Пицца

скачать книгу бесплатно


Молчу, стоя у окна. На улице как-то в один момент стало скверно: бескрасочно и безрадостно. Солнце ушло куда-то далеко-далеко за сивую плотную дымку туч, стал накрапывать мокрый невидимый снег. Совсем не то, что было еще пару часов назад, и уж совсем не то, что было пару дней назад.

– Алло, ты меня слушаешь? Алло! – горлопанит Толик.

– Да. Я здесь, – отвечаю тихо и очень хочется добавить «Ну чего тебе надо?».

– Ты мне что-то собираешься ответить или как?

На язык напрашивается «Или как», как в фильме моем любимом, но понимаю, что это приведет по меньшей мере к недельной ссоре и самым моим нестерпимым (хотя конечно напускным) мучениям. И даже после того, как я перед ним извинюсь, это «Или как» будет вспоминаться мне чуть не ежедневно, ставиться в укор мне и в заслугу себе, Анатолию, что он мол простил такую бесчувственную грубиянку и все из-за большой, незаслуженной мною любви.

Я на автомате тараторю:

– Толечка, ты все не так понял. Я правда не могла тебе ответить, чтобы не расстраивать. Давай ты заедешь завтра, и я тебе все объясню. Ты же мой самый умный, самый добрый и понимающий.

И прочую лживую ахинею…

Еще минута ушла на всякие сюсюканья, комплименты и уверения его в его же собственной исключительности, значимости и незаменимости для меня, да и для всего мира до кучи. Наконец утихаю со своими дифирамбами.

Уже заметно более раздобревший, хотя и все еще хмурной голос бухтит в трубку:

– А почему завтра? Чего сегодня заехать не могу что ли?

Ну что ему ответить? Что была б моя воля, то век бы тебя не видала? Потому что в нынешнем моем состоянии так мне и чувствуется, и желается. Но я-то девушка благоразумная, дисциплинированная и с головой «дружащая» и потому ничего лучшего, как промямлить:

– Сегодня я себя плохо чувствую. Давай лучше завтра, милый!

– Нет уж, милая! – передразнивает он меня, – Сегодня! И никаких отговорок.

Что-то хочу возразить и что-то даже возражаю, но может оттого, что Толик – телец, а может просто оттого, что характер у него такой, он упирается и стоит на своем. Такое «стояние на своем» на него находит частенько, тогда я уже знаю, мне проще согласиться, чем его уговорить. Я соглашаюсь и на этот раз.

Мы прощаемся в трубку, и я уныло представляю себе предстоящий вечер. Сначала будут извинения, я намелю какую-нибудь чушь, что приболела по-женски и не хотела его тревожить понапрасну. Толик все эти женские темы терпеть не может, и я точно знаю, что на том расследование и завершится, но не завершится, к сожалению, его обиженность и дурное настроение. И потому мне придется вкусно его накормить, в сто двадцать пятый раз расхвалить и потом конечно заняться с ним сексом. Хотя у нас это правильнее назвать зарядкой с пыхтениями и сопениями Толика. Он кажется думает, что чем больше пыхтит и сопит, тем больше показывает, как старается и тем больше я от его старания, потому что больше не от чего, получаю удовольствия. Потом я конечно как всегда скажу, что он вот сегодня вот просто, как никогда, вот прямо превзошел себя и доставил мне такое удовольствие! Мы возможно ещё посмотрим телевизор часик-другой, если Толик не сильно устал на работе, а если устал, то сразу же завалимся спать. Всю ночь я буду подмерзать и просыпаться, потому что Толик утаскивает на себя все одеяло, ближе к рассвету мне это надоест, и я достану из шкафа плед. Но уснуть мне все равно не удастся, потому что как раз в это время Толик как раз переворачивается на спину и начинает громко, с хрюканьями и булькотаниями храпеть. Утром он запретит мне есть мои любимые слойки с ветчиной и сыром, потому что я и так, как он накануне успел заметить, порядком уплотнилась. Вместо них он приготовит пресный и невкусный омлет с луком, спаржей и помидорами. Я буду давиться этим омлетом, приговаривать, как вкусно, как свежо, как прекрасно сочетаются продукты, а сама втайне буду ждать его скорейшего ухода, чтобы насладиться желанными слойками. До своего ухода он за столом поинтересуется делами в магазине и потом уйдет, смачно так, звонко чмокнув меня в губы. У меня после его ухода промелькнет в голове непрошенная грустная мысль: «Неужели этого я хочу до конца своей жизни?». Я отгоню ее, как своевольную муху, перепутавшую адрес и случайно залетевшую в мой дом. Ведь есть же что-то в Толике и хорошее, его заботливость, его надежность, его порядочность, в конце концов. В моей памяти запечатлелось множество красивых счастливых моментов наших с ним отношений. Только вот незадача – вспоминать эти моменты мне с каждый днем становится все труднее и труднее. А вспоминать мне их нужно как можно чаще, иначе муха так и не покинет моего дома.

5

Толик явился, и все произошло именно так, как я и ожидала. За исключением лишь одного небольшого, но очень значительного обстоятельства. Уже Толик приготовился было меня поцеловать на прощание, как неожиданно замялся, отстранился и так будто между прочим пробубнел:

– Там я думаю летом не плохо бы нам и свадьбу сделать.

