скачать книгу бесплатно
– На твоём месте я не стал бы дерзить. А зачем, скажи мне, двум женщинам понадобилось вдруг выучить арифметику?
– Я же сказала. Наши мужья умерли…
– Да-да, – перебил Фома. – Мы все это слышали. А сыновей у вас нет?
– Моему нет и десяти. У Ирмы нет детей.
– Ладно, предположим. И при чём же здесь арифметика?
– Чтобы скупщики не обсчитывали нас, а покупатели брали наш товар. Чтобы мы могли вести дела на равных!
– Женщины не могут вести дела на равных с мужчинами, – инквизитор почти перешёл на крик, отчего покраснел. Он окинул женщину изучающим взглядом. – От чего умер твой муж?
Линда подняла на Фому уставший взгляд. Тусклый свет тонул в её тёмных глазах; губы скривились, как от удара в живот. Женщина выглядела так, будто вот-вот потеряет сознание. Адальберт сам ощутил ком в горле. Если сейчас он ничего не скажет, если не заступится за эту женщину – будет слишком поздно. Казалось, от волнения сердце пропустило удар, и холодная волна пробежала по телу. Громко вздохнув, Адальберт поднялся со своего места.
– Не понимаю, святой отец, какое отношение этот вопрос имеет к нынешнему делу.
Все взоры тут же обратились на графа фон Веллен. Фома прищурил один глаз – он явно ещё только пытался понять, что произошло. Архиепископ широкими, почти круглыми глазами посмотрел на графа, словно тот только что возник перед ним прямо из-под земли. Со всех сторон слышался оживлённый шёпот, в котором можно было различить имя Адальберта. Линда приоткрыла свой обветрившийся рот.
– Я и не ожидаю, что Вы поймёте это, милорд, – медленно, почти по слогам ответил Фома. – Скажу просто: вопросы, которые я задаю, помогут инквизиции лучше понять это дело и пролить свет…
– Но это не суд инквизиции, – тут же ответил Адальберт. – Как и я, ты находишься здесь с позволения архиепископа Иоанна, а значит, тебе стоит проявить уважение к владыке и вести допрос по всем правилам. То есть, задавать лишь те вопросы, которые относятся к делу напрямую.
Слова вырывались сами по себе. Это были совсем не те речи, которые Адальберт повторял про себя всю дорогу до Трира, однако об этом думать было поздно. Писарь вопрошающе переводил взгляд с одного священника на другого, пытаясь понять, записывать ли ему слова молодого графа.
Фома молчал, но во взгляде его почти пылали огненными буквами слова: «Я бы всё тебе высказал, будь мы одни». Его челюсть подёргивалась от напряжения. Поборов себя, он посмотрел на Иоанна. Архиепископ поднял на него спокойный взгляд.
– Я должен согласиться с графом фон Веллен, – кивнул он. – Прежде всего эта женщина обвиняется в проникновении в здание университета и посещении занятий, а не в колдовстве, а потому вопрос о смерти её мужа действительно не относится к делу. Если у тебя нет других вопросов, брат Фома…
– Нет, больше нет.
Фома медленно опустился на стул, стреляя в Адальберта обиженным – нет, оскорблённым – взглядом. Граф понял, что сегодня нажил себе врага.
Вторая женщина, Ирма, была моложе Линды и ниже ростом. Она была совсем слаба, отвечала одним, порой двумя словами, которые вырывались из груди глухим хрипом. Архиепископ не услышал от неё ничего нового, у инквизитора Фомы не нашлось к ней вопросов. Профессора было решено допросить уже завтра.
Выйдя из дверей собора, Адальберт прислонился к стене и закрыл глаза. Сердце стучало, его удары отзывались в висках. Мимо один за другим проходили вельможи, присутствовавшие на суде. Голоса их стихали, стоило им оказаться рядом с Адальбертом.
Граф открыл глаза. Стоя чуть поодаль, на него смотрел граф Фридрих фон Танштайн. Заметив взгляд Адальберта, Фридрих вздрогнул, спешно отвернулся и ушёл прочь. Адальберт смотрел ему вслед, когда из собора вышел архиепископ. Он был один, без своей свиты. Адальберт тут же выпрямился и поклонился владыке. Но Иоанн, похоже, не собирался проходить мимо. Он окинул графа пытливым взглядом с ног до головы, а затем спросил:
– Ты прежде бывал в Трире, верно?
– Последний раз два года назад, – кивнул Адальберт.
Архиепископ жестом позвал Адальберта за собой.
Они прошли по галерее и вышли во внутренний двор собора со скромным садом. Гул города здесь растворялся в блаженной тишине.
– Думаю, излишне говорить, что я… не ожидал от тебя чего-то подобного.
– Простите, Ваше Святейшество. Не знаю, что на меня нашло. Я подумал…
– Но эта выходка оказалась даже полезна. Конечно, вышло слегка грубовато, но… – Иоанн оглянулся и понизил голос. – Будем честны, отец Фома… в силу разных обстоятельств… порой слишком яростно защищает чистоту веры. Он может забыться и взять на себя больше, чем следовало бы, и ты правильно сделал, что напомнил ему о его месте, – владыка пристально посмотрел на молодого графа. – Надеюсь, ты и дальше будешь так же преданно служить мне. Я ценю людей, на которых можно положиться.
На секунду губы Адальберта дрогнули в улыбке. Архиепископ хвалил его? Он не сердился на графа за его дерзкий поступок? Похоже, так. Похоже, он наконец увидел в Адальберте надёжного союзника!
