Минотавр

скачать книгу бесплатно


Громов выждал несколько минут, нервно дёргая ногой под стулом, но ответа не было.

Тесей:посмотрим завтра?

Ари так ничего и не ответила – уже вышла из сети, и Громов расстроенно откинулся на спинку кресла и отправил в рот кусок недоеденного сыра. После взял снова диск с «Бетховеном» и рассмотрел внимательнее обложку. Всё же не просто так похититель отправил им именно эти диски. Как и в случае с предыдущими загадками, он что-то хотел сказать, но Громов совсем не понимал смысла. Как и до этого, нужен был ум Ари.

Взяв последний кусочек сыра, он ещё покрутил тот в руках и подумал, что на вид и вкус сыр сильно отличался от какого-нибудь Российского или Чеддера, да и выглядел иначе – белый, плотный, нарезанный кружками. Громов плохо разбирался в сортах сыра, но тут как будто бы всё было очевидно, просто ответ никак не приходил на ум. Откусив маленький кусочек, он прикрыл глаза и погрузился в воспоминания, словно сыр мог помочь что-то вспомнить. В голове беспорядочно носились самые разные мысли, крутились названия всех сыров, которые Громов когда-либо пробовал, но результата не было.

– И как этот чёртов сыр может быть связан с Бетховеном? – пробормотал Громов, сдавшись, открыл глаза и вдруг, всего на секунду столкнувшись взглядом с собакой на диске, почувствовал, как сердце бешено заколотилось. Слово возникло в голове вдруг так легко и просто, будто всегда там было.

– Моцарелла… Моца! – воскликнул Громов и тут же испуганно повернулся к камере, чтобы спросить про собаку, но не успел – свет погас, и комната погрузилась во тьму.

На следующий день после встречи в офисе Громов неожиданно для себя вспомнил Асю. Но не с раннего утра, когда на собрании в очередной раз обсудили дела фирмы и даже оптимист Мотя был вынужден признать, что всё было хуже, чем год назад. Время года тоже влияло на поток клиентов: сезон всегда был осенью-зимой, но и весной часто можно было увидеть желающих начать жизнь с чистого листа вместе с просыпающейся природой. Громов таких ласково называл понедельничными и редко когда брался за них сам. Мрачно-депрессивные осенние ребята, жизнь которых необходимо было повернуть с ног на голову, интересовали его куда больше.

Но этой весной понедельничных почти не было, а до лета оставалось меньше месяца. Громов был уверен: застой вызван тем, что «Второй шанс» уже давно стоит на месте; стоило задуматься о расширении или внедрении новых услуг, но пока они только обсудили более интенсивную рекламную кампанию и разошлись.

– Нужно ехать, – мрачно сказал Громов самому себе, стоя около машины на улице.

И уже через час он, наскоро приняв душ и облившись одеколоном с ног до головы, стоял в пробке. В это время машин на дороге было много, но даже в самый час пик Громов не мог и приблизительно сравнить пробки в их городе и в Москве.

Весеннее солнце не светило в глаза сквозь лобовое стекло, как утром, когда он ездил на другой конец города за материалами для сценария, голова после двух таблеток обезболивающего уже почти не болела – всё было нормально.

– Стабильно паршиво, – снова сказал вслух любимую фразочку Майи Громов и проехал прямо, минуя очередную пробку на повороте в один из новых районов. Вскоре мимо пролетел знак с зачёркнутым названием города – значит, он уже на полпути к цели. Десять минут отделяли его от самого комфортного места в мире. По крайней мере оно так ощущалось каждый раз, когда нужно было толкнуть массивную дверь, войти в маленькую прихожую и услышать громкое «Кирилл, это ты?».

Громов так и сделал: заехал на территорию небольшого посёлка, оставил машину у обочины рядом с домом, вытащил из багажника только что купленный мешок с кормом и потащил тот к дверям «Звериного уголка». Ещё в прошлом году названия не было – просто вывеска «Приют и передержка». Хотя те, кто приезжал сюда, и так знали цель своего визита. Сам дом ничем не отличался от других на этой улице: одноэтажный, с большим задним двором, слегка покосившейся деревянной крышей и таким же забором, который едва ли мог защитить от воров или преступников. Но вряд ли в этом богом забытом посёлке стоило чего-то такого бояться.

