скачать книгу бесплатно
– А что же?
– Ты принёс мне клятву на крови.
Ольгир нахмурился.
– Что за клятва на крови? – Голос его ожесточился.
– Ты пообещал перед богами, что никогда не принесёшь мне зла, а если сделаешь мне больно или возьмёшь меня против воли, то умрёшь. Я же пообещала, что сама стану для тебя смертью и погибелью. – Ясный взгляд Ингрид был направлен Ольгиру прямо в лицо, а после скользнул ему на грудь, где висел оберег. – А ещё, чтобы клятва обрела силу, ты отказался от своего нового бога.
Ольгир застыл с приоткрытым ртом. Он улыбался, но улыбка его была перекошенной.
– Ты меня одурачила, – он рассмеялся, точно это была хорошая шутка. – Обвела меня вокруг пальца. А я поддался тебе.
Он посмотрел на неё дерзко.
– Теперь, когда ты связала нас клятвой на крови, пойдёшь за меня?
Ингрид вскинула голову и посмотрела на резные лики богов, а после на фигурку перевёртыша, что лежала на земле. Дождь опрокинул её в траву, и фигурка смотрела на неё лицом волка. Ингрид нахмурилась.
– Я подумаю, – наконец произнесла она, не оборачиваясь. – Дай мне время.
– Это уже не «нет».
– Просто я бы на твоём месте не осмелилась нарушать клятву на крови, произнесённую здесь.
– Я подумаю, – хмыкнул Ольгир, вновь повторяя за ней.
– Мне пора идти. Отец, верно, уже заждался меня.
– Хочешь, я подвезу тебя? – Ольгир ухмыльнулся.
– Я не умею держаться в седле, – призналась Ингрид. – Боюсь, вывалюсь на первой же кочке.
– Ничего ты не выпадешь, если будешь держаться за меня.
– Я…
– …Подумаю?
– Согласна. – Лицо Ингрид вновь стало бесстрастным.
Сол оказался обучен опускаться на колени, чтобы на него мог взобраться даже раненый. Ингрид уселась в седле, и Ольгир, заставив коня встать, сел позади неё. Подол её платья задрался, обнажая сильные ноги. Ольгир засмотрелся на них, а после тронул поводья. Ингрид крепко держалась за седло и взрыкивала каждый раз, когда Ольгир поддерживал её за талию. Они выехали к реке, и Ольгир, вместо того чтобы повернуть коня налево, в сторону переправы, повернул его направо – к порогам.
– Я живу выше против течения, – сказала Ингрид и указала рукой. – Туда. Ты что, забыл?
Ольгир пустил коня рысью, и Ингрид затряслась в седле, испуганно схватившись за гриву коня. Ольгир хохотнул.
– Держись-ка ты покрепче, не то расшибёшься, если выпадешь, – сквозь смех проговорил он.
– Куда ты везёшь меня?! – взвилась Ингрид.
Ольгир подхватил её, но ничего не ответил, плотнее прижал к себе, не давая вырваться. Ингрид сопротивлялась изо всех сил, и Ольгир, недолго думая, пустил коня галопом. Она закричала, и боязнь свалиться с седла заставила её вжаться в Ольгира. Каждый перестук копыт, гулко отдававшийся во всём теле, всё больше отдалял её от родного дома. Ингрид была готова расплакаться – так напугана она была скоростью, высотой и мужчиной, который крепко прижимал её к себе.
Сол без устали нёс их прочь. Ингрид не запоминала дороги, но видела, что по левую руку иногда показывается река. Долго они ехали и наконец попали на раскисшую дорогу. Лес здесь отступал всё дальше от реки, будто бы испуганно. Тёплая разливалась по долине, затапливая всё, до чего дотягивались её потоки. Большие камни торчали из воды, будто пытались преградить ей путь. Почти сразу за камнями и начинались пороги. Ольгир повернул коня к воде. На грязи конь сильно споткнулся, и Ингрид взвизгнула от страха.
– Держись-ка тут крепче и не брыкайся, – велел Ольгир. – Не хватало ещё, чтобы ты упала на камни или конь из-за тебя оступился.
