Классная. Грани жизни

скачать книгу бесплатно

Классная. Грани жизни
Арина Малых

Грани жизни
История о взаимоотношениях с окружающим миром талантливого мальчика, страстно увлеченного литературой. Ситуация, в которую он попал, оказала сильное влияние на его характер, всю дальнейшую жизнь и судьбу.

Классная

Грани жизни

Арина Малых

Дизайнер обложки Анна Ренова

© Арина Малых, 2023

© Анна Ренова, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0051-7616-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПЕРВАЯ ГЛАВА

Пошёл дождь. Большие капли причудливыми змейками сползали по стеклу. Небольшой желтый листок прилетел с новым порывом ветра и прилип к карнизу.

Миша смотрел в окно, внимательно наблюдая за движением струек и перемещением листка. Опускались сумерки, в комнате стало совсем темно. В комнату заглянула мама:

– Миша, укладывайся спать!

– Дождь осенью не такой как весной или летом… – не оборачиваясь, тихо сказал Миша, – он какой-то напряженный, капли тяжелые… как будто им не хочется падать – а их кто-то заставляет…

– Миша, пора спать! – мама нетерпеливо подошла к окну и задернула легкие синие шторы с нарисованными белыми и желтыми корабликами.

Миша вздохнул и стал медленно стягивать с себя толстовку.

Миша был упитанный мальчик двенадцати лет, с густыми темными волосами, выразительными карими глазами, обрамленными черными длинными ресницами и живым, любознательным взглядом. Его круглое лицо можно было бы назвать симпатичным, если бы не намечающийся второй подбородок и губы бантиком, которые выглядели, по мнению мамы, «совершенно по-девчачьи».

Раздевшись, Миша взял со стола книжку Александра Беляева, залез в кровать и уютно устроился под одеялом.

– Нет, нет! – воскликнула, мама, которая все это время стояла около окна и наблюдала за сыном, – никаких книжек! Спать!

– Ну, мам… – протянул Миша, – пожалуйста…

– Не мамкай, уже поздно, завтра в школу.

Мама забрала книжку и положила ее на стол. Невольно ее взгляд скользнул по книгам, разложенным на столе: Герберт Уэллс, Роджер Желязны, Аркадий и Борис Стругацкие, Джон Рональд Руэл Толкин, Рэй Брэдбери, Жюль Верн. «Ничего себе подборочка», подумала мама.

– Ты увлекся фантастикой? – спросила она и присела на кровать.

Миша кивнул. Мама его поцеловала, подоткнула одеяло, улыбнулась, встала и вышла из детской.

Анна Григорьевна, а именно так звали маму Миши, представляла собой довольно симпатичную особу. Высокая, стройная, с отличной фигурой, она постоянно себя ограничивала в еде, каждое утро делала зарядку и два раза в неделю ходила в бассейн. Густые темные волосы, чуть ниже плеч, она обычно завязывала узлом на затылке и собирала в пучок. Выражение лица было волевым и властным, иногда даже высокомерным. Большие темные глаза были абсолютно непроницаемы для посторонних. Очень редко, когда она находилась в компании приятных ей знакомцев или сына, Анна Григорьевна расслаблялась и тогда на ее лице появлялась светлая, добродушная улыбка, которая озаряла весь ее облик, делая его милым и привлекательным. Надо признать – такое случалось не часто.

Анна Григорьевна воспитывала сына одна. Замужем никогда не была, родила ребенка «для себя», по ее выражению. Маме было тридцать лет, когда появился Миша. Долгие поиски правильного мужчины ни к чему не привели, и она нашла «просто красивого интеллигентного Юру», который был счастливо женат, а Анна Григорьевна была для него «небольшой интрижкой», «приятным приключением» и не более того. Он не знал про ребенка: как только Аннушка забеременела, она сразу же порвала с любовником жестко и однозначно. С Юрой больше никогда не встречалась, и его настойчивые звонки, после постоянного игнорирования с ее стороны, сошли на нет.

