скачать книгу бесплатно
– А потом, – гнул свое Дымов, – инфаркты, инсульты, знаете, как сейчас омолодились? Постоянно об этом говорят. Стрессы, нервы и все такое…
– А кто ее обнаружил? Родственники?
– Нет, она живет одна. Жила, – поправился старший следователь. – Ни мужа, ни детей, родни в Камске вообще нет. Есть «седьмая вода на киселе», но где-то далеко.
– Угу, вспомнил. В передаче упоминались бдительные соседи. Это они вызвали полицию?
– Так и было, тут Шершень не врет. На площадке всего две двери. В квартире напротив никто не живет. На запахи обратили внимание соседи этажом ниже. Они-то и просигнализировали.
– А на работе ее не теряли? Или у нее свободный график?
– У них в агентстве вообще вольница. Когда захотел, тогда и пришел. Материал только сдай вовремя. Творческие люди, свободные художники, так сказать.
– А дальше, – мягко, но настойчиво продолжил расспросы Кирилл Борисович.
– Дальше было так. В среду, 17 декабря, ближе к обеду, приехала полиция. В присутствии соседей и нескольких сотрудников агентства слесарь управляющей компании вскрыл дверь, а там…
– Вы говорите, труп пролежал дней пять? Многовато…
– Ну да. В пятницу 12-го числа Каретная была в офисе, чему много свидетелей. Нашли ее в среду, вот и выходит, что пять дней. Труп начал разлагаться – регулируемые радиаторы работали на всю мощь. Мы подумали, как она выносила такую жару? Духота, кстати, могла спровоцировать внезапный приступ удушья…
– А время смерти установлено?
– Приблизительно. В промежутке между пятничным вечером и утром субботы.
– И ничего подозрительного?
Дымов пожал плечами:
– Скорее странное… Понимаете, никогда не видел таких чисто убранных квартир. Все на своих местах. Повсюду какой-то… – Дымов подыскивал подходящее слово, – тотальный порядок. Немного мебели. Вещи расставлены и разложены по полочкам, ящичкам и шкафчикам. В тумбе письменного стола раздельные папки с документами на квартиру, счета и квитанции сколоты степлером, старые записные книжки сложены в стопку. Идеальная чистота. Холодильник вымыт и почти пуст. Если бы не зубная щетка в ванной и недопитая чашка чая на кухонном столе, я бы подумал, что здесь никто не живет. Определенно, Каретная была аккуратисткой, – закончил свой рассказ майор.
– Чашку на следы ядов проверили?
– Первым делом. Все ОК.
КэБ откинулся на спинку кресла. Он понимал следователя. Однажды ему довелось побывать в таком доме. И хотя в нем проживала семья из трех человек, жилище напоминало музейную экспозицию. Настолько все было прибрано: ни соринки, ни пылинки.
– А собака? – неожиданно спросил профессор.
– Какая собака?
– На газетном фото Каретная обнимает псину, – уточнил Кирилл Борисович. – По-моему, это лабрадор. Был он в квартире? Или что-то с ним связанное? Ну, не знаю, миски там всякие, поводки, ошейник?
– Ничего близко. Говорю же, идеальная чистота.
– А вы, Вячеслав Владимирович, все же уточните в офисе или у соседей. Держала ли Светлана пса?
– Однако какой вы настойчивый, Кирилл Борисович! – Чувствовалось, Дымов пожалел о визите к бывшему преподавателю.
– Не подумайте, ничего личного. – Хабаров всплеснул руками. – С Каретной я незнаком. Так, больше профессиональное: отработка версий, гипотез… У меня это на рефлекторном уровне.
Тем временем в кабинет вошел заведующий кафедрой – Александр Петрович Коромыслов – высокий, моложавый, но уже с заметным животом, нависшим над брючным ремнем. Мужчины обменялись рукопожатиями.
Дымов набросил на руку пальто и попрощался.
Кирилл Борисович проводил его до дверей.
– А чем занималась Каретная в профессиональном плане?
