скачать книгу бесплатно
Я прикусила губу.
Тем временем в покоях поднялась лёгкая суматоха – видимо, к поиску преступницы отнеслись со всей ответственностью. И закончилась она очень быстро. Отчаянным визгом где-то совсем рядом.
Выскочив из комнатушки, мы с Усин со всех ног кинулись на звук – как-то даже боль в коленях отступила. Визжала Чжу, стоя у распахнутой двери в купальню и с ужасом глядя на то, что было внутри. Мы поспели одними из первых, потому я смогла беспрепятственно заглянуть внутрь. В первый момент мне показалось, что кто-то из служанок, собираясь мыться, подвесил к балке под потолком своё платье. Но в следующий миг я осознала, что хозяйка платья осталась в нём. Под ногами у повешенной валялся табурет, на который во время омовения ставили таз или кувшин. Тонкую шею Дамилар охватывала шёлковая лента – та самая, которую носили вместо кушака на поясе. Её длины с избытком хватило, чтобы обмотать и вокруг шеи, и вокруг балки.
– Господи! – по-русски сказала я, когда прибежавшие евнухи отогнали нас и принялись снимать тело. Усин оглянулась на меня, и я глупо спросила: – Это она повесилась, да?
– Может, и повесилась. – Усин помолчала и уточнила: – За воровство могут и палками забить. Уж лучше так…
– Забить? В смысле – до смерти?
– Ну да.
Так нас стало четверо.
Настроение в тот вечер в комнатке, когда мы готовились ко сну, было подавленным. О происшедшем не говорили, да и вообще ни о чём не говорили, просто молча разделись и легли. Но необходимость выплеснуть случившееся всё же была сильнее воцарившихся во дворце страха и растерянности. Пусть шёпотом, но происшедшее обсуждали, хотя и на удивление недолго.
– Но зачем бы ей воровать? – поделилась я своими сомнениями с Усин на следующий день за завтраком. – Она всё равно не смогла бы эту заколку носить и едва ли смогла бы продать. Разве что она была… ну… – Есть ли тут слово «клептоманка»? – Желание оказалось сильнее разума?
– Пообещай, что никому не скажешь, – придвинулась Усин ближе, понизив голос.
– Могила, – с готовностью кивнула я.
– Чего?
– Ну, буду молчать, как покойник в могиле.
– А-а… Ну, покойники, знаешь, тоже разные бывают. Надеюсь, Дамилар нас беспокоить не станет, мы-то ни в чём не виноваты… Говорят, она зубы съела, а язык не сумела!
– Чего?
– Ну, болтала много.
– Дамилар? – удивилась я. Как раз Дамилар из всех девушек казалась мне наиболее молчаливой. Как правило, просто тихо сидела в уголке, прислушиваясь к нашим разговорам.
– Ага. Видели, как она шепталась кое с кем. Не то доносила, не то ещё чего… Вот и вынесли из дворца в белом шёлке.
Шепотки не утихали ещё пару дней, а потом на нас навалились хлопоты по приготовлению к какому-то местному празднику, и о происшедшем, казалось, все начисто забыли.
4
И в перьях цветных в высоте засверкал
Их знак, лишь взошли колесницы на вал.
На знаке белели шнуры – для него,
Их кони в шестёрках добры – для него.
Со свитой приехал прекрасный наш гость.
О чём же рассказы пойдут у него?
Ши цзин (I, IV, 9)
– А что, дорогая сестра, – весело сказал ван Лэй, даже не успев сесть на предложенную ему поговорят, у тебя тут появился цветочек из «прибежища луны»?
– Тальо, – не поворачивая головы, бросила императрица.
Вроде при виде её брата можно было не падать ниц, так что я ограничилась обычным женским поклоном, удивительно напоминающим европейский реверанс. Ван повернулся в нашу сторону и впервые посмотрел на свиту императрицы.
– Хм… – задумчиво протянул он, обозрев меня с ног до головы. – Необычна. Это ж какого цвета у неё волосы? Цвета… коры тополя? Нет, пожалуй, потемнее…
– Пусть оттенок подбирают художники. Если кому-то придёт в голову её нарисовать.
– И то верно. А почему такие короткие?
– Принесла в жертву, – равнодушно сказала её величество.
О-па! А ведь ей я свою придумку не повторяла. Неужели кто-то из моих товарок насплетничал самой императрице? Или сведения шли более замысловатым путём? В любом случае надо иметь в виду – всё мной сказанное может дойти до кого угодно. Вплоть до самого верха.