Мама считала себя самодостаточной женщиной. Анна Григорьевна была уверена, что присутствие мужчины в доме совсем не обязательно, и что она «отлично знает, как именно нужно обращаться с мальчиком, чтобы он вырос достойным мужчиной». Ей очень нравилось, что Миша много читает. Сын читал постоянно: утром, днем, вечером, когда делал уроки, вместо прогулок, в туалете, во время еды… В некоторые моменты, конечно, Миша получал жесткие замечания, типа: «нельзя читать когда ешь!», «иди погуляй – хватит торчать дома, надо выходить на воздух!». Вообще слова «надо» и «нельзя» были постоянными спутниками Миши, можно сказать, что эти два слова сопровождали его на каждом шагу. Миша к ним даже привык. Единственный бунт был по поводу чтения. Книги были везде. Он читал все, что попадалось под руку. Периодически это вызывало опасения у Анны Григорьевны, потому что в их доме была большая, очень разнообразная по жанрам библиотека, которую долгое время собирали ее родители, бывшие преподаватели МГУ. Анна Григорьевна с удовольствием продолжала этот процесс, приобретала, а иногда «с трудом доставала» новинки, редкие издания и книги, «заслуживающие внимания».

Вообще, мама была довольна увлечением сына и мысленно гордилась его пристрастием к литературе. Правда, иногда Миша употреблял выражения, которые Анна Григорьевна не понимала, это ее раздражало. «Но с другой стороны, – размышляла она в такие моменты, – Миша такой эрудированный, так много всего знает, рассуждает совсем по-взрослому и говорит так хорошо, грамотно, емко… это однозначно пригодится ему в жизни…». Что по-настоящему матери не нравилось в сыне так это его полнота. «Просто удивительно, как у такого красивого и стройного мужчины мог родиться такой полный сын! – думала она, глядя на Мишу, – и главное, я не толстая! Как это неприятно!». И она не уставала подтрунивать над сыном, отбирать у Миши калорийные булочки, бутерброды с белым хлебом и докторской колбасой, пломбир в вафельных стаканчиках с кремовой розочкой, который он тайком покупал на свои карманные деньги. Конечно, конфеты и шоколад были вообще под запретом в их доме.

Они жили вдвоем в небольшой двухкомнатной квартире в конце Ленинского проспекта, которая досталась Анне Григорьевне от родителей. Довольно рано Аннушка осталась одна, родители умерли, когда ей едва исполнилось двадцать лет. С тех пор Анна заботилась о себе сама. Она устроилась на работу методистом в университет, где преподавали ее родители, обзавелась нужными знакомствами и со временем заняла место проректора. Когда родился Миша, Анна Григорьевна договорилась с соседкой, чтобы та, за небольшую сумму, сидела с малышом, а сама вышла на работу. У мамы случались короткие «незначительные» романы, как она говорила: «для здоровья». Предпочтение Анна Григорьевна отдавала мужчинам женатым – «так проще», никогда не встречалась в своей квартире и с сыном не знакомила.

***

– Миша, вставай! Уже семь часов! – мама открыла дверь в детскую и ушла на кухню.

– Не хочу, – буркнул Миша, уткнувшись в подушку.

Закончив варить кашу, Анна Григорьевна не услышала, что сын встал, и пошла в детскую. Миша по-прежнему лежал в кровати. Мама присела на край, стянула одеяло и потрепала сына по волосам.

– Вставай, – ласково сказала она.

Миша повернулся к маме и вздохнул.

– Ну что такое? – улыбнулась мама.

– Сегодня литература… – промямлил Миша.

– И что?

– Как что… – Миша поджал губы, – ты же знаешь, …опять она будет цепляться ко мне… Мама вздохнула.

– А ты побольше молчи, старайся не высовываться, – предложила мама.

– Ага, молчи! Она найдет к чему придраться! – воскликнул Миша и надул губы.

– У, Федул, губы надул, – попыталась пошутить мама.

– Не смешно, – отрезал Миша.

– Ладно, вставай, школу никто не отменял, – строго оборвала разговор Анна Григорьевна и вышла из комнаты.

У Миши был долгий процветающий конфликт с учительницей по литературе.