Однако что за странные нотки промелькнули в последней фразе владыки? Ценю… Уж не пытается ли архиепископ сказать, что за беззаветную службу на его стороне, даже когда это идёт против здравого смысла, он готов щедро «отблагодарить» графа? Адальберт встряхнул головой.
– Прежде всего я служу законам Божьим, – сухо, но всё же с лёгкой дрожью в голосе ответил он.
– Разумеется, как и все мы.
– … И потому я не могу не заметить, Ваше Святейшество: тот факт, что после смерти мужей эти женщины оказались в таком отчаянном положении, что готовы были нарушить закон…
– Я понимаю, о чём ты. Да, мир полон изъянов. И, увы, мы не можем помочь всем. Можно попытаться защитить людей от собственных ошибок, однако жертв всё равно не избежать.
Адальберт чуть заметно отстранился от архиепископа. Эти слова владыки показались графу откровенно фальшивыми. Что такое «попытаться защитить»? Вот перед ним двое людей, которым действительно нужна была защита, но он, даже не попытавшись, уже записал их в «жертвы».
После этого разговора осталось неприятное склизкое чувство. Чтобы от него избавиться, Адальберт направился в соборную библиотеку. Это было просторное светлое место, не сравнимое с неприглядной каморкой в Окфене. Однако большие пространства порождали другую проблему: книг было много, не для каждой находилось место на полках, а где-то не хватало внимания архивариусов. Какие-то книги стопками лежали на полу, какие-то клались поверх остальных. Смотритель архива, жилистый монах с жёлтой кожей, то и дело проходил мимо Адальберта, следя за ним, словно ястреб за кроликом. Его присутствие несколько напрягало графа, но он решил использовать эту возможность, чтобы расспросить смотрителя о некоторых рукописях.
Адальберт присел на корточки. Нижние полки уступали своей опрятностью верхним – видимо, старым монахам было тяжело наклоняться, чтобы сложить сюда книги. Плотно прижатые друг к другу, книги набухали под давлением. На их тёмном фоне ярко выделялась рукопись, являющаяся по сути перевязанными красной нитью листами.
– Что это? – придвинувшись ближе, спросил Адальберт.
Смотритель со вздохом опустился рядом с графом и всмотрелся в пожелтевшие листы. Одна бровь его подёргивалась, выдавая напряжённость мысли. Он попытался вытащить странную рукопись, но давившие с обеих сторон книги не пускали её. Архивариус постучал пальцами по колену. Тогда Адальберт придержал рукой соседние книги. Достав рукопись, смотритель лишь сильнее нахмурился. Адальберт попытался рассмотреть листы поближе, но смотритель старательно отворачивался от молодого графа.
– Я не… знаю, что это, – вздохнув, ответил наконец архивариус. – Нигде не подписано. Странно…
Было видно, как удручает его это неловкое положение. Поджав губы, монах продолжал поглаживать жёлтые листы. Адальберт переводил взгляд со смотрителя на рукопись.
– Могу я взглянуть? – он протянул руку.
Смотритель безразлично передал кипу графу, а сам встал и отошёл к библиотечным архивам.
Адальберт провёл рукой по шершавым листам и колючей нитке. Он попытался развязать верёвку, но старые узлы намертво скрепились друг с другом. Смотритель судорожно листал записи.
– Может, будет лучше, если я заберу эту рукопись? – спросил Адальберт спустя десять минут тишины. – Не похоже, чтобы о ней было хоть что-то известно. Я привёл бы её в божеский вид, может, даже автора удалось бы узнать.
Смотритель вздохнул и постучал пальцами по кафедре.
– Так-то оно так… Но, если об этом узнают, меня ждёт серьёзное наказание.
– И, возможно, оно будет заслужено. Это ведь была твоя обязанность – следить за состоянием книг.
На это архивариус промолчал.
– Знаете, милорд, – ответил он чуть позже, – мы могли бы…
– Мне казалось, монахам запрещено иметь личные деньги.
– Нет-нет, я не об этом! Я хотел сказать, мы и сами можем заняться восстановлением рукописи. Так будет даже лучше: она останется там, где ей и место. А Вам, милорд, собор благодарен за такую бдительность, да благословит Вас Господь.
– Но ведь до сих пор вам не было до неё никакого дела. Я понимаю: библиотека поражает своими размерами, но сколько ещё здесь может храниться таких вот безымянных рукописей? Допустим, вы её восстановите… Пройдёт время, и она снова затеряется где-то на полках. А у меня она точно будет в сохранности.
Адальберт прижал рукопись к груди. Смотритель снова вздохнул.
– Бог с Вами… Берите, если она Вам так нужна. Но в качестве платы я прошу Вас молчать о том, где Вы её раздобыли.
Пожелтевшая рукопись приятно согревала. Адальберт улыбался: простая борьба за старинную находку доставляла истинное удовольствие. Граф чувствовал себя, словно Поджо Браччолини[19 - Итальянский гуманист 15 века, прославившийся своей коллекцией античных рукописей и прочих артефактов.], спасший утраченную реликвию от забвения. Ноги покалывало от долгого сидения. «Вот если бы спасать невинных людей было так же просто…», – подумал Адальберт, и в эту секунду перед ним словно из ниоткуда выпрыгнул растрёпанный мальчишка. Он почти налетел на графа, и тот выставил вперёд руку, чтобы не дать мальчику упасть.
– Осторожнее, друг мой, – усмехнулся Адальберт.
– Вы – граф фон Веллен? – подняв на него свои большие светлые глаза, спросил мальчишка.
