скачать книгу бесплатно
Гэвин удивленно озирался кругом. Он старался найти что-то глазами.
– Где мы возьмем лопаты, шеф?
Вместо ответа Вальтер поднял могучую лапу и быстро задвигал перед ним острыми как ножи когтями. Шпигг сглотнул слюну. Меньше всего он хотел работать и еще меньше своими собственными руками.
– Почему нам не пойти туда тем же путем, что и попали сюда? Просто попросим ту красотку выпустить нас.
– Будь это настолько просто, как ты описал, все бы, конечно, давным-давно вернулись. Немало крыс тут полегло, говорят, пока Анчар докопался, что к чему и пришел – таки к выводу, что отсюда вполне возможно попасть обратно к людям, а что самое главное, прямиком к входным воротам Эбена. Если это окажется действительно так, мы сможем помешать его планам, и тогда Анчар возьмет нас к себе в элиту, на постоянной основе. Понимаете, о чем я?! – Вальтер, с трудом, но сумел растянуть крысиный рот в подобии улыбки.
– А ты видел Анчара? – спросил Гэвин.
– Его не каждому дано увидеть, лишь избранным, тем кто своими поступками докажет свою верность. Нам еще предстоит доказать, что мы преданные и способны прекрасно справиться с любым делом. С тех пор как один из крыс предал его, он без испытания на свою территорию никого не пускает.
У оврага было тихо. Не успели сделать и пару шагов, как под ногами усиленно затрещало. Гэвин со Шпиггом невольно подернулись страхом. А Вальтер, в подтверждение своих слов, торжественно показывал им поле, сплошь усеянное старыми костями. Никакого намека на траву. На каждом шагу грозно вырисовывались и торчали останки, усеянные по всей немаленькой длине оврага. Некогда они принадлежали другим крысам. Где-то посередине кости образовывали собой небольшую горку, с правой стороны заваленную на стенку оврага. Вальтер мгновенно раскидал эту гору, и скоро нащупал землю.
– Это точно здесь. Что там говорилось? Дайте-ка вспомнить. Сто метров к северу, потом все время держать на запад, пока не выйдем…, пока не выйдем. Куда? Город как-то назывался…., – он чувствовал, что голова уже не прежняя. Она удлинилась и сузилась, и это не могло не сказаться на объеме самих мозгов. Его словно последовательно и беспощадно выдавливали из собственного тела. Мозги начинали туманиться, вслед за этим сознание неизбежно блуждало, он делал невероятные усилия, чтобы вспомнить. Подробный план своих действий, схемы передвижений он знал прекрасно, а вот при попытке вспомнить название, беспорядочно мелькавшие в голове буквы сливались в кашу и он не мог воссоздать из них слово. Рядом слышно было, как Шпигг тяжело посапывал, от чего он разозлился еще больше. – Розберг, Род…, да черт бы с ним. Будем держаться курса, не заблудимся и попадем куда надо. За работу! По очереди будем стоять на страже, Гэвин, ты первый. Пока мы капаем, стоишь здесь наблюдаешь, стережешь вход как зеницу ока своего. Кто появится, немедленно дай знать или прикончи на месте. Шпигг бросил на предводителя недовольный, усталый взгляд. Крысы начали копать.
Глава 2. Яблоко, с которого все и началось
Близился конец лета. Небесное светило давно как пробудилось ото сна и, вспыхнув жарким огнем, усердно потягивало солнечные лучи на землю. Перед неизбежным уходом в осенний сумрак оно щедро согревало вверенные ей обширные территории. Листья на деревьях ярко горели желтыми и багровыми красками, а ветви, прогибались под тяжестью созревших плодов. В тишине, то здесь, то там слышалось, как перезревшая груша или яблоко плюхаются с внушительной высоты, глухим стуком, ударяясь о землю. В воздухе витал сладковатый аромат приближающейся осени. Слышалось мерное жужжание насекомых, которые небольшими тучками собирались вокруг упавших душистых плодов.
Словно заботливая мать солнце погладило и вот эту маленькую девочку. Приятно согретая теплыми лучами, она о чем-то размышляла. Дома становилось уже довольно жарко, поэтому, покончив с завтраком, она выбежала тотчас на свежий воздух и присела на крылечке своего дома, мечтательно, устремив карие глаза наверх. Обыкновенная девочка с необыкновенной внешностью. Правильные черты лица были едва заметны в тени невесомой шапки из кучерявых черных волос. Извиваясь в невероятных кольцах, щедро падали они на хрупкие плечи маленькой девочки. Мошку, случайно забредшую туда, можно было искренне пожалеть. Вряд ли в своем крошечном мирке ей когда-либо приходилось преодолевать столь затейливых форм причудливые лабиринты. При этом суметь выбраться оттуда живым, задача непростая, подчас невыполнимая. Девочка напоминала собой тоненький стебелек солнечного одуванчика, в полном расцвете воздушной головки.
Временами она отвлекалась, нахмурив тоненькие нити редких черных бровей, чтобы почесать ногу или руку. В бирюзовых шортиках и майке прекрасно виднелись заживающие раны и царапины. Их было немало, и причиной тому служила присущая ей легкость и жизнерадостность, с которой днями напролет вместе с соседскими девчонками она играла в прятки, бегала, прыгала, подчас не глядя себе под ноги так беспечно, словно была соткана из железа или из какой-нибудь бессмертной материи. А жила она в местечке под названием Розмур. Сам по себе небольшой городок, всего за каких-то пятнадцать минут на машине можно было обогнуть всю его небольшую территорию, однако жители имели все необходимое, поэтому никто особо не сетовал на судьбу. И девочка беззаботно жила и радовалась, подобно открытому океану, улыбающемуся солнцу широкими детскими глазами. Ни бури, ни ураганы не страшны им, тем более никакие раны не могли хоть на долю секунды умолить их детскую беззаботность и безмерную радость незатейливых игр. А ран действительно было множество, особенно на коленях и руках, куда и приходилась львиная доля всех несчастий, а бывало и не один раз за тот же день. Вчера, например, они кидались мячом с девочками из дома напротив, и она случайно упала прямо на острые мелкие камни, которых здесь было предостаточно, куда больше чем зелени и деревьев. На правой коленке после этого осталась рана величиной с пузатую сливу, словно ее расцарапал шестипалый хищник. Иные же, она умудрялась получать, когда просто в спешке падала на ровной поверхности. Никаких особых неудобств, кроме как самим родителям, они не доставляли. Мамы с ругательствами выбегали на крики детей, немедленно обрабатывали им ссадины зеленкой или йодом, грозились, чтобы те не бегали сломя голову и снова возвращались к своим делам. А дети тем временем, поджидали, когда взрослые, наконец, уйдут, вытирали слезы и снова неслись к своим забавам с не меньшей яростью.
