скачать книгу бесплатно
– Мама! – встала между парнем и родителями я, – если ты это сделаешь, я тебя никогда не прощу!
– Рина, тебе лучше помолчать! – попыталась оттеснить меня в сторону маму, но я намертво приросла к полу, – что ж, уперлась рогом в землю, да? Хорошо, тогда выбирай, раз ты уже такая взрослая. Либо вы расстаетесь, либо я немедленно иду в участок и пишу на твоего дружка заявление.
– Какое заявление, мама? – впала в бешенство я, – Эйнар не нарушал закона!
– А это не важно, – мрачно бросил парень, в отличии от меня, давно не питающий иллюзий касательно торжества правосудия, – пробьют по базе, увидят, что я на учете и особо разбираться не будут. Скажет Людмила Леонидовна, что я у нее в прихожей кошелек из сумки вытащил, и всё, приехали. Я могу хоть до утра доказывать, что это подстава и никакого кошелька я в глаза не видел, никто меня и слушать не захочет, я же из «Живых и мертвых», три привода, считай, опасный рецидивист, пора бы уже и по этапу пустить… Правильно я вас понимаю, Людмила Леонидовна?
– Мама, как ты можешь? -на миг лишилась способности к членораздельной речи я, – ты же это не серьезно?
– Еще как серьезно, – над переносицей у мамы залегли продольные линии морщин, и по опыту я знала, что точка невозврата пройдена, и обратного пути уже не будет, – я даю тебе выбор, Рина. Хочешь, чтобы твой Эйнар провел следующие несколько лет за решеткой, продолжай и дальше настаивать на своем, но если тебе небезразлична его судьба, прекрати с ним отношения, и он останется на свободе.
–Теть Люда, ну нельзя же так! – протестующе воскликнула затаившаяся в кресла Симка, про которую мы все успели благополучно позабыть, – они же любят друг-друга, и Эйнар, он, ну, по-моему, он нормальный парень!
– Я бы посмотрела на твоих родителей, если бы они узнали, что ты с таким «нормальным парнем» снюхалась, – отгрызнулась мама и уже чуть мягче добавила, – Сима, сиди помалкивай, мне Оля за твои похождения и так спасибо не скажет…
– Рина, не говори ничего, – на полуслове оборвал меня Эйнар, когда я уже открыла рот, чтобы обрушиться на маму с обличительной тирадой, а затем с размаху хлопнуть дверью и исчезнуть в ночи, – ты сделаешь только хуже и мне, и себе. Мне окончательно ясно, что твоя семья меня не примет, как бы я ни лез вон из кожи. Не думай, что я струсил, я не отказываюсь ни от одного своего обещания, но если ты сейчас уйдешь со мной, я не смогу тебя защитить, и полиция принудительно вернет тебя домой. Послушай, нам нужно дождаться твоего совершеннолетия, больше никак.
– Ромео дело говорит, – кивнул отец, уже в какой раз будто намеренно игнорирующий просьбу Эйнара называть его исключительно по имени, – не вынуждай нас с матерью идти на крайние меры. У тебя на лице написано, что ты уже к нему в «Живые и мертвые» намылилась, только бы нам насолить, но этим ты в первую очередь его под монастырь и подведешь. Уйдешь с ним, я его не за кражу, а за изнасилование засажу.
– Вы здесь что, все свихнулись вконец? – рефлекторно заслонила Эйнара своим телом я, – какое изнасилование? Как вам вообще такое на ум пришло? Когда вы успели превратиться в мерзких, спесивых снобов, все на свете меряющих деньгами и квартирами? Вы презираете Эйнара, но он такой же человек, как и вы, с двумя ногами, с двумя руками… Однажды он достигнет всего, о чем пока может лишь мечтать, а я всегда буду с ним рядом. Если вы посмеете натравить на него полицию, я…
– Рина, не надо! – не обращая внимания на родителей, крепко обхватил мои трясущиеся плечи парень, – мы ничего не можем изменить, пока тебе нет восемнадцати. Но ты должна знать, что где бы я ни был, что бы со мной ни происходило, я люблю тебя, помни об этом, ты поняла меня? Рина, не молчи! Скажи, что ты меня поняла?
– Эйнар! – всхлипнула я и безвольно обмякла в его объятьях, будучи не в состоянии и дальше выносить эту адскую пытку, – забери меня отсюда, умоляю, я не смогу без тебя!
– Дядь Витя, теть Люда, зачем вы над ними издеваетесь? – подскочила с кресла едва не плачущая Симка, – посмотрите на Ринку, неужели вам ее не жалко?
– А мне и не нужна ничья жалость, – мрачно бросила я, – даже не надейтесь, что я откажусь от Эйнара, я дождусь его из армии и поеду за ним хоть в гарнизон, хоть на край света.
– Поживем –увидим, – ухмыльнулся в бороду отец, – сердце красавицы склонно к измене и перемене, как там в песне поется? Ромео, ты сам уйдешь, или мне тебя за шкирку в окно выкинуть?
– Меня зовут Эйнар Мартис, Виктор Геннадьевич, – заиграли желваки на скулах парня, – а всего через каких-то полтора года мою фамилию будет носить и ваша дочь.
– Это еще вилами на воде писано, Эйнар Мартис, а сейчас разреши мне проводить тебя к выходу, -подтолкнул парня отец, – давай, давай, не задерживайся, пока Люся тебе кошелек не подкинула.
– Эйнар! – пулей метнулась в коридор я, – я никому не позволю причинить тебе вред, они ничего тебе не сделают!
– Только если ты успокоишься и перестанешь тут театральный кружок устраивать, – красноречиво швырнул Эйнару тонкую, демисезонную куртку отец, – а ты не вздумай названивать моей дочери, доверие мое она сегодня потеряла, так что на мякине вы меня больше не проведете.
– Я был с вами честен, – уже в дверях воскликнул парень, – но вы мою честность не оценили, и это вас совсем не красит.
