скачать книгу бесплатно
– Да я потом… – пробормотала я, отряхивая с себя песок.
– Не будет никаких потом! – заявила Даха. – Побежали в море! А то все каникулы просидишь! Маню будет отпугивать любопытных от сумок и мобильника великого и ужасного. Даже голосисьных немок. Видишь, уже как косятся? Боятся!
Я рассмеялась. Глянула на бабушек без комплексов и вдруг наткнулась взглядом на него! Сердце ухнуло: бронзовокожий атлет в синих шортиках со смоляными кудрями, рельефными руками и кубиками на животе стоял в паре метров. И смотрел на меня! Он сверкнул чёрными глазами, одарил улыбкой, которая была белоснежнее яхт за миллионы евро.
Я смутилась и опустила ресницы.
Робость не помешала мне рассмотреть сильные бёдра и стройные ноги. У меня даже дыхание сбилось: он вообще настоящий? И тут же я почувствовала дикое чувство вины перед Пашей! Я всегда его чувствую, когда мне нравится кто-то из случайно встретившихся мужчин. Или киноактёров. Ужасно просто – он нас с мамой спас, а я… А ещё считаю себя воспитанной девушкой!
«Какой позор!» – заявил внутренний голос маминым тоном, и я развернулась к красавцу спиной.
– Да-да, пойдём скорей купаться! – выкрикнула я сдавленно, словно на резиновую грушу ногой наступила.
И первая побежала к морю. Оно окатило распаренное солнцем тело холодом. Я взвизгнула, но вместо того, чтобы по привычке заходить полчаса и купаться десять минут, я рванула в леденяще-солёную воду, рассекая её, как торпеда. Окунулась с головой, чтобы привыкнуть поскорее. Мышцы на мгновение свело и отпустило. Фух! И мозг охладился заодно. Я вынырнула, ни за что на свете стараясь не оборачиваться на кромку берега.
Даха быстро меня догнала, и мы поплыли вместе вдоль жёлтых буйков, скреплённых тросом. Вдали плескались на волнах яхты, важно шёл к Сан-Рафаэлю большой белый корабль. Увы, без алых парусов. И мне вдруг стало жаль, что Паша не романтичен. Он даже кольцо подарил мне просто так. Надел на палец и всё. Сказал: «Мы женимся». Разве такому можно отказать? Неловко, как минимум.
Вскрикнул над головой альбатрос. Я задрала голову, рассматривая белые крылья совсем близко.
– А ну-ка, Софи, признавайся, что это было на пляже? – вдруг спросила Даха.
Я моргнула, чувствуя, что заливаюсь предательской краской.
– Ничего. Ты же сама сказала: скорее купаться… – пробормотала я, усиленно расталкивая перед собой ладонями страшно солёное Средиземное море, словно хотела всё его отгрести назад.
– А выглядело, как попытка спастись бегством от синих шортиков, – хихикнула Даха.
– Что за ерунда! Зачем мне какие-то синие шорты, жгучие красавцы и голливудские улыбки? – поспешно возразила я. – У меня есть Паша, и мы женимся.
– Ну да, это неизбежно – факт. Павел пришёл, увидел, победил. Практически Юпитер с напором быка.
– Да нет, он хороший…
Даха перевернулась на спину и поплыла практически без усилий. Я тоже решила перестать брать мировые рекорды по пересечению водных пространств. Тем более, что мы уже почти доплыли до большого красного буйка, указывающего, что за ним начинается акватория для мелкого судоходства. Я последовала примеру подруги и позволила теперь уже тёплой, приятной воде, прозрачной до самого дна, ласкать моё тело. Даха спросила, глядя на проплывающие сверху почти мультяшные облачка:
– А ты его любишь?
– Пашу? Конечно…
– Прозвучало не очень убедительно.
– Ну и зря ты так думаешь, – ответила я будто не ей, а кудрявому пенному слонёнку в бездонной синеве над нами. – Паша умный. Цельный. Я ему очень благодарна. И мама…
– Ну да, я слышала историю про великого спасателя. Чип и Дейл спешат на помощь…
– Это тебе тут кажется, что всё так просто, а когда угрожают коллекторы, то шутить не хочется, – надулась я.
– А замуж?
– Что, замуж? – не поняла я, поддерживаемая морем на поверхности совершенно безусильно.
– Замуж за него хочешь?
Я задумалась. Не люблю неудобные вопросы. Зачем спрашивать, если уже всё решено? На самом деле, понятия не имею, как я справлюсь с этой жизнью сама, и нужна ли я кому-то, кроме Паши. Ему нужна, это я точно знаю. А любовь иногда бывает меньше благодарности. Я где-то читала, что энергия благодарности – самая качественная. По-моему, это хорошая основа для совместной жизни. И мама так говорит.