Как только Громов подошёл к двери, залаяли собаки. Он знал: они просто радуются, но каждый раз слегка вздрагивал от громкого раскатистого лая, который проносился по пустой улице. Громов толкнул дверь, и звон дверного колокольчика затерялся среди лая.

– Кого там принесло? – услышал он знакомый голос, пока сгружал пакет с кормом на пол. В доме ничего не поменялось: небольшой коридорчик перемежался со спальней и кухней, а первая дверь слева вела сначала в большую комнату, где обитали кошки, а потом – во двор к собакам. Для каждого животного был свой вольер, но чаще всего они гуляли сами по себе и заходили туда, только когда на пороге появлялись потенциальные хозяева. Да и одной комнатой не ограничивались: к Громову тут же подошли две кошки – серая и чёрно-белая – и обнюхали сначала мешок, а потом уже и ботинки чужака.

– Это я, Иван Сергеевич! – крикнул Громов и быстро стянул надоевшие ботинки. Встречи с Иваном Сергеевичем были своего рода терапией.

– Кирилл, это ты, что ли, блин? – Мужчина выскочил из кухни с полотенцем через плечо и тут же бросился к гостю для рукопожатия. Ему в прошлом году исполнилось шестьдесят восемь лет, но едва ли его можно было назвать стариком: возраст выдавала разве что копна седых волос, в остальном же Иван Сергеевич был чересчур бодр и энергичен для человека, который уже пять лет как вышел на пенсию. Громов знал, что тот занимается спортом у себя во дворе, и лично видел, как Иван Сергеевич в одиночку таскал клетки с животными в прошлом году. Вечно в работе, с весёлыми, живыми глазами, он привлёк Громова с первой встречи и будто бы магнитом притягивал в свой богом забытый посёлок в получасе от города каждый раз, когда жизнь проходилась по Громову катком.

– Не ждали? – улыбнулся он и кивнул на мешок. – Знаю теперь, какой корм лучше всего. Моца такой же ест.

– Ой, да не стоило, Кирилл, – заулыбался Иван Сергеевич, но сразу же подхватил корм и потащил в сторону кладовки. – Впрочем, если бы не ты и другие такие волонтёры, то мне бы туго пришлось. Так что грех жаловаться. Ты по делу или просто так?

– Просто так, – признался Громов и подхватил на руки серую кошку. Она тут же прижалась щекой к его руке и заурчала. Многие животные у Ивана Сергеевича были ручные, и Громов сразу вспомнил первую встречу с Моцей: маленький рыжий комочек, перепуганный после долгих переездов, лежал в дальнем углу одного из вольеров. Громов ещё раз провёл ладонью по серой шерсти и поставил кошку на пол. – На работе проблемы. Не знаю, куда двигаться дальше, если честно.

– Ну проходи, поговорим, – через плечо бросил Иван Сергеевич и указал на дверь в гостиную. – Дуй туда, я сейчас с кофе закончу и подойду. Тебе сделать?

– А покрепче ничего нет? – усмехнулся Громов, сам не зная, шутит он или нет.

– Даже так! А Майя не будет против, если ты домой поздно придёшь?

Громов замер, чувствуя, как по спине прошёл холодок, а ладони сразу же вспотели. Иногда он успевал забыть о том, насколько на самом деле были странными отношения между ними.

– Не будет, – буркнул он и прошёл в небольшую уютную гостиную. На полу валялись игрушки для кошек, стояла большая когтеточка с домиком, а на диване, небрежно застеленном покрывалом, лежал кот – крупный британец с приплюснутой мордой. Арчи был единственным в этом приюте, кого нельзя было забрать. Любимый кот Ивана Сергеевича. Громов сел рядом и столкнулся с изучающими жёлтыми глазами.