Прошло минут десять, как она сидела, нетерпеливо покачиваясь из стороны в сторону. Полуденное солнце уже успело согреть яркими лучами каменные ступеньки, что, несмотря на неровную полуразрушенную поверхность, делало их весьма удобными и приятными. Время успело оставить отпечаток всепроникающей руки и на самом доме. Большой, сложенный из цельных каменных блоков, с шероховатой поверхностью, он напоминал впечатлительной девочке хмурого серого гиганта на солнцепеке, надвинувшего крышу на старые облезлые окна. Ветра не было, как и облаков. Чистое ясное небо. Казалось, все вокруг замерло в ожидании чего-то важного. Будь здесь бабушка, она бы отругала ее за то, что сидит на каменных ступенях. Но ее рядом не было, ушла в огород, что находится прямо перед домом, поэтому девочка могла спокойно наслаждаться тишиной. Подперев руками голову, она смотрела на противоположное строение. Перед ней возвышался летний навес. Крыша его, укрытая железными волнистыми листами, переливалась стальным блеском и, отражаясь от солнца, ослепляла ей глаза. С боковых сторон навес был обнесен железной сеткой и к одной из них, вплотную прислонившись и извиваясь толстым стволом, росла яблоня. Сколько она себя помнит, дерево стояло у них во дворе, из года в год смиренно одаривала ее солнечными, сочными яблоками. В этом году они выдались на редкость привлекательные. Большая часть своих ветвей высокая яблоня осторожно разложила по всей поверхности крыши. По сравнению с другими такими же деревьями, она считалась небольшая, но вот яблоки на ней росли самых разных размеров, а некоторые экземпляры, словно два обычных яблока склеенные воедино, что казалось для нее загадкой, при сравнительно небольших, тоненьких ветвях. Именно одно такое яблоко и привлекло ее внимание, притягивало взор настолько, что в скором времени она позабыла, что собиралась навестить свою подругу, и, не отрывая глаз, смотрела на кажущееся ей чудо природы. Действительно это было самое красивое яблоко среди всех висевших плодов, к тому же самое большое, которое доводилось видеть девочке за все свои небольшие семь лет жизни. Внушительный размер и правильные формы придавали ей чарующе сказочный вид. Наверное, точно такие же нетерпеливые глаза смотрели на запретное красное яблоко в саду Эдема, только звали девочку не Ева, а Эмма, а яблоко было не красное, а ярко-желтое с небольшим переливчатым румянцем, словно оно внезапно раскраснелось от смущения. Яблоко словно улыбалось ей, дразнила и приглашала насладиться неповторимым вкусом созревшего плода. А вкус у этих яблок действительно отличался от остальных и был превосходным. Когда их откусываешь, неизменно появляется легкий аромат свежесобранного меда. Нередко отяжелевшие ветви, не в силах более удерживать плоды, отпускали яблоки, бросая их на землю, и тогда Эмма могла собрать их и с удовольствием ела, потому что ей запретили подниматься на крышу. Да и сама она до этого момента ни разу не задумывалась, что можно самой взобраться на крышу и достать себе яблоки, высота пугала ее. А сейчас очень хотелось подняться и поскорее сорвать ее. Бабушка с дедом еще спозаранку ушли в огород, и оттуда их не было видно. Наверное, за кустами широкой смородины собирали созревший картофель. Если бы она вздумала попросить разрешения, ее бы начали наставлять так долго и старательно, что она передумала бы осуществить задуманное. Мама возилась на кухне. Папа ушел на работу, поэтому тоже нескоро придет. А когда она подумала, что ее четырехлетняя сестра могла с минуты на минуту выбежать из дому и заметить яблоко, то окончательно решилась. Та уж точно не задумалась бы ни на секунду и сразу принялась бы за дело. Ведь, когда ребенок видит цель, для него нет преград, он их попросту не замечает, взрослые же порой ставят себе даже те преграды, которые на самом деле и не существуют. Эмма была всего лишь ребенком, и любопытство одерживало постепенную победу, всякая осторожность сама по себе куда-то испарялась. Она окинула взглядом высоту яблони, но особо не задумывалась над возможными опасностями. Желтое яблоко – вот цель, к которой она стремилась и готова была преодолеть даже это дерево. Яблоко сумело заслонить непроницаемой пеленой все незначительные детские страхи и вот уже она, подпрыгнув на месте, побежала через огород к дереву. Да и снизу дерево кажется не такой уж высокой, думала и успокаивала она себя. Нижние ветви, на самом стволе, были давным-давно срезаны, а на их месте оставались небольшие выступы, которые вполне могли заменить собой лесенки. Предварительно она сняла свою обувь, так было намного легче подниматься. Естественные ступеньки позволили Эмме безо всякой посторонней помощи опереться поочередно ногами за выступы и взобраться на дерево. Радость переполняла сердце и вот она у крыши. Босые ноги вскоре ощутили под собой прогретую солнечными лучами теплую поверхность железного настила. Пришлось прикрыть глаза. Солнце на фоне яркого голубого неба ослепило ей глаза. Она медленно выпрямилась во весь рост, встала лицом к яблоку и только теперь, посмотрев вниз с такой высоты, ощутила пробирающую сильную дрожь во всем теле. Каким-то чудом она схватила и сорвала тяжелое яблоко, подержала секунду и тут же выронила его, лишь только глаза ее охватили кажущееся далеко внизу пространство. Это она еще осознавала. Высота начала внезапно давить на худое тело, словно на нее обрушилась могучая каменная рука и вот-вот свалит с ног неистовым беспощадным ударом. Страх сковал сердце, а за ним и разум затуманился. Эмма бессознательно подняла глаза кверху. В безудержном устрашающем водовороте небо внезапно закружилось над головой, поглотив все мысли о яблоке в пучину неизбежного забвения. Разве то яблоко когда-либо существовало на свете? Повернувшись, она потянулась к первому, что попалось ей на глаза, чтобы суметь удержаться на весу. К несчастью, это оказался один из проходящих над крышей электрических проводов высокого напряжения. Старые, местами облезлые от защитного слоя, они походили на дремлющие чудовища, с раскрытой пастью поджидающие невинную жертву. Голова Эммы закружилась сильнее, и в отчаянии она схватилась правой рукой за провод и тут же поднесла к нему другую руку, но она так и повисла в воздухе. То, что это были опасные провода, а не обычные проволоки, как ей казалось, она не знала. А времени на раздумье не было. Все произошло мгновенно. В том месте, где она коснулась его, провод давно как сбросил с себя большую часть защитного слоя и теперь сверкал оголенным телом. В этот момент сознание Эммы словно задремало глубоко внутри, и едва ли она понимала, что с ней происходит нечто страшное. Молниеносный разряд пронесся по всему телу, незаметно слился с безудержным страхом и, сковал в смертельных объятиях, парализовав даже ее мысли. На мгновение ей показалось, что это никогда не закончится. Она даже не успела закричать и позвать на помощь, ни единого слова или спасительного звука не сумели сорваться с холодеющих губ. Внезапность застала ее врасплох. Время для нее застывало, а сознание застилало мглой. Ее словно волокло в темную пропасть. Это продлилось всего каких-то десять секунд, но ей они показались вечностью, словно сама бесконечность задумала схватить и удержать ее. Руки уже не слушались, сотрясаясь в мертвой хватке цепких лап.
В это время из огорода возвращался дед Эммы. Он будто чуял что-то неладное и вышел посмотреть. Железное ведро упало с его рук, загремело, ударившись о камни, а свежая картошка гурьбой покатилась вниз по траве. Высокий и худой, мгновенно заприметил он на крыше Эмму и быстро сообразил, что происходит. Не мешкая ни секунды, он сумел подпрыгнуть настолько высоко, что без особого труда смог разрезать провод стальными ножницами. Провод, обиженно затрепетав, отшвырнул от себя трясущуюся Эмму. Она быстро развернулась. Как она спускалась обратно по дереву, она не понимала, словно плыла в кошмаре, но сумела спуститься даже быстрее, чем поднималась туда. Ноги и руки действовали сами по себе и с бессознательной преданностью несли хозяйку в безопасное место. Так же молча, без единого слова или крика, содрогаясь от дрожи, она пошла к дому. Ее тело безмолвно исполнило свой долг. Помнила лишь, как она очутилась у кого-то на руках. И только когда ее подхватила мама, ноги ее согнулись, к ним возвращалась былая чувствительность. Пережитый ужас начинал давать о себе знать. Дрожь усилилась, оттого речь выходила бессвязная, скорее походила не лепет только что научившегося разговаривать ребенка. Когда это они успели про все узнать, пронеслось в ее голове. Долго лежала она на коленях у матери и все время пыталась произнести хоть слово. Голос, наконец, прорвался, но беспорядочные звуки никак не хотели соединяться вразумительными предложениями. Они больше походили на мычание, чем на связные слова. Вслед за мамой словно фурия, с причитаниями, посылая на ходу проклятия неведомым злодеям, прибежала бабушка и стала хлопотать над девочкой. Дед молча стоял, покачивая гладкой головой из стороны в сторону. Седые брови свисали над озабоченными глазами.
– Какого скажи мне лешего, тебя туда потянуло?!! Разве мало яблок валяется на земле! – кричала бабушка.
Даже если бы Эмма могла ответить, то вряд ли сумела бы что-нибудь придумать в свое оправдание. Не дождавшись от нее никакого внятного слова, бабушка накинулась на деда, обвиняя всех и вся в безалаберности и неосмотрительности.
– Сколько раз говорила провода поменять или выкинуть их совсем! Хоть бы кто послушался. А это дерево я завтра же срублю собственноручно, большим топором, понятно! – она все говорила и говорила. – Кто тебе, скажи мне, разрешал туда залезать глупая девчонка…?!
Впрочем, дедушка занятый своими мыслями, быстро отмахнулся от нее. Разбавлять невыносимую горечь совести, которую он итак остро ощущал всем сердцем гневными выкриками, было совершенно излишним. Он казалось, и не слушал бабушку. Сквозь обступившую толпу вырисовывалась маленькая светлая головы сестры.
– Слава Богу, ее отбросило назад. Слава Богу! – откуда – то издалека доносился до Эммы голос дедушки.
Бабушка побежала в дом и вскоре вернулась с кружкой холодной воды и протянула им, а мама осторожно поднесла Эмме стакан, и, придержав, напоила ее своими руками. Пару глотков холодной воды увлажнили просохшее горло и остудили разбушевавшееся внутреннее пламя хрупких нервов. Бабушка принесла тряпку и маленький тазик с холодной водой. Намочив изрядно тряпку, она то и дело прикладывала ее ко лбу девочки, немного подержав, снова освежала ткань в воде. При этом не забывала отчитывать то одного, то другого. Так повторялись процедуры, пока Эмма, наконец, не успокоилась, и не перестала дрожать. Глаза медленно закрывались. Дедушка отнес ее в спальню, а мама уложила в постель и накрыла теплым одеялом. Детский сон медленно окутывал ее разум и тело исцеляющим забвением. Забывались и крыша, и яблоко, злые провода отдалялись от нее в небытие и сверкали злобными языками. Эмма с огромной радостью и облегчением расставалась с ними. Если бы она могла, она помахала бы им вслед дружелюбной рукой. Сон обволакивал сознание и мягкой рукой накрывал память, чтобы она поскорее забыла сегодняшние невзгоды и готовилась к новому дню. Сквозь него все еще раздавались голоса, и средь тишины Эмма ясно различала голос деда.
