скачать книгу бесплатно
На следующее утро катетер выпал из меня, я радостно побежала к заведующей, и меня без завтрака отвели в родильный бокс.
Я знала, что, как и моя мама, рожать буду долго. Такие вещи, как правило, наследуются, ну и по строению бедер родовой процесс докторам очевиден. Так как показаний для кесарева сечения у меня не было, помня рассказы мамы, я готовилась к очень длительным и мучительным родам. Поэтому в героиню играть не стремилась и соглашалась на все процедуры обезболивания.
Позже я сильно пожалела, что рожала не по контракту, что взяла только маленькую бутылочку с водой. После родов было много откровений, которые продолжали посещать меня даже спустя годы после родов.
Это был мой первый опыт, и, конечно, никакие рассказы, статьи и книги не могут описать родовой процесс. Более того, пообщавшись со многими мамочками, я понимаю, что у каждого он свой. И ни одной похожей истории мне не попалось.
Рождение ребенка – это ваш уникальный путь, который отсылает вас в точку начала новой жизни, как малыша, которого вы произведете на свет, так и вашей.
Есть женщины, которым родить, как чихнуть. Но это не умаляет их опыта. Не стоит завидовать легким родам, потому что везде есть свои нюансы. И каждая мама проходит свой путь испытаний для осознания грандиозности возложенной на нее миссии – материнства.
Вот не надо сейчас поднимать глаза вверх и говорить о слишком высокопарных словах. Я вымучила это, выстрадала, как любая женщина-мама. И мне искренне и не без оснований обидно, что роль мамы в нашем обществе обнуляется. Ведь материнство – это не только и не столько про гигиену и кормление, хотя спасибо, конечно, за памперсы, влажные салфетки, косметику для новорожденных, стерилизаторы, бутылочки и хитрые приспособления для кормления и смеси.
Материнство – это глубже и грандиознее бытовых вопросов. По сути, с появлением ребенка в женщине происходит тотальное изменение ценностей, появляются новые инстинкты, происходит внутренняя и ментальная переоценка всей вселенной. Как будто в нашей галактике появляется второе солнце: тут же все планеты начинают двигаться по-другому, сталкиваясь, меняя орбиты, рождая новые спутники и космические тела или исчезая вовсе.
И женщина идет на это почти осознанно, во всяком случае, принимая эти изменения практически безотказно. Это безвозвратный путь в одну сторону.
И путь этот начинается в родовом боксе с нарастающей боли, которая доходит до адского уровня, практически несравнимого ни с одной из известных человечеству болей (кто-то пытается сравнить ее с зубной, но едва ли это сравнение уместно). И вот, достигнув апогея возможной чувствительности этой боли, измученная и вымотанная будущая мама должна приложить все свои силы, чтобы помочь исторгнуть из себя будущего малыша, который 9 месяцев был частью ее существа, рос, развивался и впитывал вместе с ней, все, чем она жила.
Эпично, правда?
Вот так и оставлю это описание родов. Потому что в этом истинная суть процесса рождения. Она затмевает заклеенные наспех бумажками стекла между родовыми боксами. Ахи и охи, которые окружают тебя весь период родов из соседних боксов. Прячущуюся от заведующей то ли по причине похмелья, то ли из-за признаков ОРВИ, акушерку Катю, которую невозможно дозваться (почти тринадцать лет прошло, а я до сих пор помню ее имя по понятным причинам).
Да уж, мои роды были с приключениями и последствиями.
Несмотря на холодность и безразличие персонала, мне повезло вовремя попасться на глаза заведующей. Вытащив из соседнего бокса клещами ребенка из обессилившей от длительного родового процесса роженицы, эта заведущая наорала на анестезиолога, колющего меня безобидной ношпой, и на восьмом часу моей родовой деятельности выбила мне эпидуралку.
Забавно, что в мой родовой бокс подложили женщину по скорой, и непосредственно перед своими родами, отсыпаясь под эпидуральной анестезией (спасибо изобретателям этого чуда!), громко похрапывая от отпустивших меня невыносимых схваток, я получила живой мастер-класс по родам, увидев весь процесс вживую.
А еще это забавное правило: ждать раскрытия на кушетке, а когда ребенок уже из тебя вылезает, запрыгивать в родовое кресло (так и хочется добавить смайлик «рука-лицо»)
Говорят, такое было только в «совке». Но когда я рожала, у меня было стойкое ощущение: «совок» все-таки остался в нашей жизни – и это жестокое пренебрежение комфортом, здоровьем и безопасностью, и отношение к профессии и к людям, с которыми ты работаешь, как ко второму сорту буквально убивает веру в бесплатную медицину, любовь к людям и к своему делу.
