скачать книгу бесплатно
Затем поднялась, выпила воды и задумалась. Почему он мне снится? Мама, черная вода, книга. И Димкины слова: «Ты так испуганно на нее посмотрела». Все это мельтешило и обрывками крутилось в голове.
– Что же тогда произошло?
Может, во сне скрывается ответ на этот вопрос? А что, если его досмотреть… – и с этой мыслью легла, укрылась одеялом и постаралась заснуть.
– Аня! – снова позвала меня мама. Но я не откликалась. Я посмотрела на стол, где лежала закрытая книга. Из форточки подул ветерок. Солнце появилось из-за облаков, скользнуло лучами по золотистым буквам на обложке. «Таинственный остров», – прочитала я. Было страшно, но я дрожащей рукой потянулась к книге и открыла ее. Ничего не произошло. Я выдохнула и даже слегка расслабилась. Пододвинулась чуть ближе и посмотрела в текст – обычный печатный, ничем не отличался от любого другого. Я начала читать. Постепенно, скользила взглядом по буквам, перебирала слова, катая их на языке. Через какое-то время, глаза стали наливаться от усталости. Текст медленно, точно мороженое под лучами жаркого солнца, начал таять. Буквы растекались, образуя тонкие чернильные ручейки. Тяжелые свинцовые глаза уже невозможно было поднять.
Чернила все текли и текли. Они крупными каплями падали со стола на мои колени, затем на пол заполняя собой комнату. А я все смотрела на текучие черные чернила. Их становилось все больше и больше, как наполняется ванна водой, точно так же, заполнялась моя комната густой вытекающей из книги жидкостью. Она подступала к груди, и я почувствовала, как холодеет мое тело. От ужаса я не могла шевельнуться. А эта густая влага медленно поднималась к моему горлу. Я широко открыла глаза и попыталась крикнуть, но чернила залились ко мне в рот, и вскоре я оказалась в глухой непроглядной темноте. Сердце забилось, как бешеное, паника охватила меня, и я в ужасе проснулась. Вся мокрая, не могла дышать. Открыла глаза и попыталась вдохнуть. Склеенное горло освобождалось медленно. Я издавала сипящий звук. Меня трясло. Но все же я смогла вдохнуть и выбраться из того удушающего сна.
Я лежала и не могла шевельнуться. В ужасе обливалась холодным потом, дрожала всем телом. Склеенное горло сипело, а я пыталась вдохнуть, чтоб хоть немного наполнить легкие воздухом.
Парализованная женщина, что упала с мотоцикла на высокой скорости, редко спала ночами. Она наблюдала за мной.
– Поговори с Гуреевым, – тихонько сказала она, когда я смогла отдышаться. – Он же психиатр и помогает справиться со всякими кошмарами и другими состояниями. Никто же так и не знает, что с тобой произошло! Может, поговорив с ним, ты сможешь все вспомнить?
Я кивнула. Соседка была права. За девять месяцев, что она тут пролежала после аварии, она видела, как Гуреев выводил людей из депрессий, кризисов. Помогал адаптироваться к новым обстоятельствам в жизни. В больнице он был заведующим отделением, психиатром и каждый день приходил в палату, улыбался, интересовался самочувствием, шутил и с каждой о чем-то беседовал. Говорил с пациентом он тихо, что нам, соседям, практически ничего не было слышно.
С тех пор, как я оказалась в больнице, прошло уже несколько дней.
– Надо потихоньку начинать садиться, а затем и ходить! – утром, подойдя к моей постели, сказал лечащий врач.
И я стала тренироваться, сначала садилась и сидела несколько минут, смотрела в окно. Затем начинало кружить голову, и я ложилась. Через неделю я уже могла ходить по коридору, держась за специальные перила вдоль стенки. Голова еще кружилась, да и спину я не могла сразу выпрямить, но медленно и уверенно шла на поправку.
Гуреев приходил каждый день, подбадривал меня, иногда, когда голова кружилась очень сильно, он подхватывал меня под руку и провожал обратно в постель.
– На сегодня хватит! – хмыкал врач, и было видно, что он доволен моими стараниями. А я прилагала огромные усилия, чтобы выбраться из болезненного состояния в нормальную здоровую жизнь.
– Приходи ко мне завтра, после обеда, там и поговорим.
Я пришла. Села в большое мягкое кресло, отдышалась, потому что кабинет находился на другом конце длинного коридора, а ходить мне было еще непросто. Александр Владимирович внимательно на меня посмотрел.
