Новый Афонский патерик. Том II. Сказания о подвижничестве

скачать книгу бесплатно


В 1956 году зима наступила рано. Монахи одного братства в Кариес, которые были очень старенькие, не успели заготовить дрова. Они попросили дров у одного из антипросопов, но в ответ услышали: «Нет, братья, на войне патронами не делятся». Потом этот антипросоп рассказывал о своём «остроумном» ответе и другим антипросопам. И вот, в тот же самый день братия этой келии увидели у себя за дверью много вязанок дров. Они взяли эти дрова и не замёрзли, но кто их принёс, не знали. Только потом открылось, что это был старец Арсений из монастыря святого Павла.

Кончина старца была преподобнической. Больничар принёс ему пищу, и старец поблагодарил его. Потом отец Арсений поднялся, пошёл в келию к старцу Давиду и сказал ему: «Всё, ухожу. Пойду на встречу с нашими старцами и отцами. Увидимся в раю!» Отец Арсений попрощался с отцом Давидом, они очень любили друг друга. Старец вернулся в келию, лёг на койку, скрестил на груди руки и скончался. До этого он ни разу не болел.

Арсений Григориатский

Григориатский монах старец Арсений, придя в монастырь, имел нрав полицейского – это была его профессия в миру. Старец легко впадал в гнев. И вот, в самом начале он поставил своей целью победить эту страсть. Каждый раз, когда к нему подступал гнев, он спускался в келарню монастыря, брал деревянную палку и бил себя по ногам со словами: «Ну что, ты хочешь быть в монастыре жандармом? Нет, жандарм должен умереть». И вот, Бог, видя его борьбу и подвиг, даровал ему безгневие. Старец стал кротким, мирным со всеми, благорасположенным ко всем. Он отличался очень остроумными шутками, которые дарили радость и утешение тем, кто пребывал в скорби. Братия, находившиеся в расстройстве и печали, шли к отцу Арсению, и любвеобильный старец мудро их утешал.

Оконце келии старца было очень узким, а старцу нравились природа и свет. Он говорил: «Какой же прекрасный мир сотворил Бог! А мы, монахи, настроили себе казематов и затворились внутри. Ну что, разве мы не можем взять, к примеру, вот это оконце и его маленько расширить, чтобы проходило побольше света?» Слыша эти слова старца, один из братии взял кувалду, зубило и начал разбивать стены, чтобы увеличить окно. Старенький монах, который жил в соседней келии, узнав, что происходит, начал кричать на отца Арсения: «Хочешь разрушить монастырь – уезжай лучше в Метеоры![14 - Метеоры – крупнейший в северной Греции комплекс монастырей, расположенный на вершинах скал Фессалии.]» (Много лет назад старец ушёл из обители своего пострига в Метеоры, но потом вернулся). Старец Арсений ничего не ответил. Братия, услышав шум, спросили, что случилось. Тогда старец Арсений остроумно и по-доброму ответил: «От хорошей головомойки и волосы чище».

Когда отец Арсений состарился, он сидел у себя в келии на стуле и творил молитву Иисусову, обратившись лицом к иконам. В один день больничар застал его очень радостным. Старец сказал ему: «Меня переполняет такая радость! Я просто с ума схожу от неё! Ведь мне сейчас предстоит уйти из этого мира!»

Однако на следующий день брат нашёл его понурым и расстроенным.

– Что с тобой, старче Арсений?

– Как тебе сказать? Я гляжу на иконы, а Матушка Пресвятая Богородица отворачивает Своё лицо от меня, Она не хочет меня видеть! То же самое делают и Христос, и святитель Николай… «Ну чем я перед Вами провинился?» – говорю я им.

В таком состоянии старец пробыл ещё три-четыре дня. Однако на пятый день старец Арсений снова стал радостным, он находился в умилении, плакал и так объяснял брату произошедшую перемену: «Я начал искать, в чём провинился, и подумал: может быть, в том, что я поделился с тобой радостью и был уверен, что скоро уйду из мира, – может быть, в этом была гордыня? Я начал говорить: „Христе, и это тоже Твоё, ведь я сам по себе – кусок грязи и больше ничего. Если ко мне пришло ощущение скорого ухода – то оно пришло от Тебя, это Твой дар и мне не принадлежит».

