Сияние Смарагды

Анна Иванцова

Сияние Смарагды

АННА ИВАНЦОВА

СИЯНИЕ СМАРАГДЫ

1

Был тихий зимний вечер. Точно такой, как множество вечеров до него, но вместе с тем совершенно иной: необыкновенный, знаковый, предвещающий нечто важное и необратимое. Солнце почти скрылось, и мягкие голубовато-серые сумерки окутали безмолвствующий лес. Разомлевшие за по-весеннему теплый вчерашний день деревья сковало ударившим ночью морозом, и ветви были сплошь увиты ледяными седыми космами. Птичьего пересвиста не слышалось: наверное, птахи уже улетели спать или попрятались в каких-нибудь укромных местах в попытке сохранить остатки тепла.

Диана тоже кутала замерзший подбородок в шарф и тихонько брела по широкой тропе, хрустя снегом и бездумно смотря на неторопливо плывущие облака. Такие увидишь только в феврале: легкие, розоватые, будто пропитанное клубничным вареньем мороженное, которое она обожала в детстве. Обычно фантастический вид изукрашенного необычными цветами заката неба вселял в сердце ощущение покоя и безмятежного счастья, гнал прочь тревожные мысли. Но сегодня все было совершенно иначе. Глядя на будто написанную чьей-то талантливой рукой небесную красоту, Диана то и дело всхлипывала. Зачем бог дарит потрясающие картины природы в самые мрачные дни жизни? Почему сегодня не воет метель? Не сыплет колючий снег? Не стонет одинокий ветер? Быть может, тогда было бы легче?..

Щемящая тоска переполняла грудь, выплескивалась в мир облачками горячего дыхания, сбегала по щекам и терялась где-то в складках согревающего шарфа. Того самого, который трепетно вязала – петельку за петелькой – женщина, чьих глаз Диане никогда больше не увидеть, разве что на фото. Женщина, чьи ласковые руки никогда уже не взъерошат и без того непослушные светлые волосы девушки. Чьи мягкие губы не коснутся щеки. Чье тело навсегда поглотила промерзшая земля.

На нос опустилась невесомая снежинка. Ажурная, красивая, как те, что рисуют на новогодних открытках. Как те, что сама Диана, будучи маленькой, старательно вырезала из блестящей бумаги или фольги, чтобы украсить к празднику шторы и потолок. Ее этому научила все та же женщина, в один миг, один-единственный вздох превратившаяся в прошлое. В воспоминание. В невосполнимую потерю.

Девушка звучно шмыгнула носом, но снежинка не растаяла и не сдвинулась с места. Диана вяло смахнула ее рукавом и судорожно вдохнула зимний воздух, будто пытаясь его холодом разбавить жар боли, поселившийся в сердце. Но тот, наоборот, вспыхнул с новой силой, как раскаленный уголек под резким порывом ветра. Девушка остановилась, тяжело осела на снег, прижала ледяные руки к лицу, простонала сквозь душащие рыдания:

– Мама… Мамочка… Милая моя…

Тишина, сковавшая лес, примыкающий к старому кладбищу, с жадностью поглотила всплеск человеческих чувств, как прибрежные скалы – волну. Только облака потемнели: стали краснее и мрачнее, как проступившая сквозь бинты на ране кровь.

Диана плакала, пока не заболела голова, забыв обо всем на свете, кроме собственного одиночества. Ведь в целом мире у нее была только мама. Они жили вдвоем в оставшейся от бабушки квартире, пока однажды сердце жизнерадостной, полной сил, улыбчивой рыжеволосой женщины не замерло навсегда, оставив восемнадцатилетнюю дочь сиротой. Нет боли сильнее, чем потеря единственного в мире человека, который тебя любил…

Очнулась девушка только тогда, когда неудержимая дрожь согнула ее пополам, давая понять, что еще немного – и переохлаждение станет критическим. Диана неловко встала. Машинально отряхнула снег с пальто. Потопала ногами, прогоняя сковывающий холод. Двинулась дальше вдоль деревьев, кажущихся из-за инея косматыми ведьмами, склонившимися над тропой. Прочь из потемневшего леса. Прочь от мороза, пробирающего до костей. Подальше от кладбища, которое, как страшный, вечно голодный зверь, пожирает тела простившихся с этим миром.

2

Странно было возвращаться вечером в пустую, оглушающую тишиной квартиру. Обычно в это время мама уже вовсю хозяйничала на кухне, заполняя пространство старенькой хрущевки теплой живой энергией. Она либо напевала под нос какую-нибудь незатейливую песенку, либо поучала персонажей из обожаемых мыльных опер, будто те могли ее услышать. Пришедшую с занятий дочь всегда встречали аппетитные ароматы стряпни, торопливые мамины поцелуи и сбивчивые рассказы о том, что с Вероникой случилось за прошедший день. Все это создавало ту атмосферу, которую Диана считала своей жизнью. Которую впитывала с момента рождения.