ГЛАВА XII
Эйнар ушел с гордо поднятой головой, несломленный и непобежденный, и я сумела отпустить его вопреки непреодолимому желанию рвануться вслед за ним вниз по лестнице, догнать в районе первого этажа и уйти навстречу неизвестности, безжалостно сжигая за собой мосты. Я знала, что мы оба поступили единственно правильным образом, и наше сегодняшнее самопожертвование обязательно окупится сторицей, но я не представляла, как прожить полтора года в черно-белом мире, населенном бездушными манекенами, столько лет подряд успешно притворявшимися моими любящими родителями. У меня было такое ощущение, словно я осталась одна против целой вселенной, и для того, чтобы выстоять под натиском общественного мнения, мне придется вытравливать остатки подростковой наивности и прямо с этого момента резко повзрослеть. Эйнар назвал меня своей невестой, он четко обозначил свои дальнейшие планы относительно нашего совместного будущего, и я не могла обмануть его доверия – фактически на меня возлагалась миссия хранителя нашей любви, и врученный мне факел никогда не должен был погаснуть. Нас разделяла вечность, но как бы не удивительно это звучало, мы с Эйнаром стали многократно ближе, мы будто проросли друг в друга, сплелись ветвями и превратились в единый организм с одним сердцем на двоих. Мне еще не доводилось испытывать такие сильные чувства, и я была сметена обрушившимся на меня эмоциональным шквалом, электрический ток всеобъемлющей любви стремительно бежал по проводам оголенных нервов, а мои дрожащие губы шептали нерушимую клятву верности, которую я непременно собиралась сдержать.
– Рина, иди домой! – осторожно прикоснулся к моему плечу отец, – хватит стоять на сквозняке, простынешь.
– Оставь меня в покое! – судорожно дернулась я, и едва не сползла по стенке от внезапного приступа головокружения. В глазах потемнело, к горлу подкатил тошнотворный комок, а затылок пронзила острая, стреляющая боль. Я сжала разламывающиеся виски ладонями, сглотнула скопившуюся во рту слюну и попыталась глубоко вдохнуть, но все тело будто налилось свинцовой тяжестью и категорически отказалось повиноваться поступающим из мозга сигналам. Подъездные стены плыли в зыбком мареве, а плафон на потолке распространял ослепительно белый свет, проникающий под своды черепа и выжигающий беззащитный разум. Я летела сквозь мутную пелену, окутывающую мое сознание плотным коконом, но в конце тоннеля меня ждал лишь кромешный мрак, и я камнем рухнула в пропасть, на дне которой влачила свои темные воды река забвения.
Я пришла в себе уже в своей комнате: вокруг меня суетились родители, а на заднем фоне хаотично металась рыжим метеором Симка. Я с трудом разлепила непослушные веки, окинула безразличным взглядом знакомую обстановку и к вящему ужасу подбежавшей ко мне со стаканом воды мамы снова закрыла глаза. Но погрузиться в спасительное полузабытье мне, увы, больше не удалось. Вскоре выяснилось, что напуганные родители вызвали неотложку, и по мою душу экстренно прибыла врачебная бригада. Желания сотрудничать с медиками и отвечать на вопросы я принципиально не пожелала и в итоге мстительно наблюдала, как мама отдувается в одиночку. После укола меня заметно клонило ко сну, и обрывки разговоров доносились до меня будто издалека.
– Да вы не переживайте, – успокаивала родителей немолодая женщина-фельдшер, – с вашей девочкой всё хорошо, переволновалась просто. Я ей легкое снотворное поставила, утро вечера мудренее, выспится, отдохнет, а там и шекспировские страсти поутихнут… А что вы хотели, первая любовь – штука жестокая, кажется, что жизнь кончена, никто тебя не понимает, везде одни враги, только и мечтающие вас разлучить. Поневоле тут в обморок хлопнешься, сами посудите! А вообще вы с ней поаккуратнее себя ведите, метод и кнута и пряника используйте, иначе мало того, что отношения с ребенком испортите, так еще и она сдури может что-нибудь с собой вытворить. Недавно вот вызов был, пятнадцать лет девчонка, значит… Семья небогатая, мама ее одна воспитывает, денег мало, а этой пигалице приспичило на концерт к своему кумиру попасть – хоть в лепешку расшибись, но вынь ей билет да положь. Мать ей, конечно, ни копейки не дала, так эта красавица в ванне вены вскрыла и кровью на стене имя того певца накалякала, как вам это нравится? Повезло, что порезы нанесла поверхностные, обошлось без последствий, но мы по инструкции все равно психиатра в известность поставили. Вам такое счастье надо? Любовь пройдет, дочка вырастет, а данные из базы психдиспансера никуда не денутся. Так что, дорогие мама с папой, я вам по опыту советую, не доводите до греха. Подростки сначала делают, а затем думают, психика у них так устроена. Отвлекайте ее, займите чем-то интересным, учебой загрузите, но пилить беспрестанно не нужно, если противоположного эффекта добиться не хотите. Ей сейчас бы новых друзей завести, в спортивную секцию записаться или в кружок по интересам, главное, чтобы времени на копание в себе поменьше стало.
– Рина нас ненавидит, – доверительно поделилась с фельдшером мама, – вы бы видели, как она смотрела на отца, когда он вытолкал взашей ее кавалера, я думала, дырку на нем взглядом прожжет.
– Естественно, ненавидит, – согласилась женщина, – она считает, вы ей судьбу искалечили, любить за такое, что ли? Надо на компромиссы идти, например, скажите ей так: мол, доча, погорячились мы вчера, ты уж прости, но мы же не со зла… Если вы так этому мальчику не доверяете, ваше право запретить им встречаться, на то вы и родители, в конце концов, но сплеча рубить тоже не стоит, деликатность нужна. Пусть ждет его из армии, жалко вам что ли? Есть такая мудрая пословица – «с глаз долой, из сердца вон». Думаете, она полтора года так и будет убиваться? Любовь постепенно сойдет на нет, но упаси вас бог, говорить потом «ну, мы так и знали»! Относитесь к ее чувствам серьезно, не насмехайтесь, скажите, дождешься, там и решим, что делать.
