скачать книгу бесплатно
Если бы не это маленькое двадцатисемиметровое убежище на Монмартре по улице Лепик, было бы крайне нелегко справляться с подобными сюрпризами.
– Ну что ты тут стоишь? – повеселев после телефонного разговора, Лоран вышел на балкон. – Давай выпьем, что ли?
– Ты думаешь, что мне хочется с тобой находиться в одном номере?
Я никак не могла привыкнуть к резким сменам его настроений. Это было не алкогольное воздействие и не марихуана.
– Как я, по-твоему, должна реагировать на полночные разговоры с мадам Бей?
– Не знаю! У тебя, что ли, нет друзей, которым ты можешь звонить в любое время? Если нет, то мне тебя очень жаль! Эта старая сваха Ада запрещает тебе со всеми общаться! Сколько лет твоей Аде? Сорок пять? Сорок семь? Или даже больше! Она же скрывает свой возраст! Ты паспорт ее видела? Так попроси, пусть даст посмотреть! Не тут-то было! Бедный ее муженек! Он-то парень неплохой, и танцор отменный, и моложе ее лет на десять! Только я терпеть не могу современный балет! Да, изящно, виртуозно, но я ничего в этом не смыслю.
– Угомонись! Слушать тебя противно! Если бы не Ада, я не выжила бы в Париже! Она единственный человек, на которого я могу положиться! И вообще, Ада имеет прямое отношение к нашему знакомству. Ты что, забыл?
– Да уж, не забыл! И прекрасно помню, что ты ей платишь! За что ты ей платишь? Это же не она находит тебе контракты? Может быть, ты ей платишь за то, что она когда-то вывезла тебя как проститутку в Париж? Пожизненный контракт с адвокатом дьявола?
– Все! Довольно с меня! Ты пьян и несешь полнейшею чепуху, завтра будешь раскаиваться, и вдобавок от тебя разит, как от уличного бомжа! Ты мне противен!
Я отстранилась в самый угол балкона. Лори рывком прильнул ко мне и грубо схватил за талию:
– Ты не хочешь целовать мужа? Давай займемся любовью! Я хочу прямо сейчас, здесь, на балконе, пускай все твои камрады это увидят!
Лори корпусом прижал меня к бетонной стенке балкона, одновременно дрожащими руками расстегивая ремень своих брюк.
Я схватила его за шею и надавила на сонные артерии. Лоран пошатнулся:
– Ты куда?
Я побежала в ванную и закрыла за собой дверь на задвижку.
– Открывай! – Лори бил в дверь ванной. – Да не буду я тебя трогать, нужна ты мне, вон там шлюхи не хуже тебя без дела пропадают! И не дорого! Видела ту брюнетку в зеленом велюровом трико?
– Ну и катись к ним! Известно, что у тебя вульгарный вкус! Твоя мадам Лола чего стоит! Как же это ты еще не посещаешь клубы клубы для взрослых, «pour les echangistes»!
– Ну и сиди там всю ночь! – Лори снова ударил кулаком в дверь ванной. – Я завтра улетаю в Париж! Мeня утомил этот отдых!
– Послушай! Сколько можно ругаться!
Я распахнула дверь. Он влетел в ванную, шаря глазами по углам.
– Что ты здесь ищешь? Тут нет никого! – весь его вид был настолько комичен, что я неожиданно испустила смешок.
– Опять хохочешь? Вот, получай!
Лори одним движением высвободил свой безымянный палец от обручального кольца, кинул альянс в унитаз, тут же дернул за металлическую цепочку бочка и завопил под шум воды:
– Et voila, notre marriage! Вот он, наш брак! Можешь звонить Аде, пускай ищет тебе новый вариант! С меня хватит!
Для достоверности я заглянула в унитаз. Альянса там не было. Месье Винсент, хлопнув входной дверью, направился в бар.
В ту ночь что-то умерло во мне, что-то перегорело, все желания отодвинулись, провалились, сизый пепел погрузился густым слоем на дно души. Я не испытывала ничего, ни печали, ни страха перед будущим. Не пришло время высвободиться из тисков и обязанностей правоверной супруги и вновь обрести улыбку юной девушки? Только мельком взглянув снова в зеркало, мне показалось, что там незнакомка, «молодая старуха» с поникшим взором и с неуверенно поджатыми губами. Еще не раз предстояло мне встретиться с ней. Кто эта женщина? Я решила позвонить Аде в Париж. Хотя время было позднее, я была уверена, что она не спит.