Ингрид лишь яростно скрипнула зубами в ответ. Воспользовавшись тем, что Сол остановился, она резко дёрнула головой, пытаясь ударить своего похитителя затылком в нос, но Ольгир ловко отклонился и до боли сдавил её живот.
– А ну не брыкайся! – рявкнул он.
Сол перешёл реку, ни разу не оступившись, и когда вышел из воды, Ольгир вновь пустил его вперёд. Теперь дорога проходила сквозь ясеневую рощу, иногда петляя, и Ингрид совершенно растерялась. Место оказалось абсолютно незнакомым для неё, да и тропа, по которой они ехали, явно была не основным трактом. Ольгир нарочно выбрал этот путь, чтобы запутать Ингрид. Вскоре Сол перешёл на шаг, так как раскисшая грязь не позволяла ехать быстро.
Кругом была ночь, но Ольгир каким-то чудом безошибочно выбирал дорогу и вывел их к полю. В темноте виднелись тёмные крыши ферм.
– До Онаскана совсем ничего осталось, – негромко произнёс он, и Сол пустился рысью в сторону залива и реки Полотняной.
Ингрид очнулась на мягкой кровати. Она с трудом разлепила опухшие от слёз глаза и уставилась на потолок. Тот показался ей совершенно незнакомым, и она дёрнулась, рывком поднимаясь на локтях. Осмотрелась. Сквозь небольшие оконца под самой крышей проникал яркий солнечный свет, косыми лучами падая на застланный досками пол. Помещение было небольшим, но чистым, и имелось здесь всё необходимое. Резное изголовье кровати, похожее на двух ощерившихся друг на друга волков, высилось над головой. В противоположном углу стоял сундук, а у двери на стольце – кувшин с водой, кружка и миска с кашей.
Снизу раздавался какой-то шум, наперебой спорили разные голоса. Её комната была наверху, и Ингрид на мгновение замерла, не решаясь опустить ноги на пол. Там, внизу, были другие помещения и комнаты, наполненные людьми, и от этого осознания ей стало не по себе. А ну как пол провалится ещё!
Тем не менее Ингрид встала с кровати и подошла к двери, опустилась на коленки и заглянула в узкую щель внизу, но было слишком темно, чтобы что-то рассмотреть. Она наудачу толкнула дверь, но та оказалась заперта. Ингрид не поверила и толкнула вновь, навалившись со всей силы.
– Выпустите! – закричала она. – А ну выпустите!
Ей никто не ответил. Она вновь заглянула в щель и прислушалась. За дверью точно никого не было. Она метнулась к сундуку и сдвинула его к одному из окошек, вспрыгнула на крышку, и роста как раз хватило, чтобы лицо оказалось на уровне окна. Её на мгновение ослепило ярким светом, но, когда глаза привыкли к солнцу, она отказалась поверить в увиденное.
Это что, море?
Ингрид увидела пристань и множество ладей и лодок, привязанных к столбам. А за острыми мачтами виднелось оно. Море. Это был всего лишь узкий залив и впадающая в него река Полотняная, но и того было достаточно Ингрид. Там, за невысокими скалами и лесом, начиналось настоящее море. Вода блестела и переливалась, как чешуя лосося. Ингрид долго и жадно смотрела на водную гладь, а после опустила глаза вниз, на город.
Под стенами был разбит огромный двор, но часть обзора закрывали крыша амбара и другие хозяйственные постройки. Двор был обнесён высоким забором, и куда ни посмотри – повсюду стояли преграды. Даже из воды торчали деревянные зубья, преграждающие путь недругам. Ингрид поёжилась. Пасти города сомкнулись вокруг неё…
Воспоминания ночи нахлынули, окатив кипятком, и сердце Ингрид болезненно сжалось. Она вспомнила лицо Ольгира, серьёзное и, кажется, даже пристыженное. Его горячие руки и кровь, которой он окропил землю священного круга. Его голос, послушно повторяющий за ней слова смертельной клятвы. Его взгляд, едкий, ледяной, но страстный. Она вспомнила и то, как он смотрел на неё, когда она стояла промеж богов, озаряемая белыми молниями. Испуганно, но обожающе.
