скачать книгу бесплатно
Ее глаза из нанокристаллов неотрывно свербили меня, и как ни странно, в них мне виделся живой, укоризненный взгляд настоящей Веры. Я бросился вон из квартиры.
В кабинете Шермана я вывалил мертвых мышей ему на стол.
– На те деньги, что я заплатил вам, можно было бы купить пентхаус в Парадизе.
Шерман улыбнулся так, что я сразу понял, что попал.
– Я не хотел делать эту работу, мистер Горин. Двадцать лет назад я почти разорился на калькировании из-за судебных исков. А десять лет назад я сам добился запрета на него. И только бумага от Вице-президента заставила меня сделать это для вас. Я предупреждал вас о рисках, но вы – ребята с департамента, знаете как заставить…
– Мне кажется, она хотела меня ударить.
– Было за что? – он усмехнулся. – Калькированые биосы иногда помнят те вещи, которые их заказчики хотят забыть. Никто не знает, что вспомнит биос после стирания, а что забудет навсегда. В мозгу есть нейронные карманы, доступ в которые …
Я плохо слушал, потому что уже понял, что к Шерману у меня не может быть претензий. Он прав, вина была полностью на мне. Пользуясь связями в правительстве, я добился разрешения на выдачу скана и калькирование Веры, и Шермана заставили делать то, чего он не хотел.
– Мы ее деактивируем, – вывел меня из размышлений его голос.
– Других вариантов нет?
– Вера может существовать только в том виде, в котором она уже существует. У нее был единственный скан, сделанный прямо перед отлетом. Она ведь работала на департамент всего лишь год…
Он уже тревожно смотрел на меня, мое отчаяние было очевидным.
– Она может стать очень приятной подругой, – продолжил он. – Мы сделаем любые накрутки : можно поменять формы, сделать блонд, дадите ей другое имя…
– Нет-нет, я не хочу.
– Тогда утилизация и рециклинг. Ну..,– он замялся. – Конечно, же деньги мы вам вернуть не сможем. Производство обходится мне очень дорого …
Махнув рукой, я остановил его. Мне захотелось, чтобы он просто заткнулся.
В коптере со мной летели два специалиста из Биолайфа и несколько роботов-гардов. Смог был плотный, видимость почти нулевая, дышать в нижнем городе было нечем. Западный ветер принес с собой проклятье Даксфорда – самого перенаселенного полуострова на Земле. За эту неделю там умерло пол-миллиона человек. Они умирали от перенаселения, грязного воздуха и воды, легочных болезней, плохих санитарных условий, голода, преступности, новых вирусов, против которых не было вакцин. Умирали от того, что уже давно на земле было проблемой номер один – нас просто было слишком много. Вера занималась экоколлапсом в Даксфорде до полета на Зед 2. Ее предложение по окси-генераторам заинтересовало правительство, и ее приняли в департамент. Так я познакомился с ней.
Да, это правда, когда я провожал ее на космодроме, я знал, что мы больше не увидимся. Знал, что весь экипаж погибнет на Зед 2 от радиации в течении месяца. Но Вера не должна была лететь на этом чертовом корабле! Ее внесли в список прямо перед отлетом, как замену биологу, внезапно заболевшему вирусом Бронса. Даже со своими связями, я не мог помочь ей. Предупредить ее – означало бы вынести приговор себе и сотням других людей, вовлеченных в этот проект. Эта честная идиотка разгласила бы государственную тайну и подняла бы шум, способный подорвать авторитет правительства.
