скачать книгу бесплатно
– А может, и правда возьмем кого-нибудь? И Крошу будет веселее.
– Куда веселее, Дина! – Сеня не мог сдержать смеха. – Крош и в одиночку регулярно устраивает в доме балаган и кавардак. Абсолютно при этом не напрягаясь.
– Это так! И это естественно для его возраста – не может же ребенок сидеть целый день на одном месте. А питомец – это другое. Будет нашему сыну другом и защитником, – не сдавалась Динка, глядя на Сеню блестящими карими глазами.
– В принципе, я не против питомца, – устоять перед такой улыбкой смог бы только слепой. – Давай поищем. Только для начала определимся с размерами.
– Интересный подход к поиску друга, – засмеялась Динка и поторопилась погладить по спине мужа, останавливая поток возражений. – Я поняла, поняла тебя! Не стоит объясняться! Пусть это будет некрупный друг. Некрупный, но милый, может быть, пушистый и рыжий. Или беленький. Расцветка не так важна.
– Главное, чтобы не брюнет.
Дина пожала плечами: как скажешь.
На следующий день Сеня, вспоминая вчерашний разговор с женой, прокручивал его в голове снова и снова, так и эдак.
– Вот подумываем, не завести ли Крошу друга, – поделился он своими раздумьями с коллегами по работе. – Я, честно говоря, в полном недоумении. Но Динка хочет.
Они вчетвером сидели за столиком в кафе. Обедали. ( было время обеда).
Что тут началось!
– Не соглашайся! Ни за что не соглашайся!– Кони, начальник Сени, чуть не поперхнулся. – Эти женские штучки, в конце концов, выйдут тебе боком. Столько забот прибавится – ты даже представить не можешь! Я с этим счастьем живу уже три года и знаю, о чем говорю. Утренние прогулки – раз, воспитание – два, если не хочешь получить неуправляемого монстра, выбор кормов – три! Они не все едят, чтоб ты знал, и не все им можно, Болезни – четыре, пять, шесть! Куча денег, времени и нервов.
– А я рад, что мы завели Роя, – сказал Стив. – Он для меня – настоящий друг. Когда с ним играешь, гладишь его, или когда он бежит к тебе, встречая после работы, – это непередаваемые ощущения! Это счастье! Ты понимаешь, что такое настоящая любовь и преданность. Мало, кто относится к нам с такой же теплотой.
– На самом деле, все зависит от привычки, – засмеялся Том. – Если в детстве не приходилось заботиться о питомце, в любом случае, нужно будет привыкать и многое менять в жизни, – он хитро прищурился. – Но, если все-таки решитесь, будет нескучно. Это точно! Через полгода сможешь сочинить трагикомедию на тему: «Я, моя семья и мой питомец».
– Озолочусь! – сказал Сеня.
– Озолотишься – не факт, но нахлебаешься – точно, – не унимался Кони. – Привыкнуть, конечно, привыкнешь, главное, чтобы процесс привыкания был не очень болезненным. Тем более, у вас – Крош. Чем это все закончится? Я бы не смог поручиться, что все сложится благополучно.
– Я тоже, – сказал Сеня.
Он ни в чем не был уверен.
– Запугали совсем мальчишку, – сказал Стив. – Не слушай никого. Поступайте так, как решили.
– В крайнем случае, если не понравится, можно будет отдать кому-нибудь или пристроить в приют. Сейчас, в наше гуманное время, этих заведений развелось великое множество. Себя и друг друга мы не жалеем, зато об остальной живности печемся с огромным рвением, – сказал Том.
– Отдать в приют! Нет, лучше уж совсем не брать, – Сене не понравилась такая перспектива. – Как-то это неправильно. Они же живые! Привыкают к тебе. Может, даже любят.
– Любят, любят! – подтвердил Стив. – Точно любят!
– Ладно, не будем загадывать. Посмотрим, как сложится, – сказал Кони. – Я бы даже пари заключил ради такого дела. Ставки небольшие – так, для интереса! А?
– Почему бы и нет? – засмеялся Том.
– Кто за?