Знала бы я обо всем этом раньше, не экономила бы на себе, уж лучше потратила бы кучу денег, но, как минимум, получила бы к себе большее участие, внимание, особенно в такой сложный и физически, и психологически момент для каждой женщины, как роды.
Кстати, что касается совместных родов, у меня этот вопрос не стоял по одной простой причине: мой муж – эмоциональный паникер. И в моем случае, я четко понимала, что его участие помешало бы мне, так как он забирал бы на себя внимание медперсонала. Хотя, конечно, есть и другая категория мужчин. Я слышала о прекрасном опыте совместных родов, при которых мужья делали расслабляющий массаж, всячески помогали и поддерживали своих рожениц. (Искренне и по-доброму завидую.)
Но у каждого свои приоритеты и свой набор ключевых характеристик к партнеру по жизни. Я никогда не обижалась на своего мужа за то, что он «не такой». В конце концов, выбирая мужчину, мы принимаем его таким, какой он есть! Я понимала: мне будет спокойнее, если родной мне человек, который боится вида крови и некомфортно чувствует себя в медучреждениях, будет сидеть дома и ждать звонка, а не геройствовать, заставляя нервничать меня и волноваться за него в том числе.
Поэтому тут у каждого тоже свой выбор. Если твой муж, как мой, боится вида крови, падает в обморок при виде капельницы и уколов и бледнеет в медучреждениях, не стоит мучить его и, главное, себя. (Только если у вас нет хитроумного плана поиздеваться над ним и от души посмеяться во время своих родов, а и написать о горе-муже какой-нибудь убойный стендап под названием «Обморочные совместные роды» или «Я рожала, муж лежал»)
И все-таки, какие бы адские боли и муки женщина ни проходила во время родовой деятельности, факт появления ребенка окупает все это с лихвой. Спросите любую мать. Я на 100500% уверена: она ответит, что самый счастливый момент в ее жизни – рождение ребенка.
Когда моя девочка появилась на свет, это стало самым главным, ярким и счастливым событием в моей жизни.
До момента рождения мы так и не узнали пол ребенка, на всех УЗИ малышка скрывала свои половые признаки. Муж мечтал о девочке, так как у него уже был сын от предыдущего брака. Что бы все ни говорили, да, мужчины мечтают о продолжателях рода, зато от дочек они просто тают и млеют.
В итоге малышка исполнила желание папы, да еще и родилась в указанную им дату. В общем, такая вот 100% папина дочка случилась. Причем, как мы узнали позже, она еще и унаследовала от него группу крови и отрицательный резус-фактор. Все эти факты окончательно развенчали остатки сомнений мужа о его отцовстве (не поверите, но даже такие обвинения сыпались на меня в начале беременности).
Первая встреча с моей дочкой – это просто космические эмоции! (пишу и глаза на мокром месте)
Я готовилась увидеть красное, страшное, орущее существо, которое и младенцем сложно назвать (ну, готовилась, смотрела фильмы про роды, опять же, при мне ведь рожали, только что). А тут симпатичный розовый пупс… с моими голубыми глазами! Это так странно, когда видишь маленького человечка, который смотрит на тебя твоими глазами. Так удивительно и волшебно.
– Ну, что привет, Франческа! – произнесла я.
Все вокруг обернулись, и медсестра посмелее спросила:
– Вы что, Франческой назовете девочку?
Я улыбнулась:
– Да нет, конечно. Мы с мужем смеялись, что из Италии Франческу привезем с медового месяца. Вот так и получилось. – Я взяла ребенка и взглянула на нее. – Нет. Ты – Мария. Как папа твой и хотел. Маша. —
Как и положено, ребенка взяла осмотреть неонатолог, окруженная медсестрами, отрывающими послед и копошащимися около меня. Мой взгляд был настороженно сосредоточен именно на докторе, осматривающем мою малышку. По шкале Апгар поставили 7—8 баллов. Хоть убейте, до сих пор не поняла, почему не 9—10. Когда позже пыталась выяснить, списали на врожденную патологию.
Но тогда я услышала: рост 51 см и вест 3 380 гр. (да, эти заветные цифры живут в памяти каждой мамы всю жизнь). А дальше неонатолог стала мне что-то тревожное рассказывать и показывать на открытый ротик моей девочки.
Я дико устала, и практически не воспринимала то, что эмоционально пыталась объяснить мне доктор, настойчиво заставляя увидеть что-то важное в маленьком ротике моей дочки.