– Слава Богу, слава Богу! – говорил он беспрестанно.
Она повернулась на бок и заснула. Яблоко, с которого все и началось, покатившись с крыши, ударилось о землю и чуть треснуло. На сладкий аромат прибежали муравьи, а черви высовывали скользкие головы из почвы и медленно подтягивали к яблоку извивающееся тело.
Глава 3. Отметина Эбена
Настенные часы с медным маятником, установленные в гостиной, содрогаясь от звонкого эха, отбивали десять вечера, когда Эмма, наконец, проснулась и через свое окошко взглядом скользила по деревянным узорам в виде листьев и цветов на часах, пока сознание полностью не прояснилось. Дома, оказывается, только начинают приготовления ко сну. Она окинула взглядом комнату и не ошиблась. Действительно, до утра еще далеко, а за окном темная ночь. На противоположной кровати Агата, обнявшись с мишкой, уже спала крепким сном. Сколько же она сама проспала? По всей видимости, достаточно долго. Чувствовала она себя достаточно бодрой, словно ничего и не случилось. Только очень хотелось есть, и прямо в цветочной пижаме с широкими штанами, она тихонько поплелась на кухню мимо пустой гостиной. Она очень обрадовалась, когда убедилась, что не все еще спят. Сразу засучила рукава, и подошла к раковине мыть руки. Мама энергичными движениями раскладывала посуду. Темные волосы с короткой стрижкой показались еще издалека. Завидев Эмму, она улыбнулась и быстрым взглядом карих глаз, как бы невзначай, принялась осматривать дочь и убедилась, что все в порядке, пока раскладывала ей на тарелку котлеты и пюре. Эмма ничего в этом необычного не усмотрела. С большим аппетитом съела все, что ей дали, вышла из кухни и, благополучно миновав спальню деда с бабушкой, бесшумно зашла в просторную гостиную. Если бы бабушка вышла в тот момент, когда она проходила, то не преминула бы еще раз напомнить правила поведения хороших детей, воспитанных детей и надолго задержала бы ее там, тыча пальцем ей в нос. Через гостиную в сумерках она поплелась обратно в постель, споткнулась, и чуть было не упала. Хорошо Агата не проснулась от неизбежного шума. Спать ей уже не очень-то хотелось, и она лежала, вытянув руки над одеялом под мерное тиканье часов. Пролежала она так недолго и вскоре сон накрыл и ее.
На следующее утро она проснулась со странным чувством, к которому примешался еще и страх. Ей снилась переливающаяся всеми цветами радуги гигантская змея. Она чуть было не коснулось ее щеки раздвоенным холодным языком, но в последний момент развернулась, и когда снова повернулась к ней, это была уже не змея, а чудовищных размеров скорпион, грозно приближающийся к ней из темной ночи. Эмма проснулась в тот момент, когда огромное жало, поблескивающее на конце черного хвоста, словно исполинская игла, вонзилось в кисть ее руки. Ей и раньше снились разнообразные причудливые кошмары. Однако этот сон отличался от других. Эмме показалось, что в это раз реальность и вымысел загадочным образом сплелись между собой. Она не могла понять, правда ли это было или нет. Впрочем, это было всего лишь ощущение и то мимолетное. Она прекрасно выспалась. Вчерашний день быстро забывался, а про то злосчастное яблоко она даже не вспомнила. Всего-навсего небольшое приключение и то не по ее вине. Знай, она, что все так обернется, без сомнения предпочла бы яблоне грушевое дерево, потому что оно невысокое и даже она с ее маленьким ростом могла достать парочку другую, или же сливовое дерево. Такого рода приключения скорее были свойственны духу ее сестры, чем Эммы, которая попадала в них обычно по чистой случайности, или по незнанию, как в этот раз. Откинув одеяло, Эмма протерла сонные глаза и быстренько выбежала из комнаты. Все было, как и всегда. Радость переполняло душу при виде обыкновенного дня. Ничего так не радовало ее как все обыкновенное и спокойное, хотя она и мечтала обо всем необыкновенном. В гостиной мама уже накрывала на стол. Завидев Эмму, она улыбнулась ей в ответ, сестра копошилась с какой-то игрушкой на большом диване перед телевизором, а рядом с ней сидела бабушка. Показывали один из ее любимых сериалов – «Разуму вопреки». Эмма только название и запомнила. Пропустить хотя бы одну единственную серию для бабушки было недопустимо, об этом не могло быть и речи. Это в ее понимании приравнивалось чуть ли не к смертному греху и каралось вопиющей неосведомленностью дальнейших событий. Эмма с Агатой не раз сидели рядом с ней и все пытались понять наивным детским умом, почему это в сериалах бабушки каждую секунду кто-то кого – то убивает или почему Хоакин бросился из окна своего дома со странными словами и распластался с пробитой головой на каменной дороге. В такие душераздирающие моменты бабушка впивалась в телевизор чуть ли не со слезами и била себя по коленям, а девочки не могли удержаться от смеха, и приходилось их выгонять, чтобы не мешали смотреть. Вот и сейчас, Агата развлекала себя тем, что всячески отвлекала бабушку от телевизора. Когда наступал особо интересный момент, интригующий, как выражалась сама бабушка, Агата нажимала на лапку плющевого медведя, и подносила его прямо к ее уху. Та вздрагивала от нечеловеческого рева мишки, отчитывала ее, кричала, когда замечала, что интересный момент упущен. Позор! Она не успела услышать, что же сказала своей дочери Мерседес перед самой смертью. Агата тем временем заливалась смехом, и так продолжалось, пока терпение бабушки не лопнуло. Агату выставили с дивана. Она обиженно волокла игрушку к столу. Эмма при виде этой картины, прикрыла рот ладонью и тихо засмеялась, чтобы искры гнева бабушки нечаянно не коснулись и ее тоже, и помчалась мимо них в сторону ванной. Пока намыливала руки, она засмотрелась в квадратное зеркало. У нее уже входило в привычку подолгу любоваться своим отражением, при этом она глубоко задумывалась над чем-то. Над чем именно, сама затруднилась бы ответить. Мысли плыли беспорядочно, то одно, то другое приходило на ум. В такие моменты она была отрешена от мира земного, подолгу парила в неведомых мечтах и покоряла сказочные высоты. Из такого мечтательного состояния ее обычно выводили призывы мамы поторапливаться. Сейчас она посмотрела на себя и тоже задумалась. На этот раз она внезапно вспомнила вчерашние приключения, мелкая дрожь прошлась по всей коже и, взбодрив, вывела из забытья. Тщательно отмыв руки, она потянулась за своей щеткой, и начала было чистить зубы, но внезапно остановилась. Взгляд ее сумел уловить нечто новое на тыльной стороне ладони левой руки, на промежутке между запястьем и большим пальцем. Осмотрев руку в третий раз, она убедилась, что ей не показалось, и на руке действительно есть рисунок. В трех местах кожа скукожилась, образовав сплетенные между собой округлые лепестки. От них книзу шла еле заметная полоска. Гриб! Сначала подумала она, но затем поняла, что это скорее похоже на один из тех деревьев, которые они с Агатой то и дело рисовали в детском саду. Оно было настолько маленьким, что Эмма засомневалась и вгляделась еще раз. Оно было на руке или появилось после вчерашнего дня, недоумевала она. Если не вчера, то когда оно успело появиться на ее руке? Могла ли она по неосторожности не заметить его раньше? Возможно, оно находилось там уже давно. Почистив зубы, она вытерлась маленьким полотенцем, и выбежала из ванной с беспокойным лицом, хоть и понимала, что ничего страшного. А когда Эмма тайком подошла к матери, чтобы показать ей рисунок, то и вовсе перестала волноваться. Мама не стала подобно ей скрупулезно рассматривать руку, а сразу поспешила уверить ее, что все хорошо и нечего волноваться из-за такого пустяка. Успокоившись, Эмма позабыла об отметине, ибо это была отметина и села за стол. Раз уж мама так говорит, значит действительно не стоит уделять серьезного внимания такой незначительной вещи, тем более рассказывать об этом кому-то еще.
За столом собралась вся семья – мама, папа, дед, бабушка и маленькая сестра, Агата – светловолосая девочка четырех лет с яркими малахитового цвета большими глазами, длинные ресницы которой, придавали ей вид сказочного неземного существа. Она уже шумела вовсю ложкой, так как наотрез отказывалась, чтоб ее взрослую девочку продолжали кормить другие. Бабушка то и дело держала ложку Агаты, чтобы помочь ей, но каждый раз встречала гневный взгляд, и ей приходилось отступать под упорным натиском нахмуренных бровей. С трудом пододвинув свой стул на высоких ножках к круглому столу, Эмма ждала, пока мама наливала манную кашу. Она подлила туда сахарный сироп, тщательно размешав, съела все с большим аппетитом. Затем принялась за сладкий чай. Не успела она допить, как послышался звонкий голос, доносящийся с улицы. Все подняли головы.