Первый раз он приехал в приют за Моцареллой. Ивана Сергеевича Громов тогда не знал – просто нашёл на Авито приют и недолго думая поехал. Перед этим несколько недель смотрел в разных питомниках, выбирал породистого щенка с родословной, а в последний момент сорвался неизвестно куда.

В принципе у этого имелась причина. Был дождливый, холодный осенний день, к тому же двадцать третье октября – день рождения Майи. У Громова тогда уже не так сильно болело, но всё же ощутимо, особенно в праздник, который столько лет до этого приносил счастье. По утрам он всегда ходил за букетом цветов, пока жена ещё спала, а после делал всё, что она захочет; чаще всего, следуя за безумной фантазией Майи, они оказывались в самых непредсказуемых местах. Например, в первый год брака они трижды гуляли посреди ночи в разных городах, иногда совершенно неожиданных, и происходило это не только на день рождения – чаще всего, как только ей в голову взбредёт. У Майи не было рамок, ограничений, она всегда уверенно смотрела вперёд и не оглядывалась, даже если за спиной оставалось тяжёлое прошлое. По крайней мере до определённого момента. Громов поздно понял, что сам он никогда не был таким.

В тот день он места себе не находил. На кладбище ехать не хотелось, вспоминать прошлое – тоже, поэтому поездка за город под любимую музыку помогла немного разгрузить голову. Громов как сейчас помнил: дождь, затянутое тучами небо, и он один на один со всем, что случилось.

Моцареллы на тех фотках на Авито даже не было; Иван Сергеевич только-только забрал её у нерадивых хозяев и не успел выложить никуда. Но Громов увидел её сразу, как зашёл в подвал, где пережидали дождь собаки приюта. Она боялась всех, а особенно – чужака, нарушившего и без того тяжёлую адаптацию после жизни в квартире, но Громов как-то сумел завоевать доверие. Он не верил в родство душ, но почувствовал что-то неуловимое, когда протянул руку, а тогда ещё безымянная Моцарелла ткнулась в неё мокрым носом. Решение было принято за секунду.

Но не только Моца прочно вошла в жизнь Громова – Иван Сергеевич тоже. В тот день он рассказал всё о себе: как вышел на пенсию, как подобрал первых котят на улице, как решил посвятить остаток жизни животным. Громова и тогда, и сейчас поражало, насколько идейным Иван Сергеевич был: несмотря на небольшую пенсию и практически отсутствующие дотации, он продолжал делать для животных всё, что мог. Громов сам видел, как старик пристроил за эти годы сотни животных и, кроме того, вёл учёт, списывался с владельцами регулярно и даже забирал обратно, если хозяева просили. Громова это восхищало.

– Как Моцарелла? Не обижает твою жену больше? – весело сказал Иван Сергеевич, после того как залетел в комнату и стукнул по столу бутылкой водки. Громов хмыкнул и подвинул к себе рюмку.

Это случилось как-то само собой. Громов, прижимая к груди крошечную Моцареллу, сказал, что взял её в подарок жене на день рождения. В какой-то степени это так и было – за небольшим исключением, но сказать правду, глядя улыбающемуся Ивану Сергеевичу в глаза, не получилось. Громову на долю секунды захотелось прикинуться, побыть не собой. И он соврал, не зная, что скоро окажется в этом доме снова – сначала по делу, чтобы помочь Ивану Сергеевичу, а потом уже и просто так заскочит на чашку чая. И признаваться во лжи стало уже как-то совестно.

Громов и сам не знал, как столько времени умудрялся хранить свой грязный секрет.

– Да уже давно нет, – покачал головой он и стыдливо уставился в пустую рюмку, чтобы только скрыть виноватый взгляд. – Всё хорошо. На улице гуляет, с игрушками играет – всё как у всех.

– Уже не боится других собак? – Из рассказов Ивана Сергеевича Громов знал, как Моца шарахалась ото всех в приюте, да и потом на прогулках какое-то время вела себя так же. Сейчас у неё было несколько хороших подруг на площадке, к которым Моца бежала, как только замечала издалека.