Я забралась глубже в кресло и поджала под себя ноги.
– Говорят, тебя мучают кошмары, – протяжно начал он.
– Да, но он один… мне снится один и тот же сон, – боязливо произнесла я.
– Расскажешь? – поинтересовался он.
Я кивнула и все рассказала. Врач слушал внимательно, затем помолчал, немного подумал, покрутил в руках шариковую ручку, и наконец-то сказал:
– Видишь ли, – начал он, – так срабатывает инстинкт самосохранения. После травмы он обостряется, и сознание блокирует память. Так он оберегает тебя от новой травмы. Ведь увидеть вновь то, что привело однажды почти к смерти, может вызвать повторную реакцию или что похуже. А надо сказать, когда тебя привезли, ты была на волосок от смерти.
– Хуже, чем к смерти? – удивилась я.
– Да, ну, например, – он пожал плечами. – К разрушению сознания.
– Вы имеете в виду сумасшествие?
– Да.
Мы долго молчали. Гуреев ждал, а я размышляла над его словами. Он был прав, ведь легко сойти с ума, увидев то, к чему не готов. Но и оставаться в подвешенном состоянии неведения, я не могла.
– Понимаете, – тихо начала, – я словно в замкнутом круге. Как только появляется черная вода, я просыпаюсь. Днем ничего особенного не происходит, все достаточно однообразно: поела, полежала, походила. Наступает вечер, я ложусь спать, и все повторяется снова. Хочется из этого выбраться и, возможно, вспомнить, что тогда произошло! – сказала я и сделала паузу. – А еще у меня постоянно такое ощущение, что я должна разгадать эту загадку. Только вот как, я пока не знаю.
Гуреев хмыкнул.
– На это нужно время. Вот смотри, ведь что такое страх? Это – защитная функция, которая оберегает нас от разрушений, как некая изгородь или забор, – Гуреев подвинул ближе чайный столик, что стоял рядом с креслами, поставил на него маленькую куколку из киндер-сюрприза, очевидно олицетворяющую меня. Вокруг куколки построил из кубиков импровизированную изгородь.
– В глубине твоей памяти, кроются ответы. – И он указал на пространство за изгородью, которое не видит куколка, положил там несколько шариков, символизирующие ответы. Но твое сознание строит забор и блокирует все воспоминания, потому что они связаны с травмой. И вот тебе снится сон, – Гуреев куском ваты показал облако над головой куколки и продолжал.
– Но страх настолько силен, что не дает увидеть этот сон целиком, опасаясь повторной реакции и, как следствие, новой травмы. Его оковы ослабнут, когда ты почувствуешь уверенность и силу, надоест топтаться на одном и том же месте, и ты все постепенно вспомнишь. Вот увидишь!
В его голосе было столько уверенности и спокойствия, что я поверила ему и невольно расслабилась. Я видела, что он понимал меня и от этого становилось легче, уходило напряжение и медленно рассеивалась безысходность.
Я задумалась над его словами.
– Как мне преодолеть страх? – спросила я.
– Для чего? Страх, как я говорил, защищает нас от разрушений. Ведь человеческий разум, очень тонкая штука, любое неосторожное действие и … – он помолчал. – На мой взгляд, незачем преодолевать страх. Все откроется, когда будешь готова. Знаю из опыта, что ужасно больно, а порой и очень опасно, неподготовленному человеку, бежать навстречу тому, от чего тебя оберегает это забор. – Он показал на изгородь вокруг куколки. – От этого люди иногда сходят с ума.
– А если я никогда не буду готова и не разгадаю эту загадку? Неужели она так и будет мучить меня всякий раз являясь во снах?
– Мне что-то подсказывает, что разгадаешь, а я постараюсь тебе с этим помочь. Но для начала куколке надо окрепнуть! – подмигнул он мне и улыбнулся.
Так началась череда моих посещений психиатра. Это было обязательной частью лечения, учитывая частичную потерю памяти, условия жизни в отсутствии старших, мой возраст, а мне тогда было восемнадцать лет. Врачи исключили скрытую форму эпилепсии, другие психические отклонения, алкогольное и наркотическое опьянение. Необходимо было разобраться не явилось ли падение попыткой суицида или нападением.
