Дежавю

скачать книгу бесплатно


– Анабель, милая, что с тобой? – затем, обращаясь к отцу, который был немного огорчён, что такая стойкая, с его точки зрения, девушка, оказалась уж очень ранимой. – Я же говорил, что мне самому следовало сообщить ей.

К Анабель резко возвратилась память. Теперь весь их разговор вёлся в тихом, но нервном тоне.

– Что… Почему ты меня бросаешь? Как я тебе помешала? Мы видимся раз в неделю, ещё реже проводим вместе больше двух часов, а иногда даже просто-напросто созваниваемся и обмениваемся какой-то жалкой парой фраз! И не ты ли недавно говорил, как сильно любишь и ценишь меня? Зачем ты так со мной?! – она перевела взгляд на отца. – А вы? Вы как к этому причастны? Почему я вынуждена была услышать это от вас, а не от своего возлюбленного?

– Анабель, дорогая, успокойся. – Сказал отец серьёзно. – Если бы я только знал, что ваши шуры-муры затянутся настолько, – он многозначительно поднял брови, – я бы тут же дал знать, что из этого ничего не выйдет.

– Но зачем вмешиваетесь вы? Какое вам дело до романтических чувств вашего сына и его отношений? – снова переводя взгляд на парня, уже в отчаянии, девушка зашептала. – Чего ты молчишь? Вступись за меня, прошу.

– Слушай, я…

– Помолчи, – перебил сына отец. – Дорогая, уж кому, как не мне, есть до него дело. Парням в таком возрасте нужны девушки только для распутства, а мне не нужен такой шалопай под крышей, и он это прекрасно знает. Так что теперь, заканчивая эту бессмысленную трату времени, я скажу вот что: серьёзные девушки не будут прыгать туда-сюда с профиля на профиль. Это многое говорит о них, и, понятное дело, не в лучшую сторону. Разговор окончен. – Затем, повышая голос с тихого на бодрый и звонкий, он громко провозгласил, – Пойдёмте пить чай. – И отвернувшись, мужчина зашагал в сторону главного зала.

Парень подошёл к Анабель, которая вся тряслась и с каждой секундой бледнела, смотрев всё это время в пол. Обняв её, он сказал:

– Анабель. Я говорил честно, когда признавался тебе в… кхм… любви. Но, поверь, так будет лучше для нас обоих. Тебе не придётся днями ждать моего сообщения, а я, в свою очередь, стану более серьёзным человеком.

– То есть, – еле подбирая слова, отстраняясь от него, с широко открытыми красными глазами начала Анабель, – ты согласен с каждым словом своего отца? Значит, я в действительности такая легкомысленная, распутная и самонадеянная? Ты считаешь меня такой?

– Да нет же, милая, ты переворачиваешь все его слова. – Он натянул фирменную семейную улыбку. – С 10-ти лет он говорил мне о такой судьбе, так что это рано или поздно случилось бы, но вовсе не из-за тебя.

– То есть, – похолодев ещё более, запинаясь, проговорила она, – то есть, даже когда мы встретились, ты знал, что ничем это не кончится… Вот здорово вы меня разыграли, – заливаясь истерическим смехом и глотая слёзы, пробормотала Анабель. – Ясно. Мне всё ясно. – Она сдёрнула его руку со своей талии, и заторопилась в зал, а затем – к лестнице.

«Какая же я глупая, дура, дура. Боже, поверить не могу, что мне разбили сердце». Она бежала по ступенькам, одной рукой держась за перила, другой – аккуратно утирая слёзы, чтобы те не смыли макияж, однако последнее действие почти не увенчалось успехом. Вскоре Анабель резко остановилась, взяла туфли в руки и продолжила бег босиком. Так получилось намного быстрее, и уже у выхода на улицу она подумала: «Вау, единственная умная вещь, которую ты сделала. Какая глупая! Глупая! Глупая!»

На улице она села в первое попавшееся такси, назвала адрес и принялась себя успокаивать.

