скачать книгу бесплатно
Вчера мне намекнули, что, возможно, книге нужен сюжет. У всего есть сюжет: у жизни, у одного дня, даже у каждой минуты. Сначала было сопротивление: ну, какой сюжет, у меня же просто воспоминания. Просто опыт. Потом пришёл другой ответ: у меня есть сюжет! Сюжет этой книги – настоящая жизнь. Мир мой внутренний и вокруг меня. И кафе, в которых я пишу, структурирует мир вокруг меня, а воспоминания, моральные установки структурируют мой внутренний мир. Без выдумок и подстроенных поворотов. Все краски реальны, вымышлены только имена.
***
Что сейчас. Я у окна. Здесь был свободный большой стол. Мне нужен именно он, потому что я хочу поставить ноутбук и не отвоёвывать у тарелки пространство для работы.
Считается, что в кафе самое выгодное место – именно у окна. Будто бы компании или одиночки будут сидеть и смотреть в окно. Видела десятки фото с подобным сюжетом.
Однажды я приняла такое приглашение: давай попьём кофе, посмотрим в окно. Мы были близки с этим человеком, сейчас его можно смело назвать «мой бывший», тогда я стеснялась признаваться себе в том, что меня с ним что-то связывает, чувствовала, что мы не будем вместе. Новый опыт – нам друг от друга совершенно ничего не нужно было, кроме удовлетворения плотских желаний. Но ему, как показало время и практика, ещё было интересно моё мировоззрение, мой опыт и взгляд на жизнь. Он наблюдал и восхищался: здоровая пища, «чистые мысли», набор разноплановых увлечений, и при этом без баров, клубов, дискотек, а конкретно – без сопутствующих им алкоголя, табака и сомнительных контактов.
Дело было вскоре после моего дня рождения. Я отмечала его с подругой в другой стране, а вернувшись, решила отпраздновать в кафе с мужчиной. Огромный букет не помню каких цветов. Но это был не «веник». Торговый центр. Самый верхний этаж. Кафе и сиденья в виде гамаков-коконов. Он не забронировал заранее, но места оказались свободны. «Жаль, что мы с тобой не вон там сели», – сказал он мне, показывая на место в углу между двух окон. Панорама открывается с двух сторон. Мы тоже сидели у окна, но это было только одно окно.
Я была довольна. Но его «жаль» меня настроило на много «жаль»: жаль, что не забронировал столик; жаль, что такой тяжёлый букет; жаль, что он без подарка и так уверен в себе, что, мол, близость – это самый крутой его подарок для меня. Жаль…
Подошла официантка, и он спросил, не буду ли я против, чтобы он выпил при мне что-нибудь алкогольное, исключительно за моё здоровье. (Ах, вот почему у меня сейчас такое крепкое здоровье: всё дело в том, что он тогда выпил за него.)
Как в тот день, когда я приехала к отцу: мы давно не виделись, но по телефону я сказала, что стала вегетарианцем (даже мощнее – тогда я была сыроедом) и что уже несколько лет не пью алкоголь… Ну а курить я так до сих пор и не попробовала. Даже кальян. Даже всё что угодно другое. Не пробовала. В тот день отец попросил купить для него бутылку дешёвого шампанского. Я сделала. Мы сели за обеденный стол, и он начал его пить при мне, пьянея и теряя адекватность с каждым глотком. Неадекватность заразительна, и я спросила: «Папа, почему ты пьёшь? У тебя стресс? Ты не рад, что я приехала?» «Наоборот, – поразился он. – Я пью за твой приезд». За мой приезд было бы лучше, наоборот, не пить, а поставить на стол свежие овощи. Тогда бы я была тронута. А сейчас мне захотелось убежать. Вместо того чтобы перейти на мой язык, хотя бы на время, пока я с ним, принять моё новое мировоззрение, он низвёл его до абсурда. В какой-то момент включается паттерн страны советской, что радостное событие обязательно нужно обмывать алкоголем, и рассуждения, логика отмечающего становятся ретроградными.
Возвращаясь в кафе к мужчине, который заказывает себе алкоголь и спрашивает меня, не буду ли я против.
Мы не соединены душами, у нас нет общих дел, он старше меня на 13 лет, и он ставит меня в ситуацию, где я должна ему что-то разрешить или запретить. Теперь понятно, почему он до сих пор не был женат. Он признавался мне, что боится женщин близко подпускать, потому что они делают из него подкаблучника. Они ли… (кому нужны риторические вопросы).