– Кого это нечистая принесла в такую рань? – пробурчала бабушка. – Прекратишь ты уже стучать ложкой или нет?! Съешь уже кашу свою.
Агата начала стучать еще сильнее и при этом не забывала тайком следить за реакцией бабушки.
– Эмма! Эмма! – звал нетерпеливый детский голос.
– Это, наверное, Соня, – сказала мама.
Соня лучшая подруга Эммы. Они еще на той неделе договорились, что встретятся, и вместе пойдут в гости к Соне. Вообще-то Эмма должна была пойти вчера, но после происшествия с яблоком, начисто забыла про данное обещание. Теперь Соня пришла и настойчиво напоминала об этом своим звонким нетерпеливым голосом. Жила она на той же стороне Гиацинтовой улицы, что и Эмма, в двухэтажном каменном доме из желтого кирпича. Несмотря на многочисленные угрозы бабушки уничтожить яблоню, когда Эмма выскочила из дому, сразу заметила, что дерево стояло целое и невредимое, что очень ее обрадовало. Уж яблоня точно ни в чем не виновата. Держась за железные перила, по каменным ступенькам, поднялась она к воротам. Взволнованное лицо Сони она заметила еще издалека. Девочка ходила туда – сюда быстрыми шагами и то и дело заглядывала внутрь сквозь обнесенное железной сеткой заграждение.
– Пошли. Я зову, зову, Ты почему вчера не пришла? – возмущалась она.
– Пошли, – ответила Эмма, – а я вышла, как только услышала, что ты зовешь. Купили все? Не могла я вчера, забыла совсем… после…
– Конечно, купили, – нетерпеливо перебила она Эмму. – Все покажу сейчас, – на лице Сони засветилась торжественная улыбка.
Ровно через неделю начинается совсем новая, неизведанная пора в жизни девочек. Все их мысли, и разговоры непременно сводились к одному и тому же – подготовке к школе и к предстоящему первому сентябрю. Они почувствовали себя настолько взрослыми, что былые незатейливые игры были беспощадно отброшены, забыты и даже посчитали бы себя оскорбленными, если бы кто вздумал напомнить им об этом. Родители Сони еще на той неделе успели закупить все необходимое, что на такие случаи полагается и само собой Соне ужасно не терпелось показать их Эмме, радушно похвастаться первой в своей жизни коллекцией одежды для школьных будней. Это событие по-своему волновало обеих и покупка специальной одежды для первого дня в школе превращалось в грандиозное долгожданное событие, не только для них одних, но и для остальных ребят городка тоже. Не раз они ходили к соседским девчонкам, которые уже давно обучались в школе, и зорким взглядом оценивали их обновки перед новым учебным годом, предвкушая наступления того дня, когда сами станут ученицами. День этот настал быстро и неожиданно. Наконец, и они шли, вот так рука об руку, друг к другу в гости, чтобы посмотреть и оценить приготовления к школе. В таком деле любая мелочь для них имела большое значение. Ведь им предстоит окунуться в новый мир, прекрасный и таинственный в их представлении, и хорошо бы при этом выглядеть не хуже других учеников. Уж очень не хотелось им отставать от старшеклассников, которые не упустят случая похвастаться, и возгордится всем, чем только можно лишь бы подчеркнуть зачастую выдуманную между ними разницу. Шли они по ровной асфальтной дороге, с двух сторон вплотную друг к другу возвышались ветхие и новые каменные дома. Эмма рассказывала о том, как она начала учить буквы и многие из них уже успела выучить. Соня равнодушная к наивным порывам и тяге к знаниям, делала вид, что не слышит ничего, о чем толкует ей Эмма. Она то и дело перебивала ее рассказами о красивой одежде, что ей купили родители, ведь ни у кого не найти таких прекрасных вещей. Слова Эммы затонули под натиском повторяющихся восклицаний и возгласов раскрасневшейся Сони. Они и не заметили, как быстро очутились возле темно-коричневых железных ворот дома Сони. Местами они были в ржавчине. Потрескавшаяся от времени краска, расползалась длинными трещинами в невероятные узоры и линии. Соня приподнялась на мысках, чтобы дотянуться до железной ручки. Ворота с жалобным стоном открылись и девочки протиснулись внутрь. Друг за другом спустились они по спиралевидным каменным ступенькам, ведущим прямо в дом. Вокруг, обхватив своими трепетными руками, деревянные поручни лестницы, росли слива, груша, кусты смородины и крыжовника – обычное дело для их городка. Да и была всякая зелень лишь в садах заботливых, трудолюбивых хозяев. В основном камень повсеместно заявлял свои права и с каждым годом охватывал все новые и новые территории. Соня с разбегу открыла белую дверь и радушно позвала за собой подругу, которая несмелыми шагами старалась не отставать от нее. Перед ними распахнулся узкий коридор, ведущий в разные комнаты. Они зашли во вторую комнату, где стояли большой бордовый диван и круглый стол со стульями. Эмма села в уголке, куда еще не успела коснуться рука хаоса. Рядом с ней, по всему дивану, были разложены платьица, чулки, тетради, брюки, ручки. Соня подбежала ко всей этой куче и начала по очереди расправлять их на всю длину, чтобы Эмма лучше рассмотрела каждую из них и не упустила ничего.
– Вот, это я надену на первое сентября! – с благоговейной улыбкой говорила Соня.
При этом она вытянула перед ней черную юбку с широким подолом и тоненькую белую рубашку. Заметив восхищенные взгляды, Соня засияла от бесконечного восторга. Эмма, из учтивости не посмела бы указать на какие-либо мелкие недостатки, легче для нее лишний раз промолчать, чем ненароком обидеть человека, так она думала, и это правило как-то само собой, возникнув, стало непреложным. Соня побежала в другую комнату переодеваться, чтобы ее лучше смогли оценить в новой одежде. Эмма терпеливо ждала, а в это время вошла бабушка Сони с подносом чая и двумя большими кусками пирога. Она шла очень медленно ввиду своей полноты и широко улыбалась. Эмма поздоровалась и от смущения собралась в уголке, добродушно улыбнувшись в ответ. Будучи восприимчивым ребенком, c бессознательной тонкостью чувствовала она какой из себя человек с плохими мыслями или хорошими стоит перед ней. Доброта бабушки Аиды, заполнив ее благородное сердце, так и переливалась через край. Она поставила поднос, затем удивленно огляделась по сторонам.
– Соня ушла в другую комнату, чтобы переодеться в новую одежду, – быстро сообразила Эмма.
– Аааа, – смеясь, протянула бабушка Аида, – уже десятый раз за сегодня. И не устанет ведь.
Так же не торопясь, она ушла обратно по своим делам.
Вскоре в дверях показалась Соня в своем нарядном одеянии. Эмма невольно захлопала в ладоши. Юбка простиралась крупными волнами до колен, снизу виднелись худенькие, чуть кривоватые ноги Сони в белых узорчатых колготках. Старательно заправленная под юбочку белая сорочка с кружевными манжетами и жемчужными пуговицами придавали Соне какой-то причудливый вид, хотя Эмме действительно понравилась ее одежда. Редкие каштановые волосы волнами свисали до ушей, так что когда она кружилась, голова ее была похожа на шапочку смуглого гриба, из-под которого игриво поблескивали два маленьких коричневых глаза, при этом она широко улыбалась, уверенная в своей безупречности. Выставляя то одну, то другую ножку, она красовалась своими лакированными черными туфельками с невообразимыми красными заклепками по бокам. Наконец-то, запыхавшись, она села и принялась за чай. Эмма, не смевшая до этого шелохнуться, наконец, выдохнула. Чай успел порядком остыть, пока Соня наперебой показывала ей свои вещички. Вдруг соня с грохотом положила чашку на блюдце.
– Портфель не показала! – вскочила Соня.
Вскоре из груды одежды протащила она по дивану красный портфель, с множеством карманов, где ей предстоит день ото дня нести багаж новых знаний. Эмма посмотрела внутрь. Там уже лежали тонкие и толстые тетради, карандаши, разноцветные ручки. Все это разом повалилось из портфеля на обозрение любопытных глаз. Соня разворошила все это явно довольная собой, оглядывала свои сокровища, а потом спокойно села, видимо все, что хотела она уже показала и теперь успокоилась.
– Очень красиво все, – проговорила Эмма.
– А когда тебе купят?
– Скоро, наверное.