– За ним я, как за каменной стеной, – ответила я уверенно.
– Главное, чтобы не в башне и без решёток на окнах, – рассмеялась Даха. – А то явится рыцарь в синих шортиках или принц на белой яхте, а ты уже окольцована.
Я смутилась.
– И ничуть не рыцарь! Подумаешь, шортики… Ну и что, что красивый… Мало ли их, Аполлонов!
– Таких? – хмыкнула Даха. – Если честно, таких не встречала.
«Я тоже», – подумала я, но ничего не сказала.
На чужих невест вообще так смотреть неприлично! А преследовать их аж из Сан-Ремо, тем более! – сказал маминым тоном внутренний голос.
Я вспыхнула, словно свеча от бикфордова шнура, и нырнула под воду, чтобы охладиться.
Это случайность! Это случайность! Это случайность и ничего более…
Глава 3
Мимо нас с Дахой проплыл на катере полуголый мускулистый спасатель с завязанными в хвост светлыми волосами. Мужчина посмотрел так откровенно на наши груди, выставленные из моря под солнце, что я тут же перевернулась на живот и смущённо спрятала округлости.
– Бонжур, демуазель! – весело крикнул он нам. – Не заплывайте далеко!
Даха ответила, я покраснела, поняв, что он пялится именно на меня. Когда спасатель уплыл подальше, я спросила:
– Слушай, они все в Европе так смотрят или что-то не то с моим купальником? – и снова покраснела.
– О-ля-ля, ты так мило стесняешься! Просто ни одна француженка не станет опускать глазки и краснеть. Отчего ж не попялиться на диковинку из прошлого века с красивой грудью? И, кстати, купальник у тебя весьма эротик, – на французский манер со смехом ответила подруга.
За то время, что Даха живёт в Париже, она заметно изменилась. Словно её сбрызнули французским флёром, отшлифовали европейской раскованностью и нашпиговали целой кучей типичных гримасочек, восклицаний и забавных надуваний щёк. Не в смысле наносной гордости, а в смысле обычного «пуффф» в том случае, когда русский задумается или скажет глубокомысленное «э-э-э». «Пуффф» у французов существует на все случаи жизни и выглядит очень симпатичным.
– Это просто купальник с прошлого года. Я поправилась, а на новый у Паши денег просить постеснялась, – пробормотала я.
– Погоди, – удивилась Даха, – ты же продолжаешь работать вместе с ним! Разве он тебя ограничивает в зарплате? Я думала, в Москве ты больше должна получать.
– Нет, что ты, я получаю. Просто экономлю – выплачиваю потихоньку папины долги.
Даха развернулась ко мне, ещё более удивлённая.
– А разве Павел не покрыл ваши задолженности? Ты же сказала, что он вас спас.
– Спас, конечно, – кивнула я. – Увёз в Москву, дал работу, обеспечил, мы ни в чём не нуждаемся…
– А долг?
– Почему он должен платить долги моего отца? – вздохнула я. – Он и так… Главное, что нас никто не найдёт, особенно эти ужасные коллекторы.
Даха поджала губы.
– Какое-то спасение половинчатое.
– Ну знаешь, больше никто никаким другим образом и не помог. Даже не у всех хватило сердечности на слова сочувствия. Я из группы с однокурсницами в ВотсАп вышла. После того, как у меня случилась беда, только двое написали: «Ой, какой ужас». Остальные продолжили обсуждать предстоящую встречу в ресторане, представляешь? Вот и вся дружба. Пять лет вместе… Пока учились, пока нужна была помощь с домашками, пока я рассылала по электронке переводы и была, как все, – с деньгами на кафешки и шоппинг, я существовала, а потом пшик, и меня нет!
Я даже хлопнула ладонью по воде от нахлынувших эмоций.
Даха нахмурилась.
– Да уж, скверно. А почему ты мне не написала?
– Разве ты миллионер? Ты сама только-только замуж вышла… Неудобно.
– Ну, не только, а уже полтора года как. И какие-то сбережения у меня есть, я могу тебе дать. На время, пока не разбогатеешь.
От неожиданности меня накрыло волной сзади. Я вынырнула, отплевываясь и чувствуя во рту вкус рассола – никак не меньше. Мотнула головой, пытаясь вылить воду из ушей и откашляться. Затем сказала:
– Спасибо! Ты – настоящий друг! С ума сойти, Даш, такое мне никто не предлагал.