– Спасибо вам, доктор, – искренне поблагодарила фельдшера мама, – первый раз с Риной такое… Обычно, поревет пару дней и всё, а тут совсем голову потеряла. Был бы парень приличный, пускай бы дружили на здоровье, я только за, но этот… Мать, прости господи, шалава, отчим – алкаш, живут в какой-то халупе возле кладбища.
– В «Живых и мертвых»? – уточнила врач, – да, народ там веселый, что не вызов, то отравление суррогатной водкой, то передоз, то ножевое…А фамилию знаете? Может, наши постоянные клиенты?
– Мартис его фамилия, – сообщила мама, – слышали о таких?
– Не припоминаю, – разочаровала маму фельдшер, – фамилия редкая, такие обычно в памяти машинально откладываются…
– Ну, нет так нет, – огорчилась мама, – а я надеялась, что вы нам что-нибудь про семью этого Эйнара расскажете…
– Эйнар? –переспросила врач, – красивый такой паренек, как с картинки – светленький, глаза зеленые, волосы золотые? Он?
– По описанию подходит, да, Люсь? – вступил в беседу отец, – вспомнили, все-таки? Мать у него беременная…
– Так это, получается, Грищенко сын, – осенило фельдшера, и, несмотря на то, что меня почти сморил липкий, обволакивающий сон, и я неумолимо теряла нить разговора, я изо всех сил напрягла слух, – на Пятой линии они живут, это прямо у самых могил. Когда хоронить негде стало, смотрители начали землю продавать, так кладбище до жилой зоны и разрослось. Люди готовы огромные суммы платить, только бы не за городом могила была. Их, с одной стороны, тоже понять можно, говорят, на новом кладбище и скотина пасется, и свиньи роются, там же крестьянское хозяйство поблизости… Так вот дома на этой Пятой линии, где Грищенко живут, стоят в двух шагах от свежих захоронений, там буквально из подъезда выходишь и в кресты упираешься. Бывает, приедешь на вызов, а среди надгробий местная алкашня сидит… По мне, так лучше пускай коровы ходят, корова хотя бы оградку на металлолом не сдаст. Вы про Грищенко спрашивали… Приезжала я к ним, один раз мужика в токсикологию возили, а последнее время жена его с вызовами зачастила. Лет ей уже за сорок, беременность тяжелая, здоровье тоже не то, что раньше, сами понимаете… А мне сразу показалось, что Эйнар ее мужу не родной, не зря у них фамилии разные. Грищенко-то этого, по-моему, кроме бутылки и не волнует ничего, а Эйнар за мать беспокоится, каждый раз меня спрашивает, может, ей витамины какие нужны или что. Дома более или менее чисто у них, но нищета жуткая, это с порога в глаза бросается, ну и перегарищем за версту несет. На что живут, не ясно, как не приедешь, Грищенко либо пьяный, либо с похмелья, а вот Эйнара я, честно сказать, никогда под градусом не видела. Может, он один у них и работает, хотя он вроде в этом году только школу заканчивает, если я не ошибаюсь.
– Слышал, Вить, какая семейка? – торжествующе обратилась к отцу мама, воспринявшая озвученную фельдшером информацию исключительно в негативном ключе, притом, что даже сквозь неумолимо одолевающий меня сон, я чувствовала в словах медика определенную симпатию к парню, – не зря мы этого Эйнара поганой метлой выгнали! Спасибо вам, доктор, мы еще раз убедились, в какую грязь наша Рина едва не вляпалась.
– Справедливости ради, я про Эйнара ничего плохого сказать не могу, – не стала кривить душой фельдшер, – надеюсь, у него еще все в жизни сложится.
– А мы разве против? – отозвалась мама, – я ему желаю всего наилучшего, но без Рины, правда, Витя?
– Нечего Рине в «Живых и мертвых» делать, – поддержал отец, – верно говорят, коготок увяз, всей птичке пропасть. Один раз дадим слабину, потом Рина ни столицы, ни института не увидит…
– Вы – родители, вам решать, – дипломатично заняла нейтральную позицию врач, – тем не менее постарайтесь быть с дочерью поласковее, угрозами вы ее только еще больше раззадорите, и она из духа противоречия начнет коленца выкидывать. Понемногу она сама поостынет, но лучше если это произойдет без излишнего давления.
– Сима, ты бы шла домой, время позднее, – закрыв за фельдшером дверь, мама вернулась в мою комнату, заботливо подоткнула мне одеяло и устало опустилась на стул. Веки у меня к этому времени отяжелели настолько, что я могла лишь слышать разрозненные отголоски, а спутанные мысли мешали мне адекватно оценивать происходящее, – Рина теперь до утра проспит, а тебя родители заждались. Дядя Витя тебя проводит…
– Да я и сама дойду, тут же близко, – проявила самостоятельность Симка, но мама приведенными аргументами совершенно не впечатлилась.
– Никаких сама, ночь на дворе, – безапелляционным тоном распорядилась она, – завтра Рина скорее всего в школу не пойдет, скажешь учителям, что она приболела, ладно?
– Хорошо, скажу, – пообещала Симка и шепотом спросила, – теть Люда, пожалуйста, не сдавайте меня родителям, а?
– Ишь ты, как захотела! – хмыкнула мама, – ну уж нет, если я промолчу, ты неровен час вместо Рины начнешь к Эйнару бегать и любовные записки передавать. Сима, ты на моих глазах росла, и ты мне как дочь, я за тебя не меньше, чем за Рину беспокоюсь, поэтому с мамой твоей я сегодня же созвонюсь и подробно опишу ей всю ситуацию, чтобы тоже меры принимала.