Статная, с аристократичными манерами, темнокрылая, с бирюзовыми стальными глазами, Ада напоминала диковинную хищную птицу. У Ады не было детей, и я, действительно, затрудняюсь назвать ее точный возраст. Она была той женщиной, которая иногда вела себя как восемнадцатилетняя девчонка, а временами наставляла, проявляя мудрость столетней ведуньи. Ада никогда не повышала голоса и никогда не теряла над собой контроль. У нее находились ответы на все вопросы, и, казалось, что она видит всех насквозь. Простые люди сторонились ее, чувствовали в ней для себя некоторую угрозу или опасность. Однако богемные парижане приписывали ей дар предвидения и наполнялись благоговейным страхом и трепетом в ее присутствии. Ада сохраняла дистанцию со всеми. Эта дистанция зачастую противоречила ее внутреннему состоянию, состоянию конфликта между изредка пробуждающимся сердечным импульсом и холодным, беспристрастным рассудком, беспрерывно диктовавшим стиль поведения.
Являлась ли Ада Адой, остается загадкой и по сей день. Как-то она обмолвилась, что настоящее имя человека желательно маскировать, так как оно заключает в себе силу, и чем меньше людей его произносят, тем спокойней всем живется.
Ее предыдущий супруг – известный польский кинорежиссер. После свадьбы с ним она провела десять лет в Варшаве. Ада часто обещала показать мне польские фильмы со своим участием, но за все годы нашего общения я так и не видела ни одного. Только несколько фотоснимков со съемочной площадки, где Ада в окружении известных артистов чем-то отдаленно напоминает то Марлен Дитрих, то изысканную светскую львицу, сошедшею с картин Тамары Лемпицки. С мундштуком и четко обозначенными тонкими линиями губ, Ада, без сомнений, могла украсить кадр, стилизованной под «арт-деко» киноленты. После развода она поехала посмотреть Париж, так и осталась жить во Франции.
Ада нередко напоминала о том, что сделала для польского режиссера, для своего теперешнего мужа, и для десятка русских красавиц, приехавших покорять Париж. Она приписывала себе сверхординарные способности притягивать в жизнь своевременные события и мысленно воздействовать на людей, управлять ситуацией на расстоянии. Следует отметить, что все ситуации она же и создавала. Но где сегодня были все эти девушки?
Со слов Ады, каждая из них в какой-то момент опрометчиво ослушалась ее наставлений, тем самым помешав задуманному стратегическому плану. Я была знакома только с моей предшественницей, Элей. Приехав из далекой Сибири, Эля всех поражала голубовато-белой прозрачной гладкой, как первый снег, кожей.
Ее серо-зеленые глаза не выражали ровным счетом ничего. Это было так странно и притягательно! Всем мужчинам, на которых бы ни посмотрела Эля, хотелось немедленно разжечь в ней огонь, обогреть «снежную королеву», закутать в меховые теплые шкуры. Ада долго возилась с Элей: знакомила с многочисленными продюсерами, режиссерами, художниками, модельерами, фотографами, но у представителей шоу-бизнеса было одно желание – сделать Элю своей наложницей, но никак не кинозвездой. В конце концов, втайне от Ады девушка бежала из Парижа с каким-то иркутским мафиози. Год спустя после исчезновения Эли до Ады дошли слухи, что его пристрелили за долги, а Эля с ребенком вернулась в родной городок, где и находится сейчас. Истории всех остальных девиц имели равнозначный финал: кто вернулся в отчий дом, не выдержав парижского натиска, кто спутался с русской мафией или олигархами, а кто-то просто без вести пропал.
Про Аду ходили всевозможные сплетни. Некоторые утверждали, что Ада – заядлая лесбиянка, которая, вдоволь наигравшись, продает девушку за огромную сумму в Арабские Эмираты, в гарем к шейхам. Другие – что Ада – законченная наркоманка, и для добывания «своей дозы» она поставляет девах извращенцам-богачам за неимоверно большие деньги.
Ни первое, ни второе не являлось реальностью. Правда то, что Ада одно время ходила по ночным клубам со своими подопечными, а там всякое случалось. Категория «сомнительных типов» прекрасно знала про ее существование. Но после встречи со своим третьим мужем Роландом Ада перестала посещать «злачные места».
– Привет, я не разбудила вас?
– Привет, дорогая, муж уже спит, а я смотрю новости, ну тебе и везет на катастрофы! Радуйся, что не в Нью-Йорк «Конкордом» добиралась!
В голосе Ады прозвучала дерзкая издевка.
– Тут и без «Конкорда» хватает! Лоран устроил очередные Помпеи.
– Что же, он не рад отдохнуть за твой счет?
– Похоже, что нет, – я сделала глоток из своего стакана, – после скандала отправился в бар искать свежих ощущений.