– Знаешь, ради меня однажды подруга устроилась к монстру на работу. Так что было, у кого учиться!
– Вика, да? Я слышала про эту историю. Но тебе спасибо! Прям огромное-большущее! – кашлянула я. И растрогалась, аж плакать захотелось – так мягко стало в сердце.
Я, конечно, не буду брать ничего у Дахи – пяти миллионов у неё наверняка не завалялось под матрасом, но сам факт! Приятно, очень.
* * *
Мы поплавали в тёплой, как молоко, воде, которая сама нас держала, позволяя лениво нежиться, и вернулись на пляж, забыв обо всём. Зря!
Паша загорал, заложив руки за голову и выставив едва заметное пивное пузико. В полутора метрах от него стоял «Синие шортики» со своими идеальными кубиками. Капли сверкали на загорелом теле, чёрные волосы были влажными. В голову полезла ерунда о темпераменте итальянцев…
А ведь он итальянец, я точно знаю. Я видела его в Сан-Ремо, в кафе на террасе среди друзей. Все эти мысли пронеслись у меня за одну тысячную секунды. И вдруг «Синие шортики» беззастенчиво улыбнулся мне и подмигнул.
По моим рукам пробежали мурашки. Я тут же отвернулась и подбежала к Паше, обвила руками его шею, ища спасения. Он дёрнулся:
– Соня, ну что за штучки! Холодная, как лягушка! Отойди, ты мне так всё солнце загораживаешь!
А Маню поймал подбежавшую к нему Даху и закружил, они засмеялись, распространяя вокруг себя тепло и песок с пяток. Мне стало завидно. Я отстранилась от Паши, чувствуя почему-то так, будто меня немножко предали. Чуточку, но разве я не заслуживаю тепла? Особенно когда этот в синих шортах так пристально смотрит, что я чувствую его взгляд даже завязками от купальника!
Пытаясь не показывать никому своих расстроенных чувств, я наклонилась за полотенцем.
«И чего это я? Паша никогда не проявляет чувств на людях, считает это пошлым. Он просто такой, и я такая. Что на меня нашло?», – начала уговаривать я себя.
Но тут Красиков передумал и обхватил мою талию. Потянул и прижал меня к себе. Как всегда, немного скованный.
– Иди сюда, крошка!
Я оттаяла мгновенно, улыбнулась и мысленно поблагодарила его за то, что облегчает мне задачу. Пусть «Синие шортики» поймёт, что я занята, и нет необходимости мне вот так подмигивать. Абсолютно никакой! И вообще пляж большой. Здесь мы отдыхаем, и всё тут!
Паша вдруг добавил мне на ухо:
– Обними меня, Сончик! Давай, я разрешаю. Пусть французы видят, что мы тоже знаем толк в этом деле. Достал этот Маню: вы северная нация, северная нация! Как будто сам себе не отморозил всё на полярной станции!
А мне вдруг самой стало холодно, как на полюсе, несмотря на жару Средиземноморского солнца. Я почувствовала тепло от моих друзей и холод между нами с Пашей. Или это только мой мокрый купальник? Я выглянула из-за плеча Красикова, и увидела, как безмятежно уходит к пальмам на набережной «Синие Шортики». Гибкий, раскрепощённый, как гепард, с футболкой в руке. Свобода в каждом движении, в перекатывающихся под атласной кожей мышцах.
Паша похлопал меня ладонью по спине. Маню с Дахой рассмеялись. Вдалеке зазвонил колокол на какой-то яхте. Пахло морем и песком. И мне снова стало ужасно стыдно. И завидно…
Глава 4
Вчера Лука весь вечер за ней наблюдал, набравшись поистине грандиозного терпения. «Не торопиться!» – велел он себе и, кажется, это было весьма разумно. Он ещё в университете любил прорабатывать матчасть для эссе. А в наблюдении и подготовке тоже особый вкус – тонкая игра, от которой можно получить удовольствие. Сложный путь к цели делает его прекраснее, а цель – желаннее.
Лука себя показал и принялся вести осаду. И только слепой не увидел бы, что русская Boccасcina[1 - (итал.) Боккачино – «рюмочка», используется с намеренной ошибкой в окончании, исправленном на женское «а», имея в виду фигуру героини и не только] с подчёркнутой талией и красивыми бёдрами подглядывает за ним, касается своими светлыми, как ночные мотыльки, испуганными ресницами его голого живота и чуть ниже, рук и плеч, оценивает и чувственно прикусывает нижнюю губу, тает зелёно-голубыми, как море на отмели, глазами. Отирает платком предательские капельки пота на дивной, нежной шее.