Я ответила, что не чувствую за собой права управлять его решениями в этой и любых других ситуациях, но не было ли бы лучше, если бы мы провели вечер без алкоголя. Как и все предыдущие совместные вечера. При этом, повторюсь, он был хорошо осведомлён о моём решении не стимулировать в себе какие-либо состояния при помощи алкоголя. Достаточно для меня того, что я пью чай и иногда ем сладкое: сильнейшие расширяющие сознание стимуляторы.
Он вежливо проигнорировал мою просьбу. Видимо, игра «кто в доме хозяин» должна была быть выиграна им до последней капли. И заказал алкогольный коктейль, чтобы я, не дай Бог, не осталась без настоящего праздника.
Не знаю, какие тучи сгустились над ним дальше, но ему стало сильно плохо. Один невинный бокальчик коктейля – и отравление. И обвинение меня, что я ведьма и наколдовала ему плохое самочувствие.
Я сказала ему, что если он уже задал вопрос, то импульс в ответ он получит. Это так работает. Спрашиваем у Мира что-нибудь. Получаем ответ. Ответственность – от слова «ответ». Получили – нужно пользоваться. Или не задавать в другой раз вопрос, не просить чего-либо. Играть с миром в «кто кого» – последнее дело. Лучше сразу самостоятельно принимать решение: «Дорогая, сегодня я пью» – и смотреть за реакцией. Если «дорогой» что-то не понравится, она просто уйдёт.
Я не ушла тогда только из-за долгого перелёта в тот день и полного отсутствия сил в этой связи. Осталась, и импульс Вселенной сработал. Мужчина не взял ответственность за ответ (простите за тавтологию), который получил. Пришлось ему пострадать телесно.
Наши отношения, в которых ещё были неоднозначные эпизоды, после этой истории продлились ещё два или три месяца.
10. Поделюсь наблюдениями за ложью
Когда мне было 10 лет, мы с мамой вдвоём переехали на Кубань, и там со мной произошёл случай, который научил меня пониманию, что ложь не нужна. Очевидно, скажет мой добрый читатель, что ложь не нужна. Разве это неясно? Но одно дело, когда ясность в только голове, другое, когда понимаем всем телом, то есть всем своим существом. Когда уже на подсознательном уровне зафиксирована информация. Как базовые привычки, например: тронешь огонь – обожжёшься. Так и с ложью. Ценно прочувствовать её нутром, чтобы понимать её суть и начать с ней новые отношения, построенные на осознании взаимовыгоды или взаимоуничтожения.
Здесь, на Кубани, и состоялась встреча с этой истиной.
Мы переехали. Отец с братом остались в Сибири. У папы был какой-то контракт по работе, которому ещё несколько месяцев жизни нужно было отдать.
До переезда мы жили в квартире, у нас была дача и у бабушки – частный дом. Там были огороды и садовые деревья. Но такого обилия фруктов на личном участке, как на Кубани, я не видела ни разу. Мы приехали к самому урожаю: горы яблок, груш, слив, винограда. Я была в восторге. Моментально всё это начала есть большими порциями. С непривычки организм бунтовал, возмущался, но жажда вкуса была сильнее. Например, сливы я до сих пор не ем. Так тогда их переела. Только в виде варенья…
В один из дней, когда мамы не было дома, я решила порезать яблоки, чтобы засушить их к зиме. Несвойственная мне инициатива, вызванная, видимо, резкой сменой обстановки. В доме, в который мы переехали, давно не жили. Ножи, что удалось найти на скучающей кухне, были туповаты. Меня это не смутило, и я взялась за дело. Неумёха городская. Вкладывала яблоко в ладонь и сверху давила ножом, отрезая ломоть. Несколько фруктов поддались практически легко. Дали себя искромсать, разложить на сушилку. Но на одном из последующих нож сорвался и впился мне в основание большого пальца. Кровь моментально хлынула рекой (как мне тогда показалось). Я взвизгнула и набрала полные лёгкие воздуха, чтобы приготовиться орать от боли, как вдруг…
Как вдруг я огляделась в поисках невидимого зрителя и вспомнила, что я одна дома и что никто меня не пожалеет. Это было впервые. Чтобы такая рана с хлещущей кровью, и я совсем одна. Даже маленького брата не было. Он бы хоть испугался за меня. Меня бы поддержала его реакция.
Я моментально проанализировала ситуацию. Кровь уже капала на пол. И я начала разговаривать с собой: «Сейчас, Катюша, мы промоем ранку и смажем зелёнкой». Так я и сделала. Зелёнка в несколько раз усилила боль. Я начала глубоко дышать и интенсивно дуть на ранку.
