скачать книгу бесплатно
– Кстати, я слышал, что у Непоколебимых есть крылья, – Тоби обратился к Ане с лукавой улыбкой на лице. Девушка тут же ухмыльнулась. – Покажешь?
– Ну… Кать, схватись за Эна.
Последние слова никто из ребят не расслышал: по всей округе разнёсся свист от ошеломляющей скорости девушки. Гизиро и Тоби сдуло на другую часть дороги, Энцо крепко прижал Катю к себе и устоял на ногах, а когда все очнулись, то Ани уже не было рядом.
– О-ого… – вырвалось у Тоби.
– Она любит соревноваться. Выскочка, вся в меня, – саркастично пожал плечами Гай. – Давайте за ней!
– Она умеет эффектно исчезать, ничего не скажу, – присвистнул Эн, подхватив Катю на руки.
– Да я тяжёлая, опусти!
– Замолчи, пожалуйста, ты почти как пушинка, – хмыкнул её друг, повернувшись к Тобиасу лицом. – Я тебя такого шокированного ещё не видел. Вставай, иначе здесь будешь ночевать.
Ребята вылетели, а Тоби, с минуту поразмышляв, осторожно подошёл к дороге, взлетел на рядом находящуюся высотку и остановился прямо на краю крыши.
Город был необычайно красивый и завораживающий. Всё своё детство О’Коннор провёл в таком прекрасном месте, и от этого по всему его телу расползлась волна ностальгии. Он закрыл глаза, развёл руки в стороны и всем телом упал вниз. Резкие потоки обжигающего ветра подхватывали парня, одежда била его всего, но юноша продолжал падать, разрывая воздух. До земли оставалось где-то метров десять, и тут же парень взмыл ввысь и рванул прямо к ребятам.
Как приятно ощущение свободы и лёгкости, когда ты чувствуешь, как растворяешься в воздухе! Когда ты слышишь свист ветра, когда одежда облегает твоё тело, и тебе ничего не остаётся, как просто наслаждаться. Ты чувствуешь, как в тебе происходят изменения. Такой полёт можно сравнить с быстрой ездой на мотоцикле: лёгкие в миллисекунды наполняются воздухом и растворяются от него, сжимаются от леденящего ветра, пробирающего до каждой клеточки тела, наполняя новыми силами и адреналином. Ты не замечаешь рядом проезжающих машин, всё становится мутным и бледным, и ничего, кроме вечно серой дороги ты не видишь и не хочешь видеть.
Никому из ребят не доводилось ещё наслаждаться чем-то безумным и опасным, однако в тот момент они чувствовали, что делают так, как сами этого хотят. Отыскав Аню, ребята полетели за город, по дороге шутя и сбивая друг друга в редкие жидкие облака.
Дневное, уже почти что вечернее, солнце беспощадно пекло так, что этот жар чувствовался даже в доме при открытых окнах.
На часах было лишь без пяти минут четыре. В парках и мимо домов раздавались возбуждённые возгласы будущих взрослых людей.
– В последнее время продажа деревянных оконных рам снизилась на семьдесят процентов. Как жаль, что фирма Рика скоро обанкротится. Все уже практически перешли на пластик, а он так и не хочет ничего менять, – медленно протянул Джон Хейз, отпив немного кофе.
– Разве это не шанс для Кинрея? Он может помочь твоему другу возобновить производство в Торонто. Я думаю, что лучше здесь сделать главный штаб фирмы, а филиалы открыть ещё в двух-трёх городах, – Аманда сидела около мужа, нарезая спаржу, а Аня с другой стороны нарезала морковку, с каждым движением руки сдувая со лба надоедливую чёрную прядь волос.
– В том-то и дело, что Рик не хочет менять свою тактику. Он до сих пор придерживается правила «чем старее, тем качественнее». И что ты видишь? Фирма в упадке, работники жалуются и бунтуют, прибыли практически нет!
– Да Кин сможет любого переубедить, я отвечаю! Разве он когда-нибудь сдавался, а? Я уверен, что он сможет договориться с дядей Риком обо всём, – произнёс Гизиро. Голубые глаза парня метались от окна к двери, будто ожидая чьего-то скорого прихода.
– Не уверен, что Рик так легко согласится. Знаешь, он очень давно не разговаривал с молодыми амбициозными людьми, так что… – Хейз старший не успел даже договорить, как из другой комнаты раздался голос:
– Он охотно согласится поговорить о плане возобновления производства. У меня есть несколько идей для изготовления более термоустойчивых рам и создания эффективной рекламы.
Гизиро повернул голову и увидел в дверном проёме высокую статную фигуру брата. Кинрей неспешно прошёл через всю кухню, открыл холодильник, достал яблоко и, помыв его, сел около хрупкой сестры. Аня не сводила глаз с его туманной улыбки, ещё ни разу не сползающей с утра после спортзала.
