скачать книгу бесплатно
– По какой причине?
– Никто не знает.
– То есть?
– Репьев расторг помолвку и не удосужился объясниться.
– Валентин Гаврилович легко смирился с этим?
– Ну что вы! Конечно, нет! Был скандал. Но выносить сор из избы не стали, все замяли по-тихому. И Бельтюкову, и Репьеву не нужны пятна скандалов на имидже.
– Пятна бывают даже на солнце, – философски заметил Наполеонов.
– Сравнили, – хмыкнул Артамонов, – то – солнце, а то – бизнес. Солнце от своих пятен никаких убытков не несет. А бизнесмена всякий в грязи вывалять норовит, дай только повод.
– А Евгения сильно горевала из-за расторжения помолвки?
– Скажете тоже, горевала она, – усмехнулся Василий Афанасьевич, – как только узнала, что жених от нее отказался, сразу на радостях вечеринку закатила.
– Вот как? – озадачился следователь. – И где же проходила вечеринка, и кто на ней присутствовал?
– Подружки ее, наверное, – пожал плечами Артамонов, – где гуляли, не знаю. Спросите у Веры, Женя ей иногда рассказывала о своих делах.
– Вера – это ваша жена?
– Да. Потом может знать Глеб Земской.
– Шофер? – удивился Наполеонов.
– Шофер. Он ее обычно отвозил и привозил. Не садиться же ей, выпившей, за руль.
– Действительно, – согласился Наполеонов.
– А какие отношения были с сестрой у Мирона?
– Отличные были отношения. Они же вместе росли, вместе шалили и взрослели.
– А ссоры между ними случались?
– В детстве случались, как и у всех детей.
– А позже?
– Позже? – переспросил Василий Афанасьевич. – Позже – нет. Чего им, взрослым, делить?
– Мирон мог завидовать сестре…
– Глупости, – отмахнулся Артамонов и тут же, спохватившись, добавил: – Извините.
– Ничего, мы привыкшие, – ответил следователь.
– Я просто хотел сказать, что Мирон – умный, способный парень. У него большое будущее, и он не станет…
– Портить имидж… – проговорила Мирослава.
Василий Афанасьевич пристально посмотрел на девушку и сказал:
– Вы совершенно правы. Дядя бы так и так о нем позаботился и помог крепко встать на ноги.
– Если бизнес Бельтюкова теперь перейдет к Мирону, он его продаст?
Лицо Артамонова приобрело выражение полной растерянности. Было видно, что подобная мысль никогда не приходила ему в голову.
– Но Валентин пока жив, – пролепетал он неуверенно.
– Пока, как вы верно заметили…
– Я думаю, что по закону какую-то часть бизнеса должен получить и Филипп Яковлевич.
– Возможно. Но разве он станет им заниматься?
– Скорее всего нет, – закручинился Василий Афанасьевич.
Следователь не мешал Артамонову как следует обдумать открывшееся истинное положение дел.
– Вы правы, – заговорил Василий Афанасьевич, – куда ни кинь – все клин.
– Хотя, вполне возможно, – решил ободрить его следователь, – Бельтюков выкарабкается и найдет возможность устроить все наилучшим образом.
– Только на это и остается надеяться, – вздохнул мужчина.
– Спасибо вам, Василий Афанасьевич, что вы ответили на наши вопросы. Вероятнее всего, нам придется побеспокоить вас еще не один раз.
Мужчина понимающе закивал.
– А теперь вы свободны. И пригласите, пожалуйста, к нам свою жену.
Артамонов, снова молча, покивал, тяжело поднялся со стула и направился к двери, приволакивая при ходьбе ноги, как старик.
Когда за ним закрылась дверь, Наполеонов, вздохнув, повернул голову к Мирославе и сказал:
– Кажется, я зря сказал ему про возможную продажу бизнеса.
– Почему зря? – не согласилась Волгина. – У него появилось время все обдумать и просчитать варианты.
– Думаешь?
– Уверена.
– Но он вышел отсюда, как мешком накрытый.
– Это у бизнесменов временное состояние, – улыбнулась Мирослава.
Шура еще что-то хотел сказать ей, но тут дверь приоткрылась и приятный женский голос проворковал:
– Вы меня звали?