Заматывая порез тряпочкой или бинтом, я начала рассуждать, что всё время, когда я кричала раньше, я врала. Не во всех случаях, конечно, в младенчестве наверняка была веская причина – чтобы привлечь внимание, например. Но тогда я именно так сказала себе: «Я врала. Кричала раньше, как будто от боли, но могла не делать этого. Точно!»
Мама много раз уличала меня во лжи. Настоящей, ненадуманной. «Кто разбил? Ты?» – «Нет. Не я…» Наказание, взаимная обида. «Кто разбил? Ты?» – «Да. Я». Такая же реакция. Что-то не то. Как бы я ни ответила, реакция была одинаковая. Но если соврать – рассуждала я ребёнком – есть вероятность 50%, что не заметят и не призовут к ответу. Однако это оказалось ошибкой рассуждения. Ложь не спасала от ответственности. Это нужно было вовремя обнаружить, пока я не научилась обманывать профессионально.
Родителей расстраивала любая наша с братом нечестность, и я старалась быть такой как можно реже. Но в эпизоде с порезом меня озарило, что ложь и правда – это ещё глубже, чем признаться, кто разбил кружку, чем ответить честно на неприятные вопросы. Даже когда я просто так кричу, плачу – это я тоже обманываю. И можно боль прожить без крика, и можно помощь самой себе оказать… Можно эмоциональными реакциями не манипулировать и не привлекать к себе внимания. Другое дело, когда они не контролируемые, чистые, незапланированные. Но здесь и тени манипуляции или желания нарушить чьё-то пространство не будет. Даже у ребёнка. Чистые эмоции – совсем другое дело. В тот день я пообещала себе учиться не врать. Не врать себе, что мне больно, если не больно. Не врать, что страшно, если это не так. Начать с себя. Именно так.
Что тут добавить. До сих пор учусь. С того момента я ещё много раз ловила себя на лжи. Явной, прикрытой, во спасение. Лгала многим и себе – отодвигала себя на второй план, заставляла себя молчать, отказывала себе во многом, даже без следующей за этим пользы для кого-то – бездумно, во вред себе, но порой в иллюзорную угоду социуму. Сейчас этого уже сильно меньше. «Что люди скажут?» Всё что угодно. Люди непредсказуемы. В их голове роем мысли, и у каждого тысяча и одна причина сказать мне что-нибудь обо мне. Для меня. Хорошее, плохое. Без контроля.
Я иду к себе. Я разрешаю себе быть собой, взращивая в себе высокие моральные принципы, чтобы мои желания и намерения были во благо мира (а иначе зачем мы живём вообще). Чтобы быть верной себе и при этом очищать планету от психического (и другого) мусора. Говорю, когда хочу. Молчу, когда хочу – но с этим сложнее – чаще настаивают, чтобы говорила: отвечала на вопросы, соблюдала речевой этикет. Учусь делать только то, что хочу делать. Не делаю того, на что нет внутреннего отклика, – наблюдаю за этим более тщательно. Получается не всегда. Пока не всегда. Нахожусь с тем, с кем хочу быть. Убираю из окружения того, кто не нужен именно мне и именно сейчас, – деликатно, как могу. Наблюдаю за своими реакциями. Занимаюсь совершенствованием этих процессов и не обманываю себя в этом.
Не бегу от сложных людей, от опасности и ответственности. То, что готово уйти, – уйдёт. Не обманываю себя и других, делаю только то, что хочу делать. Благодаря этому имею дело только с тем, с чем хочу.
И это без необходимости пробуждения себя болью, ранами, шрамами… Тот «яблочный», кстати, до сих пор при мне. Быть в присутствии и наблюдении без необходимости давать себе подзатыльник. Нужно соврать – значит, врать. Только не обманывать себя в том, что не соврали. Особенно себе.
Иногда у меня что-то спрашивают. А я отвечаю, что сейчас совру. Поэтому мне лучше промолчать или я дам ложный ответ. Как собеседнику удобно – он может выбрать. Я и с собой так же. Иногда признаюсь, что сейчас буду врать. И что так нужно для дела. Может быть, только тогда это уже не ложь, а правда в другой обёртке. Парадокс лжеца: тот, кто признаётся в том, что врёт, точно не врёт.
Ложь – тонкая штука. Правда куда фундаментальнее и прочнее. И как же она облегчает жизнь. Начиная путь во лжи, мы можем прийти куда угодно. Начиная путь из правды, мы придём только в правду.
Сегодня хочется писать и писать. Но у ноутбука садится батарейка. В первый раз. Аккумулятор нужно прокачать. И дать ему полностью сесть.
