скачать книгу бесплатно
– Он упомянул завещание твоей бабки, Иоланда. И сказал, что я дурак, если повёлся на твоё согласие.
– Олли, мы придумаем новый план!
– Обсудим его в клубе, – он закутался в плащ и натянул капюшон на голову. Через мгновение ушёл по внутренней галерее в сторону гаража. Вскоре я услышала ровное урчание мотора его ховеркара[6] (https://ridero.ru/link/TTzV4dSqmR), чьи серебристые бока сливались цветом с пасмурным небом.
Я прижалась спиной к двери и перевела дух. Почему папа отказал Оливеру? Тот обеспечен, а значит, его не интересует завещание моей бабушки Клотильды, по которому ко мне только после замужества переходит генеральный пакет акций от частной авиационной компании и строительной фирмы, занимавшейся возведением промышленных предприятий. Наследство так близко! Можно ни в чём себе не отказывать! Но за последние два года отца словно подменили. Он просто перекрыл мне все клапаны. Начал контролировать по мелочам. Следил, встраивая маячки во все кафо, которые были в пределах моей досягаемости. Подсылал своих людей. Велел отчитываться чуть ли не по каждой проведённой вне дома минуте. Взывал к доброму имени моей матери Иокасты, которая беспрекословно подчинялась ему, но в итоге слегла от очередной эпидемии гриппа…
Поднявшись на второй этаж, я направилась к отцу в кабинет. Встала перед его письменным столом из красного дерева, отделанного агаром[7] (https://ridero.ru/link/q3U2tVjrqW), и упёрла руки в бока. Видела, как пламя масляного светильника на бронзовой подставке в виде виноградной лозы отбрасывало тени на его невозмутимое лицо, изрезанное глубокими морщинами.
– Почему ты так делаешь? – начала я.
– Ты говоришь со мной таким тоном? – на узком лице отца я видела презрение. Его тонкие губы были плотно сжаты, а седые волосы поблёскивали в сиянии настольных ламп.
– Ты унижаешь меня каждым отказом!
– Для начала закрой за собой дверь и включи беззвучный режим на экране. Так тебе потом не придётся краснеть перед слугами, – отец откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди.
Когда я сделала, как он просил, то, повысив голос, продолжила:
– Почему ты отказал Оливеру? Точно так же отказал Жерару и Готье! Они в чём-то тебе все не угодили! Жерара ты обозвал простофилей, а Готье пронырой! А Оливер?
– Ты слишком долго росла без моего внимания, пока меня носило по всему свету после Инфериса. Тебе ни в чём не отказывали. Спускали с рук всё! Сквозь пальцы смотрели на твои проделки. Ты же будешь вертеть этими слабаками как захочешь! Они все тебя не достойны, девочка моя. Мелкие сошки! И что дальше? Что после свадьбы? Растранжиришь всё бабкино наследство! А потом? Публичный дом? Работные цеха? Теплицы? Фабрики по утилизации батарей? Переработка запчастей для сервис-роботов среди клошаров[8] (https://ridero.ru/link/MiR0wl3zJT)?
– Как ты можешь так говорить обо мне? – я отшатнулась. Всякий раз, слыша от него нечто подобное, я терялась, не понимая, почему у него такое мнение. – Как мою мать угораздило влюбиться в тебя?!
– Она не влюблялась.
– А как тогда…
– У неё не было выбора. У нас был контракт, который мы обязались по пунктам выполнять. Ты не похожа на неё. Ты взбалмошна, изворотлива и расточительна. Ты родилась, как и все нормальные дети, в биокапсуле медцентра. Это на сто процентов мои клетки и клетки Иокасты, ошибки быть не должно. Но кого я вижу перед собой? Девчонку, готовую на всё ради денег! Может, тебе осталось только начать продавать себя? И это будет всё, что я получу в благодарность? В благодарность за то, что вложил в тебя? Всё впустую?!
