверню изменой?
Суаланец смотрел на него без всякого страха. И без удивления – почему-то это было важно. Он ждал гнева Алестара и был готов к нему, глядя на вихрящуюся вокруг воду с ясным достоинством того, кто знает за собой право неприкосновенности. И Алестару пришлось напомнить себе, что это лишь гонец, чужой голос, и нельзя срывать гнев… Но чье-то лицо промелькнуло, когда он отводил взгляд, пытаясь сосредоточиться. Лицо, полное неправильного изумления… Словно этот кто-то совершенно не ожидал увиденного.
– Я передал волю моего повелителя, – уронил гонец, и Алестар заставил себя двинуться обратно, почти вжаться спиной в сиденье.
Протянув руку, он взял свиток послания, рывком сорвал золотой кругляш печати… Пробежал глазами написанные четкие черные строки, пытаясь успокоиться, выиграть время. Все совпадало до слова, как и положено. Он не сразу заметил, что в свитке есть что-то еще. Недоуменно дернул край тонкого кожаного листа и посмотрел на плотно приколотую к нему золотую серьгу. Ажурная рыбка тончайшей работы сверкнула на него бриллиантовым глазом, и рядом вдруг зашипел сквозь стиснутые зубы Эргиан. Тихий безнадежный звук, но Алестар, даже не спрашивая, все понял. Он сам видел на портрете златовласой кариандской девочки эту рыбку, кокетливо подчеркивающую красивое ушко. А если бы и не видел – то догадался бы.
И прежде, чем он сказал что-то действительно непоправимое, в памяти всплыло еще кое-что, совсем недавнее. То, что сказал ему в коридоре Эргиан, благослови боги кариандского маару, лучшее противоядие от суаланских мурен.
Алестар поднял голову от свитка и с удивившим его самого ледяным спокойствием сказал куда-то вперед, то ли суаланцу, то ли всему Совету:
– Наше величество утомилось после сегодняшних трудов по усмирению вулкана. Мы будем думать над письмом брата Лорасса, говорить с нашими советниками и дадим ответ позже. Каи-на Ираталь, позаботьтесь о после.
И первым поднялся с места, сжимая в ладони сорванную с листа сережку своей невесты, оказавшейся, – вот ведь неожиданность! – в гостях у добрых соседей-суаланцев.
* * *
Чернильная ночная тьма опустилась на Акаланте, словно плотный полог, и мгновенно заволокла все, так что Джиад перестала различать даже лицо Лилайна, лежащего у нее на коленях. Каррас крепко спал, но грудь его вздымалась ровно, а пульс на запястье бился глубоко и сильно. Вода приносила обрывки разговоров, и Джиад напряженно вслушивалась в них, пытаясь уловить, не вернулся ли Алестар. Рядом переговаривались гвардейцы, негромко ругая некстати погасшую туарру и воду, что с наступлением ночи стала значительно холоднее…
– Ири-на Камриталь, – окликнула Джиад брата Леавары, – как скоро мы сможем вернуться во дворец?
– Не знаю, каи-на, – виновато ответил тот. – Толчки еще возможны, и лучше переждать их в чистой воде. Вы чего-нибудь желаете?
– У меня там Жи остался, – вздохнула Джиад. – Бедняга был закрыт в комнате, и вряд ли его кто-то выпустил. Перепугался, наверное…
– Отправить кого-нибудь из слуг? – предложил Камриталь, но Джиад поспешно откликнулась:
– Нет, не надо! Я бы лучше сплавала сама, если можно.
– Неужели вам совсем не жаль наши головы, которые оторвет его величество? – усмехнулся, судя по голосу, гвардеец. – Не беспокойтесь, каи-на, сейчас найду кого-нибудь пошустрее. Заодно и перекусить вам прихватят.
Джиад почувствовала движение воды от его хвоста и уже открыла рот, чтобы отказаться, но тут в воде раздался долгий мощный гул, и иреназе вокруг радостно загомонили.
– Тревога закончилась, – подтвердил ее надежду Семариль. – Жрецы оповещают, что угроза миновала! Наверное, скоро вернется его величество, благословите его, Трое!
