скачать книгу бесплатно
Он обратился к низкого роста седовласому мужчине, отрастившему себе пухлый живот. На вид ему было лет сорок. На нем были красные дорогие штаны, черная рубашка с белым воротником и манжетами, да синие лакированные туфли с заостренным носом. Потряхивая мясистым лицом на большой голове, в знак согласия, он заговорил хрипловатым голосом:
– Да. Я вхожу с кейсом в руке, весь такой при параде. Делая вид, будто осматриваю помещение, словно оценивая гений архитектора. А сам вычисляю, на том же ли месте сигнализация.
– Верно. Тем временем ты, Руслан, в качестве электрика, присоединяешься к Николаю.
Вторым, к кому обратился хозяин дома, был высокий, худощавый достаточно смуглый мужчина 35 лет. Прямые черные волосы и такие же усы гармонировали с его загаром. Одет он был в зеленую рубашку с, опять же, белыми манжетами и воротником, в темно-синие штаны и коричневые кроссовки с белыми вставками. Высокие скулы, нос с горбинкой, широкая челюсть и огромные кулаки выдавали его боксерское прошлое.
– Правильно, – сказал он волевым голосом. – Осведомив управляющего банком о производимом осмотре электропроводки в госучреждениях, я отключаю свет на пару минут. Вырубаю электрозащиту сейфа и снова подаю электричество.
– К этому времени ты, Денис, устраиваешь небольшой фейерверк.
Это был сбитый тяжеловес. Скорее похожий на медведя, по своей комплекции, нежели на человека. Лысый, с квадратным лицом и узкими глазами, он не отличался кротостью характера. Ему исполнилось недавно 30 лет, но на вид он выглядел старше из-за своего внушительного веса. Среднего роста, от него веяло необычайной физической силой. На нем были лишь белого цвета мягкие брюки, да темные, большого размера, ботинки. Все три гостя были подпоясаны одинаковыми широкими черными ремнями с серебряными бляхами.
– Пока будет отключен свет, – заговорил он громогласно, – я устанавливаю у входа динамит и вхожу внутрь банка. Как только Руслан подаст свет, я включаю детонатор.
– Все именно так! – не унимался остроносый упыреподобный затейщик. – Пока клиенты и персонал банка будут в замешательстве, вы с оружием наголо завершаете свою миссию. Денис, становишься у раскуроченного входа и никого не выпускаешь. Руслан, вместе с ним держишь всех на мушке. А ты, Коля, забираешь хрустящие бумажки. Будет необходимо, кончайте любого!
– Дальше дело за вами, комиссар, – обратился к нему верзила.
– Да. Я задерживаю своих насколько будет возможно. Тем более что в выходные дни дежурных на улицах гораздо меньше. А вы постарайтесь как можно быстрее исчезнуть. Деньги ваши, поступайте с ними как заблагорассудится. И не светитесь понапрасну.
– Интересно, какой прок от этого вам, – усмехнулся толстячок.
– Слушайте, – потирая руки от наслаждения, поведал Вениамин Ливаков. – Когда городишка останется без основных денег, я предложу, как бы во спасение и пополнение бюджета, а значит и разрешения данной ситуации, добывать залежи цветных металлов на участке нетронутых гор Сихотэ-Алиня, принадлежащем территории Мечты. Это же цинк, свинец, серебро, вольфрам, уголь, золото, наконец! В правительстве меня поддержат, достаточно взять его в долю. Кому есть дело до богом забытого края необъятной и разваливающейся страны. А из этих денег я уж сколочу себе состояние. Будьте уверены!
– Ох уж алчен и хитер, лис, – констатировал боксер.
– А как же иначе! Теперь, чтобы воплотить задуманное в жизнь, займитесь приготовлениями. Подготовьтесь основательно, говорил комиссар, поднявшись с места и провожая гостей к выходу. – Проколов быть не должно. Итак, до следующей встречи! Сколько мы с вами дел провернули, а, – добавил он, закрывая за ними дверь.
Три темных силуэта бесшумно исчезли в ночи. Задуманное ими недоброе дело должно было осуществиться вечером следующего дня, когда разомлевшие от знойного дня люди будут утомлены и менее бдительны. Опустив свой темный занавес за шедшей гуськом троицей, ночь продолжила свою колыбельную, завлекая всех в царство снов. И только Луна, не зная покоя, вела дозор своих владений.
