скачать книгу бесплатно
Папулик задерживается на тринадцать минут и влетает в кабинет, как только я начинаю строчить ему сообщение с просьбой поторопиться. С грохотом хлопает дверью и прет на меня, как танк. Сердитый, аж дым валит из ушей.
– Еще раз вычудишь нечто подобное, и я… – он осекается, хватается за узел галстука, резко дергает за него. – Господи, перед кем я вообще разоряюсь? – бормочет самому себе. Ходит из стороны в сторону, откинув полы серого в крупную клетку пиджака и уперев руки в бока. – Так унизительно обращаться со мной перед моими подчиненными не имеешь права даже ты, прелестная дочурка.
Я выдавливаю желчную улыбку.
– Ой, мне так жаль, папочка. Скажи, пожалуйста, почему все мои банковские карты заблокированы?
– Я сделал это.
Бинго!
Хотя чему, собственно, я радуюсь?!
– Мы же договаривались, – с противным скрежетом провожу длинными ногтями по поверхности стола. – Я веду себя хорошо, а ты не перекрываешь мне денежную струю кислорода.
Папа кривится в недовольной гримасе.
– Пора взрослеть. Тебе двадцать четыре года! Прекращай надеяться на мой кошелек. Он не резиновый.
Я от души смеюсь.
– Да неужели? Мы с тобой прекрасно знаем: он не то что бы резиновый. Твой кошелек, папуля, бездонный.
– Мне надоело спонсировать твои бесполезные траты, – жестикулируя рукой, жалуется старикан. – Транжиришь мои деньги и хоть бы раз задумалась, с каким трудом я их добываю.
Я закатываю глаза.
– Своих любовниц ты так же отчитываешь за то, что они сосут не только твою сперму, но и деньги?
– Дана! – гремит папа, задыхаясь от охватившего его приступа свирепости. Покрылся красными пятнами, и даже бисеринка пота выступила на лбу.
– Я, – показываю на себя, – твоя родная и единственная дочь. Почему я не могу рассчитывать на твою помощь? Мои траты вовсе не бесполезны. Нет-нет! – трясу в отрицательном жесте указательным пальцем. – Я должна поддерживать имидж нашей семьи, выглядя достойно.
– Однако бабки с рынка ведут себя приличнее, чем ты.
– Не спорю, – поднимаю уголки рта в ласковой улыбке. Нужно добиться его снисхождения и побыть лапочкой-дочкой. Он это любит и всегда поощряет. – Но, папуля, скажи мне, что я сделала не так?
Может, слезу пустить? Или перебор?
К моему изумлению и огорчению он не смягчается. Сдвигает брежневские русые брови к переносице и гневливо закапывает меня под претензиями.
– Ты безответственная, меркантильная и инфантильная. Ты эгоцентрична и не хочешь мириться с мнением окружающих. Ты зациклена на себе с какой-то маниакальной страстью! Воспринимаешь в штыки, что бы я ни сказал ради твоего блага. Разве такой мы с Виолеттой тебя воспитывали?
Я роняю улыбку, втаптываю ее в начищенный до блеска пол. Как у него только язык повернулся упомянуть о маме?
Отец взвинчено продолжает:
– Я заблокировал твои карты. Знаю, у нас был договор, и ты его придерживалась. Но с меня довольно, Дана. Я устал идти у тебя на поводу, как собачонок. Моя дочь – манипуляторша, и как же жаль, что я осознал это в полной мере лишь недавно.
Он останавливается напротив, выдерживает напряженную паузу, чтобы перевести дыхание.
– Настало время слезть с отцовской шеи, милая, – чеканит хладнокровно. – Воспользоваться дипломом, за получение тобой которого я отвалил вузу целое состояние, и устроиться на работу. Научиться нести ответственность за свою жизнь.
Я даже рот не успеваю раскрыть – папа поднимает руку, безмолвно призывая не перебивать его.
– Есть замечательная новость. Я уже подыскал тебе место. Можешь не благодарить.
Ха!
С каких пор он владеет искусством черного юмора?
– Я лучше выйду замуж, – хмыкаю и прижимаюсь к спинке кресла. – Ты же подкидывал варианты? Я готова их рассмотреть в немедленном порядке.
Лысый не лысый, толстый или тощий, юнец или старичок на последнем издыхании. Плевать.
– Нет, солнышко, – папа не скрывает наслаждения, с которым наблюдает за моим поражением. – Я даже врагу не пожелаю такую жену, как ты.
– Приму за комплимент.
Я вздыхаю.
– Ладно. Устроюсь я на работу. Ты разблокируешь мои счета?
– Нет.
– Но!..
– Ах-да, забыл сказать, что твои вещи сейчас перевозят из апартаментов в «NevaTowers», – дьявольская улыбка на его лице цветет, расплывается шире, уголки ползут вверх, обнажая ряд ровных белых зубов.