– Да, да, Вера Максимовна, заходите.
Симпатичная, с высокой грудью, стройными ногами и миловидным лицом блондинка, которой на вид было лет тридцать, грациозно прошествовала от двери до удобного кресла и легко опустилась на него.
Перед мысленным взором Наполеонова нарисовалась бабочка, опустившаяся на чашечку цветка. Он закрыл глаза, потом открыл их и слегка помотал головой.
«Симпатичная жена у Артамонова», – подумала тем временем рассматривающая женщину Мирослава.
– Вера Максимовна, расскажите нам, пожалуйста, как можно подробнее о событиях того дня, когда в вашем доме произошла трагедия.
Артамонова облизала губы и начала рассказывать:
– Утром мы с Женей отправились по магазинам. Она хотела кардинально изменить свой гардероб.
– На то имелись причины?
– На что? – не поняла Артамонова.
– Для покупки нового гардероба?
– Собственно, нет, но Женя время от времени собирала все свои тряпки и отправляла на благотворительные акции, а себе покупала все новое.
Женщина посмотрела на Мирославу и спросила:
– Если деньги есть, то отчего же не позволять себе эти перемены?
– Возможно, дело не только в наличии денег для покупок, – проговорила та.
– А в чем же? – удивилась Артамонова.
– Например, в недовольстве собой, своей внешностью…
– Ну, что вы, – улыбнулась Артамонова, – Женя была очень красивой! Сейчас я вам покажу! – Она встала с кресла, быстро подошла к одному из отсеков шкафа, заполненного красивой посудой, присела на корточки, открыла нижний ящик и достала из него альбом, обтянутый бархатом.
Она подошла к столу, положила альбом перед Наполеоновым и раскрыла его:
– Вот, смотрите!
Мирослава подошла и встала рядом. С фотографий смотрела на них прелестная Мальвина. Под изогнутыми луками бровей сияли синие глаза, курносый носик был кокетливо вздернут, губы то капризно поджаты, то приоткрыты в белозубой улыбке. На одних фотографиях пепельные волосы рассыпались по плечам, на других набегали на лоб, а на третьих были подняты вверх и собраны в прическу.
Рука следователя переворачивала одну страницу альбома за другой. И на всех фотографиях Евгения была одна…
– Бельтюкова принципиально всегда снималась в одиночестве? – спросила Мирослава, заинтригованная этим обстоятельством.
– Нет, что вы! – воскликнула Вера. – Просто этот альбом собирал Валя, а он специально выбирал такие фото. Видите, – она похлопала миниатюрной ладонью по обложке, – обит бархатом, короче, сделан под старину, опять же по заказу Валентина.
– То есть существуют фотографии, на которых Евгения с родственниками, с друзьями?
– Да сколько угодно!
– А где они?
– В комнате у Евгении, есть у Филиппа Яковлевича, у Мирона и у нас с Васей.
– С Васей? – растерялся следователь.
– Ну, у нас с мужем моим, Василием Афанасьевичем.
– Ах да, – хлопнул себя по лбу Наполеонов, он как-то не сообразил, что для родной жены Василий Афанасьевич Артамонов – просто Вася…
– Наверняка фото Жени есть у ее друзей.
– И у подруг?
– Подруг у нее не так уж много. Рита Зазулина, Катя Мишлевская, Лена Кокорина, – начала перечислять она, – и… я.
– Вы тоже были подругой Жени?
– Можно сказать и так, – слегка смутилась Вера и, посмотрев на следователя, спросила прямо: – Я кажусь вам старой?
– Ну что вы! – замахал он руками.
– Ну, вот, видите, так что мне ничто не мешало дружить с Женей, тем более что мы жили с ней в одном доме и даже были, можно сказать, родственницами.
– Действительно, можно сказать, – согласился Наполеонов.
– Чего только нельзя сказать? – улыбнулась про себя Мирослава.
– И вы, конечно, были наперсницей Евгении? – спросила она вслух.
– Наперсницей?
– В том смысле, что она доверяла вам свои девичьи секреты, делилась тайнами.
– Иногда, – нерешительно проговорила Артамонова.
– Женя любила своего жениха?
– Репьева?! – искренне удивилась Вера.
– А что, у нее были и другие женихи?