***
Зарождался новый день. Тьма все еще не рассеялась, и дневной свет с трудом пробивался сквозь нее. Рассвет сулил вереницу событий. Те немногие, кто пробудился ото сна, предвкушали спокойный отдых в эти выходные дни. Солнечные лучи начинали понемногу ласкать своим теплом ярко-зеленые кроны деревьев, которые, потягиваясь, обращали свой лик к светилу. Удивительно как игра солнечного света на листве деревьев так разнится в зависимости от времени светового дня. Нельзя спутать утро сейчас или полдень, послеполуденное время или вечер. Ведь зелень листвы могучих исполинов и солнечный свет, в котором она утопает, не меняются за день. Но все же эта игра красок своя особенная для каждого временного отрезка дня! С этим фактом, казалось, солидарны и пернатые. Которые, как это заведено в их кругах испокон веков, встречали утро, носясь в воздушном океане. Устроив гонку, друг за другом, стая ласточек и чижей сновали над зеленью растений и камнем зданий, выписывая в воздухе невообразимые пируэты. Их несмолкаемый писк и живая энергия бесперебойного движения вдохновляли на активность. В такие моменты душа особенно открыта новым впечатлениям и эмоциональным порывам…
Хотя комиссар не ложился спать этой ночью, выглядел он бодрым и веселым. Наконец, свершится то, к чему он упорно стремился все семь лет своего пребывания в данном городке. Золото – то, что влекло его всегда, это цель и суть его жизни. Благодаря этому металлу он собирался приблизиться к свите богатых чиновников и бизнесменов. Он мечтал, и в своих мечтах он видел себя зажиточным, надменным господином, знакомство с которым искали многие власть имущие, по одному повелению которого вершились судьбы. Он верил в силу денег и имел неуемное желание сорить ими направо и налево. Пресмыкаться в рядах «второсортных» для него было унизительно и обременительно. Зависть к миллиардерам душила его, отравляя всю его многострадальную, как он считал, жизнь.
Алчные и низменные мысли Вениамина Ливакова были прерваны странными обстоятельствами. Кто-то стучался к нему в дом. После стука в дверь, не успел он подойти к ней, последовал стук в окно. Направившись к ней, он уже слышал стук по крыше. Недоумевая и изрыгая проклятия в адрес творившегося, Ливаков нацелил свой путь к парадной двери. Там на крыльце его слух уловил топот чьих-то ног.
Комиссар выбежал во двор. Царила предрассветная тишина. Не было видно ни единой души.
– Все-таки надо было вздремнуть, а то уже галлюцинации атакуют, – усмехнулся он, возвращаясь к дому.
Вдруг, неожиданно, его толкнули в спину. Он едва не размозжил себе нос, влетая по инерции в стену дома. Приподнятое было недавно,
настроение окончательно испортилось.
– Что за ублюдок решил портить мне с утра пораньше нервы? – злобно прошипел он. – С кем связался, хоть догадываешься? Где ты, ну-ка покажись.
Сзади донесся едва уловимый шорох. Вениамин обернулся: никого, – лишь покачиваются ветки стоявшего рядом с домом дерева. Теперь он ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Повернулся в ту сторону, вновь никого. Миротворец превратился в сплошной орган слуха. Озираясь по сторонам, он пытался определить источник шорохов и дуновений ветра. И это ему удалось. В соседнем дворе он краем глаза заметил фигуру человека в зеленой монашеской рясе, которая, спрыгнув с дерева, исчезла в густой растительности огорода.
– За-твор-ник! – выделяя каждый слог, вмиг определил он агрессора. – Можно было догадаться. Кто еще может себя вести как обезьяна и прятаться, словно трусливая баба. Видали героя! Работает только исподтишка. Мразь! Сукин сын, чего тебе над… – Ливакову не пришлось докончить фразу, удар пяткой по голове опрокинул его наземь.