– У вашей дочери расщелина нёба, мамочка.
Я понятия не имела, что это такое и насколько это серьезно, да мне на тот момент, откровенно говоря, это было и не сильно важно. Я не знаю, какой реакции она от меня ожидала, но моя реакция повергла ее в шок:
– Это решаемо? – спросила я в ответ.
Неонатолог, опешив, ответила:
– Да. Нужно будет сделать операции по пластике нёба…
Наверное, она хотела мне много всего рассказать, что нужно было сделать с этой расщелиной нёба… но я дико устала и, прервав ее, ответила:
– Значит, все сделаем, что нужно.
Ничто не могло испортить этого волшебного момента: я стала МАМОЙ. В моей жизни появился самый главный, самый важный и самый любимый человек в жизни!
Мне кажется, именно в такие моменты ты понимаешь, что такое безусловная любовь – любовь без причин, без условий и ограничений. Любовь искренняя и самая настоящая, когда ты принимаешь объект своей любви таким, какой он есть, и просто его любишь.
Я не знаю, что это за странная практика: после родов, оставлять роженицу на родильном кресле, укрыв причинное место простыней. Оставлять одну в родовом боксе, наедине со своими переживаниями и мирно сопящим в кюветке новорожденным младенцем.
Первые минут пятнадцать тотального одиночества я переваривала пережитое, упивалась своим счастьем, позвонила мужу, на других не хотела тратить силы и эмоции, оставив их лишь ему.
Конечно, я обмолвилась словом, что есть небольшая особенность, какая-то «расщелина нёба», но врачи сказали, что это решается операбельно и все можно исправить.
Муж радовался, что дочка, что 22-го, как заказывал, и расплылся, когда я сказала: «Как ты и мечтал, теперь у тебя есть дочка Маша».
А потом я отключила телефон и просто лежала, осознавая, как мой мир вокруг менялся. Вся вселенная притихла, внимая моим эмоциям, моим новым ощущениям и осознавая, что здесь и сейчас появилась новая жизнь, новый маленький человечек только что начал свою потрясающую жизнь.
Эти эмоции и ощущение тотальной усталости потихоньку стали словно вытекать из меня, и я стала ощущать жуткий холод. Меня начало дико колотить. И я из последних оставшихся сил стала звать сначала Катю, которую больше так и не увидела. Потом просто стала звать хоть кого-нибудь на помощь, потому что ощущала, что озноб охватил меня настолько, что меня начало буквально трясти.
На мое счастье в эту ночь дежурили интерны и молоденькая девушка-интерн откликнулась на мои призывы и позвала дежурного врача.
Подняв пеленку, они обнаружили таз, наполненный кровью. Оказывается, во время родов, я перестаралась и порвала шейку матки, и у меня открылось кровотечение.
Прибежали анестезиолог, хирург и еще толпа студентов-интернов, смотреть, как меня зашивают.
Я ощущала себя на сцене, где мое причинное место стало гвоздем программы. Уж не знаю, что такое шедевральное творила хирург, но в финале она, довольная своей работой, произнесла фразу «Лучше, чем было!» и мне даже послышались аплодисменты.
Потом хирург стала давать мне наставления, что мне нужно будет обязательно прикладывать лед (правда, куда я не поняла, но на тот момент я уже была невменяемая и просто послушно кивала головой). Что лед можно взять у сестер в холодильнике на посту и обязательно прикладывать для снятия оттека.
На этот шов, кстати, до сих пор удивляются все гинекологи, обследующие меня. Так как по факту я хожу с разорванной до основания шейкой матки, и каждого нового гинеколога предупреждаю о чудесах родовой хирургии, с которыми мне довелось столкнуться. Кстати, как потом я вспоминала, «волшебный хирург» настолько была увлечена своей методикой «исчезающего шва», что забыла о банальных мерах гигиенической безопасности, и я точно помню, что перчаток на руках у нее не оказалось.
Впрочем, воспоминания того дня окунают меня в странных цирк-шапито, где было целое шоу из странного и непонятного, и совсем не связанного с медициной, клятвой Гиппократу и банально ответственным отношением к своему делу.
В какой-то момент, я вспомнила, что во время родовых скачек с кушетки на родильное кресло все напрочь забыли про бабочку, вставленную в мой позвоночник для ввода эпидуральной анестезии, и, отойдя от судорожных конвульсий, от кровопотери, я стала четко ощущать нечто, мешающее мне в позвоночнике.
«Извините, а вы не уберете иголку из моего позвоночника?» – попросила я громко вслух, пока все опять куда-нибудь не убежали.