– По большей части копалась в криминальном прошлом Камска. Так, «предания старины глубокой». – Дымов еще раз пожал профессорскую руку.
Глава 5
На следующий день Хабаров не пошел на работу. Во-первых, у него не было занятий, а во-вторых, после вчерашнего совещания идти в университет совсем не хотелось. Надо было осмыслить сказанное и переварить услышанное.
В теории все было гладко да сладко, на деле же – запутанно и туманно. Пламенная речь декана о преимуществах чужеродной системы перед нашим образованием, нашпигованная заезжими словами о «новых методиках и технологиях», вызвала вопросы, оставшиеся, увы, безответными.
Кирилл Борисович слушал декана и удивлялся произошедшим в ней переменам. До назначения на должность это была настоящая серая мышка: застенчивая, угловатая и неухоженная. Сейчас перед ним стояла почти светская дама. Уверенные манеры, расправленные плечи, гордо вскинутая голова и поставленный голос – ни дать ни взять телевизионная дива. Метаморфозы затронули гардероб декана и ее внешний вид. На смену невыразительным нарядам пришли элегантные деловые костюмы. Собранные в неряшливый пучок волосы заменила аккуратная продуманная стрижка. Умело наложенный макияж дополнял общую картину превращения гадкого утенка ну, если не в прекрасного лебедя, то хотя бы… КэБ не мог подобрать подходящего сравнения. Может быть, в чайку? Чеховскую? Нет, слишком громко сказано! Возможно, в иволгу? А что, птичка яркая, отличающаяся к тому же непомерной активностью и шумным поведением. Пожалуй, да.
Все это были перемены, которые стоило поставить декану в заслугу. Но вот что Кирилл Борисович не мог ей простить, так это смену ее отношения лично к нему. Прежде она едва не раскланивалась с ним при встрече, теперь же снисходительно кивала ему. Впрочем, не один он заметил эту особенность ее начальственного поведения. Но откуда все это взялось, недоумевал он?
Что касается компетентности, то здесь декан далеко не продвинулась. Вот и сейчас она «поплыла» от посыпавшихся на нее вопросов. Не зная, что ответить, больше отсылала к мнению столицы, из которой в ближайшее время следовало ожидать конкретики. Уклоняясь от расспросов, как от назойливых мух, акцентировала внимание слушателей на перспективах «академической мобильности» – возможности поработать или поучиться в европейских вузах.
– И все благодаря Болонской образовательной системе, – всякий раз назидательно подчеркивала она.
Этот прием, служивший, по видимости, заготовленной приманкой для аудитории, возымел действие. Часть зала возбужденно задвигалась. Глаза преподавателей заблестели, они, вероятно, мысленно прокладывали маршруты своих будущих поездок.
Деканша едва не попалась на заданном кем-то вопросе о распределении предметов между бакалаврами и магистрами. Не сразу, но она нашлась: «Предлагаю включать в программу магистратуры проблемные темы, а бакалавров обучать азам юридической науки».
Ей тут же парировал заведующий кафедрой конституционного права, ходивший на все совещания с конституцией:
– Вы что же, думаете, бакалаврская программа может быть беспроблемной?
В зале повисла тишина. Всем было интересно, как начальница выйдет из положения. Неожиданно на помощь ей пришел профессор Кораблев, переключивший внимание публики:
– У вас – конституционалистов – только одна неразрешенная проблема. К какой отрасли власти отнести главу государства? Обсуждайте ее, а бакланов этих или как их там… бакалавров – не трогайте! Пусть ими экологи занимаются!
После этого декан окончательно утратила контроль над совещанием. Участники, разбившись на отдельные группы, говорили о своем, обсуждая статус президента, хитрость Кораблева, шопинг в Милане, погоду, словом, все, но не реформу. Совещание превратилось в балаган и закончилось само по себе. Люди расходились в недоумении, что делать и с чего начинать, они так и не узнали. Деканша казалась взбешенной своей неудачей, конституционалист пытался оправдаться перед Кораблевым, мол, по его глубокому убеждению, президент стоит выше всех властей.
– Он как бы над всеми, вне системы, – горячился он.