– Ну, это уже точно без меня, – сказал Сеня.
Вечером он позвонил другу.
– И кого же вы хотите? – поинтересовался тот.
– Уже не знаю. Столько всего наслушался, что утратил всякие ориентиры.
Через неделю к Сене с Динкой в гости зашел их старинный приятель. Вид у него был торжественно-таинственный.
– В узких кругах активно циркулируют слухи, что некая молодая семья подыскивает себе домашнего питомца! Я почему-то решил, что это вы! И кое-что для вас нашел.
Сеня замер.
– Дина! – крикнул он. – У нас гости!
Динка вышла в прихожую.
– Смотрите, кого я вам принес!
Он прижимал к груди большой сверток.
Динка с Сеней стояли в нерешительности. Из зала выскочил Крош и, увидев гостя, с оглушительным воплем бросился к нему.
–Тише, тише! Напугаешь малыша! – попытался остановить его приятель, но Крош уже тянулся к свертку.
– Кто это?
Гость откинул угол байкового одеяла.
– Не эту ли хитрую мордочку вы искали? – спросил он, улыбаясь.
И все увидели маленькое рыжее существо, мирно посапывающее и причмокивающее во сне.
– Какой миленький!– воскликнула Динка. – Какой крошечный!
Она нежно прикоснулась к маленькому лобику.
– Ой, не могу удержаться! Крош, смотри кто здесь!
Крош уже скакал рядом, пытаясь дотянуться до пришельца. Сеня стоял в нерешительности, молча рассматривая торчащую из одеяла рыжую голову.
Шум и свет разбудили малыша. Он открыл круглые, сонные, бессмысленные глаза и широко зевнул. Потом засучил ногами, пытаясь выпростаться из пеленок.
– Ой, он сейчас упадет!– закричала Динка. – Скорее клади его на диван. Какой смелый! Смотри-ка, сел, а теперь встал! Он спрыгнул с дивана!
Малыш вразвалочку топал в сторону кухни. Кажется, шум, гам и доносившиеся из кухни запахи пришлись ему по душе. Мордочка его оживилась, круглые карие глазки блестели. Он подошел к Крошу и встал напротив, с интересом рассматривая его.
Крош взвизгнул и захохотал, откидывая голову назад, схватил малыша, сжал его в объятьях, положил голову ему на плечо и затих, прислушиваясь то ли к своим ощущениям, то ли к движению жизни в теле другого существа. Так они и стояли какое-то время, прижавшись друг к другу. Потом малыш вывернулся и вразвалочку направился к Динке; подошел совсем близко и сходу лизнул ее в щеку.
– Ой, какая нежность! – Динка растаяла, как фруктовое мороженое.
Малыш улыбался. Мордочка была хитрющая. Назвали Лисом.
Конечно, больше всех появлению Лиса радовался Крош. Они с Лисом были, приблизительно, одного возраста и понимали друг друга с полувзгляда и полуслова. Один только раздумывал, что бы ему сотворить, а второй уже прыгал рядом, поскуливая от нетерпения, в предвкушении большого развлечения.
Сеня, привыкший серьезно и ответственно подходить к любому делу, учил Кроша аккуратному и бережному отношению к новому члену семьи.
– Тихонько, не пугай его, – то и дело приговаривал он. – Не спеши, не делай ему больно. Нежно, ласково. Вот так, вот так…
И показывал маленькому сыну, как прикасаться к малышу, как гладить, как с ним играть.
Крош слушал отца внимательно и следовал его советам. Однако, оставшись вдвоем, малыши, порой, так увлекались игрой, что и придавливали друг друга, и прикусывали до писка и скулежа.
Дина не переживала. В ее семье, сколько она себя помнила, всегда водилась какая-нибудь живность. Водилась – не переводилась. И ни разу ни у кого не было серьезных травм. Царапины, синяки, ссадины – бывало, но не более того.