Не хочу начать и не дать себе потом закончить. Да и так уже две главы есть. Я довольна. Удовлетворена.
11. Сегодня сижу против света
Не вижу, о чём пишу. Отсвечивает. Может быть, оно и к лучшему. Или всё-таки лучше видеть?
Так бывает часто. Я наблюдала, что иногда что-то происходит, на первый взгляд дискомфортное, но как же потом красиво и логично всё раскрывается. Сколько мудрости и правды в том, что получается в итоге. Только наблюдать, только быть восприимчивым. Не контролировать, не следить. Отдаться слепящему свету и течению обстоятельств.
Как легко об этом рассуждать. Писать, подбирая слова. Как сложно переживать подобное. Довериться пространству. Не вмешиваться. Наблюдать за тем, как события сплетаются в изящное кружево… Но не увлечься бы. А то включится «комплекс Золушки», девушки с пассивной жизненной позицией. Что происходит, на то реагирую, чего не видно с моей точки зрения – того и не существует.
Как не запутаться?.. Как понять, когда действовать, а когда наблюдать? Я руководствуюсь внутренними импульсами и осознанием послевкусия свершённого мною. Когда я вторглась в устоявшееся пространство. Например, сегодня… история, стыдная даже для меня, для человека с сертификатом сексолога.
Вы, наверное, это уже заметили, как я люблю тишину… очень люблю. Тишина – спасение моё. Чем сложнее мне становится, тем больше я хочу тишины. Но тем дальше она от меня. Жизнь не даёт мне впасть в депрессию. Ведь что такое депрессия? Попытка избавиться от «пресса» обстоятельств, убрать давление. В неё мы прячемся от груды стрессовых ситуаций. Так говорят профессионалы: «Длительный стресс ведёт к депрессии». – «А мой стресс длительный?» Но правда в этой концепции есть: когда сложная ситуация подходит к нам слишком близко, подсылая к нам не всю себя, а лишь частично, намёками, она предлагает поэтапно с ней разобраться. Но на подкорке, ещё с момента рождения, когда мы поменяли миры – явились из утробного в наш, запечатлелась истина: «Всё новое – плохо» (с вариациями), и наша адекватная реакция на новое – избегать. Такие ситуации накапливаются, выстраиваются в очередь – это стрессики. Как ведут себя люди в очереди, когда им невтерпёж: давят друг друга, толкают, обманывают, хитрят, чтобы пройти вперёд, так и эти непрожитые события – прессуют друг друга. Вот и депрессия – попытка не вступить в контакт с прессом.
Кстати, почему многие боятся серьёзных практик личностного роста… что происходит в процессе работы: человек выходит из своего кокона, и застоявшиеся в очереди задачи наперегонки мчатся в открытую душу, чтобы успеть разрешить всё, что задумано в этом воплощении. Телесные и психические реакции предугадать в этом случае непросто. Отсюда страх. Но пространство сводит нас с нужными учителями. Восточная мудрость гласит: «Учитель приходит, когда ученик готов принять его». Даже если в какой-то момент нам кажется, что нам это не подходит, позже всё раскрывается наилучшим образом. Только бы заметить.
Итак, тишина. Порой она помогает раскрыться застоявшимся ситуациям, а в моём случае она помогает «отсидеться», переждать бушующий стресс. Иногда это уместно (на усмотрение жизни), а иногда всё-таки нужно действовать. И силы есть, и время, но лень, да? Поэтому, когда я хочу тишины с целью отдыха, которому не пришло время, мудрая жизнь находит в этом попытку встретиться с депрессией. И бережёт меня от неё. Вот, например, как сегодня.
Я в другом городе. Остановилась в хостеле – образце тишины и гармонии, протестированном мною много раз. Здесь есть номера и общие комнаты. Я в номере. Приехала, чтобы скинуть груз, накопившийся за месяцы работы…
– Добро, – не возражает пространство. – Нужно скинуть груз, но работай над собой. Приложи усилие.
И во что в итоге превратилась моя цитадель тишины и покоя? Где прежде было слышно, как муха ползает по потолку… В этот раз администраторы словно просто взбесились: дни и ночи напролёт они ведут резкие громкие разговоры друг с другом, причём часто на пошлые темы. В общем пространстве, из которого мне всё насильно хорошо слышно. Это не гулкое «бу-бу-бу», фоновый звук, который мне никогда не мешает, это реальные крики. Иные от злости, иные якобы по делу: «Сколько брать?!» – «Пятнадцать!» А иногда разговоры на интимную тематику, из-за которой возбуждаются участники и голоса поневоле повышаются: всё выше и выше с каждым поворотом щекотливого сюжета.