Соня надменно ухмыльнулась, и они продолжили пить чай. Такие превосходные пироги нельзя было надолго оставлять без внимания. Они так и манили своим безупречно желтым цветом и несравненным ароматом. Через неделю уже вся школа сможет любоваться ее новыми нарядами. Соня с нетерпением ждала этого чудесного дня. Эмма, напротив, переживала перед неизбежной участью ходить в школу. Незнакомые учителя, на которых она благоговейно смотрела снизу вверх как на мудрейших и священных людей, совершенно новые дети, с которыми предстоит ей учиться. Все это и радовало и тревожило ее одновременно. Все ходят в школу, и она должна идти туда, учиться, и учиться хорошо. Конечно, Эмма будет стараться изо всех сил, иначе и быть не может. Она бы не хотела, чтобы ее отругали за такие постыдные вещи, как нехорошее поведение или низкие оценки. Так или иначе, в школу идти придется и с этим она скоро смирилась.
Соня, затем принесла показать какие – то куклы. Эмме показалось, что она уже видела их, и даже не один раз, но промолчала. Быстро попрощавшись с Соней, она закрыла ворота и пустилась в обратный путь.
Глава 4. Таинственный родник
Возбужденная радость Сони передалась и ей тоже. Теперь она мечтала о своих будущих обновках, о том, как она пойдет в них в школу и познакомится с другими девчонками. На полдороге она остановилась. Солнце уже было достаточно высоко, и Эмма вскоре почувствовала сильную жажду. До дома ей показалось идти очень далеко в такую жару, а неподалеку есть маленький родник, куда она частенько заглядывала. Надо сказать, что это был единственный родник во всем их городке. Сколько себя не помнила он там всегда стоял. А какая там вода! Другой такой чистой и вкусной воды не найти не только в Розмуре, но и во всех близлежащих городах. Пожалуй, Эмма не могла вспомнить место кроме как у окрестностей родника, где зелень еще пышно цвела, а деревья, широкими ветвями, поднимались высоко-высоко над землей. Сейчас уже не так заметно, но весной Эмма приходит туда, чтобы просто посидеть и полюбоваться благоуханием свежей природы.
Итак, она решилась и резко завернула на примыкающую дорогу, которая пролегала параллельно основной. Спустилась вниз по каменной лестнице. С двух сторон виднелись кремового и светло-желтого цвета красивые высокие дома. Но в них давно уже никто не жил. Скоро она вышла на узкую затоптанную тропинку. Повсюду чувствовалось, как осень постепенно простирала свои руки на беспомощную землю. Под ногами шуршала сухая трава, а ветер проносил в воздухе тонкий аромат румяных яблок и спелых слив. Через покатый выступ склона, она спустилась по маленьким самодельным ступенькам, выдолбленным прямо в земле, и вскоре подошла к небольшой поляне, в самом центре, которого красовался искусно оформленный белый камень. По всему было видно, что стоит он здесь уже не один год и даже не один век. Маленькие трещины и дырочки можно было увидеть почти на всей его поверхности. Но, несмотря на это общий вид прекрасно сохранился. Верхушка его напоминала Эмме очертания трех круглых цветочных лепестков. Внутренняя часть с боковых сторон была изрезана красивыми переплетающимися узорами. Соединяясь, они смыкались в середине у большого цветка с такими же точно круглыми лепестками. Прямо из нее выходила труба с массивным медным краном на конце, откуда тянулась грациозная струна чистейшей родниковой воды. Журча и блестя на солнце, словно мириады мелких бриллиантов, падала она в небольшой пруд. Вокруг ни души, но обычно люди частенько сюда захаживают за водой. Эмма закатала рукава, чтобы не намокнуть, затем держась за камень, опустилась на колени. Сухая трава затрещала и зашелестела под ней. Осторожно протянула она закругленные ладони к струе и проворно набрала немного жидкости. Так же быстро, она выпила всю воду, затем потянулась за другой порцией. Внутри нее все тоже казалось, зажурчало от наслаждения. Наконец-то, мучившая жажда была утолена. Холодная вода вмиг взбодрила, и освежило тело, а вслед за ней и взгляд стал ясным и сосредоточился на камне. На нем была какая-то надпись. Мелкие выпуклые буквы бледно – серого цвета образовали собой что-то вроде стихотворения. Не удивительно, что Эмма не замечала их раньше, из-за крошечного размера их нелегко было увидеть, хотя она и видела в книгах такие красивые столбики из слов. Когда она пойдет в школу она выучит все буквы и обязательно сможет прочитать все что захочет, и книги, и стихи, и вот эту надпись, весело подумала Эмма. Буквы были несколько причудливыми, но может их тоже изучают в школах. Скоро она сможет это выяснить. На камне стоял свежий цветок душистой розы красного бархатного цвета. Обычное дело. Кто-то ходит сюда постоянно и кладет на камень цветы. В тот раз были фиалки, также первоцветы, теперь вот и розы появились. Поначалу она думала, что кто-то сорвал из поляны цветок и в спешке забыл взять с собой, однако так часто никто бы не стал забывать свои цветы. Кому это понадобилось интересно ставить их на камень? Эмма не удержалась и взяла цветок. Приятный запах заставил ее невольно улыбнуться, но затем она почувствовала что-то неладное и в страхе стала оглядываться вокруг. Внезапно наступившая тишина – вот что испугала ее. Роза упала из рук. Даже не слышно как течет вода, а поверхность пруда, обернувшись мелкой рябью, вдруг стала невероятно ровной и застыла в неподвижности. Резкая перемена вывела Эмму из всякой задумчивости. Она быстро встала, оттряхивая колени, и снова оглянулась на пруд. Эмма сразу же забыла про надпись, все это казалось теперь таким ничтожным. Что же случилось вдруг? Словно она оказалась во сне, и не может понять, наяву все происходит или она спит. Совершенная тишина и отсутствие какого-либо движения вконец испугали ее. На миг она решила, что опять нафантазировала себе все это. Эмма быстро повернулась, и начала было удаляться от пруда, но застыв на месте начала медленно возвращаться. Ей показалось, что она увидела что-то странное. Ей было страшно, по телу пробежали мурашки и заставляли ее то и дело вздрагивать, но в то же время непреодолимое желание еще раз взглянуть на пруд подталкивало ее вперед. Любопытство перевешивало страх и осторожность само собой куда – то исчезала. Уверяла она себя, что нечего тут бояться вовсе, она быстренько взглянет туда и потом побежит домой. Все-таки это тот самый пруд, куда она ходит чуть ли не каждый день с самого раннего детства. Ноги ее начинали подкашиваться, однако решимость не слабела. Как и прежде в пруду отражались высокие деревья, трава и синее небо, что делало пруд как бы естественным продолжением окружающей природы. Ее насторожило вовсе не это, а появившееся какое-то слабое радужное свечение, застывшее прямо над водой. От страха немели ноги и холодели руки, но она шла и шла вперед, пока не дошла до того места, где еще недавно так радостно утоляла жажду. Чтобы убедить саму себя, в надуманности собственных мыслей, Эмма легонько тронула поверхность воды. Таинственность нарастала с каждой секундой. Пальцы ее намокли, однако никаких кругов, никаких малейших волнений эти движения не произвели на пруд. Она сильнее шлепнула по воде, брызги полетели ей в лицо, однако все попытки оказались бесполезными. Водная гладь была непоколебима, словно окаменевшая копия былого пруда. Обязательные круги не хотели появляться, а пруд терпеливо и стойко переносил яростные удары, пока взгляд и мысли Эммы не остановились на ее отражении в воде. Дело было в том, что никакого отражения она не смогла там найти. Как ни старалась, и здесь ее ждало досадное разочарование. Даже Эмма вряд ли бы сумела такое выдумать. Она потянулась над водой так далеко, что чуть не свалилась головой в воду, но отражение даже и не думало появляться. В отчаянии она обогнула весь пруд, то там, то тут посматривая в воду, затем отвернулась от воды. Вот сейчас я развернусь, и мое отражение обязательно появиться, успокаивала себя Эмма, потому что так было всегда и так положено. И ничто и никогда не может этого изменить. Она резко повернулась и встала на колени, лицом к лицу к поверхности воды, чтобы уж точно рассмотреть себя. И на этот раз она себя также не нашла, но в глубине воды она заметила что-то новое, какое-то движение, поэтому продолжала пристально вглядываться туда. Что-то медленно приближалось оттуда. Эмма не смела даже моргнуть. Внезапно появившаяся загадка мучила ее, требуя разумного объяснения. Она все надеялась, что это ее заблудшее отражение наконец-то возвращается на положенное ей место. Вскоре она убедилась, что ошиблась. Это был человек, мужчина или женщина, мальчик