Измены. Экспонат

Анна Измайлова

Измены. Экспонат

Глава 1

Я осталась одна в нашей маленькой деревушке – мне двадцать четыре, а жизнь всё никак не идет вперед. Соседи шепчутся за спиной:

– "Маня-то одна совсем осталась, ни мужа, ни детей, что с такой возьмешь."

Да и мне иногда кажется, что я, как этот хутор – заброшенная, никому не нужная. Хутор Бобров – маленький, затерянный среди бескрайних полей Ростовской области, стал мне теперь не домом, а пустой оболочкой. А раньше я его так любила, мне было уютно здесь, пока мама была жива.

После того, как не стало мамы, дом опустел. Стены, которые раньше были пропитаны её смехом, теперь хранят лишь моё одиночество. Порой, сидя на крыльце, я думаю о том, как могла бы сложиться моя жизнь, если бы я поступила в институт, если бы встретила кого-то в городе, а не вернулась сюда. Но все сложилось иначе, и теперь я здесь, в этой глуши, слушаю, как ветер гоняет пыль по двору.

Сегодня на рынке снова напомнили:

– "Машка, тебе бы найти себе кого-то, нельзя же так жить одной".

А что я могу ответить? Кого искать? Все парни, что были здесь, уехали давно, а те, что остались, мне ни к чему – пьют да гуляют. В нашей деревне нет ни будущего, ни надежд, только воспоминания о том, что было когда-то.

Иногда мне кажется, что я застряла здесь навсегда, как тот старый тополь у пруда, что давно уже не растет и только осыпается старыми ветками на землю. Неужели и моя жизнь должна вот так же сломаться, засохнуть, не дожив до чего-то по-настоящему важного? Иногда хочется сесть на первый автобус, что идёт в город, и уехать, не оглядываясь. Но ведь и там меня никто не ждёт.

Как-то вечером, когда небо покраснело от заката, к нашему хутору подъехала чёрная иномарка. Я смотрела из окна, как из машины вышел высокий мужчина – незнакомец в дорогом пальто и с цепочкой на шее. Он долго разговаривал с соседкой через дорогу, пока та, жестикулируя, указывала в мою сторону. Не могу сказать, что это была тревога, скорее любопытство. Такие люди редко оказываются в Боброве.

Через несколько часов он постучал к нам в дом. Я открыла дверь, и передо мной предстал тот самый мужчина – высокий, солидный, с пронзительным взглядом.

– Мария, верно? – спросил он, глядя прямо мне в глаза.

– Меня зовут Павел Александрович. Я бы хотел поговорить с вами.

Мы сели на кухне, и он начал рассказывать. Оказалось, что он из Москвы и занимается подбором моделей для крупного агентства. Павел Александрович говорил, что такие лица, как моё, редкость. Что в столице ищут девушек с моей природной красотой, что многие готовы заплатить огромные деньги за подобную внешность.

– Ваша деревенская скромность и естественность, – улыбнулся он, – это то, чего нам не хватает в мегаполисе. Вы могли бы зарабатывать приличные деньги, Мария. Позвольте мне помочь вам. В Москве есть работа для девушек именно с такой внешностью, как у вас.

Я смотрела на него и не могла поверить своим ушам. Казалось, что всё это – очередной сон, который вот-вот развеется. Работа в Москве? Модель? Для меня, девушки из хутора Бобров? С одной стороны, сердце защемило от страха, ведь это предложение выглядело настолько нереальным, что я боялась поверить в него. Но с другой – эта возможность казалась спасением из моей привычной, заброшенной жизни.

– Я знаю, что вы боитесь, – продолжил он, заметив мое колебание. – Но поверьте мне, Мария. Я вижу в вас потенциал. Мне не часто доводится встречать таких, как вы. Подумайте над моим предложением.

– Но откуда вы вообще узнали обо мне? – спросила я, с трудом сдерживая свой недоверчивый взгляд. – Почему приехали именно сюда? Ведь здесь даже дороги нормальной нет.

Павел Александрович усмехнулся и, глядя прямо мне в глаза, достал из своего пальто смартфон. – Вы не поверите, Мария, но нас, как и многих других, привели к вам социальные сети, – сказал он, проводя пальцем по экрану. – Вы когда-то публиковали фотографии, отмечая местоположение – ваш хутор Бобров. С тех пор мы вас и нашли.