– Всё замечательно, правда. Лучше собаки в мире нет. Только храпит иногда. – Громов неловко свёл разговор в шутку, чтобы уйти подальше от Майи, и налил себе стопку. – А у вас тут как дела?

– Ой, такая история недавно приключилась, блин. – Иван Сергеевич сразу приободрился. – Посреди ночи звонит мне женщина, вся перепуганная, чуть ли не кричит от страха. И не заставишь, блин, говорить нормально! В итоге чуть подуспокоилась, сказала, что нашли с мужем в квартире летучую мышь. Представляешь, она, видимо, жила на балконе много лет, а они этот балкон раз – и отремонтировать решили. И мышь в панике где-то в квартире под диваном забилась. Вот как бывает.

– Ого. А что, летучие мыши в городе живут? Я думал, только в пещерах.

– Какие пещеры, Кирилл? Живут как миленькие, очень даже комфортно. Просто вышло так глупо с этой. Они ещё и заметили её присутствие в квартире на третий день, представляешь? Пока кошка не начала бегать за мышкой – не видели. В общем, продрал я глаза, поднялся и почапал за мышкой в город. Так, – Иван Сергеевич потёр ладони, – что будешь к выпивке? У меня есть потяжелее – макароны с мясом, полноценный ужин, считай, или же колбаску, сыр порезать, чтобы было как в ресторане?

– Последнее, – кивнул Громов и поднял стопку. – Давайте за мышку выпьем. Что с ней случилось-то в итоге?

Иван Сергеевич залпом выпил и захохотал:

– А сам как думаешь? Отправил в питомник в Москву. У нас в городе не водится таких, только всякие частные разводчики, но я им не доверяю. Замучают животинку, блин. Сейчас, принесу всё, ты пока посиди тут с Арчи. Тьфу, ну и имя, вот единственное, что дочери доверил сделать, и она что?

Пока Иван Сергеевич ходил на кухню, Громов действительно уделил чуть больше внимания Арчи: провёл по шерсти рукой, зарылся в неё пальцами и почувствовал, как строптивый кот под приятными и ненавязчивыми поглаживаниями тихо замурчал. У Ивана Сергеевича была дочь, Громов часто слышал про неё, но никогда не видел. Кажется, та давно уехала учиться в Москву и иногда приезжала к отцу.

– Так, ну-ка расскажи, ты когда с женой познакомился, куда её водил, что дарил? Я тут недавно с одной бабой встретился – просто чума. Такая умная, как скажет что – хочется аж в словарь залезть, блин. Учителем в местной школе работает. – Иван Сергеевич поставил на стол тарелки с нарезками и кивнул на них Громову.

– Я… – Тот чуть прочистил горло и, чтобы скрасить неловкую паузу, отправил в рот кусочек колбасы. – Иван Сергеич, мы познакомились в школе ещё. Тогда из вариантов куда сводить и что подарить у меня была только булочная через дорогу от школы с кофе по двадцать рублей и самодельные открытки на восьмое марта. Очень сложно какие-то советы давать.

– Вы со школы прям? Ого, вот это ты выносливый, Кирюх. Да и она тоже. Столько лет вместе, блин.

– А ощущение, что прошло всего ничего, – грустно улыбнулся Громов и снова наполнил стопки. – Давайте выпьем за долгую, я бы даже сказал вечную любовь. У меня с Майей, а у вас с… как её зовут?

– Мария Семёновна, – гордо улыбнулся Иван Сергеевич и кивнул. – Давай. Только я в вечную любовь всё равно не верю.

Громов опустошил стопку и на секунду закрыл глаза. Когда-то он верил. Помнил Майю в пышном платье, крутящуюся у зеркала; она заказала его заранее – обязательно кипенно-белое и с длинными рукавами. Громов помнил, как бездумно подцеплял пальцами маленькие рюши и считал себя самым счастливым в мире. Майя тогда говорила: «Давай я напишу сценарий на свадьбу, позову Роберта, и мы снимем полноценный фильм». И ведь написала: Роберт, её друг-оператор, превратил скромное домашнее торжество в настоящий короткометражный фильм. Майя отправила его тогда по студиям, но ответа так и не было. Видеоролик долгое время хранился на её компьютере, а теперь – у Громова в бесконечных папках, отправленных в запароленный архив, названный «Майя». Иногда он жалел, что нельзя так же сделать с памятью.