Все изменилось так внезапно. Можно сказать, в считанные минуты. Когда девушку посреди ночи разбудил крик. Спросонья едва сообразив, что это зовет мама, Диана, запинаясь, побежала к той в комнату. И нашла Веронику лежащей на ковре у кровати. Лицо призрачно-белое, рыжие волосы разметаны по полу, правая рука прижата к груди будто в попытке хоть на несколько мгновений задержать покидающую тело душу. Увидев, что перепуганная дочь склонилась над ней и что-то лопочет, женщина собрала в кулак остатки воли и выдохнула:

– Магазин… Скрыта за бессмертником… Спроси у бабы Кати. Я… не успела…

И затихла. Навсегда. Оставив ошеломленную дочь одну в полутьме пустой квартиры и целого мира.

Прощание, похороны и поминки, устроенные в единственном в Тайгинске кафе, прошли как в тумане. Многие горожане, с большим уважением относящиеся к семье Бережновых, подходили к Диане, чтобы выразить соболезнования. Мать покойной, Аделина, несколько десятилетий была главой Тайгинска. Более того, она превратила в город полуразрушенный страшной войной сороковых поселок Таежный, подарила пережившим войну селянам возможность не покидать родные места и поспособствовать их возрождению несмотря на голод и нищету. Ее любили все без исключения, а после ее смерти – Веронику, так похожую и внешностью, и предприимчивым живым характером на мать. Теперь же от семьи, неразрывно связанной с судьбой этих мест, осталась только недавно отметившая совершеннолетие Диана, подавленная горем. Девушка все время плакала, никого не видела и не слышала. Ей не было дело ни до чего, кроме клокочущей в душе, подобно раскаленной лаве, боли.

В таком состоянии она пробыла несколько дней. На учебу в медколледж не ходила, на телефонные звонки отвечала, но разговор сводила на нет. Как раненое животное, она забилась в берлогу и пережидала налетевшую бурю.

Примерно через неделю стало чуть полегче. Или просто насущные заботы притупили горе. Хочешь не хочешь, а жизнь всегда возьмет свое. Особенно когда умер единственный человек, приносящий какой-никакой доход семье.

Вероника Бережнова являлась хозяйкой небольшого магазинчика, где продавала травяные чаи, лекарственные сборы, настои и сушеные ягоды, которые заготавливала сама. Казалось бы, кому все это нужно в городке, расположенном на окраине глухой уральской тайги? Но жителями Тайгинска в подавляющем большинстве являлись старики, слабые и с трудом переставляющие ноги. Бродить, как в молодости, по лесу они уже не могли, а дети и внуки почти у всех упорхнули из колючих хвойных объятий живописного и родного, но скучного и абсолютно лишенного перспектив места в поисках лучшей жизни. Поэтому покупатели у Вероники всегда были. А еще – заказчики из ближних городов. Вырученных денег вполне хватало на скромную жизнь в оставшейся после бабушкиной смерти квартире. Но теперь магазин остался без рыжеволосой хозяйки, а ее дочь – без средств к существованию.

Диана могла бросить колледж и устроиться на какую-нибудь работу в городе, местные наверняка бы ее поддержали, хоть рабочих мест в богом забытом Тайгинске днем с огнем не сыскать. Но тогда пришлось бы распрощаться с мечтой перевестись в Уральский медицинский университет в Екатеринбурге по окончании колледжа и стать врачом. Этого она допустить не могла, потому что чувствовала: помогать другим – ее призвание. Даже больше: призвание ее семьи. Бабушка и мама тоже наверняка ощущали этот необъяснимый простыми словами импульс, поэтому и посвятили себя служению людям.

Друг детства, Максим, – единственный человек, который мог хоть как-то помочь, но он уехал учиться в Москву и расстояние сделало свое черное дело: парень отдалился от Дианы, и это очень печалило ее. Конечно, если бы она обратилась с просьбой одолжить немного денег на время, пока не найдет работу, которую можно совмещать с учебой, он вряд ли бы отказал, потому что всю жизнь прожил в Тайгинске и прекрасно понимал, как тут обстоят дела. В городке, где кроме единственного кафе, куда приходят лишь отмечать юбилеи да справлять поминки, администрации, школы и больницы общественных мест попросту не было, а из развлечений имелись лишь подобная призраку прошлого столетия библиотека с немой старухой-библиотекаршей и унылый кинотеатр с жесткими креслами и допотопными фильмами. В таких местах довольно сложно найти способ заработать. Каждый крутился, как мог. Но непростые условия и изолированность крепко сплотили тайгинцев, и те были всегда готовы прийти на помощь нуждающемуся.

Только Диана была слишком гордой и не умела о чем-либо просить чужих людей. Этим она пошла в маму, как та – в свою. Быть может, поэтому все женщины рода Бережновых достигали определенного успеха. Шли путем сложным, но приносящим результат.

Но ни Аделина, ни Вероника никогда не оставались одни, без поддержки семьи, как Диана. Странно: когда мама была жива, девушка ощущала себя взрослой, сильной и вполне самостоятельной. И постоянно пыталась доказать свою независимость, чтобы мать относилась к ней как к равной. Быть может, поэтому и училась на отлично, и в больнице брала самую сложную практику. Говорила даже иногда, что уедет в Москву, как Максим, хотя сама в это не особо верила. Да и совсем не хотела расставаться с Тайгинском. Потому что ее сердце всегда было, есть и останется частицей первозданной бескрайней тайги, вскормившей ее и воспитавшей душу. А говорила про Москву просто чтобы немножко позлить Веронику. Сейчас все это казалось таким глупым…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.