От конечного результата издевательств надо мной у него рдеют щеки, и у глаз собираются глубокие морщинки. Он явно доволен губительным фурором, который производит на меня, отнимая способность к внятной речи.
– Где я буду жить? – этот вопрос напрашивается сам собой.
Папа достает из кармана брюк скудную связку ключей и бросает мне. Я успеваю выставить руки и поймать прохладный металл.
– Придется покататься на метро.
Как это понимать?!
Глава третья
ДАНА
Папа не шутил.
Выставил родную дочь за дверь ее уютной квартирки в центре Москвы. Бесчеловечно лишил двухсот метров удобств и отправил к черту на рога.
Проницательно позаботился о том, чтобы моя ключ-карта была неактивна при попытках разблокировать дверь и попасть в апартаменты, чтобы замуроваться в них – и никто, никогда не посмел бы меня оттуда выгнать. Только мой хладный труп.
Я редко выезжала куда-то дальше Садового кольца: либо в аэропорт, либо к знакомым на Рублевку. Я понятия не имела о мире за пределами собственной зоны комфорта, ограничивающейся «сливками» городской инфраструктуры: бизнес-центрами, люксовыми бутиками, первоклассными салонами красоты и ресторанами. Я люблю свою золотую клетку, и в мои планы не входило покидать ее.
Судьба дала мне отличный пинок под задницу, зашвырнув в ад под названием Строгино.
В интернете пишут, что этот спальный район считается одним из лучших. Для среднестатистической социальной прослойки – возможно. Но давайте будем честны. Я – птичка высокого ранга. Мой отец находится в первой тридцатке успешных предпринимателей страны, и до недавних пор он ни в чем мне не отказывал. Любое пожелание исполнял по щелчку пальцев. Разве что звезду с неба достать не мог, но эти космические светила меня совсем не интересуют.
Я гоняюсь за реальными ценностями, так что понятия «романтик» и «мечтательница» являются словами-антонимами к моему имени.
Поместите акулу из океана в аквариум, и она будет биться о барьеры, чтобы пробить себе путь обратно в бескрайние воды. Я принимаю отцовский ультиматум, но не собираюсь послушно мириться с таким положением вещей. Какое-то время, конечно, подыграю папуле, и обязательно вырвусь из помойки, в которую он меня решил поселить… словно я кукла какая-то.
Смилостивился, правда, и приказал личному водителю доставить меня в Строгино. Район, лишенный и толики архитектурной уникальности. Все настолько примитивно, что конструкторы «Лего» в разы интереснее.
Строгино всем своим видом навевает непреодолимую тоску. Мой мир окрашивается в бледные серые краски многоэтажных панелек, разбавленных аляповато-цветными постройками; скудные магазины, детские площадки, парки… Центральный бульвар тянется прямой и бесконечно широкой полосой, ассоциируясь у меня с дорогой, по которой грешные души плывут к вратам преисподней.
От монотонной застройки рябит в глазах, поэтому я больше не стараюсь рассмотреть окрестности из окна отцовского «Rolls-Royce».
Водитель останавливает автомобиль у гигантского куска бетона, в котором умудряются существовать люди и даже наслаждаться нескончаемо-серым видом из маленьких квадратных окон своих квартир.
– Удачи, Даниэла, – симпатичный брюнет за рулем улыбается мне уголком рта.
Я не знаю, как его зовут, но киваю и говорю: «Спасибо».
Да. Я умею благодарить. И вообще я душка!
Жаль, что папа так не считает.
Какой же я, должно быть, монстр в его глазах, если он выгнал меня из моего дома, лишил денег…
Мою крошку-машину увезли с магистрали на эвакуаторе, и теперь нужно платить штраф за то, что я безалаберно бросила ее средь белого дня в плотной автомобильной пробке. Будь у меня прежние финансовые возможности, я бы разрешила этот транспортный вопрос на раз-два. Но в кошельке – тысяч двадцать. Гроши, на которые мне предстоит выживать.
Я остаюсь ни с чем.
В моем новом жилище не работает лифт. Подъездная дверь поддается ключу-магниту с третьей попытки. Мне приходится тащиться на шестой этаж пешком. Лестничные пролеты чистые, но мои прекрасные туфельки от «Джимми Чу» не созданы для того, чтобы собирать пыль на подошвы в подобном месте!
Я открываю металлическую дверь под номером 42 и с замиранием сердца вхожу в узкую прихожую. Квартирка – крохотная. Светлые однотонные обои, дешевый ламинат. Потолки не натянутые, просто выбеленные, но хоть ровные.
Пульс громыхает чуть выше яремной впадинки.
Я прохожу вглубь жилья, не снимая обуви, потому что не уверена, что перед моим заселением здесь побывали сотрудники клининговой службы.