Прихожу с утренней прогулки. В общей зоне девочка-администратор, лет 20—22, обсуждала мужские достоинства своих многочисленных (я подчёркиваю – это её слова) партнёров. Она говорила о лёгком сексе на первых свиданиях. Негодовала, что никак не может найти «свой размер». Мне стало неловко за неё. Захотелось вмешаться и рассказать, что размер (простите) зависит от того, как женщина с ним обращается. Да и вообще не в нём дело. Но я живо представила реакцию: как если бы ко мне пришла какая-нибудь тётя-посетитель с улицы и давай мне ликбез по сексуальности проводить. Вряд ли мы бы поняли друг друга. Меня возмутила сама подача, её экспрессия, непрошибаемая вера в свои слова. Она говорила громко, чтобы произвести впечатление на слушателей – не иначе.
Этот разговор застал меня на самом пороге, когда я снимала обувь и вся компания могла видеть меня, если бы хоть на секунду оторвалась от беседы. Я решила молча пробраться к себе в надежде абстрагироваться и поваляться в тишине под лёгкую музыку. Но и оттуда мне было всё слишком хорошо слышно. Катастрофически хорошо. Я пошла в душ после прогулки, поэтому мне пришлось снова встретиться с этой компанией в общей зоне. На обратном пути, проходя мимо сексуально раскрепощённых барышень-администраторов, я буквально ухом зацепилась за нецензурную брань. Видимо, экспрессия рассказа требовала усиления. Всё! Душа не выдержала, я обернулась: «Я вот здесь только что прошла», – показала я линию на полу. «Да. Я заметила. Спасибо», – холодно, не поднимая глаз, ответила девочка.
Я ушла в номер несолоно хлебавши. Но через некоторое время их женскую компанию разбавил молодой человек, и крик перешёл в агонию. Администратор ходила по номерам, проверяла чистоту, а парень сидел в общей зоне и общался с девушкой диким ором через весь хостел. В какой-то момент я вскочила с кровати и, босая, вылетела, как ястреб на цыплят.
«Девушка! Вы понимаете, что я приехала, чтобы отдохнуть! Я не прошу молчать, я прошу не орать! Как можно столько времени проводить в шуме?! Я хотела вчера написать в жалобную книгу, но она у вас пустая – я не решилась. Почему бы вам не подходить ближе к парню, когда вы хотите ему что-нибудь сказать? Зачем орать через коридор? Ведь это так слышно…» При этом я сделала большой шаг в сторону растерявшегося юноши. Почти к самому его уху. Я рассчитывала на ревность в тот момент. И парень мне подыграл: он не был против такого близкого контакта, не шелохнулся, а, кажется, даже подался ко мне машинально.
Девушка смотрела на меня, как на идиотку. Её равнодушное лицо выражало немой вопрос: «Когда же ты заткнёшься и залезешь обратно в свою нору?» Меня это равнодушие не устроило. Я рассчитывала на понимающие глаза, малюсенькие извинения и обещания вести себя потише. Ничего я не получила. Пришлось включать тяжёлую артиллерию.
«Вы материтесь, девушка, как сапожник. Так громко рассуждаете о мужских членах, что мне неловко за вас. Это же всё так сильно слышно».
Глаза администратора намокли…
«На вашем месте я бы тоже расплакалась», – не унималась я. А девушка в поисках поддержки, но не без раздражения посмотрела на парня.
Кроха-админ моментально осушила глазки и металлическим тоном, полным презрения и отвращения, спросила: «У вас всё?..»
Мне пришлось уйти в номер. Конечно, ничего не поменялось. Почти ничего. Парень замолчал. Но девочка продолжала громко разговаривать. Когда я чуть позже вышла, за столом в общей зоне сидела моя героиня с друзьями. Одна её подружка бросила на меня стремительный взгляд. В её глазах был испуг. Видимо, ей рассказали обо мне в красках. И сделали это, признаться, очень тихо. Я не слышала. Умеют, когда хотят.
Но я не была удовлетворена. На душе осталось неприятное ощущение. И задала себе вопрос, который всегда задаю после ссор: «А где я здесь не права?» И поняла, что сама ситуация была ответом на мой вопрос.
Как хорошо таскать по миру чемодан камней с надписью «Я права». А если развернуть фокус зрения на себя? Ведь это же моя жизнь, мой мир. Мой театр, и все люди в нём – актёры. Роли я каждому раздала сама, и они тарабанят их добросовестно.