–Ну, теть Люда! -умоляюще заныла Симка, – я вам честное слово даю, что больше никого обманывать не буду!
– Свежо предание… – грустно усмехнулась мама, – даже не рассчитывай, что я тебе поверю. Один раз уже поверила, так мне это доверие боком вылезло. Иди, Сима, одевайся!
– Вы только Ринку сильно не ругайте, – на прощание попросила моя подруга, – думаете, легко, так просто взять и разлюбить?
– Да никто ее ругать не собирается, – вздохнула мама, -кто же знал, что всё так обернется? Скорее бы уже этот Эйнар в армию ушел, а то еще два месяца, как на иголках, жить… А ты, Сима, лучше бы тоже на Рину повлияла, чем выходки ее покрывать!
– Будто она меня слушать станет, когда у нее такая любовь, – скептически фыркнула Симка, – извините, теть Люда, но тут я пас. У меня до сих пор перед глазами стоит, как Эйнар ей предложение делал, разве можно такое забыть?
– А ты попробуй, – отрезала мама, – и чтобы с сегодняшнего дня я даже имени этого парня не слышала. Поиграли в «Ромео и Джульетту» и хватит, а вас с Риной я завтра на настоящие курсы английского запишу, чтобы на приключения не тянуло.
ГЛАВА XIII
Удушливая волна депрессии накатила на меня девятым валом, и последующие полторы недели я не ощущала в себе сил даже для того, чтобы элементарно подняться с постели. Целыми днями напролет я апатично созерцала потолок, практически не реагируя на активные старания родителей привести меня в чувство. Мама отобрала у меня мобильный телефон, и я полностью лишилась связи с Эйнаром, отныне не имея возможности написать ему короткое сообщение с клятвой в любви и верности. В моей опустошенной душе воцарился звенящий вакуум, интерес к событиям окружающего мира безнадежно угас, а витающая в воздухе аура мрачной безысходности лишь усугубляла мое состояние. Я почти ничего не ела и вскорости отощала до костей, а мое заметно осунувшееся лицо приобрело нездоровую бледность. С родителями я общалась преимущественно жестами, и сколько бы отец не пытался меня разговорить, я всякий раз молча отворачивалась к стенке и снова погружалась в мысли об Эйнаре. Вечером прибегала с работы мама, и вокруг меня начинались бесконечные «танцы с бубнами» – мне поочередно предлагались дефицитные в это время года фрукты, нежно любимые когда-то шоколадные десерты и прочие недешевые деликатесы, но я неизменно отталкивала мамину руку, а однажды и вовсе в ярости зашвырнула уставленный вкусностями разнос через всю комнату. Без Эйнара все казалось чужим и ненастоящим, я словно дрейфовала в безвоздушном пространстве, где меня со всех сторон обступала гнетущая непроницаемая тьма, таящая в себе жуткие порождения воспаленного рассудка. Абсолютное безразличие постепенно приобрело хронический характер: утром я вставала, на автопилоте шла в ванную, механически умывалась, чистила зубы и вновь ложилась в кровать. После обеда ко мне приходила Симка и взахлеб пересказывала школьные новости, но мой разум воспринимал поступающую информацию лишь в качестве череды бессвязных фрагментов, и я упорно не могла сосредоточиться на конкретных фактах. Просить подругу о помощи я больше не осмеливалась: Симке и так изрядно досталось за участие в наших недавних похождениях, да контролировали ее сейчас ненамного меньше моего. Я могла только догадываться, согласилась бы Симка вновь рискнуть ради нас с Эйнаром, но совесть не позволяла меня втягивать подругу в еще одну опасную историю. Телевизор и интернет меня также не спасали – я бессмысленным взглядом пялилась в экран, отрешенно щелкала мышкой, а перед глазами по-прежнему стоял образ преклонившего одно колено Эйнара, за отсутствием помолвочного кольца вручающего мне свое сердце.
Пусть и не сразу, но всё-таки меня отпустило. Минуло десять однообразных дней, и я медленно, но верно начала оживать. Я заставила себя возвратиться в реальность, дабы исполнить данное Эйнару обещание, но что-то во мне как будто надломилось – наверное, это и наступило то самое пресловутое взросление, о котором без устали твердили светила подростковой психологии. Розовые пони и радужные тона остались в прошлом, мой новый мир был насквозь пропитан вопиющей несправедливостью, социальным неравенством и жестоким насилием над личностью, в нем больше не было места иллюзиями и мечтам. С этого момента от меня требовались лишь несгибаемая твердость, хладнокровный цинизм и готовность мужественно противостоять внешним невзгодам. Я снова посещала школу, наверстывала пропущенный из-за «болезни» материал, зарабатывала хорошие оценки, но отношения в семье у меня так и не наладились. Друзей я одного за другим растеряла после того, как у меня радикально поменялся круг интересов, странички в соцсетях предпочла удалить, и кроме Симки мне было совершенно не с кем поговорить. С мамой мы по известным причинам с недавних пор находились по разные стороны баррикад, и, хотя я очень скучала по нашим прежним беседам на любые темы, первой идти на примирение все равно не собиралась. Отец отправился в новый рейс, и я впервые за всю жизнь нарушила традицию и не вышла проводить его в дальнюю дорогу. До глубины задетая моим поступком мама предсказуемо устроила мне выволочку, но я только вяло отмахнулась и поспешно скрылась за дверью своей комнаты. Я искренне полагала, что имею право поступать подобным образом: родители добились своего, и мы с Эйнаром не виделись уже вторую неделю, но ждать от меня горячих проявлений любви и заботы – это уже откровенный перебор. Холодная война стремительно набирала обороты, я хранила олимпийское спокойствие и с невозмутимым видом проходила мимо мамы, словно мы с ней не более, чем просто делили жилплощадь. Со стороны это выглядело чуть ли не плевком в душу, и на мамино лицо все чаще опускалась черная тень, но нанесенная мне рана была слишком свежа, чтобы задумываться о моральном аспекте своего вызывающего поведения.