«Главное, не натворить никаких глупостей. Я себя люблю, я себя люблю, я себя люблю…» – прерываясь на слёзы повторяла себе она. Немного погодя: «Господи! За что мне это?» Слёзы ручьями струились из глаз, смывая тушь и размазывая стрелки. «Сейчас я приду домой, закроюсь в комнате…»

– Девушка, вы в порядке? Вам помочь? Отвезти в больницу? – водитель всё время поглядывал на неё в зеркало.

– Со мной всё в порядке, – поспешно и безрезультатно вытирая слёзы и делая нарочито весёлый тон, отвечала Анабель. – Просто каблуки слишком высокие – вот я и упала, повредила ногу. Но всё нормально, правда, спасибо, что беспокоитесь.

Водитель кивнул и больше не смотрел на неё. Из-за нежелания выпутываться таким манером из ситуаций и отвечать на подобного рода вопросы, Анабель решила всё же немного успокоиться и забыть, насколько это возможно, весь прошедший вечер до прибытия в свою комнату, где не было посторонних глаз.

Поворот, другой, перекрёсток, знакомая дорога, и… Она дома. Бросает весёлое «привет» в сторону кухни, извещая таким образом домашних о своём прибытии, бежит на второй этаж, открывает дверь, вбегает внутрь, запирается на ключ, включает в колонке музыку, ставя максимум громкости, и бросается на кровать. Теперь ничто не помешает ей выплеснуть все свои слёзы и исторгнуть жгучую боль в рыданиях. Она скрутилась комочком, обняв одну из лежавших рядом подушек, и заплакала.

Глава четвёртая

После длительного, но такого потрясающего времени, посвящённого претворению в мир новых песен и музыки, Гордей почувствовал необходимость в разминке, и да, какое чудо, именно в этот момент раздался звонок. По ту сторону телефона один хороший друг предложил вместе совершить пробежку по вечернему городу, так что Гордею оставалось лишь согласиться и через пятнадцать минут выходить.

Установленное место встречи – школа. Тут Гордея с радостью встретил друг, и они крепко обнялись, широко размахнув руками, а затем похлопали друг друга по спине.

– Ты как? Чего так быстро умотал после занятий?

– Всё в порядке, возникли неотложные дела. Знаешь… Да нет, впрочем, не столь важно.

– Давай договаривай! Не дело это – заинтриговать и бросить.

– Ничего сверхъестественного, как ты мог себе вообразить. Я тут задумался насчёт этого непонятного слова «будущее», и для себя решил, что нет во мне пылкого желания поступать в медицинский после окончания школы.

– А что, есть вариант получше? Ты не можешь так просто взять и перейти в другой профиль, год всего остался… Хотя, может, и можешь, как та новенькая, но тяжело ей, вообще-то, придётся.

– Конечно, я согласен с тобой, поэтому и не собираюсь перепрыгивать с места на место, или вовсе бросать школу, но, думаю, не моё это.

– Что ж делать. Думаешь, у всех есть, как ты сказал, «пылкое желание»? Нет, разумеется. Многие идут с завязанными глазами, предполагая, что потом цель жизни сама как-то появится. У большинства так и срабатывает, так что не вешай нос, всё впереди.

– Да-да. Но я всё же не буду больше отдавать так много своего времени учёбе здесь. В конце концов, тройки – это тоже отметки, верно? – Он засмеялся и, запуская пальцы в чёлку, загладил её наверх.

– И чем ты будешь заниматься в свободное время, а? Я уже и помыслить не могу своего вечера без домашки по химии.

– Поверь, я найду себе дело. – Улыбнувшись и похлопав по плечу друга, спокойно проговорил Гордей. – Ну всё, хватит трепаться, побежали!