– Что? – я так сказать «выпала в осадок».

– Ну летом я думаю поженимся уже. Чего тянуть? Июнь лучше всего, потому что в марте я покупку квартиры запланировал.

Тут-то я не удержалась и воскликнула:

– А мне сделать предложение, как положено, ты не запланировал?

Не знаю почему, но в лице, а у ж тем более в глазах стало невыносимо жарко, слезы глубокой обиды подступили под самые веки и вот-вот готовились переполнить их и вылиться наружу. Я отвернулась и шмыгнула носом так, как будто у меня насморк, и я прочищаю нос, на самом же деле я пыталась прочистить глаза.

– Ты что? Какое предложение. Я ж еще летом на даче у твоих родителей сказал, что мы поженимся. Ты и слова против не сказала, а они уж тем более. Только обрадовались, что избавляются, наконец, от такого счастья.

Он мерзко, противно хихикнул со своей «шутки».

Теперь уже злобное отчаяние с примесью обиды и униженности овладело мной. Я все еще стояла, отвернувшись от Толика и шмыгая носом, хотя по правде сказать, мне очень хотелось повернуться к нему, вцепиться ему в волосы и раз и навсегда вытурить его из своей квартиры и из своей жизни.

– Извини, перегнул палку с этой шуткой, – наверное что-то почувствовал он. – Хочешь, поедем к твоим родителям, и я при них как надо сделаю тебе предложение. Хотя я действительно не вижу в этом никакой необходимости.

Я отошла в тень, куда не падал свет лампочки из коридора, поморгала часто глазами, чтобы слезы из них повыкапывались мне на щеки, торопливым движением стерла их, повернулась лицом к Толику и спокойно безучастно произнесла, будто вынесла сама себе приговор:

– Не надо. Это так, на меня нашло что-то. Летом, так летом. Я согласна.

Он и бровью не повел, расцеловал меня как обычно на последок и скрылся в дверях.

Брак, семья, потом дети… Что-то здесь не так, чего-то не хватает. Хочу позвонить кому-нибудь и поплакаться. Но плакаться-то на что? На то, что я замуж выхожу летом за достойного, надежного мужчину? На то, что у меня наконец-то появится семья, и я буду гордо именоваться женой?

Набираю Инну. Она бессменно оптимистична:

– Привет, малышка! Как дела? Давно тебя не слышала!

– Инночка здравствуй! Ты не против, если я заеду за тобой через часик, посидим где-нибудь, поболтаем. Мне очень надо!

Паузы практически нет и Инна, даже не задумываясь, соглашается:

– Конечно, малышка, давай! Через час подъезжай ко мне! Если хочешь, можем у меня посидеть, все равно Женя уехал, а дети еще в школе.

Радостно соглашаюсь и бегу одеваться. Вот за что люблю Инну, так это за ее всегдаготовность и отзывчивость!

С Инной мы познакомились года три назад, работали в одной организации. Она занималась продажами, я занималась рекламой и поскольку направления эти тесно переплетались, то само собой, что и мы с ней переплелись. Невзрачная с виду, Инна при ближайшем знакомстве умела просто-таки очаровать любого человека. Ее обожало руководство, ее боготворили клиенты и ее мнению всецело доверяла я. Особенно в тех вопросах, которые касались личной жизни. Толстой написал в «Анне Карениной» свою знаменитую фразу «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Так вот, как любила повторять Инна, Толстой бы удивился, увидев ее семью, потому что она была счастлива. Но по-своему.

Жили они с её мужем, Женей, в достатке, по меркам нашего города даже в богатстве, воспитывали двух детей: мальчика восьми лет и девочку шести, много путешествовали, отдыхали, поддерживали друг друга и защищали, словом были во всех смыслах образцово-показательной семьей. За исключением нескольких «но». Во-первых, муж Инны, Женя, был при всех его многих достоинствах совершенно лишен одного, но главного, пожалуй, для каждого мужчины – щедрости. По этой причине моей бедной подружке приходилось постоянно хитрить и вертеться, заныкивать деньги и незаметно для мужа их тратить. Но это, как говорила Инна ее нисколько не огорчало, потому что она приучилась и приловчилась к его недостатку и теперь спокойно с этим жила. Вторым «но» было то, что после десяти лет брака чувства между ними поутихли, как это бывает очень часто, и оттого Инна тоже, как это часто бывает, завела себе любовника. Также у нас с ней имелось подозрение, а потом появились и доказательства, что и Женя не без греха, и что у него тоже есть любовница. И наконец третьим «но» как раз и являлось то, что каждый из них и Инна, и Женя знали все-таки о своих связях на стороне, но друг другу этого не показывали и даже в небольших стычках друг с другом на них не намекали, а продолжали жить вместе, как ни в чем не бывало, при этом еще и подчеркивая при случае, что верность для них в отношениях стоит на первом месте. Этой «пыли в глаза» и себе, и окружающим я, честно говоря, не понимала, но зная их как счастливую семью, а Инну как мудрую женщину, полагала, что видимо так и надо.