Тени в Тишвилле

Анна Молчанова

Тени в Тишвилле

Пролог: 1937

Элиас Торн понял, что сходит с ума где-то на третью неделю жизни в Тишвилле. Безумие подкрадывалось не криками, а шёпотом. Оно текло из щелей в полу, сочилось из сырых стен старого дома. Его дочь, одиннадцатилетняя Лила, стала говорить вещи, которые не должна была знать. «Папа, лес шепчет имена. Он шепчет твоё. Он говорит, что ты должен дописать».

В ночь, когда приехали люди в чёрных машинах, Элиас бросил рукопись «Кровавой Тени» в камин. Бумага не горела. Чернила впитывались в поленья, оставляя на них тёмные, ядовитые руны. Лила смотрела на него с порога, и её глаза были пусты, как окна заброшенного дома. «Они не дадут тебе уйти, папа. Никто не уходит. Все становятся историей».

Его увезли. Лилу нашли через три дня на берегу озера Чёрных Скал. В руке она сжимала свою куклу Энн-Мэй, и её рот был залит чем-то тёмным и густым, что не было ни водой, ни кровью. Местный шериф, добрый малый, потом говорил, что это были чернила. Самые настоящие, вонючие чернила.

Глава 1: Дом, который ждал

Дождь застилал ветровое стекло сплошной пеленой, превращая лесную дорогу в размытый акварельный пейзаж. Эмма Картер с мертвой хваткой сжимала руль, заставляя себя дышать глубже. «Всего лишь дождь, Картер. Всего лишь деревья. Не галлюцинация». Но раны Нью-Йорка кровоточили даже здесь, за сотни миль. Она до сих пор чувствовала на себе взгляды журналистов, слышала шёпот соседей: «Это она. Та самая писательница, чья книга вдохновила маньяка». Её собственные слова, напечатанные на глянцевой обложке, стали ей палачами. Писательский блок после этого был не просто отсутствием идей – это была немая стена, возведённая её собственным страхом.

Риелтор, Барни Кроу, ждал её у покосившейся калитки, под зонтом, с которого лило как из ведра. Его проливной пиджак и затёртые джинсы кричали об упадке.

– Мисс Картер, добро пожаловать в Тишвилль! – его голос был неестественно громким, пытаясь перекрыть шум дождя. – Дом, как видите, с характером. Немного запущен, но зато полон… истории.

Он вручил ей ключи – тяжёлые, чугунные, холодные даже сквозь перчатки. Его рука была влажной.

– Соседи тут спокойные. Тихие. Лес, – он кивнул в сторону темнеющей чащи, – он старый. Иногда кажется, что он не просто растёт, а… наблюдает. Помнит всякое.

Эмма силой заставила себя улыбнуться. «Просто пытается создать антураж, чтобы оправдать цену». Но когда Барни уехал на своём ржавом «Форде», оставив её одну на пороге, тишина обрушилась на неё с физической силой. Это была не городская тишь, полная отголосков жизни. Это была глухая, гнетущая пустота, будто её поместили в звукоизолированную камеру. Воздух в доме пах пылью, плесенью и чем-то ещё – сладковатым и приторным, как запах увядающих полевых цветов.

Первая ночь стала испытанием на прочность. Скрип половиц звучал как шаги. Ветви старых вязов скребли по крыше, словно костлявые пальцы. Эмма ворочалась, прислушиваясь к каждому шороху, её мозг, отточенный годами написания триллеров, самозабвенно рисовал чудовищ в каждом углу. Она почти обрадовалась, когда сквозь сон ей почудился отдалённый, но отчётливый звук – не скрип, не шорох. Влажный, методичный скрип пера по дереву. Он доносился прямо из-под кровати. Она замерла, сердце колотилось в горле, как пойманная птица. Звук повторился. Кто-то писал. Писал в темноте, под её ложем. Писал о ней.

Глава 2: Кровавая Тень и Механик

Утро принесло с собой хрупкое, обманчивое спокойствие. Солнечные лучи пробивались сквозь грязь на окнах, освещая клубящуюся в воздухе пыль. И именно на кухонном столе, который она ещё не успела протереть, лежала Она.

Тонкий том в потёртом кожаном переплёте, без каких-либо опознавательных знаков. «Кровавая Тень». Автор – Элиас Торн. Эмма с отвращением провела пальцем по корешку, и ей показалось, что крошечные, невидимые лапки пауков шевельнулись у неё под кожей. Она открыла книгу на случайной странице. Бисерный, убористый почерк. Её глаза выхватили фразу: «…и тогда тени отделились от стен и пошли за ним, мягко шаркая босыми ногами, оставляя на полу влажные чернильные следы…»

Похолодела кровь. Это был её стиль. Её любимый, давно забытый литературный приём, которым она пользовалась в самых первых, никому не известных рассказах. Как…?

Мысли прервал громкий стук в дверь. На пороге стоял Джек Блэквуд. Он был выше, чем она запомнила, а его лицо, испещрённое морщинами и следами былой мужественности, казалось, было высечено из того же гранита, что и здешние скалы.

– Аккумулятор, – коротко бросил он, избегая встретиться с ней взглядом. – Принёс новый. Старый был… исчерпан.

Он работал молча, его руки, испачканные въевшимся машинным маслом, двигались с точностью автомата. Эмма наблюдала за ним, чувствуя себя лишней в собственном доме.

– Вы ведь знали, что я писательница? – вдруг спросила она, не в силах сдержаться.

Джек замер на секунду, затем резко дёрнул капот.

– Здесь все всё про всех знают, мисс Картер. Или делают вид, что знают. – Он захлопнул капот и наконец посмотрел на неё. В его глазах она увидела не любопытство, а усталую тревогу. – Они не любят всё новое. Машины. Людей. Особенно… чужие истории. Ваш предшественник, мистер Торн, тоже был сочинителем.

– Что с ним случилось? – тихо спросила Эмма.

Джек отвернулся, садясь в свою машину.

– Его история закончилась. Надеюсь, ваша будет длиннее.

Он уехал, оставив её с новым аккумулятором и с новой, ещё более гнетущей тайной. Вечером, принимая душ, Эмма уловила тот самый сладковатый запах. Но теперь он был сильнее. Медный, тяжёлый. Запах чернил и чего-то протухшего.

Глава 3: Шёпот Озера и Кукла Энн-Мэй

Следующие несколько дней Эмма потратила на попытки навести порядок и побороть нарастающую паранойю. Она заставила себя сесть за ноутбук. Пустой документ. Мигающий курсор. Название её нового романа – «Безмолвный свидетель» – казалось теперь злой насмешкой. Она выдохнула и начала печатать: «Глава первая. Она приехала в городок осенью, когда туманы были густыми, как суп…»

Она остановилась, застыв в ужасе. Со стены на неё смотрели те же самые слова, проступившие сквозь отклеившиеся обои. Буква в букву. Её собственный, только что написанный текст.

С криком она выбежала из дома, села в машину и поехала, не разбирая дороги. Инстинкт самосохранения гнал её прочь от этого места. Лес расступился, открыв гладь Озера Чёрных Скал. Вода была неподвижной и чёрной, как жидкий обсидиан. И на самом его краю, на мелководье, лежала кукла.

Это была старая фарфоровая кукла в выцветшем кружевном платьице. Её стеклянные глаза были обращены к небу, а одна щека была испачкана чем-то тёмным и засохшим. Чернилами. И имя… Эмма прочла его на крошечной бирочке, привязанной к запястью: «Энн-Мэй».