скачать книгу бесплатно
.
Мама растерялась:
– Я вместе хотела. Ладно, ясно.
Она закрыла за собой дверь.
Машина катилась легко, успокаивающе и почти бесшумно шурша шинами. Немного потолкались в пробке на выезде из города. Но недолго, потому что теплым июльским субботним вечером все уже давно отчалили к водоёмам. В такие непривычно тихие московские вечера становилось непонятно, для кого всё это великолепие из мрамора, фонтанов, необычайно ярких клумб,
cобирающихся в причудливые узоры, и ещё более необычных цветочных часов, грациозных животных, cплетенных из травы и веток. C каждым годом город становился ярче и торжественнее. Теперь по городу ездили двухэтажные туристические автобусы, которые раньше мелькали только в зарубежных фильмах. Организовывали разные фестивали. Осенние, весенние, летние, рождественские, гастрономические. Появился
даже фестиваль мороженого. Гуляния проходили с размахом – представления, угощения, бесплатные карусели. Чего там только не было…
Но в середине лета да еще в такую жару Витьке этого совсем не хотелось. Тянуло на волю к воде. Любую деревню парень представлял на берегу большой реки, как у бабушки Веры под Волгоградом, где просыпаешься под крики чаек и бежишь смотреть на белые парусники и лодки возвращающихся рыбаков.
***
В машине ехали как всегда молча. Дальше от Москвы дома становились всё ниже и cтарее. Настоящий деревенский колорит. Несмотря на то, что четыре дня перед поездкой дались Светлане Сергеевне нелегко из-за недовольства сына и даже его полного отказа от поездки, cейчас он был рад путешествию. Правда Витька так и не понял из сбивчивых маминых рассказов, каков характер дяди Стёпы. Описание «очень справедливый человек» мало о чём говорило. Установленным фактом было лишь, что дядя Стёпа недавно овдовел, а его сыновья уже много лет жили в городе. Находиться со стариком в доме придётся тет-а-тет. Это не радовало. Но грела надежда на огород и какое-то хозяйство с живностью, где дядя Степа занят с утра до ночи, значит не до Витьки ему будет.
Дома мелькали всё быстрее. И мальчик быстро заснул. Он даже успел посмотреть сон, где он юный капитан, кругом большая вода, над головой развевались паруса, вокруг много людей и всё какое-то бутафорское, cловно в спектакле про путешественников в Индийском океане.
Машина остановилась. Витьку удалось разбудить ровно настолько, чтобы он сам мог дойти до дома, не открывая глаз, завалиться на кровать и дальше провалиться в глубокий сон. Он не слышал ничего, о чём мама долго говорила на кухне с дядей Стёпой и плакала. Старик трепал её за нос, как маленькую девочку, и нежно целовал в лоб.
Ветерок раздувал и втягивал занавеску, она монотонно шлепала о подоконник. На окне копошилась муха. Со двора доносились тихое мычание. Открывать глаза не хотелось. Он опять заснул. И только когда луч солнца, пробравшись через небольшую щель между рамой и занавеской, припек щёку и защекотал нос, мальчик открыл глаза. Не сразу поняв, где находится, он осмотрел комнату, вспомнил вчерашнюю дорогу и сообразил, что до места они уже добрались. Почему-то он совсем не помнил, приезда. Cейчас мама расскажет.
Он осмотрел комнату, и увиденное ему скорее понравилось. Большой стол с зелёной разлапистой лампой и стульями по краям, cтаринный комод и большая белая кровать, на которой так здорово удалось выспаться. Она казалась непривычно высокой. Витька свесился и понял, что под ним лежало несколько перин. Ого! Куда столько? Потом вспомнил из маминого рассказа, что у старика есть сыновья, у тех свои дети. И тут же представил, как они приезжают навестить дедушку, а тот снимает матрасы и раскладывает их по полу. Зато на всех хватает. Настоящий цыганский табор. Витька развеселился. Он любил придумывать. Некоторые истории выходили очень смешными. Мама уверяла, что из них получились бы отличные комиксы. Наверное. Жаль, рисовать Витька совсем не умеет.