Так, укорив себя, старец смирился и на следующий день сказал брату, что все иконы глядели на него, «распахнув глаза».

Старец очень любил Пресвятую Богородицу и необыкновенно перед Ней благоговел, потому что Она спасла его от немцев в годы войны и очень много помогала ему в жизни. Он называл Её Матушкой и, когда по послушанию выезжал из монастыря в мир, всегда брал с собой одну старинную икону Пресвятой Богородицы.

Однажды со старцем случился инсульт. В келию к старцу пришли некоторые отцы и игумен, который спросил его:

– Видишь ли ты Пресвятую Богородицу?

Старец находился в таком состоянии, что не мог ничего скрыть, и ответил:

– Вижу.

– В церкви или в келии? – снова спросил игумен.

– И в церкви, и у себя в келии.

Арсений Дионисиатский, исихаст

Спасёмся ли мы? – спросили братия у старца Арсения Дионисиатского, сподвижника старца Иосифа Исихаста.

– Насчёт вас не знаю, – ответил старец, – но я спасусь.

– Почему, геронда, ты говоришь, что спасёшься?

– Потому что я стал как маленький ребёнок. Я делаю всё, что мне говорят.

Старец Арсений Исихаст в сутки совершал три тысячи земных поклонов, три часа молился по чёткам с крестным знамением и поясными поклонами, а также совершал очень много трёхсотниц без крестного знамения. Вместо установленных Церковью трёх дней воздержания в начале Великого поста старец воздерживался от пищи и воды четыре дня подряд.

Старец говорил: «Поститься – значит добровольно оставлять часть нашего желудка пустым для Христа».

Старец Арсений Дионисиатский

Арсений Катунакский

Старец Арсений Катунакский (старец отца Илариона, резчика по дереву) для утруждения своего тела ходил с двурогой мотыгой по соседним келиям и вскапывал отцам огороды. Старец постоянно шептал молитву Иисусову, а время от времени громко восклицал: «Слава Тебе, Боже!» Вся жизнь старца проходила так: целый день он вскапывал землю, к вечеру что-то вкушал – это было его вознаграждением – и потом возвращался в свою каливу.

Старец отличался большой простотой. Однажды его голос записали на магнитофон, а потом дали послушать. Старец удивился, как такое возможно. Когда в следующий раз его попросили на Пасху спеть «Христос воскресе», он стал отказываться, опасаясь, что его запишут на магнитофон, «заберут у него голос» и он останется безголосым.

Арсений Кутлумушский, агроном

Старец Арсений, насельник монастыря Кутлумуш, по мирскому образованию агроном, никогда не ложился на койку, несмотря на свой возраст. Ночи он проводил в молитве и бдении, а когда выбивался из сил, немного отдыхал, сидя на стуле. Чтобы победить сон, он умывался, ходил по келии, совершал земные поклоны. Чётки-трёхсотницу он не выпускал из рук, а его ум не переставал повторять молитву Иисусову.

Артемий из келии Псара

Старец Артемий из дионисиатской келии Псара в честь святителя Николая, недалеко от Кариес, был родом с Эпира, и на Святой Горе оказался в пятилетнем возрасте. Его отец, имея четверых детей, овдовел; у него было двое мальчиков и две девочки. Мальчиков он привёз на Афон, а девочек отдал в женский монастырь на Керкире. И сам он тоже стал монахом в монастыре на Керкире, а затем был рукоположен в иеромонахи. Он хотел прийти на Святую Афонскую Гору, но остался в монастыре своего пострига, чтобы своими глазами увидеть, захотят ли его дочки стать монахинями, когда вырастут, или же их надо будет выдавать замуж. Обе его дочери приняли монашество, а одна из них была избрана игуменьей. Их отец – иеромонах Иоанникий – почитался как святой и после кончины творил чудеса.