Мои руки дрожали. Кровь прилила к лицу, и оно запылало, словно мне надавали пощёчин. Отец, сузив глаза, испытующе смотрел на меня, и под его взглядом хотелось провалиться сквозь пол. Ждал, что я признаю его правоту. Начну извиняться. Оправдываться. Обещать всё, что угодно, лишь бы смягчить его. Но я молчала, не зная, что ему ответить. Словно обратилась в камень. Хотелось только одного – кричать, что есть сил. Разбить вазу. Выбить дверь. Перебудить всех слуг. Именно это меня останавливало. Сплетни. Им только дай повод!
– У них у всех есть деньги, – наконец, выдавила я.
– Деньги? Что сейчас значат деньги? – он откровенно потешался надо мной. Перстни сверкали на его пальцах. – Сегодня они есть, а завтра их нет! А чтобы они были и завтра, нужен характер! Воля! Дисциплина! Власть! Ни у одного из этих блеющих баранов этого нет! И никогда не будет! Ты хочешь денег, а я хочу сберечь семейный бизнес. И не хочу, чтобы однажды ты всё спустила с молотка на аукционах. Двадцать лет я строил свой бизнес. Мечтал о наследнике. Мечтаю о внуках, но не хочу, чтобы ты путалась с кем попало.
– Я всегда тебя расстраивала, папа, – произнесла я и почувствовала, как дрогнул мой голос.
– Вздор, – буркнул он, чуть смягчившись. – Научись сначала тратить те деньги, которые у тебя есть. А то я чувствую себя дураком, оплачивая очередной «спа-бокс из Шартра», «орлеанское сапфировое колье», «винтажный портрет из секвойи» или счёт «за спасение ста тисовых деревьев». Когда я увижу в счетах что-нибудь более внятное, то, возможно, пересмотрю свои взгляды насчёт тебя. Пока я вижу перед собой взбалмошную девчонку, не видящую дальше завтрашнего дня. Иди. Я устал от этого разговора и таких лоботрясов как Оливер Ле Фернс. Как же надо любить деньги, чтобы иметь столь отвратительный вкус? Сколько же мороки с тобой!
Я вылетела из его кабинета как ошпаренная. Проскочила мимо Леона и хлопнула дверью своей спальни. Кузина ещё была в столовой, и я с облегчением вздохнула. Её увещевания сейчас некстати! В это мгновение казалось, что ещё немного, и отец узнает о том, что оплачиваемые им счета имеют под собой один источник – игорный подземный клуб, где мы с Оливером познакомились полгода назад. Когда начинался игровой сезон, то я, минуя все камеры, по ночам отправлялась на улицу Риволи, где с упоением играла в покер – он был моей единственной отдушиной.
Дрожащими руками я отправила сообщение Олли со своего кафо: «Ночью репетиция перед полуфиналом. Встречаемся на станции».
Обхватив лицо ладонями, дала волю слезам. Отец хочет видеть рядом со мной такого же тирана как он! На меньшее просто не согласен! Поэтому отправляет восвояси всех, кто осмеливается просить моей руки. Бизнес для него всё! Ради него он способен на многое. Даже использовать меня как разменную монету. А чтобы перестать зависеть от него, я должна уметь играть на высшем уровне, если не суждено выйти замуж за того, за кого хочу. Благодаря покеру смогу заработать столько, чтобы покинуть отцовский дом, так как терпение на исходе. До двадцати пяти лет мне оставалось чуть меньше шести лет, и я не представляла, как дотяну до юбилея в такой атмосфере.
Свобода никогда не достаётся бесплатно.
Разумеется, я ошибалась. Разумеется, у дюжины реставрационных богов на меня были другие планы.
Глава III. Бои без правил
«Несдержанность – меньшее из зол пред Богом,
И он не так карает за него».
Данте Алигьери, «Божественная комедия».
