Попытка №2

Арина Март

Попытка №2

Пальто

Они встречались со Светой третий месяц. Пора ухаживаний прошла, настало время крепче обосновываться в жизни друг друга, показывать свой настоящий характер. Теперь он не только умный, но и временами удушающе занудный. Света оказалась не только заботливой, но и с замашками домашнего тирана, единственной, знающей, как правильно жить.

Оценив оборотную сторону Светиного характера, Антон прикинул, что, в общем и целом, жить можно. Так продолжалось до наступления первых по-настоящему осенних дней в середине октября. Девушки уже не устраивали фотосессий в жёлтых листьях, потому что те (листья, а не девушки) стали склизкими кучами. Ветер в районе Антона завывал, как ему казалось, с утроенной силой, пробираясь мимо любого количества слоёв одежды.

Пришлось признать: бабье лето – его любимое и несправедливо короткое время закончилось, пришла та самая осень, когда цвета вокруг варьируются в палитре серого и коричневого. Пора доставать его единственное тёплое пальто, а к чему ему два, если и первое выполняет свою задачу?

К этому времени Света уже почти жила у него, Антон отстранённо наблюдал процесс гнездования: в доме появлялись свечи, маленькие подушки на диван, кухонные полотенца. Из магазина дешёвого барахла был принесен пакет украшений в виде тыкв – подготовка к Хэллоуину. Он с опаской думал о масштабах закупок перед Новым Годом.

Перед выходом на работу Антон глянул в окно – сегодня точно пора. Он достал пальто и поморщился: упаковать его в чехол не догадался, и теперь всё пальто было покрыто белой шерстью. Кот исчез из его жизни вместе с той, чьё имя нельзя называть. Он провёл мокрой ладонью по ткани; помогло мало, а липкой катушки у него не было. Недолго думая, он накинул на себя пальто – зато тепло. Из кухни вышла Света, внимательно осмотрела Антона.

– А это что на тебе? Ты в этом сейчас на улицу пойдёшь?

Антон глянул в зеркало ещё раз, пытаясь увидеть пальто глазами Светы. Местами ткань залоснилась, по низу кое-где висели выпущенные котом зацепки; там же осталось наибольшее скопление контрастной на синем фоне белой шерсти. Он помнил, как они выбирали это пальто с той, кого нельзя называть. Его первая взрослая вещь; в восемнадцать они многое делали вместе первый раз.

– Ты прости, но ему место на мусорке, – вынесла вердикт Света и вернулась на кухню.

Антон уехал на работу в куртке, оставив пальто в шкафу. На следующий день он заметил на лавке у подъезда Михаила Иваныча – местного забулдыгу, вполне культурно выпивающего с раннего утра. Иваныч сидел в его пальто, точно в его – весь низ в белой шерсти. Тот пригрелся на солнце в окружении оставшихся жёлтых листьев на деревьях. Довольно зажмурившись, он достал из оттопыренного кармана бутылку рябиновки, сделал внушительный глоток и занюхнул рукавом пальто. Заметив Антона, приветственно поднял бутылку, приглашая присоединиться.

– Обнову обмоем, выкинул кто-то, а вещь хорошая, – поглаживая рукав пальто, похвастался Иваныч.

Вежливо отказавшись и поблагодарив за предложение, Антон поднялся на свой третий этаж. Сегодня из его квартиры исчезнут подсвечники в виде тыкв, ароматизаторы с запахом печенья с корицей, вместе с ними и решительная девушка Света. А потом он, может быть, всё же спустится к Иванычу – давно не было таких тёплых дней.

И всего самого хорошего

– Ма-а-а-м! – протянула Катя, балансируя на стуле в попытке удержать коробки и пакеты, выскальзывающие из рук. На пол падали коммунальные квитанции десятилетней давности.