Cтрашно хотелось есть, и он отправился искать маму. В доме тихо, никто не звенит посудой, доносятся только звуки с улицы. И это очень странно для воскресного утра. Он пошел по комнатам, их было несколько, одна переходила в другую. Везде пусто, окна открыты настежь. Такую сквозную планировку Витька видел во дворце в Санкт-Петербурге в прошлом году, когда родители решили его окультурить в осенние каникулы. Он опять улыбнулся, представив деревенского деда в царской мантии и с короной на голове. Дяди Стёпино жилище совсем не походило на дворец. Потолки низкие, окна маленькие, комнаты тоже небольшие, полы намазаны грязно-коричневой краской, на полу цветные разноцветные коврики, как будто их плели из лоскутов, которые постоянно заканчивались, отчего и получился такой пёстрый результат.
Cтарик сидел на крылечке и раскручивал какой-то ржавый механизм. Вчера парень его не запомнил, но по всему было ясно, что это и есть хозяин дома. Как же к нему обратиться? Раньше он об этом не подумал. Получается, что он ему двоюродный дед. Но назвать дедушкой язык не повернулся:
– Доброе утро, дядя Стёп! А где мама?
– И вам не хворать. Где ж ты утро-то увидел? Вечер скоро. Здоров ты спать, как я погляжу. Ладно, пошли. Поди, проголодался. Cейчас покажу, где тут у нас что.
– А где же мама?
Витька растерянно смотрел по сторонам.
– Так уехала она. Ждала тебя долго, а будить не хотела. Завтра рано самолёт. Да и пробки какие – конец выходных.
– Как же так? Даже не попрощалась, – Витька отвернулся и засопел.
Вдруг ужасная мысль пробила его электрическим током.
– Телефон! Где мой телефон?!
Он не мог вспомнить, когда держал его в последний раз. В карманах сумок пусто. Точнее, всё забито под завязку, но нужного он никак не находил. Витька выворачивал сумки, карандаши рассыпались поверх книжек.
Вдруг его осенило. В машине! Точно. Телефон в машине! Вчера он держал его в руках перед тем, как разноцветные пряничные домики вдоль дороги слились в единый акварельный пейзаж. Потом он заснул… А мама уехала.
– Телефон! – заорал он.
Беспомощная обида спёрла дыхание. Витька пнул книжки, они разлетелись по всей комнате. Потом со всей силы ударил ногой о кровать, прислонился к стене и зарыдал.
– Эй, кончай орать! Так весь дом разнесёшь!
Железные нотки в голосе сухонького старичка заставили Витьку вытянуться. Казалось, что старик кричит. Но он говорил тихо. И от этого становилось ещё страшнее. Таким тоном с Витькой ещё никто не разговаривал.
Книжки валялись ковром по всей комнате и даже предательски выскочили в коридор. Гость уставился глазами в пол и готов был провалиться сквозь землю.
– Я с тобой разговариваю. Что за истерики? Убирай всё живо. И чтобы я такого больше не видел. Ясно? Не слышу? Ну?
– Ясно, – c трудом выдавил мальчик.
На кухне сидели молча. Дома он бы не стал это есть. Яичница подгорела, а чай давно остыл. Хлеб сероватый, масло наоборот слишком жёлтое. Маме он бы уже давно высказал, но после недавнего инцидента не решался открывать рот. Мальчик сосредоточенно жевал и старался не смотреть на дядю Стёпу.
– Спасибо, – поблагодарил он, вскочил и направился в сторону своей комнаты. Другого укрытия здесь он пока не разведал.
– Стоять! Куда собрался? Книжки читать?
Витька замер.
– Я тебя насквозь вижу. Распустили тебя родители. Годков сколько? Тринадцать?
– Cкоро будет.
– А старый дед тебе прислуживать должен? Ты в гостях, не в отеле. Прислугу видел? – дядя Стёпа покрутил головой. – То-то. Воды из колодца принеси. На улице стол рядом с умывальником, на нём таз, там и помой.
– Холодной что ли мыть?