Он помедлил, словно ожидая моей реакции, а затем продолжил:

– Агентства ищут моделей всеми возможными способами, понимаете? Мы проезжаем десятки городов и деревень, ходим по улицам, изучаем тысячи профилей в интернете. Мы ищем девушек с естественной красотой, такими, какие не застряли в городских штампах. Ваша фотография выделялась. Простота, естественность, вот что привлекло внимание.

Я молчала, чувствуя, как кровь застыла в жилах. С одной стороны, мне стало страшно от того, как чужие люди могут найти тебя даже в самой отдаленной точке страны. С другой стороны, я начала верить, что, может быть, действительно кто-то смог разглядеть во мне что-то особенное.

С этими словами он встал, взял свою дорогую кожаную сумку и, оставив мне свою визитку, ушёл, оставив в моей душе след, от которого я не могла избавиться ещё долго.

После того как Павел Александрович ушел, я долго не могла успокоиться. Всё в голове крутилось: его слова, его взгляд, это странное чувство, что моя жизнь вот-вот изменится. Чтобы отвлечься и разобраться в себе, я решила зайти к соседке, баб Тоне на чашечку чая.

Как только я вошла в её маленький, но уютный домик, пахнущий свежим хлебом и сушеными травами, баб Тоня радостно заулыбалась:

– Ну, проходи, Маша, садись! Чаю хочешь? С пирожками сейчас будем!

Я села на старенький диванчик, оглядываясь на знакомые вещи, которые напоминали мне о том, что есть еще что-то постоянное в этом мире. И вот, не успела я отхлебнуть первую чашку чая, как выложила ей всё – о мужчине, о его предложении, и о том, что он нашел меня по фотографиям в соцсетях.

Баб Тоня удивленно вскинула брови:

– Вот это да! Вот до чего дошел прогресс-то. Теперь, значит, и в своём хуторе не спрячешься!

Она покачала головой и, вытирая руки о фартук, добавила:

– Раньше, чтобы человека найти, письма слали, телеграммы, а теперь вот – щелкнул пальцами, и знают о тебе всё!

Я нервно улыбнулась, не зная, как отнестись к этому:

– Так ты что думаешь, баб Тонь? Может, ну его, лучше сидеть тут, в Боброве?

Бабушка всплеснула руками, чуть не опрокинув чашку чая.

– Чего тут думать, девка! Ты на себя-то посмотри! Молодая, красивая, а жизнь-то идёт. Чего тебе тут тухнуть, Маша? Пойти за коровами да курицами до старости, как я? Раз человек к тебе из самой Москвы приехал, значит, неспроста. Может, действительно твой шанс пришёл! Дорогу бы дал тебе Бог в город, а не в этой глуши пропадать.

Её слова резанули по сердцу, но в них была правда. Я ведь не знала, зачем мне остаться здесь, но и страшно было шагнуть в неизвестность. Баб Тоня, словно прочитав мои мысли, похлопала меня по руке:

– Ты не бойся, Машенька. Главное – верь в себя. А всё остальное приложится.

Я покрутила чашку в руках, глядя, как по её краям тонкими дорожками растекается горячий чай. Что-то во всей этой истории не давало мне покоя, словно острая заноза в пальце, которую не можешь вытащить.

– А ведь странно это всё. Если они такие большие и важные, почему мне никто не написал сначала? В личку не предупредил? Не предложил пообщаться? Сразу на хутор явился. А вдруг он не агент вовсе, а мошенник? – выпалила я, и сердце екнуло от одной мысли об этом. – Никаких договорённостей, он просто взял и приехал в наш хутор.

Баб Тоня прищурилась и кивнула, прищелкнув языком.

– Эх, девка, а ведь правду говоришь, – задумчиво проговорила она. – Может, он тебя и проверяет, кто его знает. Или думает, что коль ты из деревни, то в интернетах не разбираешься, вот и решил обмануть.

Она слегка склонила голову и посмотрела на меня пристально и потом добавила:

– Но, знаешь, Машенька, может, он и вправду такой уж особенный случай. Но одно могу сказать точно – богатые люди, они по-другому живут, у них свои замашки. Так что не удивляйся, что он вот так пришёл.