Открыв тёмный шкаф в родительской квартире, она шарила вслепую по самым высоким полкам, чтобы найти коробку, неровно обклеенную розовой бумагой и наклейками “Фабрики Звёзд”. Десять лет назад, перед отъездом в Москву, она аккуратно сложила туда то, что должно было остаться в детстве. Наполнение было следующим: перевязанные атласными ленточками стопки записок на отрывках школьных тетрадей (неразборчивым почерком: “на большой перемене погнали около 302 каб. походим, там у 11В матеша”, другим округлым, почти идеально каллиграфическим: “погнали, давай завтра обе в юбке придём?”). Таких записок с пятого по одиннадцатый класс набралось немало, хотя она сохраняла только смешные или с обсуждением самых важных моментов школьной жизни, включая мальчиков 11В.

Кроме того, в коробке были дневники-анкеты для друзей, непостоянно ведущийся личный дневник, открытки в блёстках ко всем существующим праздникам от подружек и маленькие красные сердечки-валентинки, смущённо всученные из потных ладоней одноклассников. Выкинуть всё это рука не поднялась даже в резкие на решения восемнадцать. Было решено спрятать в самый дальний угол, чтобы никто не добрался до их девичьих секретов.

Каждый год в этот день – 5 декабря, у неё появлялось ощущение, что она забыла что-то сделать, и нужно обязательно успеть сделать – что? Она перебирала в голове сроки сдачи работ, даты будущих командировок, дни рождений близких и, наконец, вспоминала. Сегодня день рождения Аси. Произносить вслух фразу “она была моей лучшей подругой” гораздо больнее, чем “это был мой парень”, но почему-то все вокруг говорили только о том, как скучают по бывшим, а не по подругам. Катя всё ещё не знала, что именно закончило их дружбу длиной в десять лет. После школы они, хоть и переехали в один город, но вместо того, чтобы поддерживать друг друга, нашли себе новые компании и уже скоро ничего не знали о жизни друг друга.

Она вбила в поиск диалогов имя Аси, открыла их переписку.

10.06.22

Ася: “С днём рождения! Пусть у тебя будет всё, чего ты захочешь”.Смайлик салюта.

Катя: “Спасибо!”. Смайлик красное сердце.

05.12.21

Катя: “Поздравляю с днём рождения! Желаю много счастья и любви”. Три смайлика розовых сердец.

Ася: “Спасибо!”. Смайлик красное сердце.

Она насчитала ещё пять таких двойников-диалогов.

Выше появились сообщения в те же даты, но уже не одной фразой, дополненные их совместными фото, где им лет пятнадцать. Обнявшись за талии, они стоят в школьном дворе на фоне охристой, с проплешинами обвалившейся штукатурки задней стены школы. Одинаковые замазанные тональным губы, неровные жирные чёрные стрелки на глазах, жёлтые полосы мелированных волос, заниженные джинсы и обтягивающие топы, открывающие живот – полный набор красавиц из нулевых.

В сообщении мелькают фразы “всегда буду помнить, как мы…”, “а помнишь, как ты…” Ответы на поздравления неизменно заканчиваются: “нужно будет обязательно встретиться!”. Но в переписке тишина вплоть до следующего “С днём рождения!”.

Спустя ещё несколько подобных пространных сообщений она наконец доходит до времени их ежедневной переписки; сообщения мелькают, взгляд выхватывает некоторые: “я тебе такое при встрече расскажу! Ты будешь в шоке”, “ты на дискач в чем пойдёшь, я вот думаю…”, “пойдём после уроков в Киру Пластинину?”.

Сидя в своей старой комнате, где родители сохранили всё в точности так, как было при её отъезде десять лет назад, она читала бесконечную бессмысленную болтовню подростков и не могла остановиться. А потом вспомнила про свою коробку с записками и прочим хламом, который сейчас ей показался спрятанной капсулой времени, и тут же решила достать её. Катя по второму кругу осмотрела все полки шкафа. В коридор зашла мама и недовольно посмотрела на разбросанные по полу вещи.