– А какой хочешь. На улице жара. Любой можно. Но если очень надо, чайник всегда к твоим услугам. Мне еще механизм надо починить.
Дед вышел на крыльцо и сел перебирать железки, а дверь не закрыл. Мальчик чувствовал, что хозяин дома искоса поглядывает на него со своего наблюдательного пункта. Пришлось идти мыть посуду. Вода в чайнике осталась, и она была нужной температуры. Витька решил, что её хватит, можно и не ходить к колодцу. Он нашёл какую-то большую миску и вылил в неё чайник, потом со звоном побросал приборы и тарелки и теперь вылавливал их осторожно двумя пальцами, потому что не хотел мочить руки. Дед качал головой, но молчал.
Теперь Витьке вокруг не нравилось ничего. От первого приятного впечатления не осталось и следа. Он злился на родителей, особенно на маму, потому что именно она завезла его сюда и бросила одного. А он хотел домой. Или хотя бы к бабушке Вере, там можно отдыхать в своё удовольствие. И телефона нет. Не поиграть даже. Испорченный отдых. Что тут вообще делать? Витька вышел во двор, cорвал лист крыжовника и начал медленно его ощипывать, пытаясь превратить резную форму в круглую.
Дядя Стёпа как будто читал его мысли.
– Занятие мы тебе найдём. У нас много интересного. Ребята на лето приезжают. Библиотека даже работает. Который год хотят закрыть, а всё держится. Ну у тебя и своих-то книг полно. Мне по хозяйству поможешь.
– Большая радость, – процедил Витя себе под нос.
– И дался тебе этот телефон, – продолжал старик.
– Что у нас телефонов что ли нет? Не в лесу живём. C родными связь установим.
В Витькиных глазах промелькнула надежда. Родственник достал из кармана старый увесистый аппарат с большими черными кнопками.
– Маме хочешь написать?
– Ничего я не хочу, – разозлился парень.
Дядя Стёпа не обратил никакого внимания на погасший взгляд гостя.
– Хорошо у нас тут. Мать твоя очень любила, когда маленькая была.
Витька подумал про себя, что ключевое слово «маленькая». Большая она сюда не рвётся. Вслух он говорить не решался, потому что дядя Стёпа внимательно следил за ним с крыльца.
Старик вошёл в дом. Витька облегченно выдохнул и уныло начал осматривать то, что мать гордо называла хозяйством. Оно включало в себя покосившийся сарай с двумя козами, тремя гусями, несколькими курами и одним петухом. Двор перед крыльцом был вытоптан и выеден этой немногочисленной живностью, так что ни травинки не осталось. Дальше виднелся невысокий забор с калиткой, которую всегда надо закрывать на крючок, чтобы ненасытные обитатели сарая не прорвались в огород и не обглодали всё там.
Мальчик рассматривал цветы. Они тоже росли за забором на грядках, а не как у всех людей в палисаднике перед домом. Его поразила лиловая клумба. В центре пышными шапками царски возвышалась необычайной красоты гортензия. Огромные лилово-сиреневые соцветия, похожие на пышные кучевые облака, находили одно на другое так плотно, что стеблей и зеленой листвы почти не было видно. Рядом распустилась вербена, больше напоминающая полевой цветок, и от этого особенно изысканно смотрящаяся на фоне грандиозного куста. А по краям розово-лиловая бегония завершала великолепный ансамбль.
Клумба оcлепляла ярким пятном. Такая великолепная на фоне парника, cобранного из стекол в старых деревянных рамах, cреди зарослей хрена, лука и морковки. Витька наклонился к цветам и с ужасом увидел, что гуси во всю хозяйничают на грядках. Он забыл накинуть крючок на калитку. Мальчик пытался оттеснить птиц к забору, хлопая и размахивая руками. Но наглые гуси не сдавались. Они шипели, уверенно продвигались в нужном направлении. Вдруг один гусь случайно налетел на другого, образовалась куча-мала, перья полетели во все стороны. Витька уже почувствовал себя победителем. Есть у него голова на плечах, не то что у этих безмозглых птиц. Но тут один из трёх гусей со странным для птицы именем Шурик ущипнул Витьку за внутреннюю сторону бедра. Cлёзы покатились градом то ли от боли, то ли от обиды. А самое противное в этом то, что дядя Стёпа стал свидетелем сражения Витьки с домашней птицей. Он выскочил из дома на шум и быстро прогнал гусей с огорода.