– Отлично! Вот видишь, дорогой, наш сын поможет Рику.
– А если он не примет помощь, то я буду вынужден угнетать его фирму. Назло ему, – проговорил Кинрей, проглотив хороший кусок яблока. Гай и Джон рассмеялись.
Аня всё это время наблюдала за братом и не думала переставать сверлить его взглядом; она всё так же продолжала настойчиво смотреть на парня своими тёмными синими глазами.
– Слушай, Тюльпан, а что у тебя там с делами любовными? Даю гарантию, что за тобой бегает уже половина Сан-Франциско, – язвительно кинула Аня, переведя взгляд с брата на морковку. Кинрей откусил от яблока небольшой кусок и с удивлением осмотрел сестру.
– Во-первых, я не собираюсь говорить о том, чего нет. А во-вторых, ты бы первой узнала, что у меня есть девушка. Почему спросила, кстати?
– Мне интересно. Разве нельзя спросить даже? – отрезала Аня.
– Можно, но просто странно.
– Не вижу здесь ничего странного, Кин. Аня просто интересуется, когда станет тётей, – мило захихикала Аманда, вогнав в краску парня.
– Что ж ты так бедного сына, милая? Пускай сам захочет сперва пожить. Человека для души всегда найти успеет, а вот исполнить мечту лучше сейчас.
– Тёти, дяди… Шучу я, конечно же. Завидую вам, ребят, если честно. Вы сейчас можете много путешествовать, находить что-то интересное для самих себя, влюбляться… Жаль, что мы с отцом так и не научились по-настоящему жить, когда у нас была возможность. Сейчас уже просто нет времени с этой работой.
– Я всё, мам, – холодно кинула Аня, убрав овощи в кастрюлю и уйдя к себе в комнату. Кин проследил за ней.
– Кажется, она не горит желанием становиться тётей в семнадцать, – шепотом сказал Гай.
Джон многозначно осмотрел сыновей. Те переглянулись, одновременно кивнули и вышли с кухни.
Парни поднялись по деревянной винтовой лестнице, повернули налево и, перейдя длинный светлый коридор, подошли к блестящей серой двери. Кин дёрнул за ручку, и перед ребятами посреди комнаты возникла маленькая фигура сестры.
Парни снова переглянулись, и тут раздался слабый голос девушки:
– Всё хорошо. Не переживайте.
Кин подошёл к ней первым и, присев, крепко сжал девушку в объятьях. Аня на секунду застыла, но почувствовав тёплое дыхание брата, обхватила его руки и положила на них голову.
– А какое платье ты наденешь на выпускной? – поинтересовался Гизиро, присев около родных. Аня пожала плечами и с горечью произнесла:
– Мы ходили с Катей по магазинам, но на меня ничего не нашли.
– Это можно исправить, – хитро улыбнулся Кинрей. Аня повернула голову, чтобы увидеть лицо брата, но не ощутила ни крепкого объятия, ни ровного дыхания над ухом. Гизиро в ответ на её недоумевающий взгляд только пожал плечами. – И куда он делся?
– Я снова тут, – прозвучал голос Кинрея. Парень стоял в дверном проёме с огромной круглой фиолетовой коробкой в руках, на которой были приклеены разнообразные наклейки и отрывки из журнальных статей.
На часах было полпятого вечера. В хорошо прогретом за день доме стоял тяжёлый запах торта. Его аромат разносился по всем комнатам тонкой невидимой струйкой.
Катя сидела с полотенцем на голове прямо напротив печки и наблюдала за пышным высоким пирогом с абрикосовым вареньем. Корочка зарумянилась, стала ярко-жёлтой и такой аппетитной, что девушка еле сдерживала слюнки от запаха, разносившегося по всей кухне.
– Не подавись, а-то пирога на нас всех не останется! – тихо хихикнула женщина, стоя позади Кати. Девушка едва заметно дрогнула от глубокого голоса и, не поворачивая головы, взяла женщину за руку.
– Да ладно, я не жадина. Если Тоби будет сидеть в своей комнате, то я не несу ответственности за его часть, – слабо улыбнулась Катя.
– Эрика, может не надо отдавать весь пирог им? Мы с тобой вдвоём справимся, не стоит утруждать детей такой заботой, – послышался немного сиплый расслабленный голос.