В отличие от местных дам и туристок, делала это Боккачина, как Лука её про себя прозвал, тайком. Пряталась за журнал, за подругу, притворялась, что беззаботно резвится на горячем песке, бежит, соблазнительно показывая бёдра, в море, а он, Лука, просто так мимо проходил. Детский сад! Или особое русское кокетство, незнакомое итальянскому характеру…
Но тем интереснее! Ведь Лука подмечал, как менялся тембр её голоса при его появлении, взгляды воришки и намеренно непринуждённый смех. Кстати, прекрасная привычка туристов – выбирать для отдыха на пляже каждый день один и тот же пятачок – поближе к дому. Можно было не менять место осады.
В своей робости Боккачина была мила и восхитительно притягательна. От её голоса, странных слов на незнакомом языке, полувзглядов, смущения в животе становилось щекотно, и мозг отключался. Мамма мия, вот у кого стоило поучиться женственности и мягкости его соседке Хелене – не жечь глазами, а чувственно ласкать. Затем пугаться, встречаясь взглядами, прижимать уши, как нашкодившая кошка, виноватая и одновременно манящая. Беленькая и чистая, как сливочный десерт, Боккачина излучала то, что сложно было описать словами, но очень хотелось попробовать!
Следующим утром на пляж Лука бежал буквально «на одной ноге[2 - Итальянское выражение: «с большой охотой»]». Издалека увидел, спрыгивая с бетонного парапета в песок: девушки были одни у самой кромки моря. Удача!
С моря тянуло приятным бризом, наполненным запахом соли и отпуска. Пальмы за спиной шумели листьями, на узкой дороге между набережной и сувенирной улицей сигналили машины. На весь пляж орал тощий, высушенный солнцем, немолодой француз с улыбкой клоуна: «Шушу-Ла-Пралин[3 - Засахаренные орешки (фр.)]» и сзывал со всех сторон малышню, раздавая, как фокусник, по одному сахарному орешку на пробу и жонглируя коробочками с типичным лакомством – засахаренным арахисом. Натуральный циркач!
Лука быстро приблизился к девушкам, бросил небрежно подстилку на песок возле подруги Боккачины – уверенной, спортивной, рыжеватой блондинки, которая фотографировала на телефон всё, что попадалось под руку. Подошёл почти вплотную к сидящей на плетёном коврике Боккачине, присел на корточки. Та, обернувшись, вновь вспыхнула, но, как магнитом, инстинктивно потянулась к нему. Лука заговорил с ней:
– Чао, белла рагацца! – и по-французски для верности: – Бонжур, ма белль[4 - Здравствуй, моя красавица!]!
По-русски то, что выдал гугл-переводчик, Лука не выговорил бы, даже хлебнув стопку виноградной Граппы.
Её подруга поздоровалась с ним, улыбнувшись, как знакомому. Но Бокканчина в ответ пискнула нечто нечленораздельное типа «здрвстЭ» – ужас, что за язык, – и спрятала глаза, сцепив ноги в замок и закрывшись.
Что за чёрт?! – подумал Лука, распрямившись. – Так делают только почувствовавшие опасность женщины. Она боится его?! С чего бы?
И тут нарисовался её мокрый ухажёр или муж. Чёртов павлин без хвоста, индюк ощипанный, с куриной задницей вместо физиономии и серым ёжиком на затылке. Зыркнул презрительно, продырчал на своём русском что-то не менее презрительное Боккачине. Та помрачнела, ещё больше замкнулась.
Лука и не подумал уходить: что это за шуточки? Развернулся к солнцу. Пляж муниципальный. Индюк устроил малышке ночью сцену ревности? Rompiscatole[5 - Итальянское ругательство, обращенное к мужчине, аналог русскому «козёл»]!
Однако Лука скоро убедился: нет, индюк никого, кроме себя, не замечал и скоро ушёл купаться, важный, словно море должно было почтительно выплеснуться на берег перед ним. Получил волной в морду. Начал ругаться, плеваться и прыгать, выплескивая воду из ушей.
Ага, с морем нельзя снисходительно! С детства Лука убедился: оно живое, вмиг научит почтительности.
Француз-гигант из компании Боккачины, чем-то похожий на популярного актёра из старых фильмов, который маме нравится, спросил у девушек, что они хотят, и побежал догонять коричневого, как эфиоп, продавца засахаренных орешков. Боккачина упорно смотрела в плетения соломенной подстилки. Что ж… Пусть приходит в себя!
Лука сбросил одежду и в синих плавках бросился в море. Вода охладила горячую кожу, приняла его, как своего, и обласкала. Ну хоть она, если не эта русская ледышка.