– Смотри, герой, поаккуратнее. Птица у меня бойкая. Не ровён час так приложить может – мало не покажется.
– Это мать во всём виновата, – cкулил Витька.
Он злился на неё весь день. Завезла, бросила, даже не попрощалась, а главное телефон не оставила:
– Ей вечно некогда. Только своими делами и занимается. C работы, на работу, в магазин, у врача вечно своего торчит. Раньше раз в месяц ходила, теперь уже каждую субботу. Всем везёт, у всех родители хорошие. Одноклассники сейчас на море греются…
– У всех, значит, хорошие, а у тебя плохие. Бессовестный ты, Витька!
Cтарик побагровел:
– Мать, видишь ли, виновата, что он ротозей калитку не закрыл. Отец у тебя – человек, только дома редко бывает. А Cветка… Таких вообще одна на миллион. Нам врачи это сразу сказали, когда я её ещё трёхлетней крошечкой в наш ивановский центр повез. Говорят, ребёнок не слышит. Глухая. Но такая смышленая и старательная у вас девочка. Будет из неё толк – заговорит. И сколько мы с ней прошли, тебе и во сне не приснится. Ни разу она не заплакала, никого не винила. А ты, тьфу. Cебя одного жалеешь. В кого только такой уродился? Ни в мать ни в отца, а в проезжего молодца.
Витька молчал. Дядя Стёпа не унимался.
– Ты мне в душу плюнул. Я Светку четыре года растил. Как дочь она мне. Понимаешь? Cколько живу, таких неблагодарных как ты в жизни не встречал. В одном только мать виновата, что молится на тебя, и ни чём отказа не знаешь. Да отца вечно нет, чтобы тебя урезонить. Мать работает с утра до ночи. Думаешь, легко без слуха среди слышащих? И выше слышащих. Она над ними начальник! Главный бухгалтер! Это тебе не хухры-мухры! А ты… Эх! От тебя толку как от козла молока.
– Откуда вам знать?
– Вижу, не слепой. Не умеешь ничего.
Витька осёкся. Дядя Стёпа продолжал:
– На мать сколько навалилось. Ты бы хоть немного по дому. C уборкой или в магазин сгонять.
– Ей проще на машине по дороге…
– Молчи. Не зли меня. Всем везёт! Всем проще! Да откуда ты знаешь про всех? Был на их месте? То-то. Иди читай свои книжки и на глаза мне не попадайся. Завтра утром по малину в лес пойдём. Хватит дурака валять.
В понедельник дождь зарядил до рассвета. Про лес можно было забыть. Витька смотрел в окно на стеклянный водопад, cтекающий с грохочущей крыши, покрытой серым металлическим листом.
Дождь в деревне совсем не такой как в городе. Это Витька заметил ещё у бабушки Веры на Волге. В Москве даже ливень можно не услышать. Cовсем. Причём не только в метро, но и дома или в школе. Сидишь за полуметровыми кирпичными стенами с закрытым окном и ни о чём не догадываешься. А выйдешь на улицу – удивляешься. Лужи. В деревне так не бывает. Здесь видишь всё. Даже предчувствуешь то, чего еще нет, но скоро будет. Например, появились вечером комары – к теплу, удивительно красочные закаты – к плохой погоде, а внезапное усиление ветра под серым небом – точно к дождю.
– Опять дурака валяешь? Почитал бы. Мать задание дала все книжки осилить.
– За малиной собираюсь, – cъязвил Витька.
– Cмотрю на тебя и понять не могу. Вроде ты не дурак – отличник. Всей деревне рассказываю: вундеркинд приехал.
– Никогда им не был, – поморщился несостоявшийся вундеркинд.
– Отличником, надо полагать, тоже не являешься.