Поднявшись на ноги, он обнаружил Зеленого монаха. Тот стоял пред ним и покачивал указательным пальцем правой руки из стороны в сторону. Жест предупреждал болтуна, не сметь упоминать о матери обидчика. Сколько ни вглядывался комиссар в его лицо, ему не удалось рассмотреть ни единой черты лица. Тряхнув головой, чтобы придти в себя и избавиться от головокружения, он заметил, что остался снова один.
– Слушай ты, призрак хренов! Ты же понимаешь, что подписал себе смертный приговор, – сказал он, гримасничая от боли, потрагивая вскочившую на голове шишку.
– Чего ты лезешь на рожон? Кому нужны твои выходки? Хочешь быть обезьяной? Я тебе это устрою. Вскорости будешь кривляться за решеткой, придурок. Герой-неудач… – опять Вениамин оказался на земле, не соображая, с какой стороны его атакуют.
Продолжая ругаться, кряхтя, он встал на ноги. Поднеся руку к ушибленному месту, комиссар взвыл, то ли от боли, то ли от досады, что прежняя шишка на голове разбухла еще больше. Затворник стоял пред ним, скрестив руки на груди.
– Да я тебя, паскуда, на изнанку выверну, – зашипел страдалец, замахиваясь на недруга кулаком.
Ощутив сильную боль в руке, он почувствовал как оторвался от земли. После приземления ему сделалось нехорошо. Отдохнув несколько мгновений и собираясь с мыслями, Вениамин Ливаков вскочил на ноги и выхватил из кобуры автоматический пистолет. Тут же последний был выбит из руки ударом ноги и отброшен в кусты. Проследив за местом падения именного оружия и обернувшись, хозяин в очередной раз потерял из виду Зеленого монаха. Осмотревшись, он обнаружил его сидящим на перилах крыльца.
– Лови, сморчок бульварный! Еще! А вот это?! Погоди у меня, – пришел в ярость Миротворец, запуская в неприятеля все, что попадало под руки.
В ход были пущены: камень, табуретка, стоявшая вблизи, пистолет из кустов, ведра, лестница. Однако, все было напрасно. Там, где секунду назад находился неприятель, куда прилетали запущенные предметы, его уже не было. Вот Затворник в дверях, а вот он уже у окна, теперь – у забора, а сейчас он за спиной метателя…он был неуловим и быстр.
Когда все подручные средства были исчерпаны, взбесившемуся Вениамину предстала перед глазами следующая картина: выбиты оконные стекла, повреждена дверь, выломан кусок забора, а Зеленый монах жив и невредим, совершенно спокойно стоит пред ним.
Впав в истерику, Ливаков зашвырнул в него тапок со своей ноги. Тапок вернулся назад, угодив в левое ухо. Шипя от злости, комиссар предпринял новую отчаянную попытку для атаки. Получив затрещину по тому же уху, он распластался ничком на земле. Не в силах больше ничего сделать, рыдая, он стал выдергивать траву с земли. Затворник, покачав головой от жалкого зрелища, растворился в зарослях, словно привидение.
Утро уже наступило. Город стал понемногу вливаться в обычный дневной марафон жизни. Солнце стало припекать раньше обычного. Подобное обстоятельство являлось предвестником кратковременного изменения погоды. «Неужели жара спадет?!» – радовались люди, уморенные пеклом. Вступавший в свои права день, сулил перемены не только погодные.
***
По улице, прокладывавшей путь не так уж далеко от места
последних событий, грациозно шагала девушка, направляясь в магазин. В руках она несла темного цвета пустой продуктовый пакет. Он был аккуратно сложен в несколько раз, в него был завернут оранжевый миниатюрный кошелек. Купаясь в теплых лучах восходящего алого Солнца, она весело и бодро стучала каблуками розового цвета туфель.
То была среднего роста стройная девушка. Темные и вьющиеся волосы ниспадали на хрупкие плечи, блестя на свету. Лицо девушки излучало притягательную красоту. Невысокий лоб, большие глаза, прямой нос, изящные уши, тонкие алые губы, белоснежные ровные зубы, округлый подбородок и овал лица завораживали, оседая в подсознании как идеал девичьей красоты. Легкое розовых оттенков платье до колен плотно прилегало к фигуре, подчеркивая ее овальные линии. Небольшие серьги в виде цветка с феонитом и кольцо на среднем пальце левой руки с тем же камнем придавали ей еще большее изящество. От нее веяло чистотой и целомудрием.