Для её величества наступило время визитов: в честь близящегося праздника к ней с поздравлениями и подарками переходил весь гарем. Даже рядовые наложницы однажды пожаловали, хотя эти пришли все скопом, не став утруждать императрицу необходимостью давать аудиенцию каждой. Я попыталась их пересчитать интереса ради, но сбилась на четвёртом десятке. Интересно, император их хотя бы по разу попробовал?
Пожаловала также и замужняя сестра императора – правда, её мужа я не увидела, он отправился прямиком к его величеству. И вот теперь пришёл братец. Осталось только поглядеть на сына императрицы и, собственно, супруга, и можно будет сказать, что я знакома со всем императорским семейством.
Сама же императрица Илмин практически безвылазно сидела в своём дворце Полдень. Единственный визит, который она совершила, был сделан во дворец Небесного Спокойствия, в гости к Благородной супруге. До дворца Небесного Спокойствия и обратно её величество несли в паланкине евнухи, а мы, дамы и служанки, следовали за ними. Я мысленно фыркнула, что благородные господа не желают бить ноги даже в собственном доме, но путь вышел куда длиннее, чем я предполагала – по каким-то обходным дворам и галереям. У Благородной супруги тогда собралось целое общество: пришли и обе старшие жены, и несколько младших, и хозяйка дворца восхитила всех игрой на цитре. Инструмент отдалённо напоминал гусли, и, на мой взгляд, треньканье на нём прозвучало довольно бедненько.
Между тем ван уселся на предложенное ему место, и движением, которое я привыкла считать типично женским, придержал полы длинного халата. На столике между ними исходила вонючим дымом курильница – запах казался мне слишком тяжёлым и резким, но императрице он, видимо, нравился. Вазочки с угощением и кувшинчики вина, больше напоминающие кофейники, мы расставили заранее. Чжу разлила вино по чаркам.
– Как здоровье его величества? – Ван Лэй отправил в рот печенье.
– Хвала Небу, всё благополучно.
– Десять тысяч лет императору! – поднял Лэй чарку. – А его высочества? Я слышал, его величество оказал наследнику милость во время состязания?
– А что ему оставалось делать? – поджала губы императрица. – Тайрен был лучшим, это признали все.
– Надеюсь на празднике увидеть его у себя.
– Пошли ему приглашение.
– Уже.
– Он ещё не ответил?
– Уверен, ответит в самом скором времени. – Ван палочками подхватил с блюда какого-то моллюска, плавающего в густом соусе. – Ты хорошо воспитала сына.
– Учитывая, что мне пришлось быть ему не только матерью, но и отцом, – да, – скромно кивнула императрица.
– У его величества много государственных дел, – дипломатично высказался её брат. – За процветание империи!
Они выпили, и Чжу налила им ещё.
– За процветание семьи Эльм! – На этот раз чарку подняла её величество.
– Я сумею его сохранить, – серьёзно сказал ван. – Не беспокойся, сестра.
– Я не могу не беспокоиться. Его величество чтит традиции, но для нас делает только то, что ими предписано. Стоит мне… или тебе… или любому из вас оступиться, и последствия не заставят себя ждать.
– Значит, нам нужно внимательно смотреть под ноги.
Они ещё некоторое время посидели, перебрасываясь не то очень многозначительными, не то совершенно пустыми фразами. Я слушала их и думала: как же всё-таки развита в аристократии – и не только здешней – способность смотреть на слуг, как на мебель. Лично я не смогла бы так вот спокойно есть и разговаривать под взглядами доброй полудюжины человек. А им хоть бы хны.
Впрочем, всю меру равнодушия к прислуге я поняла только во время всё же случившегося в скором времени визита наследного принца Тайрена. Как и его дядя, он, после того как поклонился матери до земли, первым делом спросил о новом материном приобретении, то есть обо мне. Окинул меня беглым взглядом и резюмировал:
– Ну и уродина.
«Сам ты урод», – подумала я.
Между тем принц равнодушно отвернулся и завёл с «матушкой-государыней» вежливый разговор о её здоровье и о здоровье своей супруги – Тайрен оказался женат. Интересно, сколько ему лет? По этим восточным лицам не поймёшь. Вообще-то, конечно, обозвав его уродом, я была не права – некрасивым он не выглядел. Красавцем, впрочем, тоже, но всё же было что-то запоминающееся в его вытянутом лице с глазами даже более узкими (зато длинными), чем у большинства здешних. Ростом и статью он тоже удался, не зря его награждают на всяких там состязаниях. Пожалуй, даже повыше меня, и плечи широкие. Одет он был необычно: безрукавка до середины бедра, куртка с узкими рукавами, правда, с широкой длинной манжетой, а бёдра и ноги скрывала самая настоящая юбка до земли. До сих пор я такие видела только у евнухов.