или девочка, она не могла пока отчетливо рассмотреть. Она должна бы встать и сейчас же помчаться со всех ног домой, так подсказывал рассудок, но Эмма продолжала упорно всматриваться в глубину. Эта была девочка, нет скорее взрослая девушка, одетая точно также как Эмма, в майку и хлопковые штаны, с той лишь разницей, что одежда на другой девочке была из белой сверкающей материи. Шла она, опустив голову и медленно приближалась. Эмма отчетливо могла теперь ее видеть, но одной детали все же недоставало в образе незнакомки, которую Эмма тщетно старалась найти. Наконец, девушка подняла голову, и посмотрела ей прямо в глаза. Эмма отпрянула назад от испуга. Этот взгляд очень трудно было описать словами, пронзительный, усталый и бесконечно непонятный проникал в самое сердце, в душу и простирался на много миль дальше. Эмма увидела, что у девушки, глядевшей на нее, совершенно отсутствовали волосы. Их она искала, но не находила. Она чуть не вскрикнула, но ужас лишил ее даже голоса. Слезы начали ручьями капать с ее глаз и глухо ударялись о пруд. Девушка в пруду тоже начала плакать жалостливыми слезами, но теперь она была с волосами, и шум воды слился с шумом капавших слез. Все стало как прежде, и Эмма поняла, что это уже было ее собственное отражение. Взволнованная она встала, немного походила, чтобы успокоиться и быстро побежала к тропинке. Все это время, какой – то загадочный туман окутывал ее сознание. Словно она находилась в другом месте. Разнообразные мысли так и кружились загадками в ее голове. Правда ли все это случилось или нет? Может она снова замечталась, тогда почему все выглядело так по – настоящему. Реальность и выдумка снова смешались для нее причудливым непонятным образом. Было смутное ощущение, что ту девушку она могла где-то видеть раньше. Но как она может знать эту странную девушку без единого волоса на голове. Грустный и печальный взгляд той незнакомки повсюду стоял перед ее глазами. Эмма резко остановилась, потрогала свои волосы и совершенно успокоилась, найдя их на своем обычном месте. Разве может девочка жить на свете без волос? Нет и нет! Все конечно сплошной вздор, ничего этого быть не могло, таких людей не бывает, потому что она не видела таких. Все еще под влиянием невероятных впечатлений, она ускорила шаг. Хотелось быстрее попасть домой. Там она поскорее забудет странный пруд и девушку. Разыгравшееся воображение на этот раз унесло ее слишком далеко от земли, вот она и замечталась от знойной жары. Так думала она, но содрогалась при каждой мысли о роднике. Навстречу ей по тропинке шла какая-то пожилая женщина с цветком подсолнуха в руке. Эмма сразу узнала ее. Сердце итого перепуганное застучало еще сильнее. В Розмуре знали ее под именем Кассандра, но все называли ее не иначе как сумасшедшая Касси. Соня рассказывала ей, что бабушка Касси самая настоящая ведьма и ей ничего не стоит заколдовать человека. Стоит ей только захотеть и она обратит любого в мышь или лягушку. Старушка, закутанная в черную шаль, медленно приближалась к ней. Ступала она при помощи корявой палки, видимо подобрала засохший сук в лесу и временами останавливалась, чтобы передохнуть. Эмма втянула голову в плечи и старалась как можно быстрее пройти мимо нее.
– Что случилось, дочка? Вся бледная? Кто-то тебя обидел? – спросила она.
Эмма только и смогла промямлить слово «нет» и пустилась прочь, на ходу оглядываясь назад. Она боялась, что та может начать преследовать ее. Старушка лишь глубоко вздохнула, покачала головой и продолжила свой путь.
После этого, подумала Эмма, вряд ли когда-нибудь еще сможет пойти туда, а точнее больше и шагу не ступит в сторону родника. Она думала пойти поделиться необычным открытием со всеми, но как представила, что над ней станут смеяться, передумала. Это настолько нелепо, что и рассказывать не стоит никому. Не раз мама укоряла Эмму за то, что она витала в облаках, и не стоит давать повода для больших упреков. Тем более если при этом над ней еще и посмеются. Этого она уж точно не сможет вынести. Если Эмма сама не верит своим глазам, то нечего ждать, что другие, тем более взрослые, поверят рассказам маленькой девочки. Она благоразумно решила оставить мысли о пруде и подумать, о предстоящей школе, пока не решит, придумала она всю эту историю или все-таки она правдивая и произошла с ней на самом деле. Так дошла она до своего дома и не спеша открыла тяжелые зеленые ворота. Сестра ее, Агата, облокотившись о железные перила, ведущей к дому лестницы, уже с нетерпением ждала ее. В руках она держала большой ломоть хлеба с маслом, щедро посыпанный сахаром и с удовольствием ела свой бутерброд. Эмма никогда не брала ее с собой, говорила, что та еще маленькая, чтобы выходить на улицу и играть с ними. Агата обычно обижалась, подкрепляя серьезность нанесенных ей оскорблений парочкой блестящих слез. Будучи девочкой, более приземленной и уверенной в себе, чем Эмма, Агата легко находила себе друзей среди ровесников и своей компанией они устраивали всяческие развлечения, в том числе развивали свои предпринимательские способности. Как-то она заметила, что соседский мальчик одного с ней возраста, собирает металлолом, чтобы накопить денег, и, конечно же, Агата не могла пропустить такое интересное дело и тут же присоединилась к нему. Бывают такие люди, которым сама природа вложила в руки дар обаяния и дружелюбия. Эти черты характера срабатывали всегда и распахивали ей множества возможностей, которые людям замкнутым и сдержанным неизвестны и покажутся неразрешимой загадкой. Теперь они с этим мальчуганом целыми днями собирали металл, пока, наконец, не осталось больше мест, где они могли раздобыть хотя бы кусочек алюминия. Целые куски железа уже давно исчезли с промысловой территории малолетних искателей. За неимением дел она быстро заскучала и неизменно ждала свою единственную подругу. Эмма тоже облокотилась на перила и вместе они смотрели на миниатюрные кусты пурпурных роз, захвативших практически всю территорию у ворот. Агата отломила кусок от своего хлеба и протянула Эмме. Ей так и хотелось рассказать все сестре и потащить на родник. Обман, а именно так она это воспринимала, было для нее чем-то неестественным, отталкивающим явлением, но тут Эмма мучилась от сознания, что сама толком не знала, выдумала она или нет, поэтому с грустью промолчала. Уж с Агатой точно подобные вещи никогда не происходили, и она смогла бы всегда объяснить все, что она видит и слышит. Как ни странно Эмма больше нуждалась в поддержке младшей сестры, хотя сама и не подозревала об этом и каждый раз ощущала молчаливое присутствие Агаты, когда ей было грустно. Несмотря на мелкие незначительные ссоры, они единственные понимали друг друга.
Веселый хруст сахара под зубами чередовался с воодушевленной болтовней Агаты. Эмма встрепенулась от раздумий. Произошедшее с ней приключение слишком необычно, чтобы рассказывать, да и мама не пустит их уже никуда в такой час. Нет, все же она не станет рассказывать про это никому.
– Мама с папой говорили, что купят всяких вещей тебе в школу, – сказала Агата.
– Да ну, врешь ведь, как обычно?!
– Не веришь, сама ты врунья. Только слышала я все точно. Сама спроси, если так.
– Тогда, ладно. Верю, конечно.
– Везет тебе, в школу пойдешь скоро. Там уж веселее, чем сейчас, – протянула Агата.
– Наверное, – мечтательно ответила Эмма, – Соня говорит, что там хорошо. Все умные и знают много чего полезного.
Расправившись с сэндвичем, Агата внезапно села на гладкие перила и с криками скатилась вниз к дому. Эмма успела лишь крикнуть, что мама отругает ее за это. Сама она, рисуя мрачными красками последствия такого безумия, не решалась таким же образом спуститься, хотя казалось, это было весело.
Той ночью ей снились необычные сны, скорее походившие на кошмары. Эмма стояла у огромного синего озера и посреди тумана вдруг появилась та самая странная девушка. Она все плакала и шла за ней по пятам. Эмма испугалась и все хотела убежать от нее. Но как ни старалась, далеко ей убежать не удавалось. Ноги словно приросли к земле. Девушка вот-вот догонит ее. Холодные руки почти коснулись ее плеча. Эмма проклинала свои ноги, которые и не пытались сдвинуться с места. Затем она увидела Соню, она говорила Эмме, что тот, кто видит такие странные вещи, обычно сумасшедшие люди и от них надо держаться как можно дальше. Она указывала пальцем на Эмму и смеялась вместе с другими девочками.
Когда она убегала от них нечаянно споткнулась о большой белый камень и тогда проснулась. Утро того дня проходило в хлопотах, как и говорила Агата, ее готовили к школе.