И они тут же включили музыку в наушниках и побежали. Тренировочный путь не был спланирован заранее, а потому друзья договорились держать курс на центр города и тротуары вдоль главных дорог. Почти не делая поворотов, они бежали прямо. Кроссовки то и дело издавали своеобразные звуки, касаясь неровностей на асфальте. Руки двигались в такт, помогая лучше дышать. Взгляд был сфокусирован впереди – будто там, вдалеке, была значимая цель, манившая их и зазывавшая, и они всё бежали, бежали к ней. Свет фонарей подсказывал им дорогу, а фары машин пытались сбить их глаза с пути. Но бежать было здорово. Ощущение, будто с каждым выдохом сбрасываешь с себя весь груз, навалившийся за это время, будто приходит кто-то, дарующий тебе ещё большее желание прожить следующий миг. Усталость казалась до того приятной, что лишь мотивировала бежать бодрее и с радостью. Улыбка мелькала на лицах то того, то другого, причём не только в моменты, когда их взгляды вдруг сталкивались. Каждый думал о своём. Гордея, например, больше не тревожили мысли о будущем, он знал, что поступает правильно, и просто наслаждался бегом, и, конечно, думал о том, что наслаждается, и это приносило ещё больше удовольствия. С такими мыслями они и не заметили, как добежали до центрального перекрёстка, и решено было побежать обратно той же дорогой. Теперь переносить вес с одной ноги на другую стало чуть сложнее, и руки начали жаловаться на усталость, немного затекая. Однако через какое-то расстояние открылось второе дыхание, оказывая непомерную помощь бегунам. Почти добежав до школы, Гордей вдруг увидел, как друг, хитро улыбаясь, заманчиво машет рукой в левую сторону. Во время бега не особо хочется принимать взвешенные и обдуманные решения, и они свернули с пути, изменив свой маршрут. Гордей с интересом гадал, куда ведёт эта дорога, и пробыл в таком состоянии ожидания ещё каких-то десять минут, пока не увидел, как друг замедляет темп и снимает наушники. Гордей последовал этому примеру.

– Ну и куда ты завёл нас, а? – с одышкой пробормотал Гордей, разглядывая большие витые ворота, за которыми стоял огромный частный дом.

– Твои предположения, хах? – друг говорил прерывисто, но голос звучал довольно. – Знаю, не догадываешься. Это дом новенькой, Анабель. Ребята узнали, что она живёт в такой громадине, и мне стало жуть как интересно посмотреть.

Гордей немного поморщился. Прийти сюда, чтобы посмотреть, где живёт какая-то девочка, пусть даже теперь его одноклассница… Нет, до такого он бы не опустился по доброй воле.

– Ты чего молчишь? Как тебе дом-то?

– Ну да, большой. Но ты же знаешь, как я не люблю… следить за чьей-то жизнью, это не в моих правилах.

– Мы и не следим, никто ж не просит тебя перелезать через забор и проникать внутрь. Мы просто смотрим, не будь занудой.

Тут послышались звуки колёс приближающегося автомобиля, и друзей ослепил свет фар. Машина, не останавливаясь, подъехала прямо к воротам, и через пару секунд те открылись, допуская прибывших ко владениям. Обоим парням, что удивительно, стало любопытно взглянуть на обитателей этого огромного дома. Дождавшись, пока транспорт остановится, они увидели, как водитель подходит к задней двери и открывает её пассажиру. И тут пред ними предстала Анабель. Пусть она и стояла не прямо перед ними, а довольно далеко, они отчетливо видели её лицо, всё заплаканное и измазанное чёрным у глаз. Они также заметили, что она буквально выпрыгнула из машины и побежала ко входу босиком, держа в руках туфли, и ещё, что она была лишь в тоненьком платье, хотя на улице было вполне себе холодно. Анабель что-то проговорила водителю, видимо поблагодарив его за поездку, и забежала в дом.

– Чёрт! Ты видел её? Надеюсь, она просто сильно расстроена, и ничего серьёзного не произошло…

– Она показалась мне такой весёлой сегодня в классе, за весь день я не видел и тени хмурости на лице – всегда мелькала улыбка, и глаза искрились. – Тут Гордей слегка замялся и покраснел, но, к счастью, было темно. – Не то, чтобы я за ней следил… Кхм. И, знаешь, видно было, что всё это идёт от чистого сердца. Но сейчас она такая, такая…

– Замученная. Кто-то её сильно обидел, наверное. Ладно, погнали домой, спросим потом.

– Нет-нет, и не думай об этом. Тут наверняка что-то личного характера, да и не забывай, что никто не приглашал нас смотреть на это возле её собственного забора!

– Хорошо, договорились. Но побежали, Гордей, я уже начинаю мёрзнуть.