Отец Артемий был очень добродетельным старцем. Достойно восхищения его странничество. Он ни разу в жизни не выехал со Святой Горы, даже когда его сестра-игуменья просила о встрече в Уранополе.[15 - Уранополь – городок в Халкидики (Греция), откуда паломники морем отправляются на Афон.]

По ночам старец не ложился на койку, но усаживался, подложив под спину подушку, и, держа в руке чётки, молился, ненадолго забываясь сном. В полночь он будил отцов келии. Насколько бы уставшими они ни были, он настаивал, чтобы они поднимались. Старец был несгибаем в отношении всенощного бдения. В их маленькой обители было всего две келии, а в братстве – пять монахов. Двое самых старых монахов спали в своих келиях на полу, а другие три отца не имели келий и спали в стасидиях[16 - Стасидия – деревянное кресло с высокой спинкой и откидным сидением, в котором можно как стоять, так и сидеть. Стасидии располагаются в греческих храмах вдоль стен.] в церкви. Только если кто-то из молодых братий заболевал, один из старцев уступал ему свою келию, пока тот не выздоровеет.

Старец не знал, что такое автомобили. В те времена начали прокладывать дорогу из Дафни в Кариес, и некоторые говорили старцу, что скоро в Кариес приедет автомобиль и советовали его посмотреть. Старец Артемий отвечал: «Нет, не успею. Как только дорогу доведут до креста на вершине перевала, так я и уйду». И действительно, как только бульдозер достиг креста, старец Артемий мирно почил сном праведных. Перед кончиной он пригласил отцов, благословил их и, помолившись, дал такой совет: «Держите дверь церкви и дверь келии открытыми». Старец имел в виду, что братия должны не оставлять богослужения и быть странноприимными. Старец никогда не стирал одежду и никогда не мылся. Несмотря на это, он был опрятным, а его волосы – чистыми и шелковистыми.

Артемий Констамонитский, иеромонах Афанасий, из монастыря святого Павла

Иеромонах Артемий, старый насельник монастыря Констамонит, рассказывал: «Я родом из Волоса и в миру был футболистом. Трое моих знакомых решили стать монахами на Святой Афонской Горе. Я тоже поехал с ними, чтобы посетить Афон. По дороге я задавал себе вопрос, существуют ли сегодня святые. Я был любопытным юношей и хотел увидеть, какие они – святые. Мы услышали о старце Иосифе, пришли в его келию и отдали гостинцы. Старец ничего на это не сказал. Всю ночь он молился. Утром он угостил нас, а в конце трапезы велел собрать со стола крошки, залить их водой и съесть, потому что туда, вверх на Катунаки, было тяжело доставлять продукты. Затем он предсказал мне, что я стану монахом на Святой Горе, а трём моим спутникам – что они вернутся в мир. На вопрос, смогу ли я остаться в его братстве, старец Иосиф велел мне взять ведро, идти к цистерне, в которую они собирали дождевую воду, черпать оттуда и выливать на скалы. Вылив несколько вёдер, я подумал, что если опустошу всю цистерну, то потом у отцов не останется воды. Я поделился своим помыслом со старцем Иосифом, на что он ответил: „Рыбку кушать, рыбку кушать!..“ – имея в виду, что я не гожусь для жизни в пустыне, и мне надо идти в общежитие, где монахи едят рыбу.

Всё произошло так, как сказал старец. Три моих друга вернулись в мир, а я, приехав из любопытства, стал монахом в общежительном монастыре Констамонит. Там было мало отцов, и на меня возложили много послушаний. На моём поясе висела целая связка ключей: я одновременно исполнял семь послушаний.

В 1940 году началась война, в монастырь приехала полиция и забрала всех молодых монахов. Полицейский спросил меня:

– Ты хочешь служить Родине?

– Ну что ты спрашиваешь? Как я могу не хотеть служить Родине? – ответил я ему.