– И что же мне – отмолчаться?! – вдруг повысил голос принц, и я чуть вздрогнула, поняв, что за размышлениями потеряла нить разговора, который уже успел свернуть со здоровья и предстоящих торжеств на какую-то иную тему.
– Надеюсь, ты ещё не успел высказать всё это его величеству? – спокойно спросила его мать. Судя по поджатым губам наследника – успел, и императрица покачала головой: – Всё-таки у тебя язык в три чуна.
– Я не могу спокойно смотреть, как меня лишают единственного человека, благодаря которому я имею хоть какое-то влияние в Канцелярии!
– Когда ты станешь императором, они все будут у тебя в руках.
– А когда я стану императором? – Тайрен сделал движение, словно собирался вскочить, но всё же удержался. – Отец-государь крепок телом и духом. Это всё ещё может продолжаться не один десяток лет. Страна катится в пропасть, а я ничего не могу сделать!
– Не горячись. Империя стоит уже не первое правление, и ещё не одно простоит. Что до твоего Чжи Дамина… Давай прикинем. Да, иногда он бывал полезен. Мог придержать доклад или посодействовать в его представлении, заранее сообщал о готовящихся указах и кадровых перестановках. Это на одной чаше весов. А что на другой? Вмешательство в проводимое по прямому императорскому приказу расследование? Многие ли сановники из Судебного министерства на это пойдут? Открытое сопротивление государю? Тебе всё же хочется оказаться в ссылке? Стоит ли Чжи Дамин таких хлопот?
– Но, матушка, он уже три года предан мне!
– И регулярно получал за это твои подарки и прочие милости. Ты с ним сполна расплатился.
– Да дело тут, собственно, и не в преданности даже. Я уже говорил…
– Да-да, я помню. Но подумай сам: много ли тебе будет помощи от человека, у которого даже не хватило ума соблюсти меру в поборах? Многие берут, но берут аккуратно, и на это закрывают глаза. Чтобы его величество лично занялся взяточником – сам прикинь, какая это должна быть сумма. И не ты ли говорил, что излишнее сребролюбие чиновников – зло и ты намерен с ним бороться? – с улыбкой заключила императрица.
– А вы, матушка-государыня, учили меня, что зло – это излишняя принципиальность императора и что с недостатками людей можно и нужно мириться, если польза от них превышает вред, – парировал сын. – Сановника Чжи просто нужно заставить отписать излишнее в казну.
– Чтобы он тут же кинулся восполнять потери?
– За этим можно проследить. Да и не так уж много он и брал. Министр чинов, к примеру, берёт больше, но никто его не трогает. А знаете, почему? Потому что он никогда не выказывал ко мне никакой благосклонности.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что это дело направлено лично против тебя?
– А вы знаете, из какого дома вышли цензоры, которые подали жалобу на Чжу Дамина? Это были Мо Руань и его двоюродный брат.
Судя по помрачневшему лицу императрицы, ей названное имя сказало многое.
– Что ж, – после короткой паузы произнесла она, – тем более тебе нужно сохранить благоволение императора. В конечном счёте оно решает всё.
– Трудно сохранить то, чего нет.
– Тогда хотя бы не делай его своим врагом! Неужели это так трудно – вовремя промолчать? Не вкладывай сам в руки гуну Вэню выигрышные камни. Повторяю тебе ещё раз: этот Чжи Дамин не стоит твоих усилий. Ты его уже проиграл, смирись с этим.
Я мысленно поёжилась. Я никогда не видела этого самого Чжи Дамина и не слышала о нём. Вероятно, он заслужил своё расследование, проводимое по личному приказу императора. И всё равно жутковато было слышать, как они рассуждают о живом человеке, словно о сломавшейся вещи: стоит ли отправить в починку или дороговато выйдет, проще сразу выбросить.
– Значит, уступить, – после паузы повторил принц.
– Да.
Он усмехнулся.
– Скоро я буду одно название – «наследный принц». Ни власти, ни влияния… ничего.
– У тебя будет всё, тебе только нужно дождаться. Гун Вэнь не поднимет руку на императорскую кровь. Но у него есть могучий союзник – ты сам. Твоя нетерпеливость, твоя несдержанность… Хвала Небу, его величество не желает прерывать прямую линию, но я каждый раз со страхом жду, что чаша его терпения переполнится.