– Как он посмел так поступить? – прошептала она и, спрыгнув с сундука, схватилась за голову. – Как он посмел?!
Волна чёрной безбрежной ненависти разлилась в её душе. Она зарычала, как пленённый зверь, и невидяще уставилась на дверь. В резном узоре её бились друг с другом в смертельной схватке две драконьи головы, имеющие общее тело. Ингрид захотелось стать этим зверем, чтобы убить, задушить Ольгира. Ещё никогда её не обуревала столь отчаянная ярость, клокочущая и рокочущая, уничтожающая всё на своём пути.
Она вновь зарычала и, схватившись за крышку сундука, тяжело задышала. Губы её дрожали, из глаз брызнули, ослепляя, горячие слёзы. Капли сорвались и упали на пол, и Ингрид застыла. Она была не рада слезам. Тут же смахнула их рукавом, и в голове её сей же миг посветлело. Буря в море затихала, но вода не унималась, не переставала плескать через край, а намерзала, волна за волной, прозрачными ледяными наплывами. Ингрид тяжело вздохнула раз-другой. Голова её кружилась, но ясная мысль не давала ей вновь вспенить море ярости. Она точно знала, что клятва крови, произнесённая на священном месте и связавшая их с Ольгиром, однажды спасёт её и погубит его.
– Видят боги, я стану твоей смертью, сын конунга, – упрямо прошептала Ингрид, и лицо её замерло. Ни один мускул не дрогнул, точно черты сковало льдом. – Ты умрёшь, ведь ты уже нарушил свою клятву. А будет нужно, я и всех детей твоих, всех потомков прокляну. И сама, как жена рода твоего, буду проклята.
Она отбросила со лба спутанные волосы и, выудив из сундука гребешок, принялась их расчёсывать. Голова её была пуста.
Арн Креститель умер ночью, так что переполох настиг Ольгира с самого утра. Как бы ни хотелось ему запереться в своих покоях с добрым ведёрком отменного мёда, он нашёл в себе силы выйти к людям.
Он думал, что порадуется смерти отца, но на самом деле не испытал ничего.
На следующий день Крестителя положили в землю, как семя, которое никогда боле не даст побегов, и на земле этой поставили раскрашенный камень, хваливший его и вымаливающий у Бога всепрощение, будто тысячи слов, разлетевшихся по миру, было мало.
На тризне ели мясо быка, кланяясь ему, как мясу самого Крестителя. Ольгир смотрел на мужей, пришедших сюда с богато наряженными женами и дочерями, и во взгляде его сквозило недоверие. Он понимал, насколько был слаб в чужих глазах, насколько отличался от Лейва. Он пил много мёда, чтобы хоть кроху забыться, но никак не мог захмелеть. От выпивки лишь усиливался громкий звон в голове.
Конунг Арн Креститель умер. Теперь Ольгир новый конунг. Скоро во всеуслышание объявят то на тинге.
Ольгира любили многие дружинники, ведь он им был ровня – словно молодой дренг, он сам добывал себе славу и богатства. Прежде был ровня. Теперь он стал выше любого из хольдов. Теперь он – будущий конунг.
Несмотря на знатность свою, Ольгир прежде и не думал становиться хранителем народа. Он служил в хирде ярла Агни наравне с прочими славными сыновьями Онаскана, сражался в битвах, коих при Арне Крестителе было не так много – тот не лез в войны, что окружали конунга Анунда пчелиным роем, но стращал мечом своим лезущую из лесов, как отчаянное зверьё, сумь. Наверняка Ольгир стал бы следующим воеводой для своего старшего брата…
Как ты посмел так глупо сгинуть, Лейв?
Прежде конунга выбирали ярлы, старейшины, бонды и его сотрапезники. Но не угодили Арну старые порядки. Пожелал он, чтобы один лишь род его правил, передавая власть от отца к сыну. И как только ярлы согласились с новыми правилами? А скольких противников он убил исподтишка, как хитрый бог?