В кухню вошёл черноволосый мужчина. На вид ему было не больше сорока пяти лет. Его прищуренные тёмные карие глаза были похожи на вспаханное поле после долгой, лютой и холодной зимы, когда морозы сменились едва заметным теплом и на землю опустилась весна – благодатное время для оживления всего мира. Короткие чёрные волосы были похожи на солому, и лишь кое-где сквозь них просвечивалась седина на висках и затылке. Загорелое тело мужчины отливало некой бронзой, а крепкие плечи и руки давали сразу понять, что мужчина был очень трудолюбив. Слабая ухмылка широкого рта тут же сменилась азартной усмешкой. Катя повернула к нему голову и с такой же хитрой улыбкой осмотрела его.
– Не думаю, Рэй. Они готовы растерзать даже своих родителей за кусочек пирога, – обречённо выдохнула Эрика. Она провела взглядом своего мужа, подходящего к холодильнику. Короткие светло-шоколадные волосы женщины были уложены назад и закреплены невидимками, худощаво-скуластое лицо выражало лишь слабую ежедневную усталость, а бледные, болотистого цвета глаза неспешно осмотрели Рэя.
– Мы не настолько дикие, с вами тоже поделимся. Не знаю насчёт брата, но я уж точно, – произнесла Катя, всё ещё держа мать за руку. Рэй отошёл от холодильника и утвердительно кивнул.
– Ну что, ты готова к выпускному морально? – нежно спросила Эрика, лёгким движением руки попросив дочь отойти. Катя без слов встала, поставила стул на место и усадила мать на него, приказав не вмешиваться в её процесс приготовления. Эрика только тяжело вздохнула и с улыбкой понаблюдала, как её дочь достала из духовки ароматный пирог.
– Да. Вполне готова, – неуверенно протянула Катя. Рэй не сводил глаз с дочери.
– А что Джей? Как он? Он успеет приехать на твой праздник? – вдруг спросил мужчина. Девушка посмотрела на отца и пожала плечами.
– Ничего не писал ещё. Он, скорее всего, помогает Лукасу со сценарием.
– А какую прическу ты хочешь? Может нам всё-таки сходить в салон, пока ещё не поздно? – Эрика встала и достала со шкафчика четыре чашки.
– Не хочу чего-то замысловатого. Возможно, я просто сделаю кудри или выпрямлю волосы. У меня вообще нет идей… Ещё и сделали так непонятно. Зачем вечером вручать аттестаты и сразу проводить выпускной? Да, удобно, не спорю, но странно очень.
– Нужно так, если решили.
Со второго этажа вдруг послышалось дикое пение, больше похожее на крик. Все, как один, подскочили на месте.
– Он опять поёт? – устало протянула женщина.
– Кажется. Кать, дорогая, пойди к брату и скажи, что он дома, а не на концерте очередного любимчика.
Девушка тяжело вздохнула и обречённо поплелась к брату. Она почесала голову через практически сухое полотенце и с кислой физиономией поднялась на второй этаж.
Когда Катя подошла к комнате, она очень удивилась; обычно запертая на тысячу замков от сестры дверь теперь была открыта нараспашку. Девушка тихонько вошла и увидела сидящего на кровати брата в окружении сотни рубашек. Катя от увиденного пару раз проморгала и застыла в недоумении. Тобиас поднял голову и, недовольно цокнув, закатил глаза.
– Ну и что такое? Родители опять запрещают мне петь?
– Какой догадливый, – тихонько сказала Катя, но продолжила чуть громче: – Чтобы петь, нужен голос, а ты как-то им не сильно владеешь.
– Ой, хочу – пою, хочу – не пою. Тебе какое дело-то? – проскрежетал сквозь зубы Тоби. Катя услышала знакомые слова песни, и её лицо перекосило в сложной гримасе эмоций.
– Не надоело слушать одну и ту же песню сотый месяц подряд? – сестра присела в кресло болотного цвета.
– А тебе не надоело слушать своих этих бабочек, или как ты их называешь? – саркастично повторил Тоби.
– В отличие от некоторой твоей музыки моя хоть имеет смысл и нравится родителям, – спокойно заявила девушка, рассматривая серые и белые рубашки.
– Ой-ой-ой… Имеет смысл? И о чём тогда поёт твоя группа?
– О тех вещах, которые не доступны твоему мозгу, – отрезала Катя, прошипев.
Тобиас осмотрел её с головы до ног презрительным и полным отвращения взглядом.
– Ну, мой мозг не напихан всякой ерундой типа книг и уроков. Расслабься. Лето начинается!
– Легко говорить тому, кто ещё целый год учиться в школе будет, – простодушно фыркнула Катя и устремила взгляд на прямоугольный толстый фотоальбом со старым серым пятном.
Комната Тоби выглядела несколько неубрано (и это мягко сказано). Парень не сильно любил раскладывать всё по отдельным полкам, и поэтому его вещи постоянно валялись везде.