Влетела злая анестезиолог (я верила, что она меня за эту ночь возненавидела от нагоняя Заведующей, а тут еще и такой косяк) и молча извлекла из меня злосчастную бабочку.
Забавно, что, когда она мне ее устанавливала, очень долго объясняла, что эта бабочка соприкасается со спинным мозгом, и, если она как-то потревожится, я могу потерять подвижность нижней части тела или перестать ходить. Уж не знаю, набивала ли она себе цену. Ну вот честно: куда я должна была засунуть благодарность, если в родильные боксы все идут в чем мать родила, накинув казённую родильную рубашку, шлепанцы и прихватив бутылочку воды и мобильник?
Не знаю, повезло ли мне, что после моих кульбитов с иглой в спинном мозге я всего лишь на пару месяцев потеряла чувствительность больших пальцев на ногах. Вообще, несмотря на все приключения, учитывая мой нулевой бюджет родов, именно везение и удача, плюс дежурившая в эту ночь заведующая и группа интернов, поспособствовали тому, что из родового бокса я вышла живой и не покалеченной, и с более-менее здоровым ребенком.
Меня положили на перевозку, укрыли теплым одеялом и положили в ноги малышку. Я была так благодарна смене места, положения и этому теплому одеялу.
Мои планы рушились, и из-за патологии малышки и моей кровопотери палата «мать и дитя» мне не светила. По каким-то причинам малышку должны были держать под особым присмотром. Но впоследствии я была этому даже рада. Так как роды и кровопотеря меня изрядно измотали.
А пока готовили нам места, мы лежали в темном коридоре. Укутанную в одеяльце Машу положили мне в ноги, и я чувствовала между ног теплый куль.
Ребенок мой был в эмоциях, и в отличие от представлений, что дети первое время только едят и спят, хотела общения! Она гулила. И мы стали с ней переговариваться. Она повторяла мои интонации, мы смеялись на разные лады, представляя, как папа тоже будет с нами хихикать.
Моя малышка громко издавала на весь этаж звонкие «И-и-и-и», «А-а-а-а», «О-о-о-о». На наш звук показалась заведующая со словами:
– Это кто тут у нас в ночи хихикает на все отделение?
Я шикнула:
– Тише, Маш, все спят, разбудим… ночь же!
Но Заведующая добро пожурила:
– Да, ладно вам, мамочка, ребенок на свет появился, вон сколько эмоций, дайте выговориться! Впервые слышу таких болтушек-новорожденных!
И мы еще некоторое время продолжали с разрешения заведующей «шуметь» и делиться друг с другом эмоциями от самого главного в нашей жизни события. Пока нас не развезли по палатам спать. Машу – к грудничкам, а меня – в послеродовую палату.
НЕДЕЛЯ В РОДДОМЕ
Современные технологии и чудеса медицины, практически свели к минимуму пребывание новорожденного малыша и его мамы.
Мне же благодаря особенностям ребенка посчастливилось прожить почти неделю в роддоме, и я даже была рада такому пребыванию. Все-таки под медицинским присмотром оно как-то надежнее, особенно, когда понятия не имеешь, с чем тебе придется в будущем столкнуться.
Да, заветная палата «Мать и дитя» мне не светила. Объяснили это тем, что были особенности кормления ребенка, которые должны были наладить сначала медсестры, а потом научить этому нелегкому труду и меня.
Первые часы пребывания в палате с соседкой меня мучило сумасшедшее чувство голода. Я заселилась после родов около 2-3-х часов ночи. Состояние было безумно слабое: больше суток я ничего не ела и не пила, не считая маленькой бутылочки воды, принесенной в родовой бокс. Да и кровопотеря, видимо, тоже давала о себе знать.
Помня наказ хирурга, я постаралась в 5 утра доползти до холодильника у поста сестер за льдом, чтобы сделать себе компресс. Пару раз я пыталась встать, но, обессилившая, падала обратно, теряя сознание. И все-таки на дрожащих ногах, почти ничего не видя из-за темноты перед глазами, превозмогая слабость, я дошла до двери палаты.
– Ты куда встала? – спросила, так кстати, проходившая медсестра.
– Хирург сказала, что мне нужен лед. И компрессы нужно постоянно держать, чтобы снять оттек… – вяло произнесла я.
– Какой компресс?! Сумасшедшая! Ты же только родила. Ложись спать. Ничего с тобой не произойдет.
Медсестра проводила меня в кровать. Рухнув на нее, я моментально отключилась.
Не знаю, сон это был или бессознательное состояние, но очнулась я от запаха еды. Везли кашу.