Женщина задумалась на мгновение, потом хлопнула ладонью по столу, так что чашки задребезжали.

– А что ж ты сидишь-то, Машка? Поезжай в Ростов, прикупи себе одежки нормальной! Как никак, если уж соберешься ехать в ту самую Москву, должна выглядеть как барышня, а не как деревенская девушка из хутора!

Я только отмахнулась, чувствуя, как внутри всё сжалось.

– Да какие там деньги, баб Тонь? Еле на продукты-то хватает, чтобы до зарплаты дотянуть. Я не могу себе позволить в Ростов-то ехать, не то что одежду покупать.

– Эх, Маша, – вздохнула баб Тоня, качая головой. – Вот ты и молода, а уже забыла, что жизнь-то идёт. Не всегда ведь можно будет шанс такой поймать. Но знаешь что? Денег у меня немного, но для тебя, если нужно, найду. Отдавать не надо – просто возьми, пока возможность есть. А дальше – бог даст, разберёшься.

Я не выдержала и заплакала. Слёзы сами потекли по щекам, горячие, солёные, и я не могла их остановить.

– Вы ведь мне и не родственница, – проговорила я сквозь слёзы, – а как родная. Порой даже ближе, чем некоторые из тех, кого я считала своей семьёй. Я ведь одна осталась, и никто, кроме вас, обо мне так не заботится.

Она подошла ко мне, обняла крепко, как мама обнимает своего ребёнка, и прошептала:

– Тише, Машенька, не плачь. Родные не те, с кем кровь одна, а те, кто душу свою к тебе прикладывает. Ты у меня тоже как дочь. Знаю, как тебе нелегко, но ты уж не сдавайся, слышишь? Всё у тебя получится.

Я вытерла слёзы, чувствуя, как теплеют щеки, и, наконец, с трудом смогла улыбнуться.

– Хорошо, я возьму, – прошептала я, чувствуя в груди какую-то смесь облегчения и благодарности. – Но обещаю, как только смогу заработать деньги, я верну вам всё, как минимум в трёхкратном размере. Это первое, что я сделаю.

Баб Тоня только махнула рукой, усмехнувшись.

– Да что ты мне возвращать-то собралась? Не ради денег я тебе помочь хочу. Но раз уж так решила, значит, возвращай. Главное, чтобы не осталась ты в этом хуторе навсегда. Вот тогда и правда заплачешь.

Я долго смотрела на визитку, лежащую на столе, чувствуя, как в груди бьется тревожное сердце. Номер телефона будто бы горел на этом кусочке бумаги, маня меня и обещая какую-то неизвестность, от которой одновременно хотелось убежать и к которой тянуло всей душой. Но звонить сразу я не решилась.

– Завтра, – сказала я себе твёрдо. – Позвоню завтра, чтобы не подумал, что я жду его, как какого-то спасителя.

Хотелось сохранить хоть крупицу гордости и не дать этому человеку увидеть, насколько отчаянно мне нужна эта возможность.

Я спрятала визитку в ящик комода и глубоко вздохнула. Завтра, всё завтра.

Глава 2

В ту же ночь я решила, что не буду тратить деньги баб Тони, но и поехать в том, что у меня есть, тоже не хотелось.

– "Если нет возможности купить, сошью сама," – сказала я себе, осматривая комнату и взглядом останавливаясь на старых шторах, что висели на окне уже не первый десяток лет. Ткань была крепкая, приятного кремового цвета с едва заметным узором. Привычная и родная, она казалась мне чем-то, что я могу превратить во что-то новое и красивое. Я достала ножницы, иголку, нитки и принялась за работу. Времени было немного, но чем больше я думала о том, что могу сделать из этой ткани что-то своё, что-то особенное, тем увереннее мои руки работали. Я шила до поздней ночи, а на рассвете, когда первые лучи солнца проникли в комнату, на стуле висело моё новое платье. Оно получилось простым, но изящным, и, глядя на него, я почувствовала гордость.