Зачем я как будто бы «заставила» всех кричать? Чтобы не уйти тишину и не «замять» в ней те сложности, которые сейчас я храню в душе. Я была на пороге нескольких творческих процессов одновременно. И это страшно, сложно для меня…
***
Хотите прикол? Сейчас пишу в кафе. Огромный зал. Нас тут три человека. Девочка за соседним столиком молчит. Читает книгу, но так шарашит ложкой по тарелке с супом, что у меня колокольный перезвон в ушах. Уже закончила. Но я отвлеклась на неё. То есть и здесь я нахожу отсутствие тишины. Дело в моей реакции. Моя гиперчувствительность к шуму и свету в очередной раз проходит испытания.
…Словом, мне боязно открываться, много мыслей роятся по этому поводу в голове. И я бегу от них. В тишину. А шумные люди как бы говорят: «Будь в моменте вне зависимости от внешних обстоятельств. Чувствуй себя и как через тебя течёт мысль».
Или наоборот: мне нужна тишина, чтобы соединиться со своей новой жизнью – в ней действительно сейчас много перемен, не хочу останавливаться на них. Нужна тишина, но мне страшно, что я после неё не останусь прежней. Это и так случится вскоре. Но пока мне страшно, я «прошу» людей орать, чтобы отсрочить момент трансформации.
Что же… заявляю сама себе осознанно и официально: к переменам готова. Дайте мне тишины, чтобы родиться заново. Я готова принять тишину здесь и сейчас без необходимости изолироваться, просто здесь и сейчас. В присутствии.
Тишина внутри меня. Нужно прислушаться. Она откроется. А вы, пока читаете, слышите тишину? Кажется, что даже музыка уходит на второй план. И сейчас самое громкое, что слышу, – мелодию моих пальцев по клавиатуре. Слух проходит сквозь эти звуки, сквозь пространство кафе, всего дома, города, страны, планеты и выходит в бесконечную тишину Вселенной.
Всегда, когда что-то идёт не так, как мы хотим или ждём, важно вовремя вспомнить, что это наша жизнь. Наша реальность, и мы здесь главные. И что это мы попросили все обстоятельства стечься именно таким и никаким другим образом. Всё создано для реализации наших идей и задумок. Всё создано нами для нас. Мир принесён нам в жертву, как великим жрецам. Принять, понять – зачем всё это попросили, затеяли. Ради чего люди отыгрывают свои роли. Поблагодарить и поменять всё, что хочется.
Перед девочкой я извинилась. Она стала тише. Кажется, в этот раз мы обе многое поняли.
12. Когда-то я пела в хоре…
У меня среднее музыкальное образование, и в одной из музыкальных школ, которых я, в связи с переездом, помню две, у нас был хор. Там я пела формально. В начальных классах общеобразовательной школы я тоже пела в хоре. «Солнечный круг, небо вокруг…» – была солисткой. Девятое мая, почёт, ветераны. Но речь о другом хоре сейчас. О народном. С ним я встретилась, когда переехала на Кубань. Местный ДК, интересные люди, моя музыкальная грамотность пригодилась.
Хор – моя сказка. Я пришла в него в 12 лет. Хорошо, что у меня с детства не было предрассудков и страхов на тему: «Что другие скажут». Я начала выступать на сцене, и мне было всё равно, как на это отреагируют одноклассники и сверстники. Народные костюмы, народная музыка – повод для насмешек со стороны подростков.
Меня мама в него привела. Сначала она услышала о хоре, сказала: «Я тоже хочу». И после первой репетиции решила, что мне там будет хорошо. Она не ошиблась. Мама вообще редко ошибалась. У неё природа такая – не ошибаться.
В хоре мне понравилось всё: песни, музыка, энергия, манера петь (фольклорный вокал – исполнение близко к джазовому: из недр души), участники хора, организация и руководитель. Это человек, от которого я впервые услышала в новой интерпретации такие слова, как «Вселенная», «космос», «полёт звука за пределы»… Он никогда не жалел на меня времени, репетировал индивидуально, ставил мне голос и верил в меня. Такой поддержки мне, пожалуй, в то время никто не давал.
Безусловная вера в мои способности и настрой только лишь на мои положительные качества. Мы вместе шли в сторону дома после репетиций, и он рассказывал мне о том, о чём я не могла узнать ни от кого больше: о силе духа, о людях вообще, о причинах войн, о ходе истории в жизни – правители, особенности наций. Мудрейший человек. Терпеливый, чуткий. Я не идеализирую. У него были свои недостатки, но меня они не зацепили.