– Мне жаль, что я огорчаю матушку-государыню, – не вставая, Тайрен поклонился.
– Ты – моё единственное утешение. Только бы увидеть, как тебя увенчают тиарой Равновесия Неба и Земли и ты возьмёшь в руку Яшмовый скипетр, – и больше ничего мне в этой жизни не нужно.
– Тальо, покорми попугая, – распорядилась госпожа старшая управительница.
– Слушаюсь, – присела я.
Обычно птицу кормила другая девушка, но сегодня её величество взяла её с собой, направившись куда-то за город. Кажется, в храм, а может, в монастырь – тут были монастыри, несмотря на то, что бал правило махровое язычество.
– И добавь зерна и масла в чаши Бессмертных. А потом отнеси всё в кладовую.
– Слушаюсь.
Комната, где висела клетка с попугаем и где её величество обычно принимала гостей, была сравнительно невелика… хотя это как посмотреть. Пожалуй, та квартира, в которой жили мы с Гришей, в ней уместилась бы полностью. Мебели, как и везде, было мало, но тяжёлые портьеры, лёгкие занавеси и расставленные тут и там ширмы не оставляли ощущения пустого пространства. Но не было и перегруженности. Всё выглядело продуманным, и, пожалуй, дизайнеры моего мира остались бы довольны, взгляни они на интерьеры дворца Полдень.
Интересно, как выглядят личные комнаты в других дворцах, у других императорских жён? Зависит ли это от личного вкуса хозяйки, или какая обстановка досталась, в той и живи?
Попугай был зелёный, с синеватой шейкой и красным клювом. Он не говорил, изъяснялся исключительно на своём птичьем языке, и частенько довольно сварливо. Кормить его полагалось рисом, орешками и дольками фруктов. Он сидел ко мне спиной и деловито чистил пёрышки, не удостоив меня вниманием, даже когда я открыла клетку, сыпанула гость зёрен в кормушку и сменила воду в поилке.
– Неблагодарная ты тварь, – пробормотала я по-русски, хотя едва ли стоило винить попугая в невнимательности. Не клюётся – и ладно.
Подхватив четырёхугольный поднос с бортиками, я поспешила в переднюю. Помнится, ещё только прибыв в столицу, я обратила внимание на высокий для здешней мебели стол с восемью чашами. Оказалось, это не просто стол, а алтарь. Он так и звался: стол Восьми Бессмертных – главных богов здешнего пантеона, которых почитали абсолютно все. Помимо них была ещё целая куча богов рангом ниже, но их чтили от случая к случаю либо только уроженцы какой-то определённой местности, а вот этим отдавали честь в каждом доме империи. Разница была лишь в материале стола, чаш и того, что в них наливали и насыпали.
Подсыпать риса в каждую чашу и долить масла – дело нехитрое. У масла был очень приятный тонкий аромат, вот такой бы добавлять в курильницы. Видимо, у богов вкус получше, чем у людей. Составив горшочки с зерном и флакончики на поднос, я вышла из приёмной и кружным путём направилась в кладовку за личными покоями, но в ведущем к ней коридорчике наткнулась на уборщицу в знакомом тёмно-красном платье, которая на коленях мыла пол большой тряпкой. Рабыня со Скрытого двора! Выполняя наказ товарок, я никогда не пыталась заговорить с этой категорией слуг, а те и сами не стремились к общению. Было что-то неловкое в ситуации таких встреч, я сочувствовала им, но ничем не могла помочь, и в то же время радовалась, что сама не оказалась среди них. Чтобы не мешать и не торчать столбом, пока она домоет коридор, я свернула в боковую комнатку.
Там тоже было что-то вроде кладовой, вернее, бельевой: в больших сундуках и на полках хранились постельные принадлежности и, видимо, занавеси вроде тех, которые развешивали по здешним комнатам. Я поставила поднос на плоскую крышку одного из сундуков, не удержалась, ещё раз взяла флакончик с маслом, вынула пробку и понюхала. Мне бы раньше такие духи! Я и сейчас не отказалась бы, но если кто-нибудь с острым нюхом учует, что от меня пахнет не как от других служанок… Что будет тогда, выяснять не хотелось. Я с сожалением попыталась снова заткнуть флакончик пробкой, но, как это иногда бывает, простое движение получилось неловким, пробка выскользнула из пальцев, ударилась о крышку сундука и нырнула в промежуток между сундуком и стеной.