Лилль, 21 марта 2193 года
В этот день, четыре года назад, я окончил лётную академию и, получив все допуски, начал самостоятельные полёты. Помнил, как в первое время небо впускало наш учебный самолёт в свои владения осторожно, когда никто толком не знал, что будет происходить на такой высоте. Редкие облака казались призраками былых эпох, погребённых под землёй, водой и ледниками. Я смотрел на изломанную береговую полосу, затопленные города, груды металла среди заросших травой полей, которые люди снова пытались сделать плодородными. Они возвращались к земле, но она не торопилась делиться своими плодами, даже тогда, когда был снят верхний слой ила и мусора. Если раньше мы привыкли рассчитывать на кропотливую работу нанороботов и вспомогательной техники, то сейчас учились вновь полагаться только на свои силы. Ещё никто не смог противостоять стихии и утвердить над ней свою власть. Ещё никто не смог одолеть цунами или устоять во время землетрясения…
Снижаясь, я видел исчезающую в предрассветном сумраке вереницу из рассыпанных по небесной тропке звёзд. В небе я неизменно оказывался в мире, где ещё не изобрели электричество. В мире, существующем на протяжении долгих тысячелетий. В мире, где прошлое до сих пор встречается с будущим. Раньше я по-детски верил, что бог встретит меня в небе. Но вместо этого пришла мировая катастрофа, после которой началась эпоха реставрации с новыми богами и ожившими легендами, коррупцией и симонией[9] (https://ridero.ru/link/d_9f9D8bnE), контрабандой и потерей прежних ценностей, на которых стоял старый мир.
Мы с отцом остались в Лилле – я начал возить гуманитарные грузы под флагом Красного креста, а отец продолжал работать главным техником на заводе «Аэрокредо». Раз в месяц я брал длинные отгулы, позволявшие мне участвовать в кулачных боях – это помогало снимать скопившееся напряжение. Конечно же, я не забывал о данном себе слове: в каждом противнике видел ненавистное лицо Ринальди, которое через пару ударов превращалось в кровавое месиво. Тактике боя меня обучал один из лучших подпольных мастеров – китаец Ли Цянь, он же заставлял тренироваться до седьмого пота.
– Ты – бешеный лис, Марк, – картавя, приговаривал он, видя, как я кружу вокруг боксёрской груши. – Только в тебе нет столько хитрости. Она компенсируется злостью! Ну же, давай! Покажи её!
Я нещадно бил грушу. Думал, что с годами гнев испарится, но он был подобен холодной змее, которая свернулась в глубинах моей души. Она ждала своего часа. Ждала удобного момента. Ждала, когда я дам ей полную свободу действий. Инферис сломал наши жизни, а Ринальди – мою семью. Моя робкая и мягкая мать никогда бы не ушла по своей воле. Никогда бы не отвернулась от того, что являлось для неё смыслом всего.
Со временем на моём теле появились шрамы. На самых заметных из них я набивал татуировки: театральные маски соседствовали с французским флагом, номер жетона – с силуэтом ворона, а Дева Мария с взлетающим самолётом. Окончив художественную школу, мой друг детства Фредерик стал известным в колонии татуировщиком. Говорили, что его посещали святые отцы-апокалиптики, местные шаманы и представители ультрарадикальных партий, ратующих за независимость Бельгии от Франции. Периодически они устраивали погромы в городах, и, возвращаясь в Лилль, набивали себе новые цифры и символы…
Все художества Фредерика на моей груди, спине и плечах надёжно скрывала белоснежная рубашка с нашивками, однако, порой меня выдавало отёкшее лицо или новая ссадина. Начальство смотрело на это сквозь пальцы – я летал в труднодоступные регионы, мог много часов обходиться без сна и не боялся обстрелов. Брался за любую возможность! Меня не пугали ни ветры, ни ледники, ни снаряды от партизан, оккупировавших побережье. Обычно те, видя красный крест на хвосте самолёта, пропускали нас туда и обратно, однако, многих моих уже бывших сокурсников это не убедило сесть за штурвал.