Хором мы выступали на перевыборах атамана казачьих войск, в домах культуры на праздниках, на базах отдыха для туристов, на смотрах-конкурсах. Настоящая гастрольная жизнь, с которой я объездила весь Таманский полуостров. Это было более чем прекрасно.
Кулисы, косметика, тяжеленные костюмы, жара (особенно летние выступления в клубах и на улице: 50 градусов в тени) – мне нравилась эта жизнь. Однажды мы выступали в Тамани. Моя юбка весила порядка пяти килограммов (без преувеличений). Я выступала в блузе из материала, который мне тогда казался не то что воздухонепроницаемым, а вообще пуленепробиваемым. Я чувствовала, как пот со спины катился вниз, под юбку, по ногам в туфли и там хлюпал.
Наш песенный блок на том мероприятии закончился, и нас отпустили отдыхать. Я шла к автобусу в своём народном обмундировании, в полном макияже, с бетонно-прочной укладкой, чтобы переодеться и нырнуть в море. По пути меня поймала мама с мальчиком: «Смотри, какая красивая тётя! Можно с вами сфотографироваться?» – «Конечно». Я натянула улыбку, расслабила лицо. Кадр удался. Ещё шаг – солдатики в форме: «Девушка, хотим фото с вами». Туфли уже соскальзывали от собравшейся влаги. Выпрямила спинку, выровняла шею, широко открыла глаза с килограммом туши, улыбка. Фото. Я расслабилась, ссутулилась и понесла себя дальше, не обращая внимания на приглашение познакомиться и поесть шашлычки на берегу. Автобус и море случились. Я была счастлива каждую минуту в тот день. Несмотря на жару.
Это приятное ремесло. И полезное. Закалка духа. Совершенно другой взгляд на жизнь из этнического образа. Словно я действительно была представителем рода казачества. Совершенно другой взгляд на публику со сцены. И сами зрители, как они воспринимают актёра: не как человека, а посланника искусства. Быть в этих переживаниях, в любую погоду, на пустой ли желудок, на сытый ли, в разной степени усталости – это подарок для творческих людей. Словно Музы поддерживают, питают, ласкают. Видимо, поэтому так много людей стремятся в искусство и так же много «гибнут» в нём в поисках признания, поисках себя настоящего, в поисках нового.
Ещё немного о моём хоре. Было много разных моментов. Однажды мне пришлось его бросить. По недоразумению. Главное, что потом я вернулась и пела снова, пока не довелось переехать в другой город. Но и когда переехала, я приезжала погостить и первым делом мчалась на репетиции. Первые несколько лет после разлуки с хором я даже оставалась в репертуаре и меня брали снова выступать на сцене. Гастролировала, как прежде.
Затем перемены. Два года я не могла приезжать в гости. Обстоятельства не пускали. Как сказал когда-то Гоген: «Это всё нищета. Она мешает работать…» Вскоре стало проще, и я снова начала навещать городок детства и репетиции. Пару лет назад был чудесный эпизод. Я снова оказалась на репетиции. Сцена, концертный зал совершенно пустой. И я одна, сижу во втором ряду, смотрю восхищёнными глазами на любимых служителей искусства.
«Катя, у нас девочка приболела. Встань, пожалуйста, за неё. Здесь несложно».
И вот я снова на сцене. Репетиция. Просьба и назавтра прийти, просто «постоять». Да я и слова песни знаю. И подпеть, конечно, просят. В итоге девочка так и не успевает выйти из больницы, и в празднике приглашают участвовать меня. Заменить её. И снова грим, костюм, волнение. И снова камеры, фотоаппараты. И одноклассники уже бывшие, уже не смеются, а просят меня сфотографироваться с их детишками, которых переполняет гордость за маму, что она знакома с «этой тётей в костюме». И снова я счастлива.
Хор – одно из самых радостных событий в моей жизни. Такие моменты обязательно должны храниться в копилке памяти каждого. Где душа открывается и светится. В любом состоянии.
И хор – это официальная дата начала моего духовного роста. Здесь я услышала о медитации. Руководитель мне говорил, что пение – это и есть медитация. Я и значительно раньше, в детстве, «разговаривала с Богом», сидела в одной позе неподвижно и рисовала свою реальность и выполняла много-много эзотерических штук интуитивно. Но я считаю тот период несознательным. Просто периодом развития в жизни ребёнка. Потом люди порой теряют духовную составляющую. Чтобы вернуться, её нужно начать искать. Отсюда эзотерический термин: ищущий.