Домой Кирилл Борисович добирался, как обычно, пешком. Было еще светло – сдвиг часовых поясов обернулся для здешних мест поздними закатами солнца. Накануне Нового года в Камске темнело не раньше семи вечера. Чудеса! А все безудержный зуд преобразований, сказавшийся даже на природных явлениях.
Шел он не торопясь. Дышал по системе: вдыхал воздух носом, ртом – выдыхал. Под ногами в парке приятно хрустел белый снег. Лучи уходящего за горизонт солнца золотили верхушки старых сосен. Было красиво, легкий декабрьский морозец бодрил… Живи да радуйся, думал Кирилл Борисович. Но нет…
Именно сегодня он отчетливо осознал, что над его благополучием, частью которого являлось тихое университетское существование, появились тучи. Ему все труднее стало находить общий язык со студенческой молодежью. Лекции, всегда бывшие его коньком, утратили значение приятного события, некогда состоявшего из смеси приподнятого настроения, легкого волнения и удовольствия от удачного выступления. Сегодня оно не заладилось, в чем не было ни капли его вины, а что в следующий раз? Быть держимордой? Без конца одергивать студентов? Призывать их к порядку? Этого ему совсем не хотелось. Какой же выход? Он пока его не видел. Подстраиваться – не хотел, плыть, как все, по течению – не желал. Идти против течения – себе дороже! Получался замкнутый круг.
Основательно утоптанная парковая дорожка поворачивала в сторону дома. Мысли вновь завладели профессором. Относительно поездок за рубеж можно не обольщаться, они в лучшем случае коснутся избранных. А вот чем реформа неминуемо затронет всех, так это кучей бумажной возни: новые учебные дисциплины нужно будет снабжать методичками, пособиями, практикумами и еще бог знает чем. С появлением магистратуры как пить дать увеличится приток студентов, а с ним вырастет и учебная нагрузка преподавателей. Все это видимые последствия нового эксперимента над образованием. А сколько их еще скрыто? Как говорит его мама: «Вагон и маленькая тележка». Плюсом надо учитывать служебное рвение министерских чиновников, готовых реформировать даже… здесь Кирилл Борисович вновь вспомнил цитату из Моруа… «Солнечную систему».
Открывая ключом дверной замок, профессор сообразил, что забыл купить хлеб. Определенно, это был не его день…
За ужином Кирилл Борисович поделился с женой своими раздумьями. В подробностях рассказал о лекции и заседании методсовета.
– Вот и не знаю, чего ждать, – заключил он невесело.
– Главное, не нагнетай! – категорично отрезала супруга. Далее последовали «откровения» о материальности мыслей, позитивном мышлении и доброжелательном настрое к окружающим. КэБ едва дослушал до конца эту популярную лекцию по прикладной психологии.
Они перешли в гостиную: жена при мягком свете торшера читала томик стихов Пастернака, он равнодушно листал тысячестраничный учебник, присланный коллегами из другого вуза. Вечер так и прошел бы в молчании, если бы не телефонный звонок.
– Извините, Кирилл Борисович. Это Дымов. Удивлены?
– Не скрою, – протянул тот, – удивлен, и немало. Здравствуйте, Вячеслав Владимирович.
– Звоню по поводу собаки, которая действительно оказалась лабрадором. Лабрадор-ретривер. Это мы выяснили у одной соседки – тоже собачницы. Светлана ей все уши прожужжала о своем питомце. Любила очень. Держала его не меньше года. Но дня за два до случившегося собака исчезла.
– Потерялась, что ли? – уточнил профессор.
– Соседка говорит, что Каретная садилась с лабрадором в такси. Куда они направлялись, она не в курсе. Светлану она больше не видела.
– Well, well, well… – протянул КэБ. – Собака пропала, Каретная умерла… Туманно все это, согласитесь, Вячеслав Владимирович.
