скачать книгу бесплатно
– Говорят, что звезды на башнях погасли…
– Верно. Да и дедушки Ленина в Мавзолее больше нет. Думаю, что больших трудностей не предвидится.
– Я приготовила праздничный ужин, – вздохнула Елена.
– Почему так грустно об этом говоришь? Очень своевременно. Я так голоден, что, наверное, съел бы сырого птеродактиля!
Глава 4
Погасли ли звезды?
– Документы!
Офицер, за спиной которого стояла пара солдат, щурясь, всматривался в бумаги, которые ему подал Томский.
Тут сощуришься. Новослободская разительно отличалась от чистеньких и ухоженных станций Кольцевой линии. Здесь явно экономили на электричестве. Голый серый цемент, использованный для отделки повсеместно, довершал общее унылое впечатление.
«На таких станциях хорошо сводить счеты с жизнью», – подумал Анатолий.
Офицер, проверявший документы, наверное, придерживался такого же мнения. Щуплый, с одутловатым, испитым лицом, он был явно не в восторге от места своей службы.
Так и не рассмотрев бумаги, он, наконец, догадался включить фонарик.
Потом поочередно оглядел каждого гостя, причем дольше всего взгляд служивого задержался не на людях, а на шестиногой ласке, сидевшей на плече карлика.
– Гм… Все в порядке. А это еще что?
– Распоряжение вашего руководства о содействии нашей группе, – отчеканил Анатолий.
– Ага. И чем же мне вам посодействовать?
– Нам надо на поверхность. Как попасть в наземный вестибюль?
– Попадете. Проще всего через машинный зал. Топайте за мной. Содействие…
Томский, Корнилов, Громов и Вездеход, выстроившись в цепочку, двинулись к торцу станционной платформы.
– На Павелецкой давно были?
– Можно сказать, только оттуда, – включился в разговор Данила.
– Хорошо там. Есть чем поразвлечься. Крысиные бега… А тут с тоски сдохнешь. Не знаете, чья крыса последний забег выиграла?
– Видели те бега, пока попутного каравана дожидались. Как всегда. Начальника станции.
– Подстава, конечно, заказуха, но все равно интересно. – Офицер остановился, вытащил из кармана фляжку. – А здеся, елы-палы, из всех радостей только бухалово.
Отвинтив пробку, он сделал несколько глотков, фыркнул и утер губы рукавом.
– Так, мать-перемать, и живем… А этот ваш зверюга ручной?
– Ага. Ласка, – сообщил Носов. – Ее зовут Шестера.
– Вижу, что Шестера. Самая тебе пара, гном.
– Мой гном тебе в рот не влезет!
Резкий ответ Вездехода должен был оскорбить офицера, но вместо этого он расхохотался.
– Ну ты и остряк! Уважаю. А как иначе? С таким ростом в Метро долго не протянешь, если зубы не показывать.
Носов на комплимент не отреагировал и не стал поддерживать разговор. До двери машинного зала, расположенного под эскалаторами, дошли молча. Один из солдат потянул за ручку. Дверь поддалась только с третьей попытки и открылась с душераздирающим визгом несмазанных петель. В этом помещении было еще хуже, чем на самой станции: паутина, натянутая, словно веревки, между пыльными, навек замолкшими агрегатами. Груды мусора и крысиных костей на полу. Светившая в половину накала лампочка заставляла плясать тени вошедших людей на серых стенах. Запустение и безысходность.
Офицер, спотыкаясь и матерясь, добрался до лестницы и, вцепившись в перила, принялся взбираться наверх к стальной двери.
– Долбаное содействие! Я сапоги хрен когда отмою после такого содействия!
Он вцепился в обрезок толстой арматуры, продетый через две скобы и служивший засовом, и попытался сдвинуть его с места.
– Уф! Все заржавело. А вы, остолопы, чего внизу стоите? Рысью ко мне!
Солдаты поднялись к командиру. Их совместные усилия тоже не дали результатов – засов не сдвинулся ни на сантиметр.
– А ну, дайте-ка я попробую! – Корнилов поднял с пола ржавый разводной ключ, быстро поднялся наверх и оттолкнул солдат. – Счас мы его!
После нескольких ударов засов прекратил сопротивление. Юрий выдернул его и поставил у стены.
– Вот и все!
– Вот и все. – Офицер выдернул пистолет из кобуры и прижал ствол к груди Корнилова. – Р-р-руки! Руки вверх! Я тебя узнал. Все думал, где видел эту хитрющую рожу! Пакуй его, ребята! Эта паскуда – Корнилов. Убийца и предатель. Беглый преступник!
Ганзейскому служаке не стоило быть таким многословным.
Юрий действовал молниеносно. Вывернул офицеру руку, поймал выпавший пистолет и ткнул стволом в спину старого знакомого, который повизгивал от боли.