– …А помнишь, как ты терялся в аэродинамике? Основа основ! – тараторил Алеф, когда мы шли к ангару. Над горизонтом занимался серый рассвет. – Тебя валил сам Оттавана, а ты просто тупо хотел летать. Ты готов был с ним спорить до хрипоты по расчёту углов атаки!
– У него дореставрационные познания, – отмахивался я. – Хотя это простая задача на логику! Если бы я корпел над учебниками и забывал пользоваться головой, то не смог бы сдать ни одного экзамена. Иначе, зачем тогда столько часов на лётную практику со всеми чертежами и расчётами? Типа, таковы правила? Старые и уже никому на хрен не нужные.
– Парни говорят, Оттавана до сих пор помнит «этого хулигана де Верна, который поставил на уши весь поток!»
– Это всё саблезубый Бертран. Перед экзаменами он сказал, что у отца-техника не родится сын-пилот. Ну, я его и переубедил, как смог. Типа, чтоб не зарывался.
– Тебя же чуть не отстранили! Хотя с твоими несметными богатствами от боёв потом можно было бы восстановиться, – хохотнул Алеф, и его тёмное лицо озарилось белозубой улыбкой. – Зачем только тебе такие деньжищи?
– Построю эко-ферму, – я отвёл взгляд и пожал плечами. – Буду разводить кроликов и займусь оливками.
– Предел твоих мечтаний? – Алеф цокнул языком.
– А чем ещё занимаются лётчики, когда их списывают? Мечтают о тихой спокойной старости.
– Да, когда отдубасишь своей клюкой пару-тройку нерадивых работяг, – Алеф открыл двери ангара и шутливо склонил голову. – А они будут ещё благодарить тебя и заискивать: «Мсье де Верн, спасибо, что хоть не выгнали нас!»
– По-моему, ты много общаешься с шаманами, – я подошёл к своему шкафчику и начал переодеваться. – Завязывай с этим. Пророкам в небе не место.
– Так оно ж всех принимает! – Алеф натягивал рубашку через голову.
Я застёгивал воротник, когда раздался писк кафо. На экране засветилось самоудаляемое сообщение: «Мсье де Верн! По вашему поручению я нашёл Бертольда Ринальди. Последние одиннадцать лет он проживает в Париже с дочерью Иоландой. Здесь он хорошо известен как меценат и реставратор. Пользуется всеобщим уважением и является членом ложи Grand Orient de France в статусе мастера. Ему принадлежит половина акций частной авиакомпании ASL Capital и строительной фирмы Bouygues. У меня нет никаких сомнений в том, что это именно тот человек, которого вы разыскиваете. Правда, его дочь отрицала, что он жил в Лилле и в Марк-ан-Барёле, но с учётом её молодого возраста такая уверенность вызывает сомнения. Буду рад выполнить ваши дальнейшие поручения. К.А.»
Я с шумом выдохнул и ладонью взъерошил волосы у себя на затылке. Чувствовал, как внутри словно распрямляется сжатая пружина. Наконец-то! Я тринадцать лет ждал этого сообщения! Тринадцать лет мой отец живёт как тень. Тринадцать лет этот мерзавец Ринальди строил бизнес на чужом горе. Наживался на всём, на чём мог!
– Это твоя подружка? – Алеф выглянул из-за двери шкафчика. Я смотрел, как исчезают мелкие буквы на экране кафо. Убрав его на полку, повернулся к напарнику.
– Я устал от неё, – я покачал головой и продолжил застёгивать воротник. – Хочу отослать её к матери. Пусть найдёт уже себе мужа, а своему сыну – отца.
– Она ждёт тебя?
– Не дождётся.