– И теперь ты сидишь, места себе не находишь? Какой вздор! Что случилось? – с интересом продолжала Ада. – Опять из ревности с кулаками бросался? Ему нужно прекращать курить эту травку, молись за него, а я буду молиться за тебя.
– Ада, ну о чем ты! Его имя не зарегистрировано в небесной канцелярии, и все мои молитвы – напрасный труд.
– Молитва никогда не проходит даром. Молись о душе мужа своего, а не за месье Винсента. Иоанн Златоуст говорил: «Та, которая воздерживается против воли мужа, не только лишится награды за воздержание, но даст ответ за его прелюбодеяние, и ответ более строгий, чем он сам. Почему? Потому, что она лишает его законного совокупления, низвергает его в бездну распутства». Ну и что с того, что он не крещен, он – твой муж на данный момент.
– Ада! Ну не абсурд ли в сложившейся ситуации разыгрывать из себя святую и податливую супругу, когда он то и дело высмеивает наши с тобой походы в церковь!
– Милочка моя, а сколько я терпела за свою жизнь?! Каждый должен выстрадать свое счастье, – утвердительно заявила Ада. – Тебе нужно паспорт получить, а потом разберешься. Некуда тебе сейчас дергаться. Я веду переговоры с Майклом, найдем тебе контракт в Америке и поедем завоевывать Голливуд! Надеюсь, ты не забудешь своего первого агента, – Ада сделала многозначительную паузу, – когда дела твои пойдут в гору?!
– Ада! Пока что я снимаюсь во второсортных рекламных роликах, – вспылила я, – и отбиваю себе пятки в парижском метро, хожу по бесконечным кастингам для всевозможной чепухи.
– Где твоя выдержка? Как ты хочешь добиться успеха, если даже не находишь самообладания и энергии терпеть своего собственного мужа. Ладно, я вижу, что твоя ситуация в Турции – тупиковая. Ваш отдых только измотает жарой и разборками, да и потом, у тебя аллергия на солнце. Скажешь ему утром, что плохо себя чувствуешь, и возвращайся в Париж. В субботу – вечер у Клода. Он сейчас как раз ищет новое лицо для зимней рекламной кампании. Я хочу, чтобы он посмотрел тебя. Оденься во все черное. Он дикий эстет, и если вдруг не понравится цвет твоего платья, считай – все пропало. И еще, никаких духов!
После разговора с Адой стало легче.
Именно она представила меня Лори на одном вернисаже. Приближенные художника поехали ужинать узким кругом. Не знаю, входило ли последующее замужество в секретный план, – Ада утверждала, что Лорана на вечере видела впервые. Таким образом, Ада оказалась у истоков нашего романа и свидетелем на свадьбе.
«В нашем деле самое главное – вовремя смыться», – я сидела на диване и обдумывала, как избежать очередной конфронтации и как утром изложить новую программу Лори. Допивая свой виски, я не заметила, как погрузилась в сновидение:
Большая пыльная дорога. Я стою посреди дороги и не могу понять, куда же могла запропаститься моя лошадь. Я громко свистнула и тут же удивилась, что, оказывается, умею свистеть. В ответ на мой свист галопом приближался стройный молодой черно-коричневый конь. Узнав меня, он издал приветственное ржание.
– Вот какой ты строптивец! – поглаживая по голове коня, приговаривала я.
Надвигалась стена из пыли. Топот копыт буквально оглушал. Со знанием дела я взобралась на лошадь и отъехала в сторону – не оказаться сметенной с пути лихо приближающейся конницей. Грузные мясистые ноги обхватывали по бокам коня. Огромные ладони крепко держали его за узды. Объемные груди были сдавлены одеждами и ремнями из кожи. За спиной блистал тяжелый медный щит с изображением солнца.
– Боже мой! Да я вешу больше ста килограммов! – с ужасом подумалось мне.
Не успела я привыкнуть к своему новому облику, как подле меня остановилась колесница, влеченная тремя леопардами. Золотые с изумрудами ошейники диких кошек приковали мой взгляд.
Игривый женский хохот заставил поднять глаза и увидеть владелицу необычной упряжки.
– Таис! Смотри! Какой странный воин! У него такие женские формы! – хохотала рыжеволосая госпожа, обращаясь к своей подруге.
– Да какой же это воин?! Это женщина! Боже мой! Они, наверно, издеваются над бедной рабыней! Я обязательно пожалуюсь Птолемею! Как тебя зовут, девушка? Поедешь с нами, хватит тебе носить на себе эти тяжести, оставляй все здесь, под деревом. Я твоя новая госпожа!