Ненависть к родителям значительно поутихла, но я всё также была невероятно далека от прощения. Когда отец с мамой буквально выставили Эйнара за порог, я ужасом увидела в них неведомые ранее черты, у меня не укладывалось в голове, что родители так отвратительно обошлись с парнем только из-за его текущего места жительства. Я не понимала, как можно сравнивать моего Эйнара с маргинальным населением «Живых и мертвых», и почему это так важно не допустить наших встреч на протяжении несчастных двух месяцев, оставшихся до армии. Даже вспыхнувший на набережной конфликт с участием подвыпивших гопников казался мне совершенно логичным в свете господствующих в криминальном районе нравов, и если у Эйнара получилось убедить меня в целесообразности временного сокращения количества свиданий, то позиция родителей не поддавалась рациональному объяснению, как бы я не старалась войти в их положение. Навешав на парня ярлыки, они упускали главное – невзирая на свое происхождение, он был гораздо честнее, порядочнее и благороднее всех моих предыдущих ухажеров, но маму намертво заклинило на его семье, а отца насторожила проблема с внятными перспективами нашего совместного будущего. Я ни на мгновение не сомневалась, что Эйнар сделает блестящую карьеру в избранной области, и, если уж на то пошло, я была стопроцентно уверена, что мы будем счастливы даже в отдаленном гарнизоне, однако, мне явно не стоило рассчитывать на родительскую поддержку.
Встреч с Эйнаром мне не хватало до физической боли, и отчасти я винила в нашей вынужденной разлуке себя. Тогда, в кафетерии, мне не стоило кидаться в панику в ответ на просьбу парня сделать небольшой перерыв – сейчас, по прошествии определенного времени я в полной мере сознавала, какие мотивы двигали Эйнаром в тот день, и насколько сильно волновала его потенциальная угроза моей безопасности. Парень отправился ко мне домой с единственным намерением доказать мне свою любовь, убедить меня в серьезности настроя и развеять мои смехотворные подозрения, я спровоцировала его на это отчаянный шаг и теперь сполна пожинала горькие плоды своей глупой истерики. Эйнар не выдержал моих слез, он сорвался с места и помчался делать мне предложение, только бы я не чувствовала себя обманутой, но в результате он пал жертвой предрассудков, преодолеть которые моим вроде бы достаточно прогрессивным родителям, к сожалению, так и не удалось. Мое сердце изнывало от тоски по нашим прогулкам, я засыпала и просыпалась с именем Эйнара на губах, и даже учебная нагрузка в школе и дополнительные занятия английским языком не помогали мне отвлечься. Я изнемогала от желания послать парню весточку, а иногда мне становилось до такой степени плохо, что я хотела прямо с утра поехать в «Живые и мертвые» и перехватить его на пороге печально знаменитой 12-й школы. Меня не пугали ни агрессивные молодчики, ни наркоманские сборища, ни кладбищенские кресты: сдерживал меня только страх за Эйнара, внушенный мне родителями. Как сам парень пытался оградить меня от неприятностей, так и я прекрасно помнила, что мама обещала упечь его в колонию, если кто-либо из нас посмеет нарушить установленную дистанцию.
Вечерами я в основном сидела дома. На языковые курсы мы Симкой ходили в ту же школу, где и получали образование, на посиделки с одноклассниками мама отпускала меня крайне неохотно, да и я больше не получала удовольствия ни от походов в кино, ни от шумных вечеринок – в итоге меня почти перестали куда-то приглашать, а я не особо по этому поводу расстраивалась. Однако, маме совсем не нравилось, что я превратилась в унылую затворницу, и она непрерывно искала способы вытащить меня из раковины, а ее главными союзниками в этой нелегкой миссии стали давние друзья семьи: Симкины родители и близкая мамина подруга тетя Лена Маркелова. Похоже, мама решила, что клин необходимо вышибать исключительно клином и развернула мощную кампанию по моему сближению с Игорем Маркеловым. Мне крупно повезло, что Гарик, как называла Игоря Симка, был далеко не идиотом и отлично понимал истинные причины происходящего, хотя мама с тетей Леной всячески маскировали свой замысел под обоюдные визиты вежливости.
– Я сказала Лене, что ты приболела, – в один прекрасный день сообщила мне мама и ничтоже сумняшеся добавила, – а Игорек сразу же выразил желание тебя навестить. Будет некрасиво, если я ему откажу, и перед Леной неудобно…
– Какая мне разница, пусть приходит, кто хочет, – на моем лице, вероятно, отражалась высшая степень презрения к этой мышиной возне, и, хотя мама ожидала от меня категорического отпора, демонстративное равнодушие ее явно не обрадовало.
– Я попрошу тебя вести себя прилично, – на всякий случай подстраховалась мама, – Маркеловы думают, у тебя грипп, я не стала выносить сор из избы.
– Мне все равно, -повторила я, – но не рассчитывай, что я буду безостановочно одаривать твоего Игоря улыбками. Чем скорее он сообразит, что развлекать я его не планирую, тем быстрее оставит затею ко мне наведываться.
– Это вы уже сами между собой разбирайтесь, – на удивление миролюбиво произнесла мама, и я интуитивно почуяла подвох, – только фруктами в него бросаться не надо, парень от чистого сердца о тебе беспокоится.
– Да мне плевать, – красноречиво скривилась я, – будто я не вижу, откуда тут ноги растут. Ты мне этого Игоря уже лет пять навязываешь, самой-то не надоело?
– Никого я тебе не навязываю, – судя по всему, мама была безмерно счастлива, что я наконец-то вступила с ней в диалог, и раз за разом спускала мою грубость на тормоза, -но без друзей ведь тоже жить нельзя…А у Маркеловых родственники в столице, всяко пригодятся, когда поступать поедешь. И квартиру нормальную снять помогут, и дельный совет, если надо, дадут.