Но полицейский увидел, что в монастыре не остаётся ни одного молодого монаха, и сказал:

– Оставайся-ка ты лучше здесь, чтобы служить старцам, а другие пусть идут на войну.

Старцы в монастыре Констамонит были очень добродетельными и подвизались с самоотдачей. Игумен Симеон был очень добродетельным человеком, и я ему прислуживал. Однажды, когда я принёс ему пищу, то увидел, что он лежит на койке, повернувшись лицом к стене. Он молился и плакал. Я начал ему что-то говорить, но он меня не слышал.

Также в монастыре был иеромонах Филарет, который потом стал игуменом. Когда он скончался, его лицо сияло, и на губах была такая улыбка, что он выглядел не мёртвым, а живым».

Афанасий Григориатский, игумен

Старец Афанасий, будучи мирянином, сильно заболел, и преподобный Герасим Кефалонийский[17 - Преподобный Герасим Кефалонийский (1506–1579) – греческий святой, подвизался на Афоне в пещере на Капсале, потом священником служил при Гробе Господнем в Иерусалиме, а последние 24 года провёл на острове Кефалония, где и покоятся его нетленные мощи. Память 16 августа и 20 октября (по ст. ст.)] его исцелил. В 1949 году старец пришёл на Святую Гору, в монастырь святого Павла, и стал там монахом.

Ухаживая за старыми больными монахами, отец Афанасий облегчил тяготы многих старцев, в том числе и отца Герасима (Менайаса). Отец Афанасий не испытывал абсолютно никакой брезгливости, ухаживая за пожилыми монахами. Он проявлял о них большую заботу и поэтому принял от старцев много благословений и молитв.

Неся послушание огородника, старец сильно уставал. В поте лица своего он целыми днями напролёт трудился в огороде и двурогой мотыгой вскапывал землю. Взвалив корзину с овощами на спину, он относил их в поварню монастыря. Его руки были в ранах и перебинтованы. От чрезмерной усталости его борол сон на службе. Иногда старец не спускался в храм, поскольку очень уставал на огороде. Однако напротив входа в его келию в закутке монастырского коридора хранились церковные книги. Здесь старец вычитывал богослужебное последование, из которого никогда ничего не упускал.

Отец Афанасий имел великую ревность к певческому послушанию, однако от постоянной усталости голос его был слабым и хриплым. Стоя в стасидии во время богослужения, старец непрестанно молился по чёткам с крестным знамением и поясными поклонами. Количество чёток старец отсчитывал бобами, которыми были наполнены его карманы. Его стасидия всю ночь скрипела от молитвы.

Старец спал два часа, затем просыпался и полчаса молился по чёткам. Потом он умывался и снова молился по чёткам. У него была маленькая скамеечка. На ней он сидел, молясь по чёткам и осеняя себя крестным знамением. От скамеечки исходил звук, как от старых паровозов, которые медленно начинают ход и постепенно набирают скорость. Помолившись, старец поднимался, подкладывал в печку дрова и снова садился молиться – так проводил он всю ночь. Приходя будить братию, пономарь[18 - Послушание будильщика на Афоне обычно исполняет пономарь.] всегда находил старца бодрствующим.

Отец Афанасий имел такую простоту и был настолько лишён лукавства, что не мог поверить, например, в то, что удобрения для овощей – это яд и могут нанести вред человеку.

Однажды старец вместе с двумя другими насельниками монастыря святого Павла выехал в Салоники к врачу. В большом городе он где-то оставил свои вещи и забыл, где именно. Один из монахов, несмотря на то что был намного моложе старца, разгневался и стал его ругать. Старец без остановки повторял: «Прости и благослови меня, брат!» – и клал перед ним поклоны. Когда третий брат нашёл вещи старца, отец Афанасий стал его благодарить и хотел поцеловать ему ноги, хотя этот брат тоже был намного младше его. Потом старец с простотой рассказывал: «Да, в Салониках люди хорошие: не воруют».