Тоби, как и сестра, очень любил зелёный цвет. Абсолютно вся комната светилась нитями светодиодных лент ярко-зелёного цвета. Они были практически везде: на высоком деревянном шкафу угольного цвета, под тёмным столом из дуба, по краям кровати, в углах комнаты и на широком подоконнике. Большая двуспальная кровать стояла у самого окна прямо перед глазами при входе в комнату; тёмный стол на высоких толстых ножках находился в правом углу от двери; шкаф-купе с витражными стёклами (как вы думаете, какой цвет стёкол?) выглядывал из того же угла, где находился стол со стулом, на котором сейчас сидела Катя.
Вся левая сторона комнаты была практически пустой; парень любил её больше всего, ведь там на стене висел огромный экран, на котором он обожал играть вместе с Энцо.
Катя подвинулась ближе к столу. Всё, как обычно, было в хаосе: книги, блокноты и тетради валялись по всему столу, а во всей этой неразберихе величаво стоял на подставке ноутбук, по бокам которого находились небольшие колонки, откуда и лилась музыка.
– Кстати, хотел попросить о помощи с одеждой. Подберёшь мне что-то адекватное из этого всего, пожалуйста?
– Ладно, – ответила Катя. – На тебя это не похоже как-то. Да чтобы Тоби, да ещё и просить меня о помощи? Что с тобой? Решил понравиться Энцо и станцевать с ним сегодня вечерком?
Тоби смерил сестру хладнокровным взглядом и лишь язвительно хмыкнул.
Девушка выдохнула, встала и снова осмотрела весь гардероб брата. Катя решила не мучиться и, постояв несколько секунд с умным и задумчивым выражением лица, вытащила из всей этой кучи хлопковую лёгкую рубашку и вместе с ней захватила смолистого цвета бабочку.
Тоби всё так же не сводил взгляда с движений сестры, а в его янтарно-карих глазах загорелся озорной огонёк.
Катя подошла к шкафу брата, открыла его и увидела несколько старых костюмов. Тоби никогда не любил носить официальную одежду, хотя в ней он смотрелся неотразимо. Все те старые костюмы он надевал только по разу в жизни: на свадьбу дяди, выпуск Кинрея из школы и на день рождения Энцо. Тот день рождения запомнился ему не подарками и возгласами, а горькими слезами и холодной землёй, которой засыпали тела Браунов старших. Посмотрев на этот тёмно-синий костюм с широкой белой лентой в виде пояса на талии, Катя вздохнула, достала его и осмотрела ещё раз.
– Вот твой костюм. Надеюсь, руки из нужного места растут, чтобы смог сам погладить, – Катя положила костюм на кровать около брата.
– Ага… спасибо, – коротко кинул Тоби. Парень сгрёб в охапку все рубашки, закинул их в открытый шкаф и резко задвинул дверцу. – А ты в чём будешь?
– А тебя это сильно волнует? – удивлённо вскинула бровь Катя, наблюдая за действиями брата.
– Ну, мало ли, пойдёшь в чём-то вызывающем, а мне отгонять от тебя всяких маньяков, – не растерялся Тоби.
– Не переживай, меня спасать не придётся. Боюсь только, что как раз маньяки на тебя нападут. Уж очень ты своим криком напоминаешь девушку.
– Чего? А ну повтори.
– Что слышал, глухастик.
В этот момент внизу прозвучал настойчивый звонок в дверь, который прервал начинающуюся семейную перепалку. Тоби озадаченно повёл бровью, спрашивая взглядом сестру, не знает ли она, кто это. Девушка лишь отрицательно покачала головой.
Эрика и Рэй всё так же сидели на кухне, ели пирог и задушевно общались.
– Это к тебе? – спросила Эрика и переглянулась с мужем.
Мужчина пожал плечами. Только он хотел встать и открыть двери, как Тоби тут же оказался около дверей и посмотрел в глазок. Парень нахмурил брови и громко закричал:
– Ка-ать! К тебе, наверное!
– Не ори, я тут! – закрыла уши Катя, подойдя к брату. – И кто там?
– Ну, смотри, – пожал плечами Тоби и открыл двери.
К всеобщему изумлению перед дверьми никого не оказалось.
Двор дома О’Конноров был таким же обычным, как и дворы многих домов в районе Лоренс-авеню: коротко постриженная трава шуршала на ветру, как обёртки от конфет; крохотные фонарики, как маленькие светящиеся звёздочки, выглядывали по бокам ровной каменной дорожки; около забора рос символ Канады – клён. Он здесь рос практически у каждого канадца.
За своим клёном Рэй О’Коннор ухаживал тщательнее и лучше, чем кто-либо. Мужчина никому не разрешал поливать его, срезать ветви и подкапывать землю вокруг. Это дерево было для него будто домашним питомцем: только Рэймонд был его «опекуном».
