скачать книгу бесплатно
Господи прости, грехи мои все отпусти,
пусть отпущения мне нет, прости за то,
что я поэт, что в жизни сотворенной мной
отгородился я стеной от мира
миром красоты, прости, что с этой высоты
земным блаженством оссиян,
я рай устроил для себя, вознесся сам
на небеси, мой Отче, за стихи прости,
за все, что даждь мне уже днесь,
прости поэзию мне здесь, мой хлеб
насущный, рай – не ад, прости мне
рифм святой парад, прости мне ритмов моих
грусть, и присно и вовеки пусть
божественных поэзий блажь
да мне простится…
Отче наш, иже еси на небеси,
молю прости меня, спаси…
«Время извлеки из архивов своих…»
60/48
Время извлеки из архивов своих
магнитные записи слов отзвучавших
дай мне услышать себя
понимаешь – забыл, все забыл
и не помню себя молодым…
время
я не знаю какую ты пленку
поставишь но я знаю
что ненавидел когда-то того
стал каким
время
ведь правда
с годами приходит к нам мудрость
разве юность поймет
нетерпимая в страсти своей
что добра нет и зла
друг от друга отдельных навеки
а есть жизнь состоящая вся
из сплетений зла и добра
1968
«Я русский, а не россиянин…»
90/49
Я русский, а не россиянин.
Мне Русь моя – не ад, не рай –
от крымских волн
до северных сияний
и до Аляски – русский край.
Я русский – и калмык, якут,
татарин, еврей, чеченец и чуваш,
Я православный, и баптист, буддист,
и кришнаит, и мусульманин,
в моей России каждый – наш.
Мы, русичи, сильны различием,
у нас единая Россия – Русь.
В многоязычии – Отечества величие,
о благе наций всех
на русском я молюсь.
Я русский – не советский и не прусский,
я верой-правдой жив-здоров,
и мне не нужен берег Сан-Францисский,
храни нас, Боже,
наш Санкт-Русский кров!
«А Россия на всех одна…»
60/49
А Россия на всех одна
колыбель наша немощь и сила
нашей люлькой была она
может стать нам братской могилой
будут помнить о нас по ней
мы ее грядущие были
и судить правотой своих дней
как мы прошлое сами судили
будет призван к ответу герой
и злодей, что героя ухлопал
будет суд разбирать мировой
кто какую тропинку протопал
и на том суде воздадут
всем молчавшим бесчестно и честно
всем кричавшим УРА и САЛЮТ
безымянным всем, всем известным
всем довольным собой и житьем,
всем лишенным ума и покоя
павшим в битвах кровавых
с врагом
и ушедшим навек под конвоем…
но особо спросится с тех,
кто за родину жить оставался –
и стерпев пораженье
в успех верил –
вновь за прежнее брался
кто дву-жилен (не-личен) был
рисковал, распрямляясь все выше
кто взаправду Россию любил
и с неправдой сражаться вышел
«Не набожен, не суеверен…»
90/50
Не набожен, не суеверен
и не безбожник – просто человек,
двадцатый век
раскрыл свои мне двери,
вручил на жизнь
бесценный чек.
Не расплатиться золотом и кровью,
не распластаться
пред благолепьем ниц.
Нет для бессмертья места лучше,
кроме земли,
попавшей под прицел зарниц.
Возьму сполна и бред, и славу,
от лиха и любви не отрекусь.
Я не боюсь нарваться на потраву.
О жизнь моя,
Я жить не надорвусь!
«И были бы закаты и рассветы…»
Ивану Семеновичу
и Александре Матвеевне
60/50
И были бы закаты и рассветы
любила и страдала бы земля
и правду защищали бы поэты
и все бы было без меня
и все бы шло без моего участья
как много надо
чтоб кому-то быть
как мало надо
чтоб погибло счастье
родиться жить
влюбляться и творить!
благодарю за этот век двадцатый
родителей самоотверженных моих
благодарю случайность
что когда-то любовью наградила их
Антоновы Иван Семенович (1907–1970) и Александра Матвеевна (1907–1996)
Антонов А.И. и Полилова Г.Ф. (1959)
О социальной лирике 60-х гг.
Так вышло, что стихам моей молодости довелось сохраниться до старости нынешней. В них правда тогдашних моих чувств и мыслей, смятения души – может и не зрелой, но загнанной в угол внешними обстоятельствами советского жития-бытия. В стихах попытки преодолеть отчаянье, стрессы, попытки снять диссонансы, вызванные угрызениями совести и злостью на себя самого, затравленного системой подавления своевольности… Сегодня в социологии в ходу новые средства исследований в том числе контент-анализ различных текстов, также литературных. Мои творенья 60-х годов в таком случае подходящий материал для понимания стихотворчества как облегчения затравленной души. Но в продуктах этого катарсиса обнаружилась моя нереспонсивность к идеологическим требованиям той поры. С 1965 до 1970 г. я «писал в стол» по инерции, ради погашения личностной напряженности, для умиротворения себя. Одновременно происходило медленное погружение в новую активность, вживание в роль социолога, в социологические и демографические исследования. Тем самым стало угасать и сошло на нет мое потаенное творчество. Его реликты можно считать частью «теневой», или неофициозной поэзии, которая наряду с диссидентской и легальной советской литературой внесла свою запоздалую лепту в картину общественного менталитета той поры.
Октябрь 2018
Вирши левши
1958–1970
Везде чужой, где я не объявлюсь,
всегда один, как язь на леске, вьюсь,
весь на виду —
взят на прицел
в пейнтболе жизни —
чтоб чистым быть не смел!
1997
«Серого неба сырость…»
Серого неба сырость
облачной раной саднит
горькая нам дождливость
города лижет гранит
все затаили дыхание
ждут что загнется циклон
нет у промокших зданий
сил нет стоять у колонн
там за туманностью мокрой
где мириады мокриц
для сбора сухого оброка
просыхает бессмыслица лиц
здесь без надежд на спасенье
скользкие чресла толп
даждь нам днесь из дождей
воскресение
чтобы зноем ошпарило лоб