Сон «у озера»
В палату принесли еду. На удивление всех и даже меня, я наконец-то все съела, а после обеда задремала. Передо мной закачались все те же тени деревьев, слышались тихие гулкие разговоры соседок, солнце пригревало лицо. И где-то издалека послышался голос старшей сестры.
– Пошли к озеру? – позвала она.
– Пойдем, – весело отозвалась я.
Озеро недалеко от бабушкиной дачи. Надо было пройти через холм, немного по полю, и ты оказывался у небольшого торфяного, а потом у темного озера. На том берегу его окружал лес. Березы тихо шелестели. Сквозь их изогнутые ветви сочились лучи летнего солнца. Вокруг не было никого. Я села на горячие камни. Сестра легла на песок и накрыла лицо панамкой.
– Все, я спать! – Заявила она.
А я смотрела на черную гладь воды, по которой скользили золотистые блики и слушала щебет далеких птиц. Сестра, казалось, задремала, а я сидела и разглядывала лес на том берегу. Птицы густой стаей резко вспорхнули с ветвей и полетели на север. В этой тишине я вдруг почувствовала легкую тревогу, словно что-то должно произойти. Солнце скрылось за облаками, блики исчезли, птицы больше не пели. Озеро потемнело и превратилось в черное ровное зеркало. Казалось, в нем что-то есть, я слышала и ощущала его всем телом. Воздух мягко раскачивался, поглаживая мне кожу своими ласковыми лапами. А в потемневшем пространстве слышалось чье-то тихое объемное дыхание. Все кругом колыхалось, только чернильная вода становилась спокойной и идеально гладкой. В этой зеркальной поверхности открывалась завораживающая и меж тем ужасающая глубина. Я вытянулась, чтоб посмотреть, как с темного дна что-то медленно приближалось. Смотрела в воду и не могла шевельнуться. Озеро околдовывало и манило открывавшимся передо мной пространством. И пока я неотрывно смотрела в его глубину, не заметила, как к моим ногам, по земле потекли тонкие черные ручейки. Они веревками обвили мне стопы и голени. Ноги холодели. Увидев это, я даже не смогла закричать. Попыталась, но вместо крика выходило лишь бесшумное дыхание. Страх сковывал мое тело. Сердце колотилось, как бешеное. А из глубины озерной глади медленно поднимались чьи-то головы. Набрав полную грудь воздуха, я зажмурилась. Грудь сдавливало, ноги леденели, на спине выступил пот.
– Анна! – послышалось откуда-то издалека. – Ты меня слышишь?
Я проснулась. Рядом с моей кроватью стояла соседка.
– Ты вся дрожишь! Тебе опять снился кошмар?
Я кивнула, показывая, что все в порядке. Села. На часах было почти восемь вечера. Я выпила стакан воды, а потом еще долго смотрела в окно.
О детстве, о себе и привидении
В кабинете психиатра из открытого окна обдувало легкой прохладной. Шторка свободно колыхалась. Врач покачивался в своем кресле и крутил между пальцев шариковую ручку. Он размышлял над рассказанным мною сном. Затем встал и неторопливо подошел к креслу напротив моего.
– Расскажи мне о себе, о своем детстве. Какая ты? – Врач положил шариковую ручку на стол.
– Не знаю, – пожала плечами и улыбнулась, потому что тут же вспомнила, как захожу в квартиру на первом этаже, где жила бабушкина сестра. Нас встречают многочисленные родственники, и все радостно меня обнимают, теребят за щеки и гладят по голове приговаривая: наша рыбка, наша золотая рыбка пришла. Квартира Марьяны и Михаила была местом, где за длинным столом в гостиной собиралась вся родня. Там я любила сесть куда-нибудь в далекий уголок и тихонько за всеми наблюдать. Мужчины за закрытыми стеклянными дверями курили на кухне. Женщины накрывали на стол или уносили горы посуды. Все общались, смеялись и выясняли отношения, они галдели, а я смотрела на них, залитых солнечным светом, и наслаждалась своей детской, тихой радостью. Но иногда они начинали ругаться. Тогда лучи солнца исчезали, прятались за появившимися над столом тучами. Приближалась гроза. Это пугало меня. Хоть ссоры и были незначительными, видеть и находиться в этом, мне было тяжело. Поэтому я хотела что-то сделать, засиять сама, как солнышко, лишь бы снова стало светло. Но что я могла? Я была ребенком. Часто во время такой грозы мама брала меня за руку и уводила. Мы шли домой молча по длинной аллее вдоль узенькой речки.