Обнимаю себя за живот, под ложечкой сосет. Осматриваю квадратную коробку и на глаз прикидываю количество метров. Около тридцати пяти.
Квартира-студия с самым убогим интерьером. Кто расставлял подобную безвкусицу?! Радует то, что мебель без потертостей. Компактную кухонную зону разделяет стойка с двумя барными стульями. Здесь есть диван (раскладной, надеюсь), высокое растение в углу, письменный стол и плазменный телевизор со скромной диагональю.
А, и мои чемоданы, составленные в ряд вдоль пустой стены.
И еще я обнаруживаю балкон, но мчусь в поисках ванной, так как к горлу подкатывает сильная тошнота.
***
Я лежу на диване до вечера. Неподвижно, вытянув ноги и сложив на груди руки. Уснуть не получается… да даже на минуту сомкнуть веки я не в состоянии!
Все нервирует! Аргх!
В квартире сверху кто-то топает, а в соседней – громко вещает ТВ. За наглухо закрытыми пластиковыми окнами и балконной дверью визжит детвора, резвясь на игровой площадке.
– Невыносимо! – я с истеричным стоном начинаю дрыгаться всем телом. – Я не смогу и дня здесь прожить!
Морально готовлюсь к тому, чтобы слезно умолять папу забрать меня из этого кошмарного места, но он больше не отвечает на мои звонки.
Я поддаюсь отчаянию и вымещаю скопившийся за день негатив на декоративной подушке, которую бью кулаками и швыряю по мизерной студии.
Ко всему прочему жизненному Армагеддону, завтра утром мне предстоит отправиться на работу. Правда, я прослушала многое из того, что рассказывал отец о месте, в которое пристроил меня «по доброте душевной», и о будущем начальстве. Запомнила лишь, что офисное здание располагается неподалеку от «General Holdings».
Разберусь как-нибудь.
Отцу меня не сломить.
Я выдержу все его идиотские испытания, верну свои (ну почти) деньги и улечу в Италию к дядюшке – старший брат мамы всегда рад моей компании. На год, как минимум! Чтобы папуля от тоски локти кусал и молил меня вернуться.
Сон обволакивает мое истерзанное стрессом сознание ближе к трем часам ночи, однако я периодически просыпаюсь от шорохов и резких звуков, доносящихся с улицы. К тому же по квартире гуляет сквозняк, я мерзну, а обогревателя нет.
Сложно сказать, когда в последний раз я практиковала пробуждение по будильнику, но абсолютно точно этому дьявольскому изобретению суждено блистать на первой строчке списка вещей, ненавистных мною больше всего на свете.
Я презираю утро. Проснувшись, по привычке тянусь к прикроватной тумбе… которой, разумеется, здесь нет. И падаю с грохотом на пол. Покрываю вселенную проклятиями, переворачиваюсь на спину и прокрастинирую, распластавшись на ламинате, а затем приступаю к сборам.
Пропускаю завтрак по очевидной причине – в холодильнике шаром покати. Замазываю последствия бессонной ночи под глазами плотной базой, тональником, дважды прохожусь консилером; придаю лицу ровный тон и свежесть с помощью качественной европейской косметики. После моих творческих манипуляций ни у кого язык не повернется сказать, что со вчерашнего дня моя жизнь покатилась кубарем на дно.
Я умолчу о том, как добралась из Строгино в центр Москвы, поскольку это очень стыдливая, компрометирующая история с изобилием обсценной лексики. Метро – полный отстой.
Я опаздываю. По-крупному. Но… могла бы вообще не являться! Однако подошла к делу ответственно. Занесите мне кто-нибудь плюсик в карму. Заслужила.
Я умница. Цепляю из памяти детали отцовского инструктажа, нахожу приемную офиса, которая просторнее отцовской раза в полтора, и иду к блондинке за стойкой-ресепшн, расположенной по периметру длинной белой стены со стильно подсвеченной крупной надписью «XOR Holdings».
Ее волосы убраны в тугую низкую култышку. Алебастровое лицо со скандинавскими чертами лица не нагружено косметическими излишками. Я оцениваю ее строгий офисный прикид и приветливо улыбаюсь.
– Здравствуйте, а я на работу.
Блонди оценивает меня бесстрастным взглядом от темной макушки головы до мысков черных туфель-лодочек на десятисантиметровой шпильке.
– Вы Даниэла?
– Собственной персоной.
У секретарши рост баскетболистки, когда она поднимается с кресла и сворачивает в просторный коридор, у которого одна сторона застеклена.
– Опаздывать – дурной тон, – виляя перед моим лицом широкими бедрами, она бросает замечание, не удосужившись даже повернуться. – Впредь следите за временем. Кирсановы терпеть не могут непунктуальных людей.
Кирсановы?