– Ну здрасьте, развела бардак, убирать кто будет? – сложив руки на груди, спросила она.

– А ты не видела коробку, розовой бумагой обклеенную и в наклейках?

– Видела, конечно, мы же в том году, когда с отцом генеральную уборку в шкафах делали, и тебя спросили, надо тебе у нас забрать что-то? А ты тогда сказала, что ничего тебе не надо.

Катя резко повернулась к матери, пошатнувшись на стуле, но успела схватиться за шкаф.

– И вы что, выбросили всё?

– А чего ты раскричалась на мать! Я проверила, внутри бумажки какие-то лежали, открытки старые, хлам, в общем, ну я выбросила, а что?

Из комнаты вышел отец, в очках для чтения и с открытым журналом в руках.

– Что за шум, а драки нет? – как всегда он заходил в семейные разборки с шутками-прибаутками.

– Вот, пожалуйста, разбросала тут всё и стоит, возмущается, что выбросили хлам её детский, а сама говорила, что не нужно оставлять! – обвинительно указала рукой на Катю её мама, ища поддержки её словам у мужа.

– Так я забыла совсем про эту коробку! Как её можно было выбросить, там же понятно было, что не мусор, всё сложено аккуратно и ленточкой перевязано, – чуть не плача, ответила Катя, уже спустившись со стула и складывая вытащенные пакеты обратно в нутро шкафа.

– Катерина, у тебя там заначка что ли спрятана была? – игриво спросил её отец, поиграв бровями.

Сама, не ожидавшая от себя такой привязанности к этим старым обрывкам из школьных тетрадей и детских дневников, Катя отвернулась к полкам, делая вид, что поправляет пакеты; в глазах щипало. Смешно: почти тридцатилетняя тётка будет как капризная шестилетка плакать перед родителями из-за того, что они выкинули её любимую старую игрушку.

– Доча, там что было-то? Ты чего так расстроилась? – мама подошла к ней ближе и погладила по волосам, уже растеряв боевое настроение.

Катя закинула голову, не давая слезам скатиться вниз, глубоко вдохнула.

– Да ладно, мам, и правда, мусор старый там лежал, ничего страшного, – она неуверенно улыбнулась маме, повернувшись к ней. Та виновато смотрела на дочь, которая и так-то приезжала к ним дай Бог два раза в год; вот приехала наконец и тут же расстроила её чем-то.

– Что теперь поделаешь, если бы мы знали, что так важно… А пойдём, может, чаю попьём? Я эклеры купила, свежие, сегодняшние. Твои любимые, с творожным кремом, – приём с отвлечением на эклеры работал с Катей что почти в тридцать, что в шесть лет.

– Эклеры – это замечательно, а колбасы нам случайно не купили? – проходя к кухне, громко спросил отец. Катя улыбнулась уже по-настоящему и молча кивнула маме.

Взяв в руки телефон, она снова открыла диалог с Асей, хотела было написать ей про всё и про коробку, где хранила их школьные записки, и что всё это оказалось мусором, отправившимся на свалку. Она долго смотрела на экран с развёрнутой клавиатурой. Не зная, как начать, какой тон выбрать, не показаться навязчивой, она постояла так ещё пару минут; в строке сообщения стояло только “Привет!”

– Доча! Ты где там потерялась, чай стынет! – крикнул из кухни отец.

Катя быстро набрала: “С днём рождения! Желаю удачи, здоровья и всего самого хорошего!” Смайлик букет красных роз.

Верочка

Всю свою жизнь Верочка жила с кем-то: с родителями, соседками по общежитию, мужем и сыном, последние годы уже только вдвоем с супругом. После его смерти жить одной оказалось пусто и гулко. В свои без году семьдесят она узнала много нового. Например, вкусное появляется в холодильнике, только если сама его туда положишь. Ее Василек, так она называла мужа за его ярко-голубые глаза, всегда заботился, чтобы дома были глазированные сырки и сгущенка.