Неожиданно из переулка вышла группа молодых людей. Они уже с утра были навеселе. Натолкнувшись на девушку, они решили позабавиться. Эта молодежь спивалась, чуть ли не со школьной скамьи. Не желая работать, не воспитав в себе никаких полезных привычек, не подозревая об активном отдыхе, они находили радость жизни лишь на дне бутылки. Праздно проводя время, они не замечали, что втягиваются в среду алкоголиков. И когда трудовой народ утром направлялся на рабочие места, они уже возвращались назад, получив очередную порцию эйфории.
Наглые омерзительные рожи уставились на путницу, в то время как она пыталась пройти мимо, с отвращением глядя на пропитанных спиртом бездельников.
– Куда путь держишь, красотка, – заговорил с ней самый крупный и, по-видимому, самый пьяный парень.
– Тебе этого незачем знать, – спокойно ответила девушка.
– Да?! А как на счет того, чтобы составить нам компанию?
– Я скорее прогуляюсь со сворой бездомных собак, – пленница держала себя с достоинством, хотя и осознавала свое незавидное положение.
– Но псины не развлекут тебя так, как это сделаем мы, – напирал верзила, подмигивая нахально улыбавшимся соратникам.
– Благоразумнее было бы каждому идти своей дорогой. Зачем утро начинать с негатива.
– Слушай, красотуля, ты так с нами не дерзи. И не будь такой недотрогой. Видали мы таких, важных! Давай, детка, обнимемся и помиримся, – стал надвигаться на девушку хулиган.
Она оказалась прижата к стене, на глазах показались слезы. Как ни старалась она не показывать своего страха пред ополоумевшими алкашами, он читался в ее взгляде. Руки она прижала к груди, дрожь стала колотить тело.
Внезапно перед ее глазами возникла зеленая фигура, заслонившая собой ее от выпившей дюжины молодых людей.
Он спрыгнул с забора, расположившись между девушкой и бандитами, показывая им жестом уходить. «Затворник! Слава тебе, Господи! Он то не даст в обиду», – пронеслось в голове красавицы. Сердечко ее теперь не билось усиленно от ужаса, а трепетало от радости. Как она была признательна этому герою!
– Смотрите-ка, кто к нам с неба свалился! Уж не думаешь ли ты нагнать на нас страх, монах? Четкие стихи получились, а братки, – обратился все тот же верзила к гогочущей группе.
Жалко выглядели эти парни, губящие свою почти еще не начавшуюся жизнь. Одетые в достаточно грязную одежду, с засаленными волосами, худые они больше походили на бомжей. Залитые алкоголем глаза ничего не выражали, ухмылка, никогда не сходившая с бледных губ, открывала напоказ начавшие гнить поредевшие зубы. Руки были у них то ли грязными, то ли почерневшими от нездорового образа жизни. Никто не хотел им зла. Все возможное зло они сами с собой натворили. Но проспиртованные мозги продолжали вредить себе, сами того не понимая.
– Ты же у нас весь такой крутой. Ну-ка покажи, на что ты способен, кореш, – и они стали махать по воздуху руками и ногами, показывая свою удаль и пижонство.
Зеленый монах отрицательно покачал головой, еще раз, жестом руки показав им на дорогу.
– Ну что же ты, кишка тонка? – усмехнулся верзила, выбросив ему в лицо свой кулак…
Затворник жестом предложил девушке отойти в сторону и продолжить свой путь. После чего он вернулся к обидчикам.
– Ты нашел приключения на свою задницу, хмырь, – пробормотал большой парень, поднимаясь с земли и вытирая рукавом окровавленный нос.
Спаситель безразлично пожал плечами. Вся группа разом набросилась на него. Спустя минуту, они ковыляли прочь, забыв про свою удаль. Алкоголь и адреналин в крови приглушал болезненные ощущения. Но когда они проснутся после дневного сна, им будет не до забав. Ушибленные мышцы, треснувшие ребра, рассеченные скулы и губы одарят их палитрой боли и стона.