Однажды старца отвезли к врачу, и врач не взял с него денег. Вечером на монастырском конаке[19 - Конак – подворье афонского монастыря в Кариес, Дафни, где оно обычно представляет собой отдельную келью с храмом, или вне Афона (в Салониках или Афинах), где часто афонский конак – просто квартира в жилом многоэтажном доме.] старец спрашивал имя врача, чтобы молиться о нём по чёткам. Он говорил брату, который ему помогал: «Я каждую ночь совершаю чётки[20 - Обычно чётками называется сотница, иногда – трёхсотница.] за тебя – ведь ты так заботишься обо мне, ещё одни чётки за твоих родителей, и ещё одни – за врачей». Так старец молился все годы своей монашеской жизни до самой кончины. Свою благодарность и любовь к брату, который за ним ухаживал, старец выражал и потом, в монастыре, собирая и принося ему фрукты и съедобные травы.

Старец имел детскую простоту, дух жертвенности и относился к себе с абсолютным небрежением. Он подвизался много лет, и всё время себя смирял. Если о нём говорили что-то хорошее, он отвечал: «Я что? – Я мусор, да-да, самая настоящая помойка!» Когда в трапезе портились фрукты, старец просил их не выкидывать, но забирал себе и съедал.

Старец скончался от гипертонического криза после первых трёх дней Великого поста в возрасте 77 лет. После кончины на его лице сияла радостная улыбка. Это был добрый знак.

Добродетельный игумен монастыря Григориат отец Афанасий советовал: «Совершайте своё монашеское правило сейчас, иначе вам придётся совершать его, когда болезнь прикуёт вас к кровати». Сам старец в молодости каждый день совершал не одно, а два монашеских правила, откладывая правило «про запас» на то время, когда по причине старости не сможет его совершать.

Старец Ефрем регулярно приходил в келию игумена Афанасия и чисто исповедовал свои помыслы. Игумен как-то сказал ему: «Ты спасёшься, потому что регулярно исповедуешься».

Однажды во время исповеди старец Ефрем и игумен услышали сильные крики. Они вышли из келии и увидели, что этажом ниже один монах громко возмущается тем, что игумен повесил на бельевой верёвке немного постиранной одежды и вода с неё капала на этаж, где жил этот монах. Игумен ничего ему не ответил, только пробормотал: «Вот тебе, Афанасий, епитимья» – и обрезал верёвку, на которой висела его собственная одежда, чтобы больше никогда её там не вешать.

Однажды игумен Афанасий увидел во сне одного усопшего иеромонаха и спросил его:

– Как твои дела, чадо моё? Как прошёл мытарства?

– Геронда, – ответил тот, – во всём, что касается моих монашеских обетов, Владыка Христос был ко мне милостив. Однако как священник я прошёл испытания с большим трудом: Владыка Христос провёл меня по подробным мытарствам без малейшего снисхождения.

Отец Дионисий Сионидис, врач из Салоник, посетил монастырь Григориат, будучи студентом. Он попросил игумена отца Афанасия дать ему слово духовного увещания, поскольку боялся, что в следующий приезд его не увидит. Игумен ответил: «Чадо моё, это правда, в следующий раз ты меня не увидишь. Однако сейчас мы устали после всенощного бдения. Скажу тебе одно: храни заповеди Христовы. Если ты будешь их хранить, то мы с тобой вместе окажемся в раю. А уж там!.. Там мы с тобой будем беседовать неустанно. И вот что ещё: регулярно приезжай на Святую Афонскую Гору». На следующий год, когда отец Дионисий вновь приехал в Григориат, он не застал игумена, потому что тот уже скончался.

Игумен Афанасий имел преподобническую кончину. Он предузнал день своей смерти и сказал отцам: «Через три дня я уйду». Все отцы заходили к нему в келию, чтобы попросить у него прощения, и сам он просил прощения у каждого. На третий день после этого, 28 декабря 1953 года, во время пения акафиста Пресвятой Богородице он предал свою освящённую душу в руце Божии. Старцу было 80 лет.