В голосе иреназе звучала столь искренняя и почтительная благодарность, что Джиад снова подумала, как важен Алестар для своего города. И о том, что до сих пор не найдена ни Карриша, ядовитой колючкой притаившаяся где-то поблизости, ни те, кто насылал на Алестара, тогда еще принца, Дыхание Бездны и сирен. Тьма окутывает Акаланте, и не ночная, а порожденная чьей-то ненавистью и безрассудным желанием гибели для всего города. И в этой тьме одинаково слепы и Джиад со всем ее опытом стража, и иреназе, знающие в своих владениях каждый камушек. Но кто сказал, что во тьме нельзя сражаться? Только бы уловить хоть малейший след врага! Там, где бессильны глаза, следует положиться на другие чувства. И на разум…
– Поищу свежую туарру, – сообщил Камриталь и все-таки уплыл, а Джиад погладила волосы Лилайна, успокаиваясь тяжестью его тела и дыханием.
– Значит, больше толчков не будет? – спросила она, и устроившаяся рядом Санлия отозвалась:
– Если и будут, то совсем слабые. Усмиренный вулкан затихает неохотно, иногда глубинные боги ворочаются во сне еще несколько дней и даже недель. Но если тревогу отменили, значит, жрецы уверены в безопасности. Сегодня ночью мы будем спать в своих постелях, каи-на.
«Еще бы эта постель была сухой, – с недостойным стража унынием подумала Джиад. – Впрочем, что толку мечтать о несбыточном? Если бы Акаланте лежало на суше, а у его жителей были ноги, все было бы совершенно иначе».
– Как вы думаете, – спросила она, – Великой Волны не случилось?
– Не должно бы, – ответил вместо Санлии Семариль. – В открытом море она почти незаметна, но кое-кто из иреназе подплывает близко к берегу, чтобы набрать прибрежных раковин. Будь хоть малейшая возможность, что на побережье обрушится гнев глубинных, жрецы предупредили бы об этом всех, имеющих уши. Наши сигналы разносятся быстро, вода сама передает их каждой каплей и колебаниями волн.
У Джиад немного отлегло от сердца. Простые рыбаки и мореходы не заслуживают подобной беды, да и белокрылые корабли, виденные ею в порту, слишком прекрасны, чтобы погибнуть от слепой беспощадной стихии. Корабли… Неужели скоро один из них унесет ее домой? Путь в Арубу гораздо быстрее по морю!
– Ну вот, можно возвращаться, – бодро сказал подплывший с туаррой в руках Камриталь. – Только давайте еще чуть-чуть подождем, чтобы не попасть в самую давку.
Вокруг в самом деле бурлило радостное оживление, иреназе нетерпеливо шевелили хвостами, то всплывая наверх, то опускаясь, как люди ходили бы туда-сюда. Камриталь кого-то окликнул, и пара иреназе торопливо подплыла к ним, низко поклонившись Джиад. В неярком, но вполне достаточном свете туарры она разглядела коротко остриженные волосы и точно такие же простые туники, как носили все дворцовые слуги.
– Понесете раненого человека, – распорядился Камриталь. – Со всей возможной осторожностью! Странно, почему вокруг ни одного целителя?
Джиад это тоже весьма интересовало. Допустим, лекарь не вспомнил о Лилайне, когда толчок случился, но потом? Он что же, бросил беспомощного подопечного на милость случая? Как-то непохоже на молодого целителя, показавшегося Джиад искренне преданным своему ремеслу.
– Говорят, каи-на, – отозвался один из дворцовых служителей, – за рынком обрушился один из старых кварталов. Те, кто там жил, отказались покидать свои дома. Испугались, что их разграбят, и понадеялись, что толчков больше не будет.
– Так ведь их и не было, – недоуменно сказала Джиад. – Толчок был всего один, разве нет?
Иреназе посмотрели на нее с не меньшим недоумением, причем все: и слуги, и гвардейцы, и даже Санлия. Она-то и спохватилась первой.