Людям нужна была надежда, и департамент дал ее им. Чтобы держать миллиардные трущобы под контролем, и не допустить возмущения и мятежей, нужна была легенда о лучших временах, которые вот-вот наступят. Двадцать лет мы морочили людей, якобы инвестируя в программы расселения на других планетах. Зед 2 была объявлена такой планетой. Одиннадцать человек было принесено в жертву этой легенде. Люди Даксфорда целый год следили за перемещением корабля, смотрели прямые выходы на связь и отчеты о полете. Вера стала их любимицей – улыбчивая и энергичная, она всегда нравилась людям. Миссия сделала ее звездой. И когда она последняя умирала в капсуле, все с ужасом смотрели ее выходы в эфир, прощаясь не только с Верой, но и надеждой на лучшее будущее. Одиннадцать человек были объявлены героями и награждены посмертно. Светлов и его группа ученых, были казнены за саботаж и ложные сведения о Зед 2. Нужно было найти виноватых и их назначили преступниками. Хотя Светлов всегда утверждал, что планета непригодна для жизни. Спектакль удался на славу, а правительство выиграло еще двадцать лет бездействия и новое поколение послушных избирателей.
Мы остановились перед дверью квартиры.
– Вы уверены? – спросил специалист из Биолайфа.
– Да, мне не хотелось бы ее видеть.
Он достал блок управления для дистанционного контроля биосов. Через минуту все было сделано. Им даже не понадобилось открывать дверь.
– Пройдите куда-нибудь, пока мы будем забирать ее, – посоветовал парень.
– Подождите, – остановил я их.
Я передумал, мне вдруг захотелось простится с Верой и я попросил пару минут. Она стояла у панорамного окна, глаза ее были закрыты, но по ее склоненной немного вперед позе, я понял что минуту назад она смотрела вниз, где под смогом прятались нижние уровни города. Я дотронулся до ее лица. Циркуляция прекратилась, Вера уже остывала, уходила шелковистость кожи, маска сковывала подвижное при жизни лицо. Я обнял холодеющее тело, с которым теперь прощался навсегда. Печально, что я не успел рассказать Вере о тех длинных днях и ночах, наполненных тоской по ней. Об отчаянии и боли, которые не давали мне жить и дышать свободно. О чувстве вины, которая в последнее время съедала меня по кускам, и которая я знал, никогда не даст мне стать счастливым человеком. Мне хотелось, чтобы она знала о том, как я сильно скучал по ней и никогда не переставал любить. Я хотел бы рассказать ей обо всем этом, но было слишком поздно…
– Мне очень жаль, Вера…Мне очень жаль. Прости.., – прошептал я ей в волосы.
Поцеловав отвердевшие губы, я вышел на терассу, в завесу ядовитого, густого воздуха, заполнившего все вокруг.
О людях и других одиноких существах
(Вика Осадченко)
– Я принёс тебе подарок.
Вынимаю из кармана носовой платок с пёстрыми цветами, отковыриваю ногтём бирку. Старая кукла глядит на меня круглыми глазами, спрятав ручки за спину.
– Бери, не оказывайся. Он стоит копейки, правда. А мне приятно.
Она вздыхает, признавая своё поражение. Протягивает руки.
– Спасибо…
Аккуратно складывает платок по диагонали, завязывает неловкими пальчиками на лысой голове. Волосы выпали давным-давно.
У Малики одна нога короче другой: своей она лишилась в незапамятные времена, а когда ожила, пристроила на её место ногу от другой куклы. У Малики круглые голубые глаза, нежнейшая улыбка и сложный характер. Одевается она в самые пёстрые тряпочки, какие только удаётся найти. Так что мой платок вполне гармонирует с её нарядом.
Малика живёт в том самом гараже, возле которого мы сейчас сидим. Выбирается наружу через подкоп в углу – в гараже, как ни крути, скучно. А тут всё-таки компания.
– Хороша, – цокает языком Окунь. – Тебе бы ещё на платье такой платок… Жень, купи ей, а?
– Нет уж, – топает ножкой кукла, – не смей! Мне ничего не надо!
Самостоятельная. И людям не верит совершенно. Ещё бы: любили, играли, называли принцессой, а потом отправили в гараж.