Убедившись, что девушка не собиралась уходить, Затворник сделал реверанс, прощаясь с ней. Она также присела в подобном жесте тела, улыбаясь.
– Вы очень мне удружили. Я благодарна вам до глубины души. Вы настоящий джентльмен, – ее испуг прошел.
Щеки ее разрумянились от сказанных слов. Опустив голову, она отвернулась и пошла своей дорогой. Бросив многозначительный взгляд в след очаровательной девушке, Зеленый монах юркнул в проулок, вспоминая, куда он держал путь, прежде чем пришлось сделать остановку.
Улица, на которой произошли события, опустела и затихла, как ни в чем не бывало. Лишь капли крови на асфальте, да пара лоскутков одежды могли свидетельствовать наблюдательному прохожему о случившемся этим утром инциденте.
***
Медленно ползущее по небосводу Солнце стало понемногу нагревать воздух. Воздух, который здесь, в лесной чаще, оставался все еще свежим и чистым, не в пример другим населенным пунктам. Обитатели леса, встретив очередной день, занимались привычными ежедневными хлопотами. Они наполняли лес своим пением, урчанием, писком, ревом и стрекотаньем. Вековые деревья подхватывали эту гамму звуков и ветвями гнали их дальше под своим сводом. Их крона предоставляла возможность лесной живности спасаться от пекла в прохладной тени. Деревья, словно стражи мира и покоя, гордо принимали на себя весь удар ультрафиолета, углекислого газа и смога, упорно стремящихся пробиться сквозь их оборону.
Девственная красота леса, ее первозданная чистота и загадочность всегда влекли к себе Андрея Старкова. Эту любовь он впитал с молоком матери. Спасаясь от городского шума и хаоса, от его грязи и порока, от интриг и злодеяний, он много времени проводил под защитой леса в обществе лесных жителей, которые свыклись с ним и перестали его опасаться.
Здесь он уединялся и думал о мирозданье, о сущности своего пребывания на данной планете. Созерцая окружающую среду, медитируя, парень постигал свой Путь и самосовершенствовался.
После безвременной кончины родителей, Старков потерял вкус к жизни. Его охватила полнейшая апатия. Он никого не желал видеть. Ничего не хотел делать. Бесцельно проводил дни и ночи напролет, упуская даром бесценные молодые годы. Скука по отцу, по матери завлекла его в трясину слез, рыданий и отчаяния. Так продолжалось три года. Единственное, к чему не потерял интерес Андрей, и что как-то поддерживало в нем жизнь, так это занятия спортом и Восточными единоборствами. Чтобы не жалеть себя, проливая слезы, он решил выбить из себя всю слабость и боль. А потому все эти годы превратились для него в одну сплошную тренировку, с перерывами для принятия пищи и сна.
Но как-то, почти год назад, во время очередной медитации, парень прозрел. То ли ему снизошло повеление Всевышнего, то ли судьба решила дать ему последний шанс, то ли Мать-Природа взяла на себя устройство его будущей жизни – неизвестно. Но в его голове прорисовалась многообещающая картина. Она изображала новую деятельность молодого человека, служение людям, ежедневную пользу для горожан. Здесь не оставалось времени на горькие воспоминания и пребывание во власти горя и страданий. Предлагалось искупление вины перед небесами. Последнее обстоятельство особо подстегивало Старкова. Ведь будучи немного мнительным, по своей натуре, он винил себя в смерти родителей. В том, что с некоторым запозданием вернулся тогда со школы и т. д. в подобном роде.
А тут и инспектор вовремя подоспел со своей помощью. Жизнь стала понемногу укладываться в обычную колею для парня. Так оно и правильнее. Горем и слезами усопших, к сожалению, не вернуть. И вряд ли им там, на небесах, приятно столь плачевное состояние души покинутого ими родного человека. Жизнь продолжается. Главное не забывать их. Каждый день помнить, держать открытым для них уголок в своем сердце. Помня о близких, отошедших в мир иной, живые продлевают им пребывание на Земле, рядом, в глубине души. Память о них может жить столько, сколько живут сами, не забывающие об ушедших, люди. Но вернемся к действительности.