И они побежали. Теперь Гордей думал только о ней – а точнее, причинах, заставивших жизнерадостного человека так сильно страдать. Путаясь в мыслях, он вскоре достиг школы, попрощался с другом, и уже через какое-то время оказался возле дома.

– Я дома! – крикнул он из прихожей, торопясь в свою комнату.

– Привет, милый, как пробежка? Ты целую неделю не тренировался, как сейчас себя чувствуешь?

– Отлично, мам, просто замечательно. Ну, не буду томить и заскочу в душ – я сейчас не в самом презентабельном виде, – отпустил он шутку, заглаживая сырые волосы.

Через полчаса он пришёл на кухню – вечернее чаепитие с семьёй.

Просторная светлая кухня с круглым деревянным столом посередине, кухонным гарнитуром цвета немногим темнее слоновой кости и невероятной плиткой с фантастическими узорами. Места было не слишком много, но вполне достаточно, чтобы вместилось человек десять гостей, для которых любезно был бы расширен стол, умеющий приобретать и овальную форму. Стеклянная люстра с сине-белыми изогнутыми линиями и яркими красно-жёлтыми вставленными камушками хоть и дарила свет, но, в основном, находилась на своём месте под потолком лишь для антуража, а основное освещение исходило из встроенных в потолок пяти круглых светильников.

За столом уже сидели трое членов семьи – родители и сестра. Услышав шаги Гордея, они дружно повернулись, перестав мило беседовать, и улыбнулись. Парень сел напротив отца, и его губы тоже растянулись в улыбку:

– О чём вели разговор? Неужели опять обсуждали новогоднюю поездку?

Все засмеялись. Дело было в том, что раньше семья всегда встречала новый год, приглашая всех друзей и родственников к себе домой, так что выходил весёлый, но шумный и иногда даже утомляющий праздник, поэтому в этом году сестра высказала идею насчёт уединения в новогоднюю ночь и отмечания в тихом семейном кругу где-нибудь в загородном доме. Эта мысль так завладела вниманием всех четырёх, что тщательно обсуждались все подробности и придирчиво выбирался подходящий дом вот уже как вторую неделю.

– Нет-нет, Гордей, – улыбнулась мать. – В этот раз мы решили напасть на твою сестру и выпытать у неё, когда она найдёт время сходить с нами в кино. Тебя мы даже спрашивать не будем – ты у нас самый занятой человек в семье.

– Ох, ты права, мам. Сейчас я действительно занят круглые сутки: с утра и почти до вечера школа, а потом тренировки и…

– Ты не договариваешь, Гордей. У тебя снова формируется эта привычка. – Заметил отец. – Не бойся доносить до людей свои мысли, тебя никто не станет кусать.

– Верно. – Гордей вдохнул побольше воздуха и на выдохе выпалил настолько быстро, насколько может себе позволить человек, считавший хороший тон обязательством своей жизни. – Я не хочу становиться врачом после выпуска из школы. Я уже прекрасно вижу, что эта профессия совершенно не подходит мне, и я не готов впустую отсиживать долгие годы на парах, учась тому, что меня не привлекает. Я сдам экзамены, если вы этого хотите, но хочу предупредить, что мой путь в медицине на этом закончится. – На последнюю фразу ему еле хватило душевных сил, потому как в течение этой речи Гордей не мог поднять глаза и посмотреть на реакцию близких.

Однако же те выслушали очень спокойно, лишь у отца при первой фразе бесконтрольно вздёрнулась бровь.

– Милый, это, конечно, для нас немного шокирующее заявление, но ты уже вырос и вправе самостоятельно решать, что для тебя важно. – Тут острый взор матери обратился к отцу, – Так ведь?

– Согласен. Если ты действительно считаешь, что к медицине твоя душа не лежит, тебе даже экзамены сдавать нет необходимости. Нечего тратить на это время – занимайся другим делом. Кстати, ты подумал, каким?

Услышав спокойные, добрые голоса родителей, у Гордея отлегло от сердца, и он поднял, наконец, глаза. Звук полностью соответствовал картинке, и мягкие улыбки на лицах родных ставили подпись под таким заявлением.