– Думаю, стечение обстоятельств. – В голосе следователя уже не было прежней уверенности. – Да и что доказывает пропажа пса? Ровным счетом ничего. Дело Каретной я закрываю. Поверьте, Кирилл Борисович, у меня на столе ворох бумаг, не терпящих отлагательств. Причем с реальными преступлениями, – с легкой укоризной добавил он. – Чего только стоит мошенничество с долёвкой, о котором в Камске гудят со всех щелей…
– Понимаю вас, процессуальные сроки, начальство, опять же текучка. – Профессор поблагодарил Дымова за звонок. – У меня высветился ваш номер, не возражаете, если наберу вас при необходимости.
– Ну что вы, – живо откликнулся майор, как показалось, довольный завершением разговора. – Всегда рад…
Лежа в постели, Хабаров не мог уснуть от одолевавших его мыслей. Чутье подсказывало: в деле журналистки не все так просто, как представляется Дымову. Следователь – несомненно, добросовестный сотрудник – в данной ситуации рассуждал явно стандартно, по заведенной на службе инерции. Раз ничего подозрительного не выявлено, дело с концом. Закрыть его поскорее, и точка. Еще не вполне осознанно, больше на эмоциях, Кирилл Борисович захотел покопаться в истории Каретной. Возможно, думал он, это отвлечет его от университетских проблем.
Приняв решение, он заснул безмятежным сном.
Глава 6
На следующий день Хабаров по собственному почину завел беседу с Эфировой:
– Дана Васильевна, какие новости? Та, озадаченно тряхнув головой, пронзила его взглядом-лазером. Кирилл Борисович едва успел отвести глаза.
– Что именно вас интересует, дорогой профессор? – польщенная вниманием, она разлилась соловьем.
– То же, что и всех. Что с ректором? Он остается с нами или уходит на заслуженный отдых?
– С чего это вдруг? Мне казалось, вы избегаете таких разговоров. – Эфирова, не моргая, смотрела в его сторону.
– Планирую занять ректорскую должность. – Кирилл Борисович произнес это с видом человека, принявшего для себя трудное решение. – Собираюсь выставить свою кандидатуру на конкурс. Уже начал набрасывать программу первоначальных действий. У меня и название ее готово – «100 ректорских дней». У Явлинского, если вы помните, была программа «500 дней», но я не могу позволить себе так долго раскачиваться. Сто, и ни днем больше!
В руке печатавшей лаборантки сломался карандаш. Расширившая до сверхъестественных размеров глаза Эфирова задохнулась от нахлынувших на нее эмоций:
– Смелое решение, но вам придется подождать. Говорят, все случится не сегодня завтра. Я обсудила со всеми кафедрами, обзвонила все факультеты. Информация стопроцентная. Но вы… я никогда бы не подумала. Надо же, столько лет вместе работаем, а я вас, оказывается, совсем не знала.
– Напрасно, я честолюбив, хотя до поры старательно гасил в себе это качество. – Он с трудом сдерживал смех. – У меня к вам, Дана Васильевна, просьба. Держите меня в курсе событий, от них будут зависеть мои дальнейшие действия.
– А заведующий знает? – Эфирова подалась вперед.
– Сегодня скажу, – как будто сделав над собой усилие, признался Кирилл Борисович. – Как вы полагаете, он примет мое решение?
– Для него это будет шоком. – Она драматически вскинула руки к небу. – Из начальника он станет вашим подчиненным, не всякому понравится. – Весь ее вид выдавал нетерпение от желания поделиться «сенсацией» с университетскими подружками.
– Ну, до этого далеко. Еще надо выиграть выборы. Если они, конечно, будут. – Он напустил на себя вид глубокой задумчивости.
Эфирова хотела что-то ответить, но в широко распахнувшейся двери показался рослый парень с густой шапкой темных волос. Это был Максим Авдеев – аспирант Кирилла Борисовича.
– Начинаю формировать предвыборную команду, – кивнул на молодого человека профессор. – Проходи, Максим, в кабинет заведующего, потолкуем.
Эфирова пулей вылетела с кафедры. Лаборантка взялась за трубку стоявшего на столе служебного телефона. КэБ понял, что его «секрет» через пять минут станет факультетским достоянием.