Утомительные примерки одежды и обуви, покупка разных тетрадей, ручек, карандашей, портфели. Родители прикладывали все усилия, чтобы должным образом собрать Эмма в школу. Все это напомнило ей, как близок тот день, когда придется идти в мрачное здание с множеством детей и учителей. Ей становилось грустно. Былая радость куда-то пропала. Было смутное предчувствие, что расстаешься с чем-то важным, привычным. Конечно же, пришла Соня рассмотреть приготовления Эммы. Как она узнала об этом, оставалось лишь гадать. Такого типа люди, обладают поразительной осведомленностью о мельчайших деталях жизни других людей, многое из которых придумывают сами. Склонность переплетать и сдабривать хаосом скрытые тайны сторонних людей видимо закладывается в раннем детстве и если почва попадается благодатная, начинает цвести и распускать свой специфический аромат. Соня острым взглядом сразу оценила и портфель синий с узорчатым рисунком, и черные лакированные туфли с цветочками по бокам. На черное платье и белоснежную рубашку она смотрела долго, пристально оценивая каждый сантиметр ткани, наверное, мысленно сравнивала со своей одеждой. В общем, ей понравилось и они решили, что вполне готовы и будут вместе ходить в школу. Соня заметила, между прочим, что девочка по соседству с Эммой одета так себе, слишком просто и бедно. Ей, наверное, досталась одежда, которую носила в школе еще ее старшая сестра, говорила она.
Эмма не знала, что на это ответить, поэтому промолчала. Откуда ей было знать про соседскую девочку, если не имела привычки расспрашивать и вглядываться на одежду других. Когда она смотрела на человека, в первую очередь она видела и чувствовала человека, уже потом одежду. Если свирепому медведю надеть милый костюмчик, от этого он не перестанет быть свирепым. Это будет просто медведь в милом костюмчике. Да и зачем ей это. Агате все это порядком надоело и показалось до того скучным, что она вышла во двор и разыскав какую то палку, чертила на земле круги.
Глава 5. Школа
Неделя, насыщенная разговорами о школе, пролетела довольно быстро. За это время ничего необычного не произошло и Эмма как – то само собой забыла про родник. Наступил, наконец, тот самый день. Раннее утро первого сентября. Как и положено в такое время года тусклое небо, сумрак и слабый ветер, сдувающий с деревьев последние листья. К обеду надо было уже быть в школе, поэтому приготовления начались еще с раннего утра. Часов в семь, Эмма без посторонней помощи встала и уже протирала сонные глаза. Да и всю ночь ей снились разнообразные докучливые сны, и к утру она не понимала, спала она вообще или бодрствовала. Она волновалась. Нежный голос мамы велел поскорее умываться. Когда с этим было покончено, взгляд ее упал на тщательно проглаженную одежду, которую мама аккуратно положила ей на стул. Все еще сонная, с взлохмаченными и запутанными волосами, она натянула белые колготки, затем рубашку и наконец, платье с короткими рукавами опустилось на колени. Она начала было расчесывать свои волосы, но запутала их окончательно и с негодованием бросила расческу на диван. Мама взяла расческу и начала терпеливо водить ею от верхушки к кончикам и к удивлению Эммы, все-таки расчесала всю копну. Затем так же легко поделив волосы на ровные половинки, взяла два больших белых банта и быстро возвела два пышных хвостика, ниспадающих до самых плеч. Мама издалека залюбовалась ею, довольная общим видом.
– Пора уже выходить! – сказала она.
В руках у Эммы зашуршала прозрачная и гладкая упаковка, в которых были завернуты пять красных роз. Засмотревшись, она прислонилась к ним. Тонкий душистый запах вызвал невольную улыбку на ее лице. Мама взяла ее за руку, и они направились к выходу. Агата, внимательно следила за приготовлениями, потом выскочила вслед за ними на улицу. Она с восхищением смотрела на сестру, а Эмма в свою очередь, бросила завистливый и тоскливый взгляд на Агату. Поход в первый класс был не таким веселым, как она думала раньше. Сзади показалась Соня, это немного развеселило Эмму. С важным видом шагала она рядом со своей матерью, держа в руках пышный букет белых хризантем. На голове у нее виднелся один единственный пучок, туго завязанный бантиком, отчего глаза ее были немного скошены и устремлены вверх. Отовсюду стали появляться соседи и вскоре Эмма со своей мамой слились вдалеке с множеством нарядных детей с цветами и в белоснежных бантиках. Агата потеряла их из виду и, вздохнув, пошла обратно домой. По телевизору показывали мультики про собак, можно развлечь себя ими, пока будет дожидаться их возвращения.
Тем временем Эмма немного оживилась и рассматривала дороги. Она редко ходила по этим улицам, поэтому сейчас внимательно изучала их, как сказала ей мама, необходимо запомнить дорогу, по которой каждый день придется самостоятельно ходить в школу. Вот они прошли прямо, затем повернули направо, спуск по небольшому склону, опять поворот направо. Здесь находилось здание детского сада из красного кирпича, куда она ходила совсем маленькой. Агату решили сегодня не брать туда, оставить дома, пока больное горло полностью не пройдет. Воспоминания о детском садике, остались не самые лучшие. Особенно запомнились долгие тоскливые вечера, когда Эмма ждала папу или маму, чтоб ее поскорее забрали домой, подальше от чужих людей, а их все не было и не было. Мама тихонько потянула ее за руку, и Эмма сразу отвела взгляд от садика и посмотрела прямо. За следующим поворотом показалось большое каменное здание из блестящего серого камня. Перед ним стояли железные ворота с перекошенными крючковатыми узорами, через которые виднелся главный вход в школу. Люди непрерывно прибывали, протискивались и сливались здесь в толпу, так что пришлось пойти медленнее, чтобы случайно не столкнуться с кем-нибудь из них. Повсюду рядом с Эммой медленно проходила колонна из множества первоклассников, но больше всего было шумных учеников из старших классов. Многие из них не утруждали себя всякими почестями учителям в виде цветов и даже на вид одеты были неряшливо, как попало, совсем не празднично. Руки в карманах, походка в развалку. Эмме их поведение показалось чересчур вольным. Потихоньку они подошли к главному входу, где полукругом шли каменные ступеньки. Эмма на ходу их посчитала. На последней седьмой она чуть было не споткнулась. Мама удержала ее и вместе они вошли в темный небольшой проход. В конце него, наконец – то стало светло. Эмма приоткрыла рот от удивления, а по телу пробежала мелкая дрожь. Перед ней открылся просторный коридор, по бокам которого, от пола до самого потолка тянулись массивные окна. Свет щедро лился через них и освещал внезапно возникшую перед ними грациозную даму. Высокая стройная женщина в праздничном синем костюме, оказывается, дожидалась ее и других первоклассников. Короткие волосы с мелкими завитками были красиво уложены в аккуратную прическу. Вытянутое лицо было обрамлено тонкими бровями, чуть опущенными над серыми глазами, что придавало ей несколько грустный вид, между тем Эмма была уверена в ее искренней доброте и лучезарной душе. В руках она держала тоненькие прямоугольные очки. Она добродушно улыбалась, казалось каждому из них, и приветствовала всех звонким и ласковым голосом. Эмме она сразу понравилась. Школа для нее начиналось как нельзя лучше. Она уже не так волновалась как раньше.
– Дорогие мои, как я рада видеть вас сегодня, в этот прекрасный день, первого сентября в нашей школе, которая скоро станет и вашей. Меня зовут меня Белла, Белла Барнет. Вы зовите меня миссис Барнет. Я ваш классный руководитель. Все первоклассники с родителями, пожалуйста, следуйте за мной.
Дети, суетясь, быстро собрались в одну большую колонну и гурьбой последовали за ней.
Каменная лестница с широкими ступеньками шла здесь каскадом до самого верха, протягиваясь шириной по всему коридору. Вверх и вниз то и дело поднимались и опускались учителя и учительницы красиво одетые в честь праздника, с прямой гордой осанкой. Эмма шла, и то и дело оглядывалась на незнакомых людей, стараясь при этом не отставать от своей учительницы. Многие ведь будут обучать и ее. На последней третьей платформе не было окон, лишь ровная площадка с комнатами. Учительница, свернула направо, и, постояв около дверей, пропускала поочередно всех детей и родителей, вежливо приглашая войти внутрь. Эмма зашла в хорошо освещенную комнату, покрашенную в бежевый цвет, на стенах висели разнообразные плакаты с буквами и цифрами. Там же виднелись черно-белые портреты незнакомых мужчин и женщин, рядом с некоторыми были стихотворения. Они, казалось, с любопытством смотрели прямо на нее. В дальнем углу стоял деревянный шкаф, на котором красовался большой синий глобус.
Началась всеобщая суета и толкотня. Дети с шумом входили и усаживались за понравившуюся парту, исподтишка посматривая друг на друга. А некоторые уже успели подружиться настолько, что весело болтали и смеялись. Эмма с содроганием прошла мимо большой доски и уселась на вторую парту средней линии, откуда хорошо видно было учительницу. Ей придется, потом отвечать у этой самой доски, подумала она. Хорошо, что сегодня никого туда вызывать не собираются. Настоящая учеба начнется лишь с завтрашнего дня. Хотя она и понимала, что без этого не обойтись, но одиноко стоять перед всем классом и пересказывать уроки, что может быть ужаснее этой участи. Соня направилась куда-то на дальнюю парту. Миссис Барнет дожидалась, пока все успокоятся. По всей видимости, она собиралась произнести речь, терпеливо поджидая, когда усядется последний ученик. А было их немало. Эмма быстро подсчитала, и получилось, что в классе человек двадцать четыре, не меньше.