Мы с Марсиком смотрим на это меланхолично и занимаемся своими делами. Я его глажу, он лежит у меня на коленях и урчит. Малика, успокоившись, садится рядом с нами на бревно, болтает босыми ножками. Ночью в марте зябко, но холода она не чувствует. А я поёживаюсь.
– Хотите, свой новый рассказ почитаю? – предлагаю я, пытаясь нащупать под Марсиком карман и выудить оттуда телефон.
– Опять страшный? – хмурится Малика. – С убийствами?
– Ну так! – гордо отвечаю я, выводя текст на экран. – Дарк фентези, однако.
– Читай, – разрешает Окунь, принимая в воздухе горизонтальное положение. – Что мы, убийств не видели?
*
Познакомились мы зимой. Я разыскивал Марсика – этот серый уличный кот, исправно приходивший за едой утром и вечером, вдруг пропал. К ночи я забеспокоился и отправился обшаривать окрестные подвалы.
– Марсик, Марсик, – неубедительно взывал я в темноту. – Кыц-кыц-кыц!
– Здесь твой Марсик, – отозвался очередной подвал. – Лежит вон.
По ту сторону зарешёченного окна стояла кромешная тьма. Моя писательская фантазия поочерёдно нарисовала в ней образы вампира, клыкастого монстра и призрака невинно убиенного сантехника. Здравый смысл предпочёл остановиться на бомже.
В таких ситуациях мои герои мужественно расправляют плечи, нащупывают за поясом холодное или огнестрельное оружие и говорят короткими, решительными фразами. Я же судорожно шмыгнул носом – это, как ни странно, меня приободрило.
– Он умер? – осторожно поинтересовался я.
– Зачем сразу умер? Болеет. Похоже на пневмонию.
Я помянул про себя недобрым словом Марсиково нежелание ночевать в квартире. Догулялся, идиот…
– Мне бы его забрать. Полечить.
Изнутри подвала хмыкнуло.
– Ну тогда ты это, не пугайся. Сейчас вынесу. Ты бы лучше погулял пару минут, чтобы на меня не смотреть, а? Я кота прям тут положу, чес-слово.
– Неси, я не боюсь, – соврал я на удивление бодро. – Ты кто вообще?
– Сосед, – ухмыльнулась темнота.
Из-за решётки выплыло серое пятно – Марсик, окружённый мутноватой дымкой. Я моргнул и понял, что туман имеет антропоморфные очертания. Кота тащил на руках маленький полупрозрачный человечек. Лапы Марсика вяло болтались – похоже, что ему было совсем худо.
У меня одновременно отнялись и язык, и коленки. Поэтому я не убежал и даже не заорал. Просто стоял и смотрел, как человечек аккуратно просовывает Марсика сквозь решётку. Наверное, со стороны я выглядел очень мужественно.
Наконец человечек выбрался из подвала и протянул кота мне.
– Держи, чего застыл?
Я принял холодную тушку и сунул под куртку, придерживая обеими руками.
– Спасибо, – машинально сорвалось с языка, и мне сразу полегчало. Вот она, великая польза вежливости. – А как звать-то тебя, сосед?
Так мы и познакомились с Окунем, крышевым.
*
Окунь был из бывших наркоманов. Залез на крышу в поисках уединения и не рассчитал дозу. Тело нашли на пятые сутки. А сам Окунь так наверху и остался.
Поначалу он ещё мог спускаться погулять через люк с лесенкой в третьем подъезде. После того случая его, конечно, заперли, но крышевому замок не был преградой. До тех пор, пока управдом не устроил разнос каким-то техникам, тянувшим на крышу провода и позабывшим закрыть люк.
– Чтобы без моего ведома никто не смел тут ходить! – буйствовал управдом, приправляя свои слова крепким матом. Который, как известно, обладает мощным магическим эффектом. Как управдом сказал, так и вышло – больше Окуню через люк хода не было.