Ее дед, ветеринар по образованию, всю жизнь лечил питомцев, однако, держался с ними сдержанно, посторонним даже казалось – строго. Только самые близкие люди были в курсе, как сильно он их любил. Он знал, что им на пользу, а что во вред, следил за питанием, здоровьем, понимал их потребности и никогда не обижал. Все самые светлые минуты и самые тяжкие переживания в его жизни были связаны с ними, с его питомцами.
Дина помнила убитого горем деда – опустошенного с потухшим взглядом – когда умер его любимец Барс, питомец, проживший рядом с ним почти два десятка лет. Барс сгорел за несколько дней от смертельной инфекции. Медицина была бессильна. Не помогли ни уколы, ни лекарства.
Отчаянию деда не было предела. Он не ел, не спал, пытаясь понять, что и когда он упустил и почему не смог помочь своему другу. Бабушка переживала не меньше. Но чувство ее было не таким острым и пронзительным, потому что она не винила себя в этой смерти.
Импульсивной Динке, с ее не склонной к регулярному анализу голове, свойственна была простота в обращении с питомцами. Многие вещи для них она делала интуитивно, каким-то внутренним органом чувствуя их состояние и потребности. Это чувство трудно было проанализировать. Что-то похожее на материнский инстинкт подсказывало ей линию поведения.
– Иногда мне кажется, что они говорят со мной на своем языке. Не то, чтобы я понимала их язык, но я знаю, о чем они хотят сообщить. Так я чувствую. И я даю им то, что нужно,– говорила она своему вечно сомневающемуся мужу.
– Твои чувства – это только твои чувства. И не всегда они отображают реальное положение дел. Возможно, внутренний мир питомцев намного богаче, чем мы его себе представляем. Может быть, то, что мы даем – крохи, а им хочется большего, – говорил Сеня.
– То есть, ты хочешь сказать, что Лису может быть плохо с нами? Даже если мы любим его.
– А ты не допускаешь такую возможность? Он не бездушный предмет: накормил, напоил и задвинул в угол. С ним надо играть, гулять, общаться. Надеюсь, ты уже знаешь, что он не любит оставаться один дома. Он скучает, когда мы все уходим. Он чувствует себя брошенным.
– Да, ну тебя! – отмахивалась Дина. – Не умножай сущностей!
Это была ее любимая фраза – из веселой юности. Сеня фразу эту терпеть не мог, потому что размышлял постоянно и предполагал многое.
Но, надо отдать должное Динке, во все времена питомцы обожали ее. И с Лисом было точно так же: Кроша он считал братом, Сеню уважал, а за Динкой ходил хвостом – куда она, туда и Лис.
Тот год выдался непростым. Менялась власть. Менялись законы. Прежние устои и традиции трещали по швам. Близилась эпоха больших потрясений, но маленький мир Сениного дома был так интересен, так разнообразен и изменчив, так наполнен всей гаммой эмоций, впечатлений и ощущений, что до поры внешние изменения мало интересовали его обитателей.
И то – здесь было чем заняться: Крош, только начинающий познавать мир, Лис, растущий вместе с Крошем и требующий не меньше внимания и терпения, каждый день разная Динка – вечная загадка для Сени. И вдумчивый, работящий Сеня – радость для Дины. И все они вместе друг для друга! Жизнь была замечательно интересна!
Глава 4
Спайк торопился на еженедельное заседание совета директоров компании.
С утра моросило. Серое небо тяжело лежало рваным ватным одеялом на крышах домов. Когда Спайк сел в машину и выехал со стоянки, дождь усилился и теперь лился рекой по лобовому стеклу. Машины обдавали друг друга фонтанами грязной воды. Серость и мерзость. Настроение было отвратительное.
Постановление правительства, опубликованное в утренней газете, которую он, как обычно, просмотрел за завтраком, не просто усложняло жизнь, оно ставило под угрозу само существование их с братом семейного бизнеса. Если следовать всем предписаниям функционеров, то главной задачей станет элементарное выживание компании. О прибыли говорить не приходилось. В такой ситуации лучший выход – остановить фабрику, заколотить окна и двери и уехать куда-нибудь подальше – до лучших времен.
Кто в этом случае будет платить налоги, если все закроются и разъедутся? И как они намерены пополнять бюджет? На что жить собираются?