– Это дзюдо, сынок. А сейчас будет дзю-после. Так, теперь вы, индюки пластмассовые! Автоматы на пол и вниз! Быстро, или я сделаю дырку в вашем командире! Раз, два…
– Делайте, как он говорит! – заверещал офицер. – Он же меня…
Солдаты бросили оружие и сбежали вниз по лестнице.
Когда Томский, Громов и Носов поднялись к двери, Корнилов пнул офицера ногой в задницу. Бедолаге пришлось сосчитать пятой точкой все ступени и в конце путешествия ткнуться носом в кучку крысиных скелетов, перемешанных с пометом.
Юрий подобрал автоматы, забросил их себе на плечо и распахнул дверь, пропуская друзей в наземный вестибюль Новослободской.
– Вот теперь точно все, дорогие коллеги. Не смею больше обременять вас своим присутствием. Не забудьте запереть дверь. Слава Ганзе! Да здравствует Адам Смит!
– Так, быстро! – скомандовал Томский, натягивая противогаз. – Пока они очухаются, пока позовут подмогу и найдут оружие… Минуты две-три у нас есть.
– Да не будут они за нами гоняться! – заверил Юрий. – Знаю я эту братию. Стыдно будет признаться в том, что их так элегантно объегорили…
Большая часть крыши вестибюля обрушилась. Обломки покрывал скользкий от влаги, зеленый с черными проплешинами мох. Сверху и через три дверных проема в здание вползала неприветливая московская ночь, разбавленная скупым светом луны.
Наземный вестибюль Новослободской был задуман его архитекторами как античный храм, теперь же об этом напоминали только шесть увитых плющом колонн.
Даже не сделав и пары шагов по открытому пространству, Толик вдруг замер и вскинул правую руку, призывая остальных остановиться.
– Спокойно. Я что-то слышал.
– Я тоже, – кивнул карлик.
– Это… Это наверху. – Корнилов обернулся и поднял голову.
Остальные последовали его примеру. Наверху действительно что-то было. Рядом с уцелевшим фрагментом буквы «М», между щербатыми перилами метнулась крупная тварь.
Томский собирался что-то сказать, но его остановил грохот. Рухнула еще часть крыши, а виновник этого метался внутри вестибюля. Почти одновременно вспыхнули четыре фонарика. Необычайно худое, с серой, покрытыми темно-красными пятнами кожей существо ростом под три метра прыгало среди обломков, врезалось в стены и пыталось вскарабкаться по ним наверх. Приплюснутая, лишенная глаз голова и огромный рот помогли Вездеходу определить тип мутанта. Карлик сунул руку в карман комбинезона, вытащил бумажный пакетик, разорвал его пополам и швырнул в сторону вестибюля. Поднялось облачко белого дыма.
– Что это? – спросил Корнилов.
– Хлорка. У стигмата острый нюх. Чтобы его запутать…
Запутать мутанта не удалось. Он вскочил на обломок и, оттолкнувшись всеми четырьмя конечностями, выпрыгнул к людям. Томский, стоявший ближе всех к вестибюлю, вскинул автомат. Очередь рассекла грудь стигмата, он вскинул руку, словно пытался указать на своего убийцу, и пронзительно завопил.
– Заткните его! – закричал Громов. – Это не…
На этот раз загрохотали два автомата. Стреляли Томский и Корнилов. Пули отшвырнули стигмата к крайней, квадратной колонне вестибюля. Мутант развернулся к людям спиной, обнял колонну своими длиннющими руками и сполз по ней вниз.
– Его хлоркой не обманешь, – усмехнулся Юрий. – Мне рассказывали, что у этих тварей взамен зрения эхо… Ну, в общем какая-то эхо-хреновина в башке. А ты, Коля, таких уже видел?
– Ага. Довелось поручкаться у Кропоткинской. С несколькими. Только те поменьше были.
– Ага. А этот – крупный. Если бы крыша под ним не обвалилась, пришлось бы больше повозиться.
Томский подошел к Громову.
– Все нормально, Данила?
– Ажур. Только в ушах до сих пор звенит. Топаем. Ориентир – колокольня Никольской церкви. Ее и отсюда видно.
Толик посмотрел туда, куда указал Данила. Сохранившаяся каким-то чудом колокольня храма высилась над развалинами других зданий, как пирамида в Чичен-Ица.
Выплывшая из-за туч луна осветила бок колокольни. Красный, потемневший от времени и непогоды кирпич делал звонницу православной церкви еще более похожей на культовое сооружение майя.
Томский прочел книгу о коренных жителей Мексики еще в библиотеке Полиса и теперь подумал о том, что колокольня Никольского храма и сохранилась-то потому, что была похожа на пирамиду.
В унисон мыслям Анатолия диск луны пересек лениво взмахивающий крыльями птеродактиль.
– А вот вам и Кетцалькоатль…
– Что?
– Ничего особенного, Данила. Мысли вслух. Двигаем к вашей церкви. Я вот тут подумал: а на кой нам такие сложности? Могли бы выйти на поверхность прямо на Трубной. Документы у нас в порядке, станция, как мне известно, только-только заселяется. У будущих трубчан и без нас забот полон рот. Бардак там такой, что пройдем как нож сквозь масло.