Спустя несколько часов Громов уже практически лежал на диване, пьяно хихикая из-за какой-то глупой шутки, и смотрел на белый с редкими пятнами потолок. Он казался таким безграничным, почти как небо, а звонкий голос Ивана Сергеевича – убаюкивающей мелодией. В ушах слегка зазвенело, когда Громов чуть приподнялся и потянулся за наполненной рюмкой.

– А что у тебя с работой, Кирюх? – вдруг спросил Иван Сергеевич, когда они опрокинули ещё по одной. – Ты же это обсудить пришёл.

– Ой, да я не знаю, Сергеич, – в определённый момент Кирилл начинал вести себя очень фамильярно, но не из-за развязавшегося языка, а потому что имя и отчество было трудно произнести. – Херня какая-то. Клиентов всё меньше и меньше, а я не понимаю, как расширяться. У нас настолько специфический род деятельности, что, боюсь, все желающие в этом городе уже пришли.

– Глупости. Людей больше, чем ты думаешь, даже у нас. Да, не вещь первой необходимости, но ты жизни спасаешь, Кирилл, – более серьёзно ответил Иван Сергеевич, и Громов с удивлением отметил, что то же самое слышал от Макса не так давно. – Это дорогого стоит.

– Не знаю, не уверен уже в этом. В прошлом месяце две жалобы поступило, мол, не помогли, как обещали. А как помочь тому, кто никакие предписания не выполняет? Я иногда удивляюсь, как люди считают, что, заплатив деньги, могут не делать ровным счётом ничего и всё равно получат нужное. Не только в моей сфере так.

– Жалобы всегда будут. И недовольные клиенты тоже. – Громов невовремя вспомнил мем о том, что и Северному сиянию кто-то ставит реакцию клоуна, и еле сдержался, чтобы пьяно не улыбнуться. – Ты скажи, какое будущее у компании ты видишь? Это главное. Перспективы, блин, и рост.

– Сергеич, слушай, когда я всё это начал, то не знал вообще ничего. Как слепой котенок тыкался во все углы и однажды обнаружил нужный. Ну, мы с Мотей обнаружили, конечно. И когда настало время расширять границы, я стою в тупике. Ладно, – Громов лениво отмахнулся, – придумаем что-нибудь. Пока всё не так плохо.

– Я думаю, Кирилл, что тебе действительно надо расширяться. Но не в другом районе офис делать, а уже начать засматриваться на другие города. Ты понимаешь, блин, что наша страна – самая огромная в мире? Можно бесконечно открывать офисы и никогда не исчерпаться. Подумай об этом.

Громов честно думал. Но открыть франшизу в других городах было не так просто, как у них в городе. Как минимум нужен был местный директор, какой-то координатор от фирмы, а потом уже штат людей, готовых составлять сценарии, психотерапевты… Это буквально означало взвалить на себя все проблемы будущей франшизы, разориться и, скорее всего, прогореть вовсе. Громов ругал сам себя за дилетантизм и каждый раз думал, что надо бы найти профессионала. И не искал.

В итоге он так и уснул на диване наполовину раздетый с отвратительным привкусом водки во рту. Арчи забрался под бок и остался рядом до самого утра.

В десять Громов проснулся от звонка. Мотя рвал и метал: они договорились обсудить стратегию на ближайшие полгода, а в итоге директор упился в хлам и всё проспал на узеньком диване в деревенском доме, обнимая сопящего Арчи.

– Я буду через час, – вяло сказал Громов, почти скатываясь с дивана на пол. – Кофе выпью и сразу рвану к тебе.

– Ты ещё не протрезвел, Кирилл, какой рвану? Приди в себя и приезжай. Мы без тебя собрание проведём.