А мне повезло. Я в 12 лет нащупала Путь. С этого возраста я осознанно в эзотерике и духовных практиках. И я знаю точно, что я ничего об этом не знаю. Что всё, что делается, – просто делается через меня, а моя забота – быть проводником, пустым, чистым сосудом, через который льётся воля Мастера. Пение – голос души, стремящейся к освобождению. Инструмент связи с космосом. Музыка как форма служения миру. Через народную культуру мы выходим на узы, которые в чём-то выше и более святые, чем кровные: связь со всем народом, с родной землёй.
Чем дольше я иду, тем больше я понимаю, что у Пути не будет конца. И теперь я просто приближаюсь к новому и новому каждый раз, получая образование в самых разных сферах (развивающие практики, путешествия) и поддерживая чистые отношения с духовно близкими людьми.
Сегодня очень много Души. Я как будто расслабилась. И всё сложилось. Приятные чувства и воспоминания.
13. Быть заложником идеи
Быть заложником идеи – тяжкий труд и пустая трата времени.
Вот у меня была идея: писать главы в разных кафе. Вчера подготовилась с вечера. Нашла новую подходящую кафешку в одном районе. Мне не понравилось меню: это булочная, а я всё-таки за ЗОЖ, но там более-менее тихо и приятно пахнет.
Сегодня я зашла в неё. Долго-долго разговаривала с девочкой, которая принимала у меня заказ у кассы. То есть самообслуживание. Мне подошло многое из того, что она предложила, кроме того, что они не принимают к оплате карточки. А у меня, после вчерашнего опрометчивого похода в салон красоты, совсем не оказалось наличных. Осталось только на такси. А снимать в банкомате деньги я не люблю. Словом, мне пришлось развернуться и пойти поискать другое кафе.
Встретились ещё два. В одном пахло плохо, в другом – очень плохо. Где-то было накурено. Где-то стоял аромат свеженамоченной, но далеко не свежей половой тряпки. Я вспомнила о «Вареничной», что находится неподалёку и где мне однажды пришлось завтракать, спасаясь от дождя. Я направилась туда, представляя, как я не хочу эти вареники, тесто… Вспоминая, как мне всегда было хорошо в другой кофейне, где я, кстати, сейчас и нахожусь. Но я же здесь уже писала однажды. Мне же нужно сменить место… в итоге я не дошла до «Вареничной», а, нарушая своё собственное самоограничение, зашла в свою любимую кофейню. Выбрала новый столик. Села в углу, у окна. Меня закрывают высокие клумбы с цветами. Здесь пакетированный чай, и парень, который был в первый день моего приезда, тоже здесь. И он уже снова разговаривает по телефону. И снова по работе. Снова с воплями, экспрессией в голосе, с бранными словами. Ничего не поделать. Кстати, прямо сейчас он тоже пересаживается к окошку. И мы бы видели друг друга, если бы не эти шикарные клумбы.
Идея… идея, что всё должно быть так и не иначе, – это ловушка, которая не даёт нам двигаться по жизни легко и свободно. Одна идея, другая, третья: сюда не ходи, здесь делай так, а не иначе, вот сюда смотри, вот так думай – и всё, мы в коконе, который увеличивается вовнутрь, не давая нам двигаться свободно. Так можно и сразу в гроб и крышечкой сверху закрыться. Тоже, по сути, кокон. Поэтому, если только мы выбираем жить осознанно, но неосознанно создаём себе «идею», как я создала: писать всегда в разных кафе, – жизнь нам моментально помогает от неё избавиться. Ведь это же смешно. Центр города. Кафе на каждом шагу. Но я не могу найти себе места, потому что я отчаянно его ищу, а не просто расслабленно прыгаю на волнах эмоций и событий. Ведь много где есть еда, которая подходит мне, но там, допустим, не принимают карточки к оплате. Или красивый антураж, желанная тишина, но там плохо пахнет или ужасная мебель. В общем, не создать бы себе новую идею: быть только здесь, где я сейчас, и нигде больше.
Как только заметили, что попали в фанатизм, в правило, которое сами же себе создали и боимся нарушить, – расслаблять этот момент. «Я всегда делаю только так» – заменить на такое же, но чуть-чуть другое. Так мы расстаёмся и с установками, которые дали нам родители и учителя, которые навязал социум. Когда мы замечаем, что становимся сильно на них похожими, живём их шаблонами, конструкциями, напомнить себе: я такой же, как они, но чуть-чуть другой. Это работает. Шаблоны не исчезают совершенно, но они трансформируются в нечто отличное от того, что было, и жизнь становится истинно нашей, а не наших родителей или учителей. Мы таким образом скидываем чужую призму и формируем свою.