Темноволосая, с оливковой кожей женщина обладала необыкновенно притягательным голосом. Ее тонкий стан и профиль указывали на египетское происхождение. От неожиданности я потеряла дар речи и стояла в некой прострации, ожидании знака извне. Мой конь заржал на шипящего леопарда и тем самым привел меня в чувства.
– Я не рабыня, а просто сирота. Мой дед перед смертью отдал меня на воспитание своему лучшему другу-полководцу. Так я и выросла среди мужчин, – задумчиво ответила я.
– Таис! Ну чего ты привязываешься к незнакомым людям! – рыжеволосая хохотала не переставая. – Поехали, нас уже давно заждались друзья Александра!
– Пенелопа! Как же мы можем бросить эту бедную девушку среди дороги! У нее нет ни еды, ни питья! В школу гетер ее не возьмут, но я могу увести ее с собой в храм матери Изиды, на остров Крит. Ей там дадут отдохнуть…
Луч солнца заполнил утренним светом комнату гостиничного номера. Не было никакого желания открывать глаза и встречать новый день. Тело казалось тяжелым и неуклюжим после проведенной в кресле ночи, а мысль о предстоящем диалоге с мужем пурпурной тучей висела где-то над переносицей. Пересилив усталость, я потянулась к телефонной трубке:
– Два билета, пожалуйста, – уверенно скомандовала я портье, – да, ближайший рейс на Париж…
Глава 3
Париж встретил пепельно-серой улыбкой. После аэропорта я поехала к себе – на Монмартр. Первым делом было необходимо распечатать накопившуюся за время отсутствия корреспонденцию. Ничего интересного: сплошь счета за телефон, электричество и всякие административные оповещения. Лишь одна открытка, как полагается, в почтовом конверте, с маркой, адрес написан от руки. Почерк экспедитора мне не был знаком. Человек, подписавший конверт, или редко пользуется чернильной ручкой или крайне неуравновешен по своему внутреннему укладу, так как буквы были выведены по-детски неуверенно. И еще одна немаловажная деталь – на конверте отсутствовал почтовый штамп, следовательно, «загадочное послание» было опущено в почтовый ящик собственноручно. Я чуть вскрикнула от нелепой музыки, которую издавала открытка, лишь стоило ее приоткрыть. Текст в послании отсутствовал. На лицевой стороне была изображена зеленая, с желтыми огромными глазищами жаба. С обратной – ее задница, облаченная в джинсовку, а из кармана джинсов торчала пачка американских баксов. Что за мерзкая шутка! И что это за намек? Но не было желания предаваться догадкам на этот счет. Оставалось немного времени, чтобы привести себя в порядок после перелета и настроиться на общение с новыми людьми. Однако отвращение и мысль о том, что за тобой следят, не покидала весь последующий вечер.
Ада ждала меня в своем маленьком «Рено» у подъезда. Дверца машины распахнулась, на меня хлынул терпкий аромат.
– Ты же сказала: никаких духов! – возмутилась я, закуривая сигарету.
– Я не собираюсь сниматься в рекламе, и потом, этот запах будет отталкивать ненужных нам людей. Садись быстрее, мы и так опаздываем!
В очередной раз удивившись причудам Ады, я решила оставить комментарии при себе. Не хотелось ввязываться в долгую дискуссию о многозначительной важности всех мелких деталей, продуманных и созданных Адой для непременной победы «нашего предприятия». Куда приятней было затянуться сигаретой и насладиться видом ночного Парижа из открытого окна автомобиля.
– Как там? Все обошлось? – поинтересовалась Ада, паркуя машину на площади des Victoires.
– Я проснулась в номере одна. Похоже, Ив улетел первым самолетом.
– Ты совсем бледна! Клод любит сексапильных, пышущих здоровьем девушек. Туши свою сигарету!
Приглушенный свет портеров обещал уютную атмосферу. Ада зря волновалась: приглашенные только начали постепенно заполнять просторные комнаты шикарных апартаментов. Узкоглазые девушки в японских кимоно с неоднозначной улыбкой подавали приветственный коктейль. Очень хотелось курить, но по уговору с Адой «на людях» мне курить воспрещалось. Мое внимание приковала к себе картина на стене. Космическая абстракция – звездный вихрь помещался на хрупкой женской руке; силуэт женщины обращен к окну; за окном современный город-мегаполис, окутанный бурым пламенем.
– Какая необычная интерпретация столичного хауса, болезненного одиночества, – вкрадчивый голос как бы явился озвучением моих мыслеформ и вовсе не потревожил меня.
– Да, ваше мнение созвучно с моим восприятием этой картины, и все же в ней есть и светлая, философская сторона – каждый держит в своих руках целый