– Моть, а что, если в других городах попробовать открыть франшизу? Мы же с тобой никогда эту идею всерьёз не рассматривали. – Громов подхватил пустую бутылку, тарелки и пошлёпал на кухню. – Для нашего города «Второй шанс» уже привычная вещь, но ты представь наши офисы в Курске, Липецке, Нижнем Новгороде и других городах. Или вообще в Москве! Совсем другой уровень, другие клиенты, другие результаты.

– Кир, для этого нужен бюджет в разы больше, чем мы имеем сейчас. Настолько большой, чтобы можно было прогореть и не переживать по этому поводу. Мы пока не можем себе такого позволить, ты и сам знаешь. Давай, трезвей – и я жду тебя в офисе.

Громов действительно сделал себе кофе на кухне в маленькой закоптелой турке, понаблюдал в окно за собаками, играющими во дворе, и в конце концов отправил Ивану Сергеевичу сообщение, чтобы не уходить молча.

Голова немного болела после ударной дозы алкоголя, но в целом за рулём Громов чувствовал себя нормально. Выехав из посёлка, он направился было к городу, но по пути вдруг свернул с трассы на небольшую просёлочную дорогу, в конце которой раскинулось поле. Судя по всему, только-только закончились посевные работы: на поле были видны борозды. Громов оставил машину на обочине, прошёл чуть вперёд, к колее от колёс, разделявшей два участка земли, перепаханных и засаженных. Солнце спряталось, тучи сгущались, и вот-вот должен был начаться дождь. Именно в такой момент Громов всегда острее чувствовал, что жив: ветер слегка обдувал лицо, шум от похмелья в ушах стихал, а аромат расцветающей весны, свежей травы и чего-то совсем неуловимого проникал в голову. Родившись в городе, он всегда почему-то тянулся к природе. Тянулся, но бывал на деле так редко, что оставалось только вспоминать эти редкие моменты в одиночестве у реки, в поле или вообще в деревне у мамы с отчимом и вздыхать в душном офисе. Город он, впрочем, тоже любил и даже чуть больше, поэтому до сих пор не сбежал в дом на край света, куда-нибудь в глухую деревню.

Начало накрапывать. Громов остановился, поднял голову и прикрыл тяжёлые веки. Он думал о Майе, как и всегда. Её образ – такой прекрасной, почти воздушной, как в первые годы их отношений, – отпечатался на веках, и почему-то перестать его видеть не получалось. Никто не знал, какую рану она оставила в душе Громова. Невосполнимую, глубокую. В тот вечер жизнь вокруг замерла надолго, по воспоминаниям, на год, а потом пошла снова, но совершенно в другом темпе. И сам Громов, и другие замечали на первый взгляд незаметные изменения, которые вплетались в его жизнь быстрее, чем получалось осмыслить. Сначала отношения с друзьями начали портиться, потом он стал огрызаться с самыми близкими, забился в скорлупу из работы и дома, превратил свою жизнь в памятник об умершей жене, которая не только бросила его одного, хотя когда-то клялась вечно быть рядом, но и заставила почувствовать себя беспомощным, бесполезным. Виноватым. Не тем человеком, кто мог сделать жену счастливой. Или хотя бы живой.

Громов всё думал, и тучи над головой и в голове сгущались, не давая сдвинуться с места, хотя дождь усиливался, и по щекам уже сбегали холодные влажные дорожки. Думал, как страшно будет когда-нибудь наконец отпустить её и как хорошо – остаться жить в мире, придуманном специально для Ивана Сергеевича. Думал – и вдруг понял, что видит не жену, а Асю.

– Ася Викторовна, – произнёс Громов, будто мог призвать её прямо сейчас, как Сивку-бурку. В ней был огонь, и – он не хотел сравнивать с Майей, но мысли сами двигались в этом направлении – не огненное пламя, обжигающее каждого, кто прикоснётся, а мягкое, спокойное – синее. Они виделись дважды и поговорили только в офисе, но у Громова будто впервые получилось вдохнуть полной грудью. Получалось и раньше: на семейных праздниках, на природе, на той короткой, но приятной встрече с девушкой в клубе (Громов, правда, уже забыл её имя). Но никогда это чувство не оставалось надолго.