– Все верно. Но мой друг водил меня именно этим маршрутом. В то время Трубной никто не интересовался, радиация там зашкаливала. Вот я и решил не изобретать колесо, а пойти старой, проверенной дорогой.
– Друг? Вы о нем не рассказывали. Тоже изучал Кремль?
– Ага, особенно его музеи, – хмыкнул Данила. – Когда начался весь этот бардак, он связался с вором-законником, они стали мародерствовать. Считали, что, когда порядок установится, цены на кремлевские сокровища взлетят до небес. Базой этой банды были туннели Неглинки. Вора того звали Колей Блаватским. Он встретил еще в Бутырке какого-то экстрасенса и с его подачи помешался на мистике. Считал трубу подземной реки местом силы, подпитывающим воровские начинания.
– И подпитался?
– Напрасно иронизируете, Томский. Неглинка – место загадочное, а мертвецы плыли по этой речушке сотнями. Чего только стоила Тайная канцелярия, расследовавшая государственные преступления! Руководил ею тот еще изверг – Степан Шешковский. Трупы тех, кто не выдержал пыток, сбрасывали в Неглинку. А Дарья Салтыкова! Женщина с большими странностями. Тела замученных крепостных девушек висели у нее на шее, как ожерелье. С рекой эта дамочка была на «ты»: считала, что ее вода способна вернуть молодость и красоту. Добавим сюда Силу Сандунова, разорившегося на строительстве своих знаменитых бань; француженку, любовницу Саввы Морозова, которую на берегу Неглинки сбила карета, трактиры «Крым» и «Ад», где собирался весь преступный мир Москвы. Говорят, что иногда, после бандитских толковищ, трупов, сброшенных в реку, было столько, что они перекрывали русло. А Коля Блаватский исчез. Может, присоединился к сонму призраков Неглинки.
– А ваш друг?
– Тоже пропал. Позже. Возможно, решил побывать в Кремле в одиночку и попал под влияние звезд. В любом случае эта затея с сокровищами музеев себя не оправдала. Даже когда порядок восстановится, о них вспомнят совсем не в первую очередь.
– Плевать на сокровища. Сегодня патроны, завтра что-то еще. Я о другом. Не верю в призраков, Данила. Мне довелось повидать многое, от чего шарики за ролики заходят, но, в конце концов, всему находилось рациональное объяснение. Никаких призраков Неглинки не существует. А вот с биомассой… До сих пор не могу поверить в то, что какая-то вязкая хрень может мыслить…
– Мыслить и внушать, Анатолий. А еще расти, пожирая плоть!
Томский уже понял, что именно о кремлевской биомассе говорил Громов во время своих «затмений». Ее он называл пиявкой. И… Не раз имел с ней дело. Иначе откуда столько эмоций?
– Еще раз говорю вам: звезды погасли! – подключился к беседе Корнилов. – Это мне из достоверных источников известно. А биомасса твоя, Данила, сдохла, когда ей стало нечего жрать.
– Можете считать так, если от этого будет легче, – развел руками Громов. – Вот только мне кажется, что наш огнемет не останется без работы…
Все погрузились в собственные мысли. Группа, теперь уже молча, двигалась по намеченному маршруту.
Через полчаса, перебравшись через очередной завал, Громов остановился, повертел головой.
– Ага. Все верно. Садовая-Каретная, Петровский бульвар. Теперь до Каретного Ряда. Там… Там по Петровке. Правильно. Все так.
– Ты что бормочешь, Данила? – напрягся Корнилов. – Заблудился?
– Не дергайся, все путем, – отмахнулся Громов.
– Не приставай к Даниле, – попросил Томский. – Если он собьется с пути…
А сбиться с пути здесь было проще пареной репы. Руины домов, груды завалов, перегораживающих то, что когда-то было улицами, выглядели абсолютно одинаково. Даже остовы автомобилей казались похожими на братьев-близнецов. Эта однотипность вкупе с первыми признаками наступающего утра – облаками серой пыли, которую поднимал с земли проснувшийся ветер, оказывала на людей гнетущее воздействие. Центр мегаполиса, несмотря на обилие руин, выглядел пустыней. Взгляду было не за что уцепиться.
Вот почему, увидев относительно целое шестиэтажное здание, все оживились. Дом на самом деле не мог не привлечь внимания. И тем, что устоял под разрушительным напором времени, и своими архитектурными особенностями.
Длинное сооружение, внутренний двор которого был некогда огорожен кованым забором, остатки которого виднелись тут и там, венчали две пристройки с четырехколонными портиками. Во дворе, где находился центральный вход, стоял гранитный постамент, увенчанный чьим-то бюстом с отсутствующей головой.
– Это еще что за дворец? – поинтересовался Вездеход.
– Главное управление МВД России по Москве, – ответил Громов. – МУР в просторечье. Знаменитый МУР… Вернее, то, что от него осталось.