Ольгир и рад бы был сбросить с себя бремя конунга и вновь вернуться в хирд, даже несмотря на Агни Левшу. Хотя… Может, для начала сменить воеводу? Этот уже слишком стар…
Ярл Агни сидел по правую руку от Ольгира, и тому было тошно, что старик действительно жалел его отца. «Верно, питьё попортилось из-за его скорбного лица!» – подумал Ольгир и отпил ещё из своей узорчатой кружки. Волей-неволей, но Ольгир посматривал на Агни после каждого большого глотка, будто проверял, когда старый ярл перестанет быть ему противен ровно настолько, что он сможет думать хоть о чём-либо, кроме его присутствия.
Агни сидел понуро, тёмными глазами внимательно рассматривая каждого из гостей. Лицо его было холодно. Сильные руки сложены на груди, и на правой кисти его не хватало пальцев. Меч в бою Агни держал левой рукой, за что его и прозвали Левшой. Удары мощных рук его новобранцам были особенно страшны тем, что наносил он их с неожиданной стороны. Десять лет назад и Ольгиру доставалось от него, и казалось, он уже тогда невзлюбил Агни. Слишком уж они были схожи с его отцом. Тот тоже запросто находил куда разить, кулаком или словом. И так же слепо верил в нового бога.
– Знаешь, – раздался низкий и грубый голос Агни, и Ольгир неохотно прислушался к нему. – После первой свадьбы вёльва из знатных господ сказала твоему отцу, что он будет убит старшим сыном. А Арн ведь не поверил ей. Да и я не знал, что всё так обернётся. Разве думал я, что не рука Лейва, а смерть его сломает Крестителя?
Ольгир повернулся к нему, сощурив глаза.
– Умер он позорно, как дряхлый старик, в своей постели, – продолжил Агни Левша. – Обида за него берёт. Хотя, может, оно и к лучшему. В любом же случае бог благосклонен к нему и благодарен за то, что Арн подарил ему новые земли и новую паству. И без того он совершил многое великое…
– А почему мой отец должен был верить жрице старых богов, раз уж поклонялся новому богу? – ухмыльнулся Ольгир. Ему понравилась мысль о том, что любимец Крестителя его же и убил, но ему захотелось поспорить с воеводой хоть в чём-то. – Отец был болен и стар, он и без смерти Лейва помер бы. Это так глупо. Слова вёльвы тут притянуты за козлиные уши.
– Глупо, да, – неожиданно согласился Агни. – И странно то, что женщина не сказала ни слова о смерти своей дочери, а ведь та померла в родах меньше чем через год. А могла бы и то предвидеть…
Ольгир фыркнул и пригубил мёд.
– Вот так лживы старые жрецы. Лживы боги их, скрывающие от своих же людей правду.
Ольгир продолжал молчать, раздражённо слушая ворчание мужчины. Он не был согласен с ярлом, но понимал, что если вспылит, то уже не сможет сам успокоить свою ярость. А спорить с Агни – всё равно что с быком.
– Ты уже нашёл себе жену? – спросил вдруг ярл.
Ольгир был готов к этому вопросу.
– Для чего? Чтобы та тоже родила мне сына, который убьёт меня? – хохотнул Ольгир.
Агни хмыкнул на шутку, недовольно пошевелив чёрными усами.
– Я уже нашёл себе жену. И я был бы очень признателен, если бы ты не стал звать на мою будущую свадьбу никаких прорицательниц. Не хотелось бы мне знать, как я сдохну. Жить так будет неинтересно.
– Правда? И кто же она? – Агни пропустил колкость Ольгира мимо ушей. – Ты не спрашивал меня и не говорил о ней раньше.
– А мне теперь стоит сообщать тебе всё? Или тебя интересует только то, что у меня происходит с молоденькими девами? – Ольгир подмигнул ярлу.
Холодная улыбка спряталась в бороде Агни.
– Ты дерзок и смел, Ольгир. Это важные качества для конунга, вот только тебе не стоит дерзить тем, кто находится с тобой на одной стороне. Я желаю тебе и твоему городу лишь процветания.
– Я тоже желаю себе лишь процветания.