«Надо ей помочь. Не подвести», – подумал Громов и будто бы очнулся ото сна: дождь лил как из ведра, одежда была вся мокрая, а с волос стекало за шиворот. Он несколько раз подряд чихнул и побежал к машине.

***

Громов стоял на пронизывающем, холодном утреннем ветре уже минут пятнадцать и проклинал опаздывающую Асю. Он и сам чуть не опоздал, потому что безбожно проспал и даже не успел выгулять Моцареллу: она сейчас лежала рядом на траве и грызла свой мячик, не обращая внимания ни на что вокруг.

Только в половину седьмого на горизонте появилась знакомая фигура в розовом спортивном костюме. Она выглядела не так вызывающе и ярко, как в первые встречи: наоборот, казалась какой-то мягкой, уютной, домашней. На груди болтался шнур от наушников.

– Хоть и за ваш счёт жду, но не полчаса же, Ася Викторовна! – воскликнул он, когда фигура приблизилась и приняла более чёткие очертания.

– Я не могла заставить себя встать, – пробурчала Ася и хотела было что-то ещё сказать, как вдруг её чуть не снес на траву ураган по имени Моцарелла. Колли встала на задние лапы, толкнула новую знакомую в грудь и потянулась, чтобы лизнуть лицо.

– Моцарелла, тихо! Успокойся! – Громов бросился вперёд и тут же оттащил счастливую собаку, но Ася не выглядела расстроенной, хоть и с деланным возмущением вытирала лицо. – Простите. Думал, что опаздываю, пришлось взять её с собой.

– Ничего, я к собакам нормально. Напомните, зачем мы притащились сюда в такую рань?

Громов окинул взглядом пустую набережную и улыбнулся. Вчера он получил отчёт от Кеца после сеанса с Асей и принялся за разработку сценария. Три года отношений – большой срок. Но, по опыту «Второго шанса», пережить расставание было проще, если люди отвлекались на что-то новое. Рана болела и тяжело зарастала, но надо было сделать главное: заставить посмотреть в другую сторону – туда, где нет бывшего партнёра. Эти сценарии всегда давались Громову легко.

В качестве первого задания он выбрал небольшую утреннюю пробежку. Не со всеми удавалось провернуть этот трюк, но здесь вдруг захотелось попробовать. Мотя предложил подослать какого-нибудь куратора-стажёра, но Громов твёрдо решил, что раз дал обещание, то и выполнить его нужно несмотря ни на что. Тем более отпугнуть Асю, которая решилась на перемены, было нельзя. Сейчас им как никогда были нужны новые клиенты. Обдумав всё как следует, Громов написал ей в Телеграме время, место встречи и дресс-код.

– Мы притащились сюда, чтобы устроить утреннюю пробежку. Давайте, Ася Викторовна, надо размять старческие кости, – весело поддел её Громов, поймал раздражённый взгляд и побежал вдоль набережной в обратную сторону. Моцарелла недолго думая двинула за ним. – Догоняйте!

И Асе ничего не оставалось, кроме как тоже побежать. Через пару минут она даже поравнялась с Громовым и крикнула срывающимся голосом:

– Вы сумасшедший?

– Абсолютно верно!

Даже через свистящий в ушах ветер Громов услышал фырканье и громко рассмеялся, замедляясь. Набережная кончилась. Ася снова хотела что-то сказать, но не успела даже заикнуться: Громов мягко, почти невесомо дотронулся до её локтя, потянув за собой дальше, в череду частных домов, и отпустил, только когда удостоверился, что она идёт следом.

Они прошли через дома и снова выбрались на берег, уже не оформленный в набережную. Громов взбежал на возвышение, туда, где вид не был закрыт деревьями, обернулся и махнул рукой, предлагая пройти следом. Моцарелла устало села у его ног и лизнула Громову руку.

– Да куда мы идём? Вы меня убить хотите? – возмущённо воскликнула Ася. Продираясь через траву и тяжело дыша, она всё равно шла, будто верила в терапевтический эффект высоких «лопухов», бьющих по лицу.