– Подумал, и, на самом деле, очень давно. Всё своё лето я провёл за… кхм… творчеством. Я сочинил музыкальный альбом и сейчас планирую поработать над музыкой, сделать корректировки в тексте и записать некоторые из песен.

Лица у семьи немного изменились. Сестра сразу весело засмеялась, поздравляя брата с тем, что он нашёл себя в таком интересном занятии. Мать же с отцом переглянулись между собой и сочли правильным не говорить ничего лишнего и поддержать сына в первых музыкальных шагах.

– Гордей, это замечательно!

– Сынок, ты такой талантливый!

– Просто умничка! Горжусь тобой!

И все слова в таком духе. Гордей заметно расцвёл и с большим воодушевлением и искренней теплотой поблагодарил всех вместе за поддержку.

– Погоди, – сестра вдруг что-то вспомнила, – на какой, говоришь, форум ты ездил в июле? – и хитро улыбнулась.

Гордей удивился, что об этом вспомнили, но всё же радостно ответил, что то были сборы для начинающих артистов, где профессионалы своего дела учили ещё «зелёных» парней и девушек вокальным приёмам, работе с голосом, сочинению текстов и ещё много чему полезному. Хитрость же в том, что их любимый сын и брат сохранил в тайне свои творческие искания под прикрытием тематического форума для будущих врачей.

Побеседовав с родными ещё какие-то минуты, Гордей сообщил, что очень утомлён после целого дня, и уже подходит время, по его расписанию, чтобы готовиться к 8-часовому сну.

Сейчас, наверное, самое время познакомиться с этим юношей получше. Ошибочно могло показаться, что в его чертах проскальзывает занудство. Однако же, нет. Ещё с начальной школы в нём проснулось стремление менять себя к лучшему, что, несомненно, большая редкость для детей таких лет. Сначала, конечно, трансформация была не столь глобальной и началась с носков: раньше они всегда были поношенные и с дырками, так что один лишь их вид удостаивался жалкого зрелища. Но вот носки стали выглядеть аккуратно, а уж затем завертелось и закружилось. Так, Гордей начал читать классическую литературу, учил стихи и часами сидел над ними, вникая в смысл. Подолгу не вылезал из спортзала, гоняя себя между тренажёрами под присмотром тренера. Увлёкся медициной, и даже изучил сверх своей программы, с большим энтузиазмом запомнив позвонки человека. И вот оно – самое важное – его никто никогда не принуждал заниматься всем этим, желание исходило только от самого Гордея. Бессмысленно спорить и о врождённых способностях, гениальности, так как все его достижения берут основу на силе воли, горящих глазах и упорстве. Благодаря хорошей физической нагрузке, отрегулированному питанию и налаженному режиму сна, к слову, всем этим он снова-таки обязан самому себе. Гордею было относительно легко, при должном усилии, достигать своих целей. Светлый ум – вот так можно описать этого парня.

Интересно, что должно было случиться, чтобы такого, казалось бы, серьёзнейшего человека стало перетягивать на сторону музыки. Да, конечно, скажем о том, что серьёзный и целеустремлённый – прилагательные весьма совместимые, но никак не тождественные. Гордей был душой компании и, даже несмотря на высокую начитанность по сравнению с друзьями, нередко подавал им пример собой, так что до их рук часто доходила та или иная книга. Весёлое состояние духа, сопровождавшее речи Гордея, искренность в разговорах с людьми, их безоговорочное доверие, подчёркивали положительные черты парня, привлекая очень и очень многих. Но мешало его потрясающей натуре вот что – всякие отношения и даже простые обмены фразами с девушками были не столь надменными, сколько поверхностными. Он, конечно, не считал их ниже себя – до такого ещё никогда не опускался – но было что-то в них такое, не позволяющее Гордею показать настоящего «хорошего» себя. И вот что странно – это происходило лишь с его ровесницами, а также с девушками, представляющими потенциальную угрозу завязать с ним больше, чем дружеские отношения. К тем, кто был вне этой опасной зоны, Гордей относился дружелюбно и естественно. В конце концов, у него была сестра и мать, которых он безмерно любил и готов был сделать всё, что они только попросят. Сестра была старше на три года, и до десяти лет Гордей смотрел на неё, как на божественное создание, которое, словно солнце, озаряет каждый его день. (Затем он всё же догадался, что сестра – просто человек, как и он сам, но любовь от этого только усилилась). Гордей безумно ценил такой пример перед собой и старался всячески соответствовать как умом, так и сердцем. Гордей унаследовал кучу положительных качеств и от родителей, и среди особенных: стремление становиться лучше себя прежнего от отца и умение поддерживать друзей правильно подобранными словами от матери. Кстати, взглянув на него однажды, кажется, что это точная копия последней – карие глаза, густые тёмные волосы, прямой нос, чёткие черты лица. Но, посмотрев ещё раз, убеждаешься, чей он сын – высокий, с идеально прямой осанкой, прямоугольной формой лица, и хорошей мускулатурой.