Когда платье было готово, я поняла, что ему не хватает какой-то детали, какого-то акцента. Я порылась в старом комоде, где хранились вещи с детства, и наткнулась на свой школьный пиджак. Он был простым, серым, но с ним платье сразу выглядело совсем иначе. Надев его поверх платья, я ощутила, как эта комбинация добавляет мне уверенности. Но настоящей находкой стал старый советский кожаный ремень, который когда-то принадлежал маме. Он был потрескавшийся и потёртый, но стоило мне его застегнуть на талии, как всё в моём образе стало собираться воедино. Ремень подчёркивал фигуру, делал меня выше, придавал всему наряду строгости и законченности. Я посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась – пускай знают, что я чего-то стою. Пусть увидят, что даже в самых простых вещах я умею быть собой. – "Баб Тонь, я вам помогу," – сказала я себе, глядя в своё отражение. – "Чем быстрее, тем лучше. Верну всё, что вы для меня сделали, и даже больше." С этими мыслями я почувствовала, как в сердце начинает зарождаться уверенность. Я знала: какой бы ни была эта поездка, я не позволю ей пройти зря.

Наверное, другим людям показалось бы странным, что я так переживаю за чужую, по сути, женщину. Но баб Тоня стала для меня всем. Она – моя опора, поддержка, то самое дружеское плечо, к которому я могу прижаться, когда мир рушится вокруг. Она, как никто другой, понимала меня, принимала, всегда находила нужные слова, когда мне казалось, что выхода нет. Мне хотелось сделать для неё всё, что я только могу. Я мечтала подарить ей лучшую жизнь – в достатке, без забот, без постоянных хлопот и нужды. Чтобы она, пока ещё жива и полна сил, смогла наконец-то насладиться жизнью, ощутить всё то, чего, возможно, была лишена раньше. Я пообещала себе, что однажды она забудет, что такое считать последние копейки до пенсии, и каждый её день будет светлым и радостным.

Как только я собралась перевести дух после всех этих мыслей, в дом ворвалась крикливая соседка, тётка Зина, всегда любопытная до чужих дел. Она и шагу не сделала, как уже начала со своего порога, ни поздоровавшись, ни спросив разрешения войти: – Машка, это что, правда? Бросаешь всё, всё распродаёшь и в Москву уезжаешь? Я выпрямилась, стараясь не показать раздражения. – Нет, тётя Зина, не распродаю ничего. Просто еду работать временно. Но её уже было не остановить. – А что ты держишься за этот дом-то? Смысла нет. Ну ведь сама знаешь, твоя земля лучше всех в хуторе. Урожай у тебя всегда знатный. Слушай, продай мне участок, а? Говорю же, хороший кусок земли, я о нём давно думала. Я тебе хорошие деньги дам, тебе же на дорогу лишними не будут! Меня словно кипятком окатило. Я встала, не скрывая своего гнева. – Нет, тётя Зина, – отрезала я, чувствуя, как сжимаются кулаки. – Мой дом – это не просто какой-то участок земли. Это место неприкасаемо. Это дом моей матери, и пока я жива, он останется в семье. Так что забудьте об этом раз и навсегда. Соседка нахмурилась, глаза её вспыхнули недовольством, но, увидев, что со мной лучше не спорить, она лишь презрительно фыркнула. – Ну-ну, сама ещё пожалеешь, – бросила она напоследок, прежде чем покинуть дом.

Отмахнулась от нее, как от назойливой мухи и пошла спать, но сон не шёл. Лежала, глядя в потолок, и мысли, словно рваные клочки бумаги, мелькали в голове, не давая покоя. Я пыталась закрыть глаза, но всё напрасно – разум никак не хотел успокаиваться. Передо мной вставали картины того, как всё может быть, как моя жизнь будет развиваться дальше.

В полудрёме я фантазировала, как приеду в Москву, как этот Павел Александрович встретит меня и повезёт в огромное здание с зеркальными стенами и яркими огнями. Как он поведёт меня в мир, который я видела только по телевизору, где всё блестит, сверкает и пахнет дорогими духами. Я представляла, как подписываю контракт, как улыбаюсь фотографам, как с лёгкостью преодолеваю трудности, и вдруг всё у меня получается – так просто, будто кто-то свыше решил, что теперь я достойна лучшей жизни.

Но вместе с этими сладкими картинами в голове мелькали и другие. Меня могли обмануть, оставить ни с чем в чужом городе, где я никого не знаю. А вдруг я просто оказалась бы очередной наивной девчонкой, которая поверила красивым словам? Страхи и надежды переплетались, и я лежала, чувствуя, как сердце то замирает, то начинает биться быстрее от каждого нового образа, что рисовал мне мой уставший разум.