– Всегда нравилось, как городская местность внезапно превращается в сельскую. Не замечали? Идёшь-идёшь и бац – куры вокруг бегают, деревья растут на каждом шагу, бабушки с ведрами ходят. Только в русской провинции такое возможно, – философски сказал Громов, когда Ася взобралась к нему и остановилась, переводя дух.

– Вы меня позвали пасторалью наслаждаться? – всё ещё злилась она, вытирая мокрый лоб.

– Ну не совсем. Вот, смотрите. Мы чуть опоздали, но вид всё равно прекрасный. – И Громов указал на небо, которое уже пережило рассвет, но всё ещё оставалось нежно-розовым в столь ранний час. Вокруг не было ни души, только летали мошки и тяжело дышала под ногами уставшая Моцарелла. Ася ничего не сказала – просто долго смотрела на небо нечитаемым взглядом, а после села, пачкая шорты сырой землёй. Моца сразу же оказалась рядом и снова попыталась лизнуть Асю в щёку – в этот раз удачно.

– Зачем это? – вместо восхищений спросила она. Громов тяжело опустился рядом и вытянул длинные ноги.

– Это часть вашего сценария. Почувствовать эффект можно при выполнении двух условий: если честно дойдёте до конца и будете верить мне. Скептицизм нам не помощник.

– Простите, я просто не привыкла выбираться из зоны комфорта, – пожала плечами Ася и вырвала из земли какую-то травинку. – И вы мне правда кажетесь сумасшедшим.

– Запомните то, что почувствовали сегодня, когда злились, когда видели этот восход, когда Моцарелла вас облизывала – что угодно. И вспомните, когда снова станет грустно или больно, – улыбнулся Громов и перевёл взгляд на красноватое от бега лицо Аси.

– Я на самом деле недавно в город вернулась из Москвы и уже забыла, как тут может быть всё, – тихо сказала она. Громов знал только то, что можно было нагуглить: филфак МГУ, несколько лет работы в столичном вузе на кафедре зарубежной литературы, а сейчас – завуч по воспитательной работе в местной школе вот уже девять месяцев. Ответ на вопрос «почему?» только предстояло получить. – Москва утомляет. Начинаешь думать, что везде такая бешеная гонка, в которой никак не выиграть. А здесь вдруг оказывается, что никакой гонки и нет – только вот эти вот рассветы, закаты. И всякие сумасшедшие, называющие своих собак в честь сыра.

– Вы что сейчас, фамильярничать решили? – в шутливо-удивлённом стиле вскинул брови Громов и увидел слабую улыбку Аси.

– Отомстила за пробежку.

– Справедливо. Но завтра придётся мстить себе.

– Вы думаете, что я и завтра смогу в такую рань подняться? Я у вас помощи попросила, а не чуда, – хмыкнула Ася и сняла с горловины футболки солнечные очки. – До свидания, Кирилл Владимирович. Вид и правда прекрасный, но я больше люблю лес. Там тихо.

И, не дожидаясь ответного прощания, Ася двинулась в сторону набережной. Громов надел на Моцу поводок и задумчиво посмотрел ей вслед. В фантазиях он уже обрисовал ситуацию, как Ася, только увидев это волшебное место на берегу, сразу преисполнится желанием изменить свою жизнь. На деле всё вышло куда прозаичней: и ранние подъёмы были не для неё, и, очевидно, сюрпризы тоже не нравились. К счастью, у него в арсенале было много приёмов.

От Кеца Громов узнал одну прелюбопытную вещь: бывший парень Аси терпеть не мог смотреть фильмы вместе. Оказалось, что они настолько не сходились во вкусах, что постоянно ссорились, а даже если решали смотреть что-то по совету Аси, то заканчивалось всё это осуждением её вкуса и насмешками. Ещё один хороший способ забыть бывшего, как считал Громов, – сделать что-то, что никогда бы не смог с ним. Или даже лучше – сделать то, что ему точно бы не понравилось.