– А заодно и за мной присмотрят, а потом тебе доложат, – усмехнулась я, – только ты зря стараешься, к тому времени я уже буду замужем и как-нибудь обойдусь без твоей опеки.
– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь! – отбила подачу мама, – ты можешь уже хоть сейчас считать себя замужней женщиной, но, согласись, Рина, это все еще вилами на воде писано, и я предпочитаю заранее заручиться поддержкой Маркеловых, чтобы затем не кусать локти.
– Так мне до конца и не веришь, да? – прищурилась я, – думаешь, моя любовь к Эйнару – это всего лишь прихоть?
– Именно так я и думаю, Рина, – кивнула мама, -и я не буду полтора года сидеть сложа руки. Моя задача – навести мосты в столице, а что там дальше, время покажет. Игорь зайдет к тебе сегодня около семи.
ГЛАВА XIV
Игорь Маркелов проявил завидную пунктуальность, и не успела часовая стрелка достичь цифры семь, как он уже стоял у нас на пороге с пышным букетом роз. На покупку цветов парня скорее всего надоумила тетя Лена, посчитав, что упакованный в шуршащую обертку веник станет беспроигрышным вариантом и моментально растопит мое неуступчивое сердце, но на самом деле я никогда не питала слабости к подобным сюрпризам, да и розы, если уж на то пошло, мне особо не нравились. Перед визитом Игоря я толком не удосужилась привести себя в порядок, и вышла в коридор в домашнем костюме с мишками, после недавней голодовки благополучно повисшем на мне бесформенным мешком, а стянутые на затылке волосы и откровенное кислое выражение лица не только дополняли нарочито небрежный образ, но в полной мере отражали мое отношение к встрече с маминым протеже. Охапку цветов я почти сразу же сунула маме, после череды восторженных ахов-охов пообещавшей определить букет в подходящую вазу, холодно поблагодарила явно ожидавшего совсем иной реакции Игоря и уже готова была удалиться в свою комнату, однако, мама вовремя подсуетилась и потащила нас обоих на кухню, где принялась самозабвенно потчевать чаем с эклерами. На стол также были выставлены розетка с фирменным бабушкиным вареньем из вишни, вазочка с шоколадными конфетами и антикварный молочник, над сохранностью которого мама обычно тряслась, словно курица над яйцом, и который предпочла даже не вынимать из комода, когда на месте Игоря сидел Эйнар. Но сегодняшний вечер мама старалась обставить по высшему разряду, и не последнюю роль в этом стремлении играло ее многолетнее соперничество с тетей Леной Маркеловой. Переплюнуть «заклятую подругу» мама, по всем признакам, пыталась еще со студенчества, но удавалось ей это с переменным успехом. В материальном плане верткая и предприимчивая Маркелова нередко лидировала, но личная жизнь у нее упорно не складывалась, что, впрочем, не мешало ей ежемесячно получать солидные алименты с отца Игоря. Несмотря на то, что дядя Паша Маркелов давным-давно создал новую семью, сына от первого брака он никогда не забывал и прекращать финансовые дотации не собирался даже по достижению Игорем совершеннолетия – тетя Лена требовала оплатить учебу в университете и недвусмысленно намекала на помощь в приобретении квартиры в столице, что преуспевающему бизнесмену было, на мой взгляд, в общем-то под силу. Естественно, что своими наполеоновскими планами тетя Лена охотно делилась с мамой, а та буквально бредила идеей свести меня с Игорем, пока парня не взяла в оборот какая-нибудь продувная бестия, дабы таким способом наложить лапу на денежки Маркеловых. Естественно, вслух мама свои тайные намерения при мне не озвучивала, тщательно прикрывая меркантильные мотивы благородными помыслами, и предназначенная для меня версия базировалась преимущественно на желании видеть единственную дочь рядом с достойным спутником, но я хорошо понимала, что мама уже представляет меня эдакой столичной штучкой, не забывающей регулярно приглашать в гости родителей. Игорь Маркелов был идеальным кандидатом на роль моего бойфренда, а затем и мужа, и мама всячески внушала тете Лене, что породниться нашим семьям предначертано судьбой. Учитывая, что последняя была только за, дело оставалось совсем за малым – убедить «детей», что им суждено быть вместе, но вот тут-то и возникала главная закавыка.
Сказать честно, за все эти годы у меня так и не сформировалось однозначной позиции касательно наличия у «Гарика» романтических чувств ко мне, и я подозревала, что он просто плыл по течению, всего лишь беспрекословно выполняя убедительную просьбу тети Лены «красиво поухаживать за Риночкой Смородской». С объективной точки зрения у нас с Игорем не было ничего общего: мы учились в разных школах, слушали разную музыку и любили разные фильмы. Но мама была уверена, что если мы происходим из более или менее равной социальной среды, то этого будет достаточно для взаимопонимания. Притом, замуж за отца, выросшего в небогатой многодетной семье и по сложившейся традиции освоившего строительную профессию, она выходила вопреки воле родителей, но в смутные времена после развала СССР именно не чуравшийся тяжелой физической работы отец устроился на завод и фактически спас нас от нищеты, тогда как оказавшаяся за бортом жизни интеллигенция выкарабкалась, что называется, через одного. Той же тете Лене Маркеловой крупно повезло, что дядя Паша подвизался у государственной кормушки и за бесценок приватизировал сразу несколько зданий, но мама не раз рассказывала, какая печальная участь постигла других ее знакомых и коллег, не сумевших найти своего места в капиталистической реальности, я совершенно не понимала, откуда у нее вдруг появился этот снобизм, если она сама попала под сокращение в годы повальной разрухи и, и если бы не бабушкины связи, вряд ли оказалась на такой «хлебной» должности, как сейчас. Но если маму еще худо-бедно можно было понять, то поведение занявшего ее сторону отца, казалось мне довольно нелогичным. Он, как никто иной, должен был оценить целеустремленность Эйнара и даже, возможно, увидеть в нем себя, но вместо этого почему-то проникся маминым настроем и не дал парню шанса проявить свои лучшие качества. Думаю, в первую очередь против Эйнара сыграла не его ужасающая бедность, а тянущийся за ним шлейф негатива в виде пьющего отчима, беременной матери и барака на злополучной Пятой линии. Я допускала призрачную вероятность, что родители могли бы простить Эйнару низкий достаток, но несмываемое клеймо маргинальности вызывало у них яростное отторжение, и сколько бы парень не лез вон из кожи, моя семья отказывалась воспринимать его в отрыве от «Живых и мертвых». В случае с Игорем Маркеловым всё было в точности до наоборот – сын тети Лены даже в теории не мог быть плохим, также как Эйнар изначально не мог быть хорошим, и чем дольше я наблюдала за разливающей чай мамой, чем очевидней для меня становилась эта беспощадная истина.