Итак, умывшись, Гордей открыл окно в комнате, чтобы ночная свежесть подпитывалась холодными порывами ветра, и лёг в кровать. Закрыв глаза, он стал постепенно прокручивать в голове весь прошедший день. Сначала всплывали исключительно приятные воспоминания, слова друзей, строчки песен, затем начали прорисовываться детали: как солнце ослепило ему глаза ближе к вечеру, как струна гитары стала доносить фальшивый металлический звук, и пришлось её немного затянуть, как он надевал кроссовки на пробежку и дважды завязывал шнурки на правом кроссовке. Потом резко пронеслось: бег, музыка, новая дорога, ворота, Анабель. Тут Гордей автоматически потянул обе руки к волосам, и, плавно перекатываясь из носа в лёгкие, раздался тяжёлый вдох. «Гордей. Перестань думать о ней. Она того не стоит. Наверняка что-то стряслось на личном фронте. Что-то семейное или любовное. Но это не твоё дело, не лезь», – отчётливо и вдумчиво проговаривая эти слова в голове, он закрыл глаза, положив на них скрещенные руки. Тут ему в голову пришла безумнейшая мысль – написать песню о своих мыслях. Парень резко поднялся и сел, потерявшись глазами где-то на серой стене. «Ну нет. Боже мой, нет! Какая песня! Я совсем потерял голову», – прошептал он взолнованно. Гордей прислонился спиной к стене, устало задрав голову к потолку. И в это же время в голову начали ударять новые строчки. Раз, два, три – и он уже достаёт чёрный блокнот и выписывает эти устрашающие слова.

В музыке Гордей был принципиален – писать только о том, что касается его самого, и не строить из себя несчастного влюблённого, которого бросила девушка, чего, естественно, не происходило. Он твёрдо решил, что его песни не будут взяты из воздуха, а будут тщательно сочинены и основываться на правде, потому что врать там, где тебе нравится быть – что может быть отвратительнее? Вот и сейчас, проживая, а точнее сказать, переживая такие непонятные и новые для его разума чувства, он просто поддался им и внёс новое творение в готовящийся альбом. Странно или нет, но он уже смирился с мыслью, что иногда проще выразить себя в песне, нежели поведать о мыслях близким людям. Помимо плюсов в виде отличной музыки, присутствовало также освобождение души от давления и небольшое опустошение. Он хотел, но не знал наверняка, во что выльется такая затея, но всегда лелеял надежду, что вскоре эти строчки зазвучат в наушниках многих людей, и где-то в метро большого города едва слышимые голоса будут подпевать его строчкам.

Отложив карандаш и листок на прикроватный столик, Гордей вздохнул, но уже с облегчением, затем потянулся и лёг обратно. Глаза закрылись с удивительной лёгкостью, а в мыслях никакие девушки не крутились.

Глава пятая

Суббота, выходной день. Солнце залило комнату ярким светом и постепенно его лучики приближались к девушке, свернувшейся на кровати калачиком. Гладя тёплым взглядом её личико, Солнце заметило, как опухли глазки её любимицы, как крепко были они сжаты, боясь снова испугаться, как сильно руки сжимали подушку, не желая отпускать даже во сне. Девушка повернулась на другой бок и перевернула ладошку, которую тут же озарило Солнце. На ладони виднелись четыре красных полукруглых следа, оставшихся, вероятно, от сильного сжатия пальцев в кулаке. Солнце очень расстроилось и спряталось за тучи. Комната вмиг превратилась в мрачную коморку, не знавшей счастья уже очень много лет. Анабель открыла глаза.