– Конечно, не дождётся. Если ты не в небе, то ты в боях. Если не в боях, то спишь или лопаешь всё подряд. Если не лопаешь всё подряд, значит, на тренировке…
– Может, я – робот? – усмехнулся я, вспоминая тщетные попытки изобретателей создать бойцовых роботов. Затея оказалась дорогостоящей, и ни одно из раздробленных после катастрофы государств не захотело её финансировать.
– Ты – робот, я – шаман, ты – белый, я – чёрный. Кого ж ещё послать в Килкад?..
В Лилльский аэродром мы вернулись спустя два дня. Я тут же подал прошение о предоставлении отпуска. Мне предложили перевод в Париж, чтобы работать по альпийскому направлению, но я не планировал переезжать. На старой технике мы летали в разные точки мира, несмотря на бешеные цены на авиатопливо и засады прибрежных партизан. На рейсах в сторону Женевы несколько лет работало два экипажа, и я не видел смысла к ним присоединяться. Меня всё устраивало в Лилле кроме данного себе слова.
В эти дни я мало спал и перебивался энергетиками. Часы, проведённые в небе, ничуть не утомили, поэтому я решил отправиться к Рашель, снимавшей квартиру с террасой в одном из спокойных кварталов южной части города. Талантливая, страстная художница, обожавшая кубизм и импрессионизм. Читавшая Кастанеду и пытавшаяся втолковать мне про культ девяти богинь и Авалон. Любящая индийские благовония и яркие наряды. Знающая, как доставить удовольствие.
Я приехал к ней после полудня, и, судя по её сонному виду, она не ожидала меня увидеть так рано. С растрёпанными тёмными волосами и в мятой рубашке до колен, она выглядела слишком соблазнительно. Я не стал утруждать себя долгой прелюдией и тратить время на разговоры. Мы слишком долго были вместе и слишком хорошо знали друг друга, понимая с полуслова.
– Ты рано сегодня, – произнесла Рашель, восстанавливая дыхание. Она перевернулась на живот и зарылась в белоснежные простыни. Её смуглая кожа напоминала старинное тёмное золото. – Я не успела ничего приготовить.
– У тебя всегда есть то, что мне нужно, – пробормотал я, чувствуя, как сон начинает одолевать меня.
– Но всё же? Почему ты так рано приехал? – она приподнялась на локте, и длинная прядь волос упала на её обнажённую грудь. – Я до четырёх утра рисовала «Лилит», но она мне не даётся! Так и не получилось добиться нужного оттенка кожи… Хаос, а не женщина!
– Рашель, это наша последняя встреча. Я уезжаю в Париж и хочу, чтобы ты вернулась к матери. В Лилле ужесточат правила пребывания. Собираются убрать временную регистрацию. Это коснётся и учёных и творческих людей.
– Но почему, Марк? Я могу купить эту регистрацию. – Рашель села на кровати. Влажная кожа поблёскивала в лучах солнца. – Тем более, мама будет мне не рада. Может, я поеду тогда с тобой? Давно не была в Париже! Может, я там устрою выставку…
– Я не смогу взять тебя с собой – там нужно быть по работе. Не успею зарегистрировать тебя.
– Тогда я хотела бы попасть в Гластонбери-Тор, пока его не затопило водой.
– А что там?
– Место силы. Даже не все британцы знали о нём, но теперь, когда поля вокруг него затоплены, люди отправляются туда в паломничество. Я видела, как они расставляют свечи вокруг останков церкви Святого Михаила на холме. Молятся древним кельтским богам. Там есть лодочная пристань и плавучий кемпинг на платформе. Я наполовину британка, Марк. И меня тянет туда. Хочу там порисовать. Посидеть на холме на траве среди свечей.
– Над Британией закрыто воздушное пространство, – терпеливо объяснил я. – У них там свои разборки, и гостей они не жалуют. Не будем забывать и о повстанцах на нашем побережье. Получается, двойной риск!