С их лиц не сходили напряжённые улыбки. Оба хорошо помнили, сколько крови попортили друг другу. Не единожды Ольгир бунтовал против старого ярла. Не единожды порицали его за то отец и сам Агни. Пусть и не был он раньше конунгом, но свой народ, согласный только с ним, у него был всегда. Многие хольды любили его за злобу и силу, подобную мощи убийцы Хрунгнира. Ольгир напоминал им тех конунгов, что были прежде, до Арна Крестителя и его отца. Дерзкий, яростный, сомневающийся в новых богах и охотнее почитающий старых. Был он скор на расправу и подвижен, как призрачный волк, бегущий по кронам деревьев.
Он был воином, а не мудрецом.
– Что бы я ни ответил тебе, ты бы сказал, что обе твои дочери в подходящем для замужества возрасте, – произнёс Ольгир и плеснул себе ещё из кувшина. – Да и то, что внучка твоя от старшего сына уже поспевает.
Он хищно посмотрел на неё. Девочка сидела со своими тётками, которые были немногим старше её, и внимательными глазами рассматривала гостей. Одета совсем как взрослая, но голубое платье было длинно в рукавах, и не держали их даже широкие обручья. Дочери Агни, заметив взгляд Ольгира, заулыбались ему – одна другой краше, и он одарил их сияющей улыбкой. Старшая из них зарделась, потупила взгляд, а младшая игриво подмигнула Ольгиру. И для кого только берёг их ярл? Девушки давно уж были зрелые.
– Может быть. Но ещё я бы сказал, что нам не помешал бы союз с Анундом. А у него есть дочь.
– Вот как! – Ольгир и правда удивился. – То есть Лейву досталась всего-то его двоюродная сестра. А мне дочь, вот так сразу. Конунг Анунд не согласится на такой союз.
– После грабежей, которые ты учинил, так и есть, – Агни было всё труднее скрывать недовольство, но говорил он всё это с полусерьёзной улыбкой. – А значит, только тогда бы я напомнил тебе про своих дочерей.
– Твои дочери хороши. Это просто прекрасно, что личиком они уродились в матушку, а не в усатого кривого отца. Но жена у меня уже есть. Вернее, будет.
– Кто она?
– Сейдкона и принцесса троллей, – без смеха ответил Ольгир, но Агни захохотал, решив, что это очередная шутка.
– Твоя вера не позволит жениться на ней, в самом-то деле. Эта женщина годится такому, как ты, только в наложницы.
– Я женюсь на ней.
– Наиграешься ведь…
Ольгира, как кстати, позвали, и он ушёл, нетерпеливо и слишком быстро. Агни остался сидеть в своём кресле, угрюмо взирая на гостей.
– Пойдёт ли кто за таким? – послышался скрипучий голос за спиной.
– Старый Лис, – протянул Агни, не оглядываясь на ключника. – И давно ты тут?
– Я? Да как Арн Креститель назначил, с тех самых пор…
Из тени показался Рун, прозванный Старым Лисом ещё в те времена, когда на голове его была густая копна рыжих волос. С годами он облысел, и всё лицо его стало невзрачным, будто ветром вылизанное. Ни за одну черту невозможно было уцепиться глазом, кроме как за куцую бородёнку, похожую на лисьи белые усы, стоящие торчком. Был он, казалось, старше всех при дворе и хорошо помнил даже деда Ольгира. При Арне Крестителе он был советником, а как умерла вторая жена конунга, стал и его ключником. Вместо положенной хозяйки владел он всеми ключами от Большого дома и двора. Сновал повсюду неслышной тенью и, верно, знал обо всём, что происходило внутри дома и за его пределами до самых стен. А может, и дальше простирались его знания.
– Хватит с меня шуток, Лис. Я уже устал от них, пока сидел рядом с этим плутом. Ты слышал, о чём мы говорили с Ольгиром…
– И о ком…
Агни устало вздохнул.
– Он безмозглый, – сокрушался ярл. – Ребячья головёха. Бабье воспитание! Это мать сделала из него игрушку, а как померла, так больше за него никто и не взялся. С теми мозгами и остался, как у десятилетнего.