Бессмысленно, вредно, негодно, абсурдно. Он перебирал в голове слова, которые могли бы охарактеризовать нововведения. И все больше закипал от ярости. Чем они там думают, чертовы популисты. Кому хотят угодить? Этим юродивым, которые нигде не работают и целыми днями стоят с написанными вкривь и вкось плакатами возле мэрии, выкрикивая сорванными голосами бессмысленные лозунги.
«Питомцы тоже хотят жить! Они молят вас о помощи! Чтобы понять, есть ли у животного душа, нужно самому иметь душу!»
Милосердия они хотят! Видите ли, общество созрело, чтобы не только удовлетворять собственные потребности, но и видеть и уважать нужды других, соблюдать чьи-то там права и ценить их жизнь.
Он вспомнил вчерашнюю встречу, организованную в мэрии для представителей крупного бизнеса. К нему подошел заместитель мэра Нильс Мари.
– Нет, нет, конечно же, речь не идет о запрете, дорогой мой! Вы же понимаете! Речь идет о некоторых нововведениях. В духе, так сказать, сегодняшнего дня. И только! – говорил ему Нильс. – Вы же понимаете! Как мы без вас. Моя жена разорвет меня на части, если узнает, что я хотя бы косвенно виноват в проблемах вашей фабрики, – он улыбнулся и похлопал Спайка по спине. – Общество гуманизируется, назовем это так, и теперь безболезненность некоторых процедур – главное требование оппозиции.
– И как они это себе представляют? – устало пожал плечами Спайк.
– Может быть, газ? Просто пускаете в загон газ. И уже с обездвиженных тел берете все, что требуется по технологии.
– Вы тоже стали выражаться более чем осторожно, – сказал с грустной улыбкой Спайк.
– Я вынужден, мой дорогой. Вынужден. Такое время! Закрывать глаза на протесты сейчас, значит, обречь себя на еще большие опасности в ближайшем будущем.
Он помолчал.
– У вас есть дети, Спайк?
– Дети?.. Нет. Мы с женой пока хотим пожить для себя. Дети – это большая ответственность.
– Вот-вот, и я о том! Дети – огромная ответственность. Моя младшая дочь завела себе питомца, привязалась к нему и теперь мучает меня вопросами, на которые я не могу дать ответ. Она считает, что мы слишком жестоки к ним. Ей двенадцать лет. И она не одна такая!
Слишком жестоки! Спайк вцепился в руль машины с такой силой, что мышцы свело.
Впереди, вдоль обочины, мелкой неуверенной рысцой трусил один из тех, для кого требовали гуманности и защиты,– грязное, тщедушное существо, один вид которого вызывал брезгливость и отвращение. Конечно, в одиночку он слаб. Он даже жалок. Но, когда они собираются в стаи, горе тому, кто окажется на их пути. А эти их ночные тусовки с воплями и криками. А то, что они разносят немыслимое количество инфекций и паразитов, которые сами являются разносчиками заразы. А во что они превращают мусорные контейнеры – потрошат, разгребают, выворачивают в поисках пищи! И вот теперь, из-за этих недоносков – под нож все, что они с братом создавали пять лет!
Злость поднялась в душе Спайка огненным валом.
– Сейчас я тебя шугану, гаденыш. Развелось вас тут без меры. Никого не боятся. Идет себе, как по проспекту!
Он ударил по газам, и грязное существо на обочине едва успело отпрыгнуть в кусты из-под колес машины.
Глава 5
Лис пропал в теплый, солнечный день конца сентября.
После дневного сна Динка вышла на прогулку с Лисом и Крошем, а обратно вернулась с ревущим во все горло сыном, требующим немедленного возвращения питомца.
– Убежал, – сказала Динка Сене вечером. – За деревья, за деревья, помнишь, там тополя стоят в ряд, между кустов, за гаражи. И все – как не бывало. Звала его, звала. Кричала. Все напрасно.
Сеня поморщился. Лис убегал и раньше.
– Где поводок? – спросил он.