– Что с ней? – спросил Максим, с удовольствием располагаясь в мягком кресле.
Кирилл Борисович передал содержание разговора.
– А вы это всерьез или разыгрываете?
– Мистификация чистой воды, – признался профессор, – тебя ведь не проведешь! А Эфирова, кажется, поверила. Сейчас разнесет по секрету всему свету.
С Максимом или Максом, как иногда называл его КэБ, можно быть откровенным. Он знал парня, когда тот был еще студентом, а за последние три года, в течение которых Максим под руководством Кирилла Борисовича писал диссертацию, они так и вообще сблизились. До того, что Хабаров позволял тому несколько фамильярно называть себя шефом. В Максиме было то, чего не было в характере профессора, – железной уверенности в себе и собственной правоте. Сообразительный и находчивый, он быстро принимал решения, тогда как Кирилл Борисович всегда подолгу раздумывал, взвешивая все за и против. На первых порах он, как научный руководитель, помог парню полезными связями в правоохранительных органах, необходимыми для сбора уголовной статистики, но, слегка оперившись, Максим постарался взять собственную научную судьбу в свои руки.
Быстро оценив силу социальных сетей для собственной раскрутки, Максим освоил их на практике. Кирилл Борисович знал о них только понаслышке. В отличие от шефа Макс не прятал глаз под взглядом Эфировой, а, напротив, смело смотрел на нее. Экстраверт по натуре, он был открыт людям, в то время как КэБ сосредоточился на собственном внутреннем мире. Объединяла их, пожалуй, только наука, в которой у Максима, по мнению профессора, было большое будущее.
Правда, его ученик, как представлялось учителю, разбрасывался. Зачем-то взялся за изучение португальского, завел знакомства в цыганском таборе, консультировал по юридическим вопросам какие-то фирмы и частных лиц. Последнее Кирилл Борисович объяснял желанием молодого человека подзаработать – надо же на что-то жить! Но для чего водить дружбу с цыганским бароном, профессор понять не мог. «Мне интересно», – всякий раз отвечал Максим на его недоуменные вопросы.
– Как поживает твоя диссертация? – Кирилл Борисович для начала хотел обсудить тему, волновавшую аспиранта. – Ты каждый день занимаешься или от случая к случаю? В библиотеке бываешь? Я рекомендовал тебе книги. Или ты больше обретаешься в таборе? Извини, но я не понимаю твоего интереса к этой публике. Наверное, ты уже бренчишь на гитаре и скачешь на лошади… Или того хуже…
Максим заразительно рассмеялся:
– Да, гадаю на вокзале! У меня, Кирилл Борисович, цель – собрать материал о цыганской жизни. Напишу книгу. Будет бомба, вот увидите. А рекомендованные вами монографии я прочел – они пригодились. А что касается последней главы, то к праздникам закончу! – Макс клятвенно положил руку на сердце, как это делают иностранные футболисты перед ответственной игрой.
– Знаешь, Максим, что я думаю. – Профессор прищурился. – Обсудить твою работу на кафедре весной, а перед летним отпуском сделать это повторно. В следующем декабре выпустим тебя на защиту. Тянуть нельзя, скоро нас загрузят бестолковой бумажной работой, будет не продохнуть. С заведующим я договорюсь, уверен, он не откажет, на кафедре давно не было такого талантливого аспиранта. Нет сомнений, ты ее будущее.
– Шеф, надо определиться: будущее кафедры или надежда табора?!
Выражение лица Кирилла Борисовича изменилось. Выждав немного, он сказал:
– Собственно, вот о чем я хочу с тобой поговорить. Послушай внимательно.
Кирилл Борисович встал и прикрыл дверь. Вернувшись на место, он в мельчайших подробностях поведал о Каретной и разговоре со старшим следователем. Упомянул об исчезновении собаки.
– Не зря я посоветовал майору заняться лабрадором! – Было видно, что профессор доволен своей догадкой. – Не подвела интуиция!
Во время рассказа он поглядывал на собеседника: хотел понять, интересны ли Максиму его рассуждения? Молодой человек слушал в оба уха.