Доктор внимательно меня слушал, не проронив ни слова.
– А сейчас тоже появляются такие грозы? – он спросил, когда я остановилась.
Я задумалась.
– Наверное, нет. Семьей мы больше не собираемся. Все разъехались, кто куда, и я теперь живу одна.
– Одна?
– С доберманом, – улыбнулась в ответ. – Иногда приезжает в гости бабушка, и каждые три недели на неделю приезжает отец. Он работает далеко.
– Твои родители разошлись?
– Нет. Мама улетела работать в США, сестра устроилась няней в Норвегию. Отец работает вахтой. Он строит железнодорожные мосты и потому должен находиться на объектах.
– Давно вы так живете?
– Почти год.
– Как ты приспособилась к своей новой жизни? Бытовые тяготы и ответственность за собаку тебя не пугают?
Я снова пожала плечами.
– Конечно, сначала было странно. Когда все одногруппники ходят на вечеринки, я еду домой, гулять с собакой. Тяжело оставаться одной ночью или искать помощь, когда засорились трубы или что-то сломалось. Но я привыкла. Хожу в магазин, кушаю, кормлю собаку и иду с ней гулять. У меня есть номера телефонов разных служб, родных и всех тех, к кому я могу обратиться за помощью. Я приспособилась, – подтвердила я.
– Ясно, – кивнул врач и сделал в своей тетради пометку.
– Скажи, а какие отношения у вас с сестрой?
– Отношения… да обычные. В детстве мы всегда были вместе, много играли. Но потом стали общаться реже. За мое молчание и нежелание вступать в конфликты, она считала меня тихушницей. И часто, когда мама с сестрой ругались, я уходила, не могла это слушать, наверное, боялась той пугающей грозовой тучи. Было досадно, когда я слышала слова: «Аня ваша ничуть не лучше…!» – кричала сестра, и дальше я старалась не слушать, потому что было страшно попасть в этот пугающий меня водоворот злости. Но я любила ее, молча глядя из своей далекой тишины.
– Хм, – промычал он. Как во сне, до озера вы шли вместе, и тебе было спокойно и хорошо. Но на берегу сестра заснула. Чего ты на самом деле боишься? – как бы продолжая размышлять, задал он вопрос. Я смотрела на него пытаясь понять, куда он клонит.
Немного помолчав, он спросил:
– Что ты делала накануне, перед тем как упала? Кто был дома? Чем ты занималась? Кто-то мог тебя напугать? Расскажи мне, – попросил он.
Я поправила волосы. Из окна дул легкий ветерок. Шторка поднималась и опускалась. Я посмотрела на Гуреева, затем опустила взгляд на столик, и передо мной снова возникло воспоминание.
Вечер. Я зашла домой. На коврике в прихожей стояли папины кроссовки и его большая сумка. На ней легкая светлая куртка, а сверху книга. Новенькая. Сиреневая обложка, на ней белая полная луна освещает старую деревянную избушку, которая стоит на берегу озера.
Я взяла книгу и прошла в комнату отца. Он спал. Я выключила работающий телевизор, сняла с его носа очки, укрыла папу одеялом и вышла, прикрыв за собою дверь.
Зашла к себе в комнату, переоделась, легла на диван, включила ночник и стала читать. Буквы по обыкновению принялись подниматься и опускаться, точно морской прибой.
Подобное колыхание часто уводило меня в дрем, но иногда, с первых строк погружало в историю. В этот раз я оказалась в парке близ загородного дома, где жил главный герой повести. Обволакивающее ощущение пространства уводило меня все глубже, и я уже не читала, а жила в том, созданном писателем мире. Я двигалась за словами точно за проводниками в виде теней и звуков. Под ногами шуршала опавшая осенняя листва. Высокие гибкие деревья покачивались в медленном ритме. Землистая узкая тропа вела меня к деревянному двухэтажному дому, который приоткрыл свои двери. Я проскользнула внутрь и около часа, тенью бродила по дому следуя за героем по имени Майкл. Я шла за ним по парку и до щемящего чувства в груди, ощущала его потерю. Майкл был писателем, но случилось горе, его жена умерла и теперь он не мог писать. Мы шли, медленно двигаясь по тропе куда-то в сторону озера.
«Вода…» – мелькнула мысль. Я задумалась, так словно огляделась по сторонам. Снова вода, озеро.