Андрей Старков находился в апогее своей тренировки. Завершив работу с железом, он переключился к Боевым искусствам. Что только не вытворял он в лесной чаще на виду у любопытных птиц, облепивших ветви деревьев-исполинов. Бег по пересеченной местности, бег с препятствиями сменялся лазанием по деревьям, перемещениям с помощью лиан. Не каждый паркурщик перещеголял бы его. Далее последовала череда акробатических упражнений, упражнений гимнастических, где инвентарем служили деревья. После Андрей перешел к выполнению приемов. Удары руками и ногами, сменялись подсечками, прыжками, разворотами и уклонами, нырками и передвижениями. Холодное оружие, оружие ударно-дробящего типа из арсенала японского каратэ-до – парные нун-тяку вращались вокруг него с изумительной скоростью. Выписывая в воздухе восьмерки, ныряя под мышками, скользя за спиной, нун-тяку в руках Старкова восхищали виртуозностью. Мощь бойцовской техники и ее быстрота поражали. Чтобы выдержать подобную нагрузку, его тело должно было сделано из стали! Пот струился с него градом. Набедренная повязка была мокрая, хоть выжимай. При каждом малейшем движении его мускулы играли. Валы мышц то набухали под кожей упругой плотной тканью, то, расслабляясь, вытягивались под ней. Солидная мышечная масса и бесподобный ее рельеф, под мокрой блестящей кожей делали из Старкова безупречного бодибилдера!
Парень находился в своей стихии. Время остановилось для него. Стремлению к самосовершенствованию, к созданию себя по намеченному идеалу не было предела. Здоровье и сила распирали его изнутри. Прозанимавшись подобным образом четыре часа, он уселся под могучей раскидистой липой в позу со скрещенными ногами «цзочань». Восстановив дыхание и успокоившись, спортсмен принялся медитировать. Дыхание стало медленным и едва ощутимым. Глаза были полузакрыты. Живот размеренно двигался в такт дыханию. Словно каменное изваяние он сидел неподвижно, сливаясь воедино с лесом и его обитателями, обретая покой и блаженство. Его душа и разум растворились в воздухе, тело вросло в почву, будто корни той пахучей растительности, под которой он расположился, становясь чутким и прозрачным…
***
Стоял полдень, солнце находилось в зените. Холодные напитки, со льдом, раскупались в хорошем темпе. Столовые, кафе, бары и рестораны были заполнены людьми. Освежаясь, спасаясь от высокой температуры, они мирно беседовали, коротая время в душевной, приятной компании. Ласточки, описывая пируэты в воздухе, носились низко над землей, предвещая о грядущей смене погоды. Все давно ждали этого. Много разговоров велось на данную тему.
Среди тихой и спокойной размеренной обстановки бросался в глаза въехавший в город минигрузовик. Кабина его была обклеена трафаретами с изображением полуголых девиц, броскими оскорбительными выражениями. Очередная частица грязного похабного мира залетела в Мечту. Словно вода, стекающая с возвышенностей в низину, будто атмосферный воздух, стремящийся из областей высокого давления в области низкого давления, в этот более-менее чистый уголок страны просачивались отголоски псевдо-западной культуры. Ее пропаганда и без того лилась обильным потоком не без помощи средств массовой информации. Кому-то, и не только в нашем Отечестве, было это на руку.
Пестрый, размалеванный грузовичок неимоверно тарахтел, оставляя за собой след из клубов сажи и дыма, извергавшейся из выхлопной трубы. Наконец, он остановился напротив шикарного бара. Из кабины вывалились два хорошо откормленных парня. Они были изрядно толстыми, высокого роста, блондинами лет 25-30. Братья были одеты так же одинаково, как и выглядели. Цветные потные и помятые майки свисали поверх ободранных шортов из джинсового материала, которые больше смотрелись как семейные трусы. Грязные и слипшиеся светлые кудри закрывали одно ухо. Другое же ухо нарочно было освобождено от волос, выставляя напоказ золотую серьгу. Их омерзительный несвежий вид был под стать привезшему их грузовику.
– Извините, но здесь ставить авто запрещено, – пошел к ним навстречу степенный администратор бара.
– Пошел с дороги, щенок, – сказал один из братьев, отвесив такую оплеуху ему своей жирной большой рукой, что того швырнуло наземь.