Штопаные-перештопанные носки Эйнара и его допотопный пуловер с торчащим из горловины воротником байковой рубашки катастрофически не вписывались в интерьер недавно отремонтированной кухни, а резные спинки изготовленных по индивидуальному заказу стульев вступали в противоречие с заношенными джинсами и подкатанными рукавами, но стильный, ухоженный, модно подстриженный Игорь Маркелов был словно создан для семейных чаепитий, и мама не могла нарадоваться этой безукоризненной гармонии. Если Эйнар постоянно был скован и напряжен, а в его зеленых глазах сквозила тревога и неуверенность, то Игорь, по всем признакам, ощущал себя непринужденно и расслабленно, не испытывая ни малейшего психологического дискомфорта. Перед ним не стояло задачи понравиться маме, ему не нужно было ни на кого производить впечатление, одевался он «с иголочки», в «порочащих связях» замечен не был и уже этим летом планировал поступать в юридический институт, где в независимости от результатов вступительных экзаменов тугой кошелек дяди Паши уже гарантировал ему стопроцентное зачисление. По мнению мамы, я была просто обязана влюбиться в Игоря, и, несмотря на то, что за прошедшие годы этого так и не произошло, она отчаянно надеялась на исполнение своей заветной мечты.
Погруженная в задумчивость, я сидела за столом напротив Игоря, и меня неудержимо разбирало любопытство. Мамину комбинацию я с легкостью разложила по кирпичикам, но у меня не хватало воображения понять, зачем весь этот балаган был нужен самому Игорю. Я сомневалась, что с его деньгами и внешностью он был обделен женским вниманием, да что там говорить, к нему явно полшколы неровно дышало… Неужели влияние тети Лены на сына было настолько велико, что он действовал строго по ее указке и активно набивался мне в бойфренды только для того, чтобы не расстраивать мамочку, или им и вправду двигали чувства ко мне? Но тогда почему его ухаживания не выглядели искренними? Вроде он и регулярно писал мне в соцсетях, и со всеми праздниками поздравлял, а если мы пересекались в общих компаниях, проводил со мной львиную долю времени… И в кино мы с Игорем как-то ходили, и мороженое ели, но на свидание двух влюбленных наши встречи абсолютно не походили- будто бы один из нас выполнял дежурную обязанность, а другая искала способ заполнить одинокие вечера в период разрыва с отправленным в отставку кавалером. Игорь ни разу не попытался поцеловать меня в темном кинозале, даже обнимал он меня как-то чисто по-дружески, и я бы могла списать данные странности на природную застенчивость или пуританское воспитание, но только не в случае с раскованным, открытым и коммуникабельным парнем, каковым, безусловно, являлся Маркелов. Если родители нас уже давно поженили, то сам Игорь никогда официально не предлагал мне «дружить», хотя и ежедневно напоминал о своем существовании звонками и сообщениями. Когда я пребывала во власти очередного романтического увлечения, наши контакты сводились к минимуму, а затем я от скуки позволяла Игорю пригласить меня на прогулку, чтобы вскоре снова отправить его во френдзону. Одним словом, парень никогда не был чрезмерно навязчив, он адекватно относился к отказам, и постепенно я привыкла, что Игорь всегда находится на расстоянии телефонного звонка, но благоразумно не переходит грани дозволенного. Симка в открытую осуждала меня за «динамо», но я легкомысленно отмахивалась и ничего не спешила менять, хотя моя подруга и считала, что я бессовестно издеваюсь над чувствами бедного Игоря, придерживая его на коротком поводке. Наверное, я бы даже согласилась с Симкой, если бы парень хотя бы единожды намекнул мне на необходимость форсировать события и переходить от приятельства к чему-то посерьезнее, однако, у меня невольно складывалось впечатление, что Игорь был ничуть не заинтересован нарушать нынешнее положение вещей, и его вполне устраивал установившийся статус-кво. Вот и сегодня он с аппетитом поедал эклеры, на все лады нахваливал вишневое варенье и параллельно вел оживленную беседу с мамой, будто мое присутствие воспринималось им как приятный бонус к вкусным пирожным и ароматному чаю. По большому счету, нам с Игорем даже разговаривать было не о чем: его успехи в учебе и спортивные достижения в секции плавания меня мало заботили, новости про общих друзей отклика в душе не вызывали, а о том, что тетя Лена собирается провести отпуск в Таиланде я уже и так неоднократно слышала от мамы, не теряющей надежды уломать отца последовать примеру подруги. Принимая во внимание, что две трети жизни отца проходило в бесконечных разъездах по стране, отдых он выбирал исключительно пассивный и тащиться за тридевять земель ради того, чтобы точно также валяться на диване только в номере отеля категорически отказывался, чем жутко выводил из себя истосковавшуюся по путешествиям маму. Таким образом, никакой новизны в мою жизнь визит Игоря не привнес, и я не могла дождаться, когда они с мамой, наконец, напьются этого проклятого чая, и я вернусь в свою комнату. В сущности, деликатничать с Игорем я обыкновения, как правило, не имела, и, если бы не мама, прямым текстом попросила бы парня избавить меня от своего общества, но мне не хотелось провоцировать скандал, неизбежно вытекающий из моего потенциального демарша. Я страшно устала от семейных склок и накопленных обид, а мне еще предстояло прожить полтора года без Эйнара, и я боялась, что такими темпами сойду с ума до завершения срока служба. Эйнар умолял меня запастись терпением, и я понимала, что пороть горячку уже бессмысленно, и своими детскими выходками я ничего не добьюсь. Потому я мужественно сдерживала страстный порыв встать из-за стола и молча покинуть кухню, и неизвестно, как долго я бы еще смогла выносить эту пытку, но Игорь и сам, похоже, сообразил, что пора и честь знать.