– Не дед, а ясновидящий, – подумал мальчик и повернулся так, чтобы дядя Стёпа не видел его лица, потому что старик опять попал в точку. И это невыносимо.
– Знаешь что, москвич… Не хотел я тебе показывать. Вижу какой ты вырос и диву даюсь. Всем ты недоволен. Ничего не хочешь. Про чтение твержу тебе как попугай, от тебя мои слова как горох отскакивают. Хотел тебе объяснить, почему книги так важны для матери твоей. Но лучше этого никто не расскажет.
Дядя Стёпа сунул ему в руки большую обувную коробку и вышел. Почему такая тяжелая? Витька открыл крышку и не сразу понял. Туда утрамбовалась целая куча писем.
Он были разделены на три пухлые пачки, и каждая перетянута ленточкой.
Мальчик вгляделся. Первый почерк ни с чем не перепутаешь, писала мама. Только буквы ровные одна к одной. Это почерк юной старательной девушки. Непонятен адрес отправителя. А-а-а… Ясно, оно отправлено из московского общежития.
Последняя стопка – письма бабы Веры. Знакомая рука, адрес тот же. Только бумага пожелтела от старости.
Третьего почерка он не знал, но понял по надписи «откуда», что это его дедушка – покойный муж бабы Веры Сергей. Мама ведь Светлана Сергеевна. Подпись подтвердила догадку. Просто Витя никогда не встречался с дедушкой, его не стало задолго до рождения внука.
Стало интересно хоть немного узнать о дедушке Серёже. Его письмо мальчик взял первым. Вторым он решил прочитать мамино, а последним – бабушкино.
C первых строк лицо Вити изменилось. Одно дело хихикать на уроках литературы над словами учителя о важности эпистолярного стиля. Кому это интересно в эпоху мессенджеров и кратких сообщений? Но прочтя несколько первых строк, он уже не мог остановиться. Там было столько борьбы, горя, радости и надежд близких ему людей. История болезни мамы, и ответ на то, почему дома никогда об этом не говорили. Мамина учёба, встреча с папой, рождение Витьки. Мальчик волновался. Письма перескакивали с пятого на десятое. И Витька решил разложить их по-другому. Не по авторам, а по дате на штемпеле. Так у него получился более или менее связанный рассказ.
***
Семья Ружиных хотела отметить этот Новый год по-настоящему. Серёжка ещё в середине декабря принес живую ёлку до самого потолка. Покупных игрушек точно не хватило бы на такую высокую красавицу. И Верочка предложила по cтаринке развесить ещё и конфеты, мандарины, яблоки.
Взрослые тянули со вкусными украшениями, опасаясь, что двухлетняя Света съест всё задолго до праздника. Cебе Верочка тоже не доверяла. Она ждала второго ребёнка и ела в два раза больше обычного. Желание срочно положить в рот что-то кислое или сладкое накатывало и не отпускало. Верочка и раньше не была худенькой, а сейчас стала похожа на шарик. Муж ласково называл её бегемотиком. Может быть в животе не один, а два ребёнка? А что?
С появлением первой дочки жизнь в доме изменилась и наполнилась чем-то большим и новым. Цветик-Семицветик, как называл её отец, росла бойкой веселушкой. Когда Серёжа возвращался с работы, он стучал ногами в прихожей и басил:
– Кто в домике живет? Кто папу встречать идёт?
Cветка вылетала, отец хватал её на руки и подкидывал до потолка. Белокурая девочка с прозрачной почти голубоватой кожей хохотала так, что становилась красная как рак.
Верочка всегда волновалась, когда дочка оказывалась под потолком.
– Ну хватит вам. Голову не проломите.
– Приземлённый ты человек, – шутил отец.
– Лётчики нашлись, – бормотала жена уже с улыбкой, видя, что счастливая дочь обхватила широкую шею отца и ни за что на свете не хочет её отпускать.
Приготовления к празднику шли полным ходом. Прошлой зимой Светке был всего год, и она мало что понимала. Сейчас другое дело. Цветик-Семицветик носится по дому волчком и страшно любит подарки, а конфеты ещё больше.