Нелли Михайловна была не просто учительницей по русскому и литературе, она была классным руководителем Миши. «Классная дама» или просто «Классная», как звали ее ребята с оттенком иронии, была личностью неординарной. Жесткая и принципиальная, эта женщина готова была отстаивать свое мнение даже тогда, когда это было совсем не нужно. В школе ее не любили: учителя сторонились, а ученики побаивались и старались поменьше попадаться ей на глаза. Нелли Михайловне недавно исполнилось сорок пять. Она была маленького роста и хрупкого телосложения. Ее лицо было некрасивым, даже неприятным: маленькие беспокойные серовато-голубые глазки, вдавленный, как будто от удара, нос и большой рот с тонкими, еле заметными губами. Прическу она носила высокую, сильно начесывая редкие светлые волосы. У Нелли Михайловны не было ни мужа, ни детей, и она успокоила себя тем, что школа и есть ее семья, со всеми вытекающими (для школы) последствиями. Своим долгом Классная искренне считала воспитание подрастающего поколения. Твердым голосом, а иногда и твердою рукою, останавливала она красноречие подростков и выуживала ценные знания или их отсутствие у школьников помладше. Конечно, она не была монстром, у нее даже были свои привязанности, пара любимчиков в классе, которых Нелли Михайловна выделяла из остальных поощрительным кивком или одобрительным комментарием. Миша к этой категории не относился. Классная считала его «зазнайкой» и «выскочкой», задавала ему много каверзных вопросов, но к ее большому разочарованию Миша всегда достойно выходил из подстроенных ловушек. Тогда, с досады, она быстро переключалась на более слабых учеников, и кто-то непременно получал плохую оценку.

Миша представил свою Классную, в голове пронеслись последние перепалки с учительницей, ее визгливый голос в тишине урока: «вы все дебилы!», «тупые бараны!», «ни-че-го-не-по-ни-ма-е-те», «вон из класса!». Миша поморщился и стал натягивать школьные брюки.

«Да, с учителем нам не повезло, – думала мама, накладывая сыну пшенную кашу, – еще и классный руководитель. Ох, и ничего не поделаешь, сколько раз я ходила к директору – никакого толку, в ответ только – у нее хорошая успеваемость, жесткая дисциплина, в классе больше всего обладателей значков ГТО и пионеров… Пионеры, – она хмыкнула, – как будто это первостепенная задача школы!..». Мама тяжело вздохнула и позвала Мишу завтракать.

В школьной жизни Миши Нелли Михайловна появилась в четвертом классе, когда началось разделение на предметы. Проблемы с новой учительницей возникли практически сразу. Для мамы это было удивительно – в начальной школе Миша отлично учился, исключительно на пятерки, принимал активное участие во всех мероприятиях, которые проводились в классе и устраивала администрация школы. Как только начались уроки литературы – начались и конфликты. Сначала мама приняла сторону Нелли Михайловны. Анна Григорьевна реагировала на каждое замечание, ходила в школу, общалась с директором и с учительницей. Но вскоре поняла, что проблема не в Мише. «Если ребенок умнее и более начитан чем вы, то это не повод его унижать и таким образом самоутверждаться! – перебивая Нелли Михайловну, громко говорила мама в учительской, когда ее последний раз вызывали к директору, – какие же вы педагоги?! Я тоже работаю в системе образования, ваша обязанность найти подход к ребенку и развивать его знания, а не гнобить!». В ответ сыпались новые обвинения и невнятные примеры Мишиного плохого поведения. Анна Григорьевна сделала вывод о бесполезности подобных разговоров, и ушла, хлопнув дверью. С тех пор она не обращала внимания на красные надписи в дневнике и изредка появляющиеся двойки и тройки по литературе и русскому, тем более что по остальным предметам у Миши были только пятерки.

***

– Сегодня мы поговорим о прекрасном русском поэте Михаиле Юрьевиче Лермонтове, – медленно, разделяя слова, сказала Нелли Михайловна. – Кто читал его стихи?

В классе все замерло. Ученики опустили глаза и уткнулись в учебники. Со стен на них строго смотрели с портретов Лев Николаевич, Федор Михайлович и Иван Сергеевич. Мише казалось, что они осуждающе рассматривают каждого в этом помещении. «Интересно, чтобы сказал Достоевский про нашу Классную? – подумал Миша и тихонько хихикнул, – вот бы их познакомить…».

– Лентов! – громкий пронзительный окрик вернул Мишу к действительности. Он вскочил с места.

– Лентов, я к тебе обращаюсь, – процедила Нелли Михайловна, – тебе смешно?

– Нет.

– Я сказала что-то смешное?

– Нет.

– Ты читал стихи, которые я задавала на дом?

– Конечно.

Ночевала тучка золотая

На груди утеса-великана;

Утром в путь она умчалась рано,

По лазури весело играя;