– Рина, давай немного прогуляемся, – внезапно проявил инициативу он, – погода прекрасная, снег идет…
– Извини, но у меня есть парень, и я не хочу, чтобы пошли сплетни, будто я гуляю с другим, – так громко, чтобы мои слова обязательно услышала мама, отшила Игоря я, – Эйнар сделал мне предложение, и я не должна вести себя, как свободная девушка.
– Ой, Рина, ерунду не неси! – натуральным образом перекосило маму, -напридумывала себе сказок и сама в них веришь. И что теперь, взаперти сидеть? Сходи мозги проветри, лишним не будет.
– Я уже всё сказала, никуда я не пойду, – отчеканила я и злорадно усмехнулась, – не забывай, у меня грипп, между прочим.
– А, ну…, – попалась на собственной лжи мама, – тебе же получше, свежий воздух не помешает!
– Нет, если грипп, лучше не надо, – пошел на попятную Игорь, и когда я уже было с облегчением вздохнула, вдруг добавил, – может тогда видео с соревнований посмотрим?
– Нет настроения, – нахмурилась я, – как-нибудь потом.
–Как скажешь, – кивнул парень, – я тебе файл на компьютер скину, ладно, а то мне флешка нужна…
–Скидывай, – флегматично отозвалась я и дабы сразу отбить у парня желание рассиживаться, предупредила, – только быстро, а то у меня что-то голова разболелась.
ГЛАВА XV
– Давай сюда свою флешку, – я подняла крышку лэптопа и красноречиво протянула Игорю раскрытую ладонь, – что это за соревнования вообще?
– Рина, чем ты слушала? – удивился парень, – я же только что об этом рассказывал –чемпионат области по плаванию среди учащихся школ. Наша сборная взяла золото в общекомандном зачете, а стал вторым в индивидуальном заплыве брасом. В мае меня ждут на республиканском состязании, но я не поеду.
– Почему? – я вставила флешку в разъем, поставила видеофайл на копирование и с ногами забралась на кровать, – на твоем месте мне было бы жалко упускать такую хорошую возможность громко заявить о себе в масштабе всей страны.
– Рина, ты, что, лишь сейчас из параллельного измерения вернулась? – в недоумении спросил Игорь, присаживаясь рядом, – я тут перед тобой битый час за чаем распинался, что должен сосредоточиться на подготовке к вступительным экзаменам в вуз, а теперь вдруг выяснилось, что у тебя в одно ухо влетело, а из другого вылетело. Не очень, знаешь ли, вежливо с твоей стороны.
– Ну, извини, – опустила глаза я, – я и правда за тебя рада и от всего сердца желаю тебе новых рекордов, но, честно сказать, мне на самом деле совсем не до тебя, так что ты уж сильно не обижайся.
– Я понимаю, – кивнул парень и с многозначительной улыбкой добавил, -как я вижу, у тебя произошли грандиозные перемены в личной жизни. Мама говорила, что родители не одобряют твоего избранника.
– Если бы просто не одобряют, – скривилась я, – они ненавидят Эйнара лютой ненавистью, угрожают ему полицией и запрещают ко мне приближаться.
– Да уж, твоей ситуации не позавидуешь, – констатировал Игорь, и в совершенно дружеской манере похлопал меня по плечу, -родители часто считают, что лучше всех знают, как сделать своего ребенка счастливым и успешным, но при этом полностью игнорируют его собственные потребности. Пока мы находимся в зависимости от родителей, нам ничего не остается, кроме как соглашаться с их решениями, но я утешаю себя тем, что вечно это не продлится, и однажды мы обретем самостоятельность и будем сами отвечать за свои поступки.
– Ты рассуждаешь так, будто и сам столкнулся с чем-то подобным, – заметила я, с каждым мгновением испытывая всё большее изумление от странного поворота нашей беседы. Игорь вел себя, как старый приятель, всегда готовый подставить жилетку в минуты невзгод, хотя должен был если уж не сгорать от жгучей ревности к Эйнару, то по крайней мере ощущать болезненные уколы уязвленного самолюбия, но в его темно-карих глазах отражалось лишь искреннее сочувствие, откровенно не соответствующее закрепившейся за ним репутации моего преданного воздыхателя.
– К сожалению, так оно и есть, – подтвердил мои подозрения парень и неожиданно подался ко мне, – Рина, ты умеешь хранить секреты?
– Предположим, что умею, – несколько опешила я, – неужели ты собираешься открыть мне страшную тайну?
– Я хочу заключить с тобой нечто вроде сделки, – окончательно поверг меня в ступор Игорь, и его взгляд задумчиво скользнул по моему растерянному лицу, – видео с соревнований было только предлогом, чтобы остаться с тобой наедине после того, как ты отказалась идти со мной на прогулку.
– Даже так? – я уже толком и не знала, чего ждать от предстоящего разговора по душам, и лишь озадаченно вскинула брови в немом вопросе.
– Именно так, -заговорщически улыбнулся парень, но его глаза продолжали хранить серьезное выражение, – наши матери спят и видят, чтобы мы стали парой, но ни тебе, ни мне это не нужно, я ведь прав?
– Да, конечно, -машинально кивнула я и с некоторым смущением добавила, – просто я думала, что ты…ну…