Я не помню, какую кашу, и на тот момент мне было совершенно все равно, какую. Я просто безумно хотела есть. И чуть ли не с виляющим хвостом сидела с голодным взглядом, ожидая волшебной тетеньки с тележкой, где была горячая вкусная еда.
Как же я ей радовалась! Пожилая бабушка с тележкой стала воплощением всех добрых бабушек из моего детства, из сказочных фильмов и сказок. Такие обязательно тебя пожалеют и накормят.
– А можно побольше? – робко, но забивая все остатки стыда, попросила я у волшебной бабушки с половником, накладывающей пышущую паром и ароматом долгожданной еды кашу. – Просто с позавчерашнего дня я ничего не ела. С завтрака голодная пошла рожать… – стыдливо, пытаясь разжалобить старушку, добавила я.
– Конечно, дорогая! Сейчас двойную порцию тебе положу. Бедненькая ты моя.
Это было счастье. Огромное теплое вкусное счастье. И оно поступало в меня, наполняя меня блаженством.
Роддом живет по расписанию. В палатах, где мамы живут отдельно от новорожденных, есть четкий график приноса малышей. Фактически с самого роддома мам приучают к режиму кормления, начиная через каждые 2,5 часа.
Между кормлениями развлекают осмотрами. Мне кажется, эти осмотры – просто непрекращающаяся толпа всех желающих «посмотреть то самое». На второй день пребывания начисто теряется чувство стыда, и ты уже спокойно задираешь подол рубашки с ощущением «да смотрите, пожалуйста».
Для многих мам минуты кормления ребенка – это заветные счастливые моменты пребывания в роддоме. Мне же предстояло пережить целый цикл из несчастных воплей ребенка. «Вы все равно прикладывайте ребенка к груди» – фраза, которая принесла несколько мучительных встреч моей малышке и мне. Пока не появилась доктор-неонатолог.
Выведя меня в коридор, она стала рассказывать, с чем же особенным в строении моей малышки мы столкнулись: расщелина неба, в простонародье известна как «заячья губа» или «волчья пасть». Правда, в моем случае, аномалия захватила только небо. У моей малышки отсутствовала слизисто-перепончатая перегородка между ротовой полостью и носоглоткой. Я не знаю, как я должна была это разглядеть в маленьком ротике моей малышки.
Натерпелись мои родные, которые услышав диагноз, полезли в интернет и насмотрелись страшных картинок, где эта аномалия ярко выражена рваной дыркой на лице под носом в области губы.
Мне относительно повезло, что визуально личико моей девочки не было обезображено этой аномалией, но, уверяю вас, это «повезло» очень субъективно. В век пластической хирургии, пластика носогубной части лица – довольно простая операция. Во всяком случае, эстетические вопросы этой аномалии достаточно безболезненно исправляются на ранних сроках: скажу лишь, что зашивают губку малышам уже в двухмесячном возрасте. Современные технологии позволяют все сделать так, что практически невозможно во взрослом возрасте вычислить деток с подобными диагнозами, в отличие от детей с похожей проблемой моего поколения.
Зато отсутствие неба сильно затруднило вопрос питания моей малышки, ведь она не смогла создавать вакуум во рту, а, следовательно, сосать грудь или соску. Кроме того, дыра в небе провоцировала попадание еды в носоглотку, а «поперхивание» вызывало выброс полученного молока через нос наружу.
Длительное (почти неделю) пребывание в роддоме объяснялось именно этой проблемой. Отсюда же проблема в наборе веса.
Сразу после рождения малыши теряют свой вес. Выписка происходит, если удалось как минимум вернуться к родовому весу. Поэтому у нас были контрольные сводки ежедневных замеров веса малышей, которые мы смотрели на специальном стенде.
Сложности в кормлении опытному неонатологу удалось преодолеть. В роддоме нашли старую огромную советскую соску, которая перекрывала практически всю щель: закрывая все несуществующее нёбо. Неонатолог велела медсестрам приносить малышку с бутылочкой, чтобы я училась ее правильно кормить. Ведь помимо соски при кормлении важно было держать ребенка в вертикальном положении, дабы молоко не затекало в дыхательные пути. Научиться пускать смесь ей в ротик, самостоятельно нажимая на соску бутылочки.
Кроме того, отсутствие нёба определяло и особенности положения ребенка во сне. Чтобы она не задохнулась во сне языком или слюной, положение надо было четко фиксировать на боку или на животе. Впоследствии, вплоть до операции, меня ожидал беспокойный сон и постоянный контроль за дыханием ребенка.