– Тоже мне приказчик, сопляк, – усмехнулся второй, сверкая золотым зубом.
Ввалившись в бар, как к себе домой, на пути к стойке они успели задеть своими массивными телами сидевших за столиками посетителей, с некоторыми перебраниться. Никаких порядочных слов и извинений от них не последовало. Вели себя они ничуть не лучше животных в хлеву.
– Ну-ка, браток, опрокинь нам по бокалу ледяного пивца, – пробасил тот, что с золотым зубом.
Залпом, осушив содержимое вместительных бокалов, они заказали еще порцию.
– Что, красотка, вылупилась, будто при родах, – обратился другой из братьев к молодой девушке, с отвращением наблюдавшей за новыми посетителями.
– А может, ты ей понравился, – стал ехидничать громила с золотым зубом в челюсти. – Вдруг эта стерва хочет тебя.
Ее парень, сидевший напротив, встал из-за стола и с решительным видом направился к ним.
– О, малой пошел в оборот, – заржал как кобыла золотозубый.
Не сказав ни слова, парень ударил его кулаком по челюсти. Золотой зуб со звоном покатился по полу. Смех прекратился, наступила тишина.
– Ах ты, морда, сучонок маленький! Посмел обижать моего брата, – зашипел второй верзила. – Сейчас я выбью из тебя вонючую кучку.
Парень метнул и в его лицо свою руку. Но тот схватил кулак у самого лица в ладонь левой руки, а правой с силой ударил заступника. Вслед за ним, теперь уже, беззубый схватил его и швырнул на улицу. Раздался звон разбитого стекла.
– Не смейте его трогать, выродки! – бросилась на хулиганов обозванная девушка.
В следующий миг она была отброшена на соседний столик, на пол с треском посыпались блюдца и фужеры. Хаос охватил помещение бара, несколько минут назад окутывавшее клиентов тишиной и прохладой. Братья выскочили наружу и принялись добивать обескураженного парня. Лица обидчиков искажались в садистской улыбке. Их звериные наклонности высвободились с лихвой. Никто из зрителей жестокой расправы не смел заступиться за едва живого бедолагу. Омерзительные бугаи с животными инстинктами не внушали ничего хорошего. Женщины из бара и прохожие кричали им, с просьбами угомониться, придти в себя, образумиться. Кто-то позвонил Миротворцам. Кто-то пытался их пристыдить. Напрасно. Охваченные агонией толстяки ничего не слышали и никого не воспринимали. Кокой-то почтенный седовласый старец, с тщедушным телосложением, подошел к ним и взял одного за руку, пытаясь остановить. В то же мгновение его отшвырнули на проезжую часть. Заскрипели тормоза. Не без посторонней помощи ему удалось подняться. Мотая головой, махнув рукой, он поковылял дальше своей дорогой, держась рукой за поясницу и прихрамывая на ободранную от падения на асфальт ногу. Причитаниям и гаму женщин не было конца. Мужчины же с ленцой в движениях лишь наблюдали за происходившим. Безразличие и равнодушие к чужой беде поражает. А ведь объединись они в группу, им бы удалось связать негодяев в бараний рог! Чего им лезть на рожон из-за совершенно незнакомого юнца. Да и не безопасно это. Вот подоспеют Миротворцы, и все будет кончено. Им за это платят, в конце концов. А то, что мужчина изначально является защитником и стражем порядка? Но, к сожалению, настали давно не те времена. В сердцах уже нет геройства и отваги. В душах царят теперь отчуждение и хладнокровие. Эх, многострадальная Россия! Когда же ты окончательно продалась иноверцам?! Ну, так что же?..
Вдруг, как будто из-под земли, возник пред зеваками призрак. В мгновение ока бандиты были разбросаны, а парень, без живого куска на теле, был перенесен в бар.
– Затворник… Что за удаль… – прошелся гул по толпе ротозеев.
Поднявшись, братья с окровавленными лицами увидели выходившего из разбитых дверей бара фигуру в монашеском обличье.
– Это что за образина?
– С каких пор монахи стали мужиками?
И оба, с ревом, рванулись к нему. Едва уловимое движение рук и ног и неприятели опять повержены.