Года три он просидел наверху безвылазно, а на четвёртый к нему присоединилась рыжая кошка Марыська, отчаянно вопящая с перепугу. Окунь кинулся искать дорогу, по которой она пробралась, и обнаружил, что верхние ветки одного из деревьев, незаметно подросшего за эти годы, находятся в метре от крыши. На них, страстно завывая, покачивался чёрный кот, плотоядно глядящий на Марыську. Крышевой швырнул в него горстью гравия, взял кошку под мышку и прикинул расстояние для прыжка…
*
Когда Марсик выздоровел и мы с ним начали гулять по вечерам, Окунь познакомил меня с Маликой. У куклы были жилищные проблемы: как раз в это время на нашем квартале сносили гаражи, и она рисковала остаться без убежища.
– Вот я и подумал, – объяснил нам крышевой, – может она, в случае чего, у тебя поживёт?
Ответом ему были два «нет» – возмущённое Малики и испуганное моё.
– Ну, принцесса у нас самостоятельная, – пожал плечами Окунь, – а ты-то что?
– А я боюсь, – честно признался я. Для этого, между прочим, тоже нужна смелость.
– Меня? – польщённо склонила лысую головку набок Малика.
– Читала бы столько ужастиков, как я, сама бы себя боялась. Живая кукла – это же классический монстр-убийца.
– И что она может сделать? – скептически хмыкнул крышевой.
Я начал загибать пальцы.
– Задушить меня своими маленькими, но сильными ручками – раз. Воткнуть мне в глаз спицу – два. Бросить в ванну включённый фен – три, только фена у меня нет…
– Ой, всё! – замахал он на меня руками. – Писатель, блин…
Малика выглядела довольной. Впрочем, решения она не изменила.
– Не хочу ни от кого больше зависеть, – отрезала она. – Не надо мне жилья из милости. В крайнем случае, в арыке буду жить. Или норку вырою.
В итоге гаражи возле моего дома так и не снесли, принцессе повезло. Да и нам, в общем-то, тоже: есть куда пойти вечером. Прямо по Достоевскому.
*
– Ну как? – с надеждой спрашиваю я, поднимая глаза от светящегося экрана. Перед глазами моментально пускаются в пляс цветные пятна, не позволяя увидеть в темноте хоть что-нибудь.
– Жуть, – доносится из-за пятен голос Малики.
– Ага, – одобрительно добавляет крышевой, – очень жизненно получилось.
Некоторое время мы молчим.
– Слушай, Жень, – нерешительно начинает Окунь, – тебе не кажется, что это неправильно?
– То, что труп Алламриэля съели крысы? – мысленно я всё ещё в рассказе. – Да уж, светлым будет тяжело его опознать. Надо хоть кусочек оставить…
– С тобой неправильно, балда! – рявкает Окунь. – Ты на себя посмотри! Молодой парень, а сидишь сутками дома, даже девушку не завёл. Общаешься только с куклой, котом и со мной. Это же ненормально!
– Ну, во-первых, я постоянно разговариваю с людьми на форумах, – обижаюсь я. – И каждые две недели к шефу за зарплатой езжу. А во-вторых, если я вам надоел со своими рассказами, так и скажите.
– Да нет же, – подаёт голос Малика, – ты чего? Отличные рассказы, и ты нам вовсе не надоел. Просто мы за тебя переживаем.
– Всё со мной в порядке, – отмахиваюсь я.
– А нам кажется, что тебе одиноко, – говорит она, склонив головку в платке набок. – Я не знаю, во что играют взрослые, но, может, тебе стоит попробовать? Вдруг понравится…
– Во что они играют, мне известно, – начинаю злиться я. – В алкоголь и дурацкую болтовню – в лучшем случае. А про то, что бывает в худшем, пусть тебе Окунь расскажет. Ты думаешь, с ними страшно интересно? У большинства разговоры про девчонок, или кто какое кино посмотрел, или кто что купил. А когда встречаются умники, то ещё хуже. Затеют философский спор на три часа, а потом выясняется, что они просто одну и ту же вещь называли по-разному. Вот ништяк, да?