***

Утром я проснулась разбитая, будто и вовсе не спала. Голова гудела, глаза резало от недосыпа, но лежать больше не было смысла. Вскоре я заставила себя подняться и, глубоко вздохнув, начала собираться.

Достав с верхней полки старый кожаный саквояж, который когда-то принадлежал моей матери, я провела по нему рукой, ощутив знакомую шершавую поверхность. В этот саквояж она собирала свои вещи, когда ездила в город, и каждый раз, открывая его, я словно чувствовала её присутствие рядом, её заботу и поддержку. Он был немного потёртым, но прочным, и я знала, что он выдержит всё, как и моя мама в своё время.

Я аккуратно уложила своё новое платье, школьный пиджак, который нашла накануне, и советский кожаный ремень, который так удачно подошёл к наряду. Положила пару простых рубашек, смену белья, и взяла с собой единственные туфли, которые более-менее подходили к этому образу.

Смотря на всё это, я не могла не улыбнуться – как странно, что весь мой мир сейчас помещается в одном саквояже.

Я уже почти застегнула саквояж, когда меня словно молнией пронзило: а что если всё это зря? Что если этот Павел Александрович уже и забыл обо мне, нашёл другую или вовсе решил, что это была глупая идея – предлагать работу девушке из хутора? В голове закрутилась паника, и я почувствовала, как горячая волна стыда накрыла меня с головой.

– Боже, ну и дура! – вырвалось у меня вслух. – Надо было сначала позвонить!

Опустилась на кровать и закрыла лицо руками, понимая, насколько всё это выглядит нелепо. Тут же взяла в руки его визитку, дрожащими пальцами набрала номер. Сердце колотилось так, что казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди, пока я ждала, слушая длинные гудки в трубке, пытаясь не думать о том, что ответ может быть не тем, на который я надеюсь.

Я позвонила, сжимая трубку так, что пальцы побелели. Гудки тянулись один за другим, и с каждым новым у меня внутри что-то обрывалось. Никто не отвечал. Я закрыла глаза, ощущая, как внутри начинает подниматься отчаяние.

– Ну вот, и всё зря, – прошептала я, готовая уже признать поражение.

Но тут телефон зазвонил. Я подпрыгнула от неожиданности, уставилась на экран, словно не веря, что кто-то действительно перезвонил. Подождала пару секунд, собирая остатки смелости, и только потом взяла трубку.

– Алло?

– Добрый день, – раздался в трубке женский голос, спокойный, но с ноткой деловой холодности. – Это агентство, вы звонили по поводу работы? Меня зовут Ольга, я ассистентка Павла Александровича. Могу я узнать, кто вы?

Я на миг растерялась, но быстро собралась.

– Меня зовут Мария… Мария из хутора Бобров. Павел Александрович приезжал ко мне, оставил свой номер. Он сказал, что возможно, у вас есть для меня работа.

Ольга молчала несколько секунд, и я услышала, как она что-то проверяет. Где-то вдалеке щёлкали клавиши клавиатуры.

– Да, всё верно, Мария, – наконец сказала она. – Павел Александрович упоминал вас. Я соединю вас с ним позже, как только он освободится. Пожалуйста, оставайтесь на связи.

После этого звонка на душе стало ещё тревожнее. Вместо облегчения меня накрыла новая волна беспокойства. Я сидела, глядя в стену, и не могла избавиться от мыслей: а вдруг он передумал? Может, я должна была сразу согласиться, когда он впервые предложил мне эту работу? Может, ему не понравилось, что я так долго сомневалась и медлила, показалась нерешительной, недоверчивой?

"Ну конечно," – мысленно упрекала я себя. "Кто захочет связываться с такой деревенской дурочкой, которая сама не знает, чего хочет?"

От этих мыслей меня охватил страх, который сдавливал грудь. Я чувствовала, как внутри всё будто сжимается от неопределённости. Но теперь уже отступать было некуда – я сделала шаг, и оставалось только ждать, что будет дальше.

Не выдержав этого нервного напряжения, я схватила телефон и, не раздумывая, побежала к баб Тоне. Сердце колотилось, ноги сами несли меня по знакомой тропинке, ведущей к её домику. Я чувствовала, что сейчас, как никогда, мне нужна её поддержка, её мудрые советы.