– Но как же люди попадают туда?
– Через альянс, по морю, – меня начинал утомлять этот разговор. – Рашель, давай без лишних вопросов. Если в мире хоть что-то изменится, то езжай. А пока лучше оказаться в Реймсе, чтобы не подвергать себя лишней опасности.
– Ладно. Я приготовлю тебе ванну, – тихо произнесла Рашель, пытаясь скрыть огорчение. Чуть помедлив, поднялась. – Потом начну собирать вещи.
– Будет хорошо, если ты уже найдёшь себе мужа, – я прикрыл глаза ладонью, борясь со сном. – Твоему сыну нужен отец.
– Я думала…
– Это просто добрый совет, – оборвал я её.
– А ты когда женишься? – в голосе Рашель звучала мольба.
– Когда посчитаю нужным. С моей работой это будет не скоро.
Поняв, что других ответов она от меня не дождётся, Рашель ушла в ванную, и в шуме воды я практически не слышал её рыданий. Буду долго помнить часы опьяняющей страсти и завтраки в постели. Но так больше продолжаться не могло! Скоро её двухлетний сын начнёт называть меня отцом, а мне этого совершенно не хотелось, как и продолжать эти опостылевшие отношения. Как только в них закрадывалась скука, я уходил.
Через пару дней, проводив заплаканную Рашель с сыном на вокзал, я через голограф отправил запрос на видеосвязь своему осведомителю. Тот не замедлил откликнуться и принял приглашение. В свете разгоравшегося дня я сидел в машине и смотрел на застывшее в воздухе изображение собеседника, подключавшего звук. Наконец, тот смущённо откашлялся:
– Доброго дня, мсье де Верн! Честно говоря, не ожидал, что вы выйдете на связь!
– В нашей жизни всякое бывает, – я пожал плечами. – Выкладывайте. Что ещё сможете узнать?
– Я могу узнать всё, что вы захотите, кроме присвоенных степеней и градусов в ложах. И точный размер финансовых активов, так как часть средств лежит на криптосчетах.
– Вы работаете в одиночку?
– Когда нужно, то нанимаю помощников. Они занимаются рутинной работой. Анализ данных, статистика, отчёты…
– Мне понадобится не только информация, – я предвкушал реализацию своей задумки. Ради этого стоило поставить на карту все свои накопления. Они стоили всех сломанных носов, рёбер и разбитых костяшек пальцев.
– Слушаю вас, мсье де Верн, – на электронном лице собеседника застыло учтивое выражение. Голограф моргнул, на мгновение потеряв сигнал.
– Я хочу, чтобы вы сделали меня известным в Париже человеком.
– С учётом СМИ это не проблема.
– За две недели это реально?
– Вполне. Тем более, информации о вас достаточно. Остальное сделают нужные люди.
– Встретимся через две недели. А за это время я жду информацию о Ринальди. Его интересы в бизнесе, круг общения, планы на будущее, привычки и слабости. Обо мне также должны узнать финансисты, так как я планирую инвестиции в авиабизнес. И меня интересует компания ASL Capital и, конечно же, опытный поверенный, так как в инвестициях я не особо смыслю и нуждаюсь в хорошем советчике.
– Будет сделано, мсье де Верн, – собеседник кивнул и отключился.
Я усмехнулся. Охота началась.
Бертольд Ринальди – хитрый старик, но в его годы память часто даёт сбои. Я смогу стать своим человеком. Смогу войти в доверие и разорить его. Долгое время мне хотелось просто убить его, выплеснув годами накопленную ненависть, но затея с покупкой акций показалась игрой, стоящей свеч. Я чувствовал себя Робин Гудом, который, обирая богачей, преследовал благие цели. Знал, что достигну их, но пока не представлял, какой ценой.
Глава IV. Один лишь взгляд
«А если стал порочен целый свет,
То был тому единственной причиной
Сам человек: лишь он – источник бед,