– Я буду преподавать вам родной язык и литературу, мои дорогие, а также по совместительству буду вашим классным руководителем.
Эмма при этом совсем оживилась.
– Для вас сегодня начинается новая прекрасная жизнь, радостная, наполненная необходимыми знаниями, без которых не обойтись в жизни. Поэтому вы должны очень постараться, учиться прилежно, упорно и терпеливо, чтобы достичь своих целей, исполнить свои мечты и стать полезными и счастливыми членами нашего общества. Тогда и только тогда вы преуспеете в жизни. Поздравляю вас еще раз от всего сердца с первым сентября, с новой светлой дорогой вашей юной жизни, так как теперь вы уже совсем взрослые, вы первоклассники! – при этих словах она радостно захлопала в ладоши и вслед за ней потянулись и все остальные. И дети, и родители начали громко хлопать и благодарить учительницу. Мамы подталкивали своих детей вперед. Те неуверенно вставали, красные от смущения, шагали вперед, чтобы преподнести цветы первой в своей жизни учительнице и будущей наставнице. Миссис Барнет каждому благодарно пожимала руку и таким образом заодно знакомилась со своими новыми учениками. Ей было далеко за сорок и, наверняка она успела отучить множество детей. Однако было очевидно, что это ничуть не помешало ей сохранить и преумножить любовь и преданность своей любимой профессии. Когда ученики уселись, Миссис Барнет начала диктовать родителям расписание занятий на первую неделю, в дальнейшем они разберутся с классом уже непосредственно на занятиях.
– Каждый год, в этот день, у нас проводиться большая линейка перед школой, где должны присутствовать все ученики и учителя. Там вы познакомитесь с директором нашей школы, он вас будет поздравлять, а затем вы можете быть свободны и пойти домой. А завтра мы с вами встретимся в этой самой комнате. Потому прошу вас, мои дорогие, следуйте за мной на торжественную линейку.
Со словом «свободны» дети почувствовали глубокое облегчение и бесконечную радость. Слово «свобода» долгое время было их неизменным спутником, а теперь, когда впервые они должны были следовать строгим указаниям и правилам, она звучала для них как нельзя воодушевляющее и была приятна на слух. Такой же гурьбой они побежали к двери, чтобы не упустить из виду свою учительницу. Миссис Барнет прошла вперед, спустилась на одну платформу, повернула направо и открыла узкую белую дверь. Их обдало свежим осенним воздухом. Некоторое время решительная вереница будущих одноклассников двигалась по асфальтной дорожке. Эмма вдруг представила, как их тесная шеренга издалека напоминала деревенскую картину, где величественная гусыня вела своих отпрысков к неведомому краю. При этом она невольно улыбнулась. Шествие замыкали родители. Оказалось, этот путь также вел к главному входу, именно туда они и шли. С разных сторон уже собирались ученики из других классов, сопровождаемые своими преподавателями. Вся эта разновозрастная толпа полукругом соединилась у основной лестницы. На самом верху Эмма заметила энергичного статного мужчину средних лет со светло – каштановыми волосами, с непрестанно бегающими и нетерпеливыми глазами. Этот человек, должно быть, и есть их директор, пронеслось в голове Эммы. Словно гордый орел он окидывал взором свои владения. Безусловно, не кто иной, как их будущий директор. Костюм его был грязновато-зеленого цвета, далеко не новый, но сидел все еще прилично на его крепкой фигуре. Узкий в самом верху галстук, сплошного черного цвета, у основания внезапно отдавался вширь и причудливо свисал с его могучей шеи как некий ненужный атрибут. Так он не вязался с простой и твердой внешностью директора, что казалось, он должен был вот-вот снять его и выкинуть куда подальше, за ненадобностью. Все это, однако, не помешало внушить ей благоговейный страх и уважение.
Все остановились и замерли. Беспорядочный шепот внезапно прекратился. Воцарилось гробовое молчание. Эмма, говорила с Соней, но оглядевшись, мгновенно затихла. Каждому новичку было ясно, что директор здесь самый уважаемый и главный человек. Он громко прочистил голос и начал свою торжественную речь с приветствия первоклассников. Через некоторое время Эмма перестала воспринимать его слова, хотя и слушала с благоговейным трепетом речь главы всей школы. Сплошным сухим потоком лились его поздравления. Это и понятно, если тебе приходится из года в год произносить одну и ту же монохромную речь. Волей – неволей однообразность застилает смысл слов. Какая ответственность лежит на директора, и какой он умный, подумала Эмма. Зеленые глаза его сверкали пронзительным блеском и напоминали некого хищника. При этом он не забывал жестикулировать руками, да так усиленно, что казалось, намерен был поймать что-то непокорное в воздухе и подчинить безоговорочной своей власти. Как хорошо, что им не надо будет часто встречаться в стенах школы. Директора же сидят в своем кабинетах и раздают приказы, думала она. После директорского «ура», вся толпа разразилась громкими аплодисментами и тот со своей дирижерской позиции, взмахнул рукой и распустил всех, даруя амнистию до следующего дня. За те два часа, что они провели в школе, это можно было назвать самым приятным моментом для Эммы. Они уже направлялись домой, когда рядом с ними возникла Соня со своей мамой.
– Видела учительницу?! Она учила еще сестру мою. Если ты хорошо учишься, то она пятерку может и на всю страницу тетради поставить! – сказала Соня.
– Врешь?!
– Дина показывала мне. Я сама не верила, пока она мне не показала. Для этого надо хорошо учиться. Не каждый так может, – сказала Соня, многозначительно улыбаясь. – Дина поможет мне получать такие пятерки. Я уверена, мои будут даже больше, чем ее.
– Вот здорово! – сказала Эмма и чуть позже испуганно добавила, – а четверка или тройка? Их тоже поставят на весь лист???
– Неет! Ты что! Их ставят внизу очень маленькие. Потому что они никому не нужны. Мне лично они не нужны. И я не собираюсь их получать, – сказала Соня и злобно покачала головой.
– Тогда хорошо! – улыбнулась Эмма, она представила, как бы расстроились дома, если бы она вдруг получала тройки или двойки, еще хуже, если они будут такие громадные, как их описала Соня. Какой позор! Бабушка ей все время твердила, что в их семье, да и вообще в роду у Гринов, плохих учеников еще не было.
– Ладно, завтра увидимся, – сказала Соня.
– Заходи, вместе пойдем в школу! – крикнула ей вдогонку Эмма.
– Хорошо. Пока.
Ворота дома с шумом открылись, кто-то ждал их за ними. Видимо вынужденное одиночество было не по душе Агате. Завидев их вблизи, она выскочила оттуда и вприпрыжку побежала навстречу. Затем покашляла немного, прежде чем засыпать их своими вопросами. Мама взяла ее за руку и начала рассказывать про школу. Агата кусала ногти, – это у нее означало крайнюю степень любопытства и внимания. Она слушала и не моргала. Эмме было интересно, чем занималась Агата, когда их не было. Нередко мирные игры младшей сестры приводили в негодность ту или иную вещь, Эмма надеялась, что ее вещи все целы и невредимы.
– Все хорошо, мама, – говорила Агата, – я смотрела мультики, потом слышу, собака лает. Я вышла и накормила ее. Арчи теперь очень довольный и сытый.
– Умница, моя!
Мама нежно потрепала копну солнечных волос. От этого глаза Агаты засияли радостным зеленоватым блеском. Она была настолько горда, что пропустила мимо ушей язвительные ухмылки Эммы.
– А что ты ей дала, дорогая? – продолжала мама.
– Ааааа, в мешке, который у огорода, корм стоял. Я и насыпала большую миску собаке. Ей очень понравилось.
Больше расспрашивать не пришлось. Картина щедрости Агаты представилась во всей своей великолепной красе. Спустившись по лестнице, они увидели свою черную маленькую дворняжку с огромной переполнившейся миской белого сыпучего вещества. Мука была повсюду, и около собаки и на собаке. Она, давясь, жевала это и временами кашляла белым дымком. Увидев свою щедрую хозяйку, собака пришла в буйную радость. Задыхаясь, она метала из приоткрытой пасти клумбы муки и изо всех сил рвалась с крепких цепей, высунув свой розовый длинный язык. Агата в восторге улыбалась и гладила собаку. Мама решила на этот раз ничего ей не говорить. Хорошее дело, даже с незначительными последствиями, все же лучше, чем плохое дело с удачным исходом.
– А меня она укусила в тот раз, когда я ей муки насыпала! – жаловалась Эмма Агате, – плохая собака!
– Это ты плохая, а не Арчи! – Агата усиленно выбивала и вытряхивала муку из шерсти пса, словно из какого-то пыльного залежалого коврика. Вокруг собаки подымалось пушистое белое облако. А тот лишь лизнул ей нос и радостно залаял, повиливая маленьким хвостом.