– Баб Тонь! – чуть ли не с порога крикнула я, запыхавшись. – Он мне не ответил… Точнее, ответила какая-то его ассистентка, сказала, что соединит меня с ним позже!

Баб Тоня оторвалась от своих дел и повернулась ко мне с лёгкой улыбкой.

– Ну и что ты волнуешься, глупенькая? – сказала она, махнув рукой. – Так оно всегда и бывает у больших людей. У них всё по расписанию, не то что у нас. Позвонит он тебе, никуда не денется. А пока успокойся, давай чайку попьём. Ведь сама знаешь, что нельзя себя накручивать.

Я опустилась на стул, чувствуя, как к горлу подкатывает комок, и, прижав телефон к груди, кивнула.

Баб Тоня, видя моё состояние, в два счёта дотянулась до стола, схватила горячий пирожок и, не дав мне опомниться, засунула его мне в рот.

– Сиди спокойно, а не так, будто на кол села! – строго сказала она, пристально глядя на меня. – Накрутила себя, как всегда. Всё будет, Машенька, всему своё время. Сначала съешь, а потом уж переживай.

Я невольно улыбнулась, стараясь не подавиться пирожком, и уселась на стул, чувствуя, как горячая выпечка обжигает губы.

Баб Тоня, наблюдая за мной, вздохнула и покачала головой. – Эх, жаль, что у тебя никого нет рядом, Машенька, – сказала она задумчиво. – Сейчас бы тебе не помешало сильное мужское плечо, чтобы поддержало, успокоило. Проглотила кусок пирожка и выпрямилась, чувствуя, как внутри что-то закаляется от этих слов. – Баб Тонь, я всё смогу сама, – ответила я твёрдо. – Я всегда справлялась и в этот раз справлюсь. Не нужна мне никакая опора, чтобы стоять на своих двоих. Она улыбнулась, чуть пожала плечами и поджала губы, словно знала что-то больше, чем я сама, но всё-таки не стала спорить. Баб Тоня вдруг хитро прищурилась и добавила: – Вот разве что от Зинки держись подальше. Та ещё стерва, только и ждёт, чтобы кто-то оступился. Про участок-то твой знаю, она давно глаз положила, всю деревню обошла, всем уже рассказала, что ты хочешь продать его как можно скорее. – Пусть всей округе говорит, – ответила я, чувствуя, как внутри вскипает злость, но удержала себя в руках. – Этот дом не для продажи. Никому не позволю его забрать. И она это знает. – Вот и молодец, – баб Тоня кивнула одобрительно. – Ты ей и скажи, что сама всё решишь, и не позволишь ни ей, ни кому-то ещё тебя под себя подмять. Сможешь без всяких мужиков-то, точно знаю, но и врагам показывать слабину не вздумай. В этот момент смартфон зазвонил, и я вздрогнула так, что чуть не подпрыгнула на месте. В панике выронила его из рук, и телефон подлетел в воздух, собираясь упасть на пол. Сердце замерло, но каким-то чудом я успела его поймать буквально за мгновение до того, как он ударился об пол. С трудом перевела дух, подняла взгляд на баб Тоню, которая сдерживала смешок, и я с дрожащими пальцами приняла звонок. – Алло? – выдохнула я, стараясь придать голосу твёрдости, хотя внутри всё дрожало, как натянутая струна. – Мария? Это Павел, – раздался в трубке глубокий голос. – София сказала, что вы звонили. Подумали о моём предложении? Ком в горле мешал говорить, чувствовала, будто меня оставили в помещении, стены которого постепенно сужаются. Вздохнула. – Да, я подумала, – ответила я, пытаясь звучать увереннее, чем чувствовала себя на самом деле. – И решила попробовать. Но что же мне, собственно, делать? Куда ехать? – Отлично, – его голос звучал спокойно и деловито. – Запишите адрес: Москва, улица Крылатая, 12. Это наш офис. Вам нужно приехать туда, как сможете. Все расходы на переезд компания берёт на себя, но только в том случае, если вы пройдёте небольшое интервью. Остальные члены команды должны вас одобрить. – Поняла, – кивнула я, хоть он и не мог этого видеть. – Я приеду. – Ждём вас, Мария. До встречи, – коротко сказал он и положил трубку.