«Ужасный сон!» Тут она резко встрепенулась, всхлипнула и спряталась под одеяло. На миг Анабель забыла, что ранило её вчера вечером, однако теперь боль с новой силой ударила её огромным молотом, заставившим душу отлететь на несколько метров. Вставать было тяжко, голова трещала, ноги и руки страшно ныли, тело совершенно отказывалось принимать любые приказы, и девушке приходилось облокачиваться на стены, пока она шла в душ. В голове было пусто и одновременно ужасно забито. Вертелось множество вопросов, и в то же время ни один. Хотелось плакать и крушить стены, а ещё сесть в угол комнаты, обнять колени и смотреть в пол.

Через час она снова вернулась в комнату, чтобы решить единственный вопрос, оставшийся в голове и прописанный там в разных форматах, цветах и шрифтах. «Что делать?» Анабель попыталась вспомнить, каковы были её обычные занятия по субботам, но ничего не подходило под душевные желания. Пойти позавтракать? Нет, не влезет ни один кусочек. Сделать прогулку по саду? Сил нет совершенно. Поплакать? Нет, на это также не было сил. В раздумьях она сидела довольно долгое время, и решила, наконец, проверить телефон. Около десяти пропущенных от подруги, которая с вечера ждала любых признаков жизни от неё. Вот, что нужно было Анабель – поддержка, излияние души, разделение боли, хотя бы немного. И она сделала звонок.

– Анабель? – в телефоне послышался встревоженный голос.

– Да. – Тихим, сдавленным тоном отвечала та.

– Какого чёрта ты не брала трубку? Я столько звонила тебе! Чего только не придумала, что могло с тобой случиться. И успокоилась я, лишь когда позвонила твоей маме, и спросила, появилась ли ты дома. Оказывается, ты уже как час была у себя в комнате…

Повисла пауза.

– Извини, что набросилась, – Уже спокойным голосом проговорила подруга. – Что случилось?

– Можно я сейчас к тебе приеду? Рассказывать… много… – последние слова были сказаны с жуткой горечью и комом в горле.

– Конечно, приезжай. Если хочешь, можешь остаться на ночь, мои родители сегодня уехали загород.

– Хорошо, буду через полчаса.

– Жду, Анабель!

Конец связи. Анабель насколько могла быстро (а её онемевшее тело сопротивлялось всякому новому движению) собрала вещи, надела, что первое попало под руку в гардеробной и, вызвав такси, спустилась к выходу. На кухне за столом сидела мать. Она что-то активно писала в ноутбуке, иногда поглядывая в журналы, разложенные вокруг.

– О, детка, ты уже встала? – спросила она, не отрывая глаз от работы.

Анабель сухо ответила:

– Да.

Мать перевела взгляд и скривила брови:

– Куда это ты в таком виде собралась? Сколько же раз я объясняла, что девушка всегда должна выглядеть опрят…

– Я иду с ночёвкой к подруге, вернусь завтра, – молниеносно выпалила Анабель, обрезав уже давно надоевшие стереотипные замечания.

К груди словно был привязан огромный булыжник, тянувший не столько тело, сколько душу за собой вниз. Какая была эта низина – неизвестно, и Анабель полагала, что хуже, чем сейчас, ей точно быть не может. Немного выпустив злость в роли дочери, от булыжника быстренько откололось пару камешков, облегчив общую массу, и Анабель, выпрямившись, глубоко вдохнула и выдохнула. Стараясь не потерять только что возникшие ничтожные силы, она быстро-быстро надела обувь, выскочила за дверь и нырнула в уже прибывшую машину.

«Я не думаю о плохом, думаю только о хорошем, лучше – вообще не думаю», – только такими банальными мыслями девушка успокаивала закипающие эмоции, сидя на заднем кресле автомобиля.

Звонок в дверь.

– Анабель, это ты!