Читая книгу, нет, путешествуя внутри нее, я замедлила шаг, и аккуратно приближаясь к озеру, разглядывала окружающее пространство. Тишина, невысокие темные холмы, уходящий за горизонт закат золотом разлился по небу. Подойдя к воде, ощутила, как останавливается время. Затаила дыхание. Рябь на воде успокоилась и превратилась в идеально ровную поверхность. Дыхание того мира замедлялось. Время густо сжималось. Я кожей чувствовала приближение чего-то внезапно пугающего… Сердце гулко забилось в груди. Я сделала робкий шаг к воде. И тут, все что меня окружало, замерло, затаилось в каком-то предвкушении.
Я громко сглотнула, отвела взгляд от текста. Ощутила, что сильно хочу в туалет. Отложила книгу, вынырнув из книжного мира.
За окном уже давно светила луна. В квартире стояла тишина. Я встала с дивана и тихонько, чтоб не разбудить отца, пошла в туалет. Дверь в комнату иногда поскрипывала, и я чуть приподняла её, беззвучно открыла и застыла.
В тихом темном коридоре на расстоянии вытянутой руки стояла женщина, одетая в белое, почти прозрачное платье. Ее длинные волосы покрывали большую часть лица и ниспадали на плечи. Она повернула голову слегка влево и приподняла руку, видимо пытаясь что-то показать. От увиденного, мое сердце заколотилось, как бешеное, распространяя по телу адреналин. От ужаса я оцепенела и не могла двигаться, лишь опустила слегка взгляд. И тогда я увидела, что ее ноги не касаются пола. «Какого черта?» – пронеслось в моей голове, а из глубины груди вырвался крик.
– Ааааа, – орала я.
Женщина исчезла. Отец вскочил с постели и включил свет: «Что случилось?»
– Тут была женщина! – почти шептала я, до сих пор не отойдя от сковывающего ужаса.
– Какая еще женщина? – спросил отец.
– Она была тут, вся в белом.
Он посмотрел на меня, затем на диван и увидел книгу.
– Поздно! Ложись спать, а то еще и не такое привидится, – улыбнулся он.
Но я точно знала, что мне это не привиделось. Это не было галлюцинацией от усталости или впечатлительности. В книге ничего подобного не было. Никаких привидений, по крайней мере пока. Да и сама женщина была какой-то реальной, плотной и осязаемой. Протяни я к ней руку, то смогла бы дотронуться.
Немного отдышавшись, я успокоилась. Затем сходила в туалет и легла на диван. Закрыла глаза, желая отделаться от увиденного. Читать я больше не стала, заснула быстро и глубоко, как после изнурительной работы, без каких-либо сновидений.
Я закончила свой рассказ и посмотрела на врача, тут ли он. Он был тут, замер в ожидании того, когда я расскажу ему все о событиях тех дней. Мне нельзя было останавливаться, надо продолжать, не выходить из нахлынувших воспоминаний. И он это знал. Поэтому молчал, чтоб не сбить, не нарушить ход мысли. Доктор поддерживающее кивнул, так словно говорил: «Продолжай я здесь, с тобой рядом, я внимательно на тебя смотрю и помогу в любой момент!» Ощутив его присутствие, внимание и поддержку я отвела взгляд, чтоб вновь погрузиться в то время.
На следующее утро я проснулась от запаха свежезаваренного кофе. Папа приготовил завтрак, накрыл на стол и читал газету.
– Доброе утро! – поздоровалась я, войдя в кухню.
– Привет! – весело приветствовал папа. – Ну что, привидения больше не мерещились?
– Нет! – улыбаясь, отмахнулась я и села за стол.
Мы позавтракали, поговорили о планах на день и отправились по своим делам. Ехать в институт минут сорок. Я села в автобус, надела наушники, включила в плеере музыку и прислонилась к окну. За окном в монотонном ритме плыл залитый солнцем весенний город. Автобус медленно покачивался, и я закрыла глаза.
В мои веки будто вцепилось то ночное видение. Оно не хотело отпускать и закрывая глаза, я снова и снова просматривала его. Вот я открываю дверь, передо мною темный коридор. Я поднимаю взгляд и вижу женщину в белом с длинными волосами. Ноги ее не касаются пола, а тонкая рука показывает в сторону.
Чуть вздрогнув, я открыла глаза. За окном медленно менялись городские пейзажи, и покачивание снова погрузило меня в дрем.