В монахологии[21 - Монахологий – монастырская книга, содержащая список братии и сведения о каждом монахе.] обители игумен Виссарион записал следующее: «Я находился близ игумена Афанасия в последние мгновения его жизни, стоял при его смертном одре. Смерть его всецело изобразила сон праведных. Он попросил о причащении Пречистых Таин, как делали и преподобные подвижники, извещённые о предстоящей кончине ангелом Божиим. За четыре дня до кончины я спросил его наедине, открылось ли ему нечто от Бога, и он ответил, что видел великие тайны, подробности которых не может рассказать мне. Много лет старец служил святой обители как привратник, иеродиакон и священник. А в течение 13 лет он пас стадо Христово как игумен обители, являя живой пример терпения, кротости и благочестия. Видя его сияющее лицо, можно было подумать, что ты находишься пред древними аввами пустыни. Старец никогда не осудил ни одного из братий, и никогда из его уст не вышла укоризна, что бы ни совершили братия, – даже во время своего игуменства. Вечная ему память».

Ниже в монахологии записаны некоторые отрывки из записных книжек игумена Афанасия: «Люби сначала Бога, а потом родителей. Царствуй над страстями до конца жизни своей».

«Человека смиренного Бог возносит ещё в сей жизни, поскольку в его душу вселяется и там обитает благодать Божия. Человек становится выше страстей и ловушек диавола, поскольку проводит жизнь, благодушествуя, избегая падений и достигая блаженного упокоения».

«Стяжавший любовь никогда не огорчает, никогда не досаждает другому, меньшему себя, но окружает его любовью как своего брата. Когда брат огорчается и стенает, то его стенания ангел-хранитель приносит Богу. Стяжавший любовь не терпит, чтобы брат из-за него огорчался, чтобы брату было плохо. Если вдруг он огорчит своего брата, то спешит испросить у него прощения и помириться. Стяжавший любовь – человек благородный, он обращается со всеми по-доброму и мягко. Так должны вести себя христиане, если они хотят быть христианами истинными».

«О монаше, как воин Небесного Царя ты обязан следовать своему Владыке и подражать Его жизни. Он смиренный, послушливый, обнажённый, жаждущий, уничижённый, избитый бичом и смирившийся до зела – и Он достоин всякой чести, славы и поклонения. А ты, недостойный, заслуживающий страшных мучений, ищешь чести и славы? Не думай, что ты пойдёшь в рай только за то, что надел на себя рясу. Чтобы спастись, надо трудиться».

«Будь косен на разговоры и скор на молитву. Не мсти и не ненавидь того, кто причинил тебе какой-либо вред. Не осуждай его, но сострадай и люби его как своего благодетеля. Всегда размышляй о своих грехах, осуждай, уничижай себя и враждуй с самим собой. Будь смирен и чист душой и телом от всякой грязи. Будь кроток, мягок, мирен, сладок ко всем, благ, сострадателен, милостив, украшен всякой справедливостью и истиной».

«Считай себя хуже всех людей. Ведь так это и обстоит на самом деле. Перед Богом всякая плоть как тряпка нечистой женщины,[22 - См. Ис. 64:6.] и даже самые звёзды тусклы перед Ним. Не воображай, что ты достиг высокой меры, но всегда повторяй себе: „Знай, окаянная душа, что в грехах мы с тобой превзошли даже бесов, а никакого, даже самого малого доброго дела не сделали никогда. О, горе нам!.. Как нам предстоит пострадать!..“ – таким вот образом оплакивай и укоряй всегда самого себя».

«Непрестанно стучи в пречистые двери Материнского милосердия и человеколюбия. Стучи, стучи в них непрестанными ударами слов Её акафиста и прочих посвящённых Ей похвальных гимнов. Произнося эти священные слова, смешивай с ними свои благословенные просьбы. Если ты будешь поступать так, то найдёшь защиту и покров не только в сей временной жизни, но и в час кончины».