Оказалось, что их квартира полна звуков и шорохов, которые по необъяснимой причине раньше она не замечала. Теперь с наступлением темноты слышались тревожные скрипы, заставляющие внимательно всматриваться в черноту дверных проемов.

Вера Ивановна, а для близких подруг и мужа всегда только Верочка, к своему удивлению, еще сохраняла ясный разум, поэтому непонятные шорохи логично объяснила немалым возрастом дома сталинских времен. Удивлялась она своей никуда не пропадающей памяти и ясности мышления, потому что всегда считала себя немножко дурочкой. В молодости про нее так и говорили: с придурью. Она не обижалась, потому что жить с придурью было гораздо веселее, чем без нее.

Поэтому на вопрос коллег-портних по швейному цеху, чем она занималась на выходных, рассказывала не об огороде, где мыши опять поели картошку, и не о том, как драила всю квартиру. А что видела на прогулке птичку с одним-единственным ярко алым перышком и так вдохновилась, что нашла у себя дома невесть откуда взявшееся красное перо. Затем она приладила его к лацкану пальто и получилась шикарная брошь. Портнихи высоко поднимали тонкие выщипанные брови, осматривали получившееся творение и хвалили, как ребенка, гордо показывающего маме свои каракули.

Тихие мгновения красоты, которые нужно, как яркую бабочку, ловить сачком, обступали Верочку повсюду. Казалось, окружающие научились не замечать их, считать незначительным сором по сравнению с важными житейскими делами. Верочка же их ценила и старалась отыскать своим уже натренированным на чудеса взглядом. Возвращаясь из магазина с тяжелыми, врезающимися в ладони авоськами, поднимала голову и разглядывала зеленое кружево крон тополей на аллее, ведущей к дому. Осенью не упускала возможности пошуршать опавшей листвой.

Такую роскошь, как возможность витать в облаках, Вера Ивановна себе позволяла благодаря мужу, безоглядно влюбленному в нее на протяжении полувека. Ее Василек, известный для окружающих как Василий Никанорович, еще студентом Горного института совершенно очаровался смешливой и тоненькой ученицей швейного училища. Пообещав ее родителям заботиться о ней всю жизнь, слово свое сдержал.

Прошел уже месяц самостоятельной жизни Веры Ивановны, а она все еще спросонья не понимала, почему вторая половина кровати, за годы совместной жизни изрядно продавленная, пуста. Часто она по привычке заговаривала вслух с мужем, а опомнившись, плакала и думала, какая же она стала старая, совсем никуда не годная, как ей теперь одной?

Сын с внучкой прилетели на похороны и остались на пару недель, чтобы помочь освоиться в этой новой для нее жизни. Единственный сын Валентин, уже лысеющий и никогда не доставляющий проблем, жил в Германии, где ему несколько лет назад предложили хорошую работу. Так исполнилась его мечта, и он переехал в Европу вместе с женой и дочкой, с такими же ярко-голубыми глазами, как у отца и деда. Валентин позвал в Германию и своих стариков, но те отмахнулись – куда им, а он пусть едет. Гордились им страшно, таким специалистом стал! Скучали, но утешали друг друга, вместе разбирались в подаренном ноутбуке, жались поближе к черному глазку камеры во время звонков по скайпу и старались говорить громче, чтобы там точно услышали.

Сын снова уговаривал переехать к себе или хотя бы нанять помощницу по дому, но Вера Ивановна от всего отказалась, дескать, в помощи не нуждаюсь. Уйдя в себя, жила воспоминаниями и пугала сына разговорами о том, как хорошо было бы поскорее умереть.

Бывает так, что ребенок рождается и сразу становится только мамин или папин. Малыш ходит хвостом, пытается угодить всеми способами и заглядывает в глаза с такой нежностью и восхищением одному из родителей, что все члены семьи знают – мамин это или папин. Валентин относился к последнему случаю и в качестве ролевой модели выбрал отца, тоже поступил в Горный, вдвоем они обсуждали темы для курсовых и диплома. Верочка вовсе не была заботливой матерью-несушкой, как у большинства друзей сына. Никогда не пыталась переубедить Валю в выборе университета, жены, места жительства. Лишь чуть отстраненно восхищалась этим уже самостоятельным и безусловно очень умным мужчиной.

Совсем другое дело было с внучкой. С маленькой Дашей она придумывала захватывающие игры, рисовала в воображении ребенка фантастические миры со сказочными животными. А главное сама участвовала в них с таким энтузиазмом, что Василек очень просил ее быть поаккуратней, когда они вдвоем с внучкой прыгали с дивана на кресло, чтобы избежать падения в огненную лаву. Даша заходилась в истерике, когда приходило время забирать ее из гостей у бабушки. Уезжая в Германию она оставила Верочке стопку рисунков, где были изображены все любимые герои их с бабушкой общих сказочных миров. Вернулась Даша в Россию выше на голову, с розовой прядью в волосах, телефон из рук не выпускала ни на минуту – уже подросток.

Все накопленные за время их разлуки подарки для внучки уже оказались до смешного не по возрасту, развешанные на стене рисунки Даша разглядывала пару минут. “Прикольно”,– протянула она и снова опустила взгляд на экран  мобильного.

Оказавшись наедине с матерью, Валентин попытался было неловко ухаживать за родным человеком, впавшим в несвойственную ему черную депрессию, но отсутствующий и пустой взгляд мамы пугал. Тогда, вспомнив нескольких ее близких подруг, порылся в истрепанной пухлой записной книжке и нашел их телефоны. На следующий день в гости пришли Анфиса Леонидовна – вечная кокетка, не выходившая на улицу без красной помады, и Ольга Петровна – бывший директор школы, женщина волевая, настоящей советской закалки.

– Верочка, так больше продолжаться не может! – Анфиса Леонидовна аккуратно опустилась на кресло около кровати, поставила сумочку на колени, поправила прическу. – Я, когда своего Коленьку похоронила, тоже очень плакала, но надо жить, ты понимаешь?

Ольга Петровна взглядом крепкого хозяйственника прошлась по комнате, давно не ведавшей уборки.

– Во-первых, мы сейчас тебе помоем окна, во-вторых, когда здесь последний раз протирали пол? Лежишь тут, как Кощей, во тьме и грязи, – она уверенно распахнула шторы. – Все, пострадала и хватит, неси нам ведро, швабру, тряпки.

С тяжелыми вздохами, хватаясь за поясницы, втроем они убрали квартиру. Сели пить чай, с удовольствием оглядывая результат работ.

– Тебе тут одной нельзя, плохо это, когда одна, – Анфиса Леонидовна вздохнула. – Надо обязательно выходить в люди, не распускать себя…

– Верно Анфиска говорит, вот ты со своими в Германии как будешь общаться, через компьютер? А сама-то знаешь, как с ним управляться без Василия? Надо на компьютерные курсы тебе, – прихлебнула из тоненькой фарфоровой чашки Ольга Петровна.

– Какие курсы! – испугалась Верочка. – Куда мне их под старость лет, я ничего не понимаю уже!

– Ты мне это брось, мы не старухи столетние! В нашей районной библиотеке всему научат, очень приятная там девочка молоденькая, спокойная такая, а ты не глупее всех – научишься!

Верочка с сомнением смотрела на подруг. Через идеально прозрачное чистое окно в комнату залетел солнечный луч и подсветил хрустальную вазочку с конфетами в середине стола. Еще секунду назад бывший тяжелым стеклом, хрусталь заискрился, и она залюбовалась игрой света.

– А пойду, девочки, правда, пойду, разберусь с этими компьютерами и буду звонить вам каждый день, достану вас еще, вот посмотрите! – первый раз за несколько месяцев рассмеялась Верочка.

В библиотеке, как обычно, было тихо, пахло старыми книгами и немного средствами для мытья полов. В гардеробе висело шесть курток, владельцы которых обнаружились в компьютерном зале. Четыре бабушки и даже один дед под предводительством совсем юной девушки в джинсах сражались с железными машинами. Около каждого лежал листочек, куда они аккуратно записывали шаги нужных действий идеальным почерком, которым обладают только бывшие пионеры.

– Добрый день! Меня зовут Вера Ивановна, мне рассказали про ваши компьютерные курсы, можно к вам записаться? – спросила Верочка, тихонько зайдя в библиотечный зал.

– Здравствуйте! Проходите, не стойте в дверях, конечно! Присаживайтесь сюда, рядом с Людмилой Прокофьевной. А меня зовут Маша, мы только начали, сегодня проходим тему «Браузер – что это такое и как им пользоваться». – Девушка, улыбаясь, показала на место рядом с женщиной с высокой взбитой прической.

Верочка с восхищением посмотрела на этот монумент – шедевр парикмахерского искусства.

– Приятно познакомиться, присаживайтесь, меня Людмилой зовут. Какой у вас костюм красивый! Крепдешин, наверное?

– Ой, спасибо, да, сама шила. – Верочка, улыбаясь, погладила чуть шершавую ткань юбки.

Она вспомнила, что Васильку тоже этот костюм нравился. Захотелось вернуться домой. К чему ей эти компьютеры? Плохая была идея…

– Вот, возьмите листочек пока мой, я вам потом дам конспект, чтобы вы переписали пропущенные уроки, наверстаете! – Людмила протянула лист бумаги.

Отказываться и бежать домой было уже неудобно. Со второй попытки Верочка включила компьютер и начала осваивать мир технологий.

Интернет Веру Ивановну поразил, там было все. Однако рецепты, секреты народной медицины и анекдоты, присылаемые знакомыми в «Одноклассниках», ее не заинтересовали. Зато там она создала альбом, названный “Моя любимая внучка Даша”. Вручения школьных грамот, победы на спортивных соревнованиях, дни рождения – теперь ничего не оставалось без внимания Верочки. Она с удовольствием читала комплименты ее Дашеньке, а потом зачитывала их внучке, они созванивались по видеосвязи каждое воскресенье.

Тогда же она взяла за правило каждый день узнавать что-то новое и обязательно рассказывать об этом всем вокруг. Верочка с удовольствием изучала блоги людей, переехавших в такие далекие уголки мира, про которые она даже и не слышала; курсы по изучению языков, философии, искусствоведения и даже, подумать только, лекции об истории унитазов!

– Ало, Виталик, привет! Ты представляешь, в конце восемнадцатого века дамы в Париже носили на шляпках громоотводы, ты себе это представляешь? А еще ты знал, что принц Чарлз собирает унитазные ободки? Может, мне тоже начать?

– Привет, мам! Ага, забавно, да. Слушай, тебе там совсем скучно, наверное. Может, тебе животное завести, кота там или кошку…

Так у Верочки поселилась полосатая Муська. Кошка сжирала всю рассаду в пластиковых стаканчиках из-под сметаны на подоконнике, раскачивалась на шторе под потолком и уверенно сметала на пол статуэтки, вазочки и прочие лишние, по ее мнению, предметы. Сиротливо стоявшие в коридоре тапки Василия Никаноровича пришлось выкинуть: Муська была еще не очень хорошо воспитана.

Признаваться в этом было страшно, но Верочка научилась наслаждаться самостоятельной жизнью, как дорвавшийся до свободы подросток, чьи родители уехали на дачу. Оказалось, что теперь она может не готовить ежедневно что-то мясное и сытное. Никто не запретит ей целый день есть один любимый вишневый пирог или овощной салат. Никто не запретит устроить маленький бардак и не убирать его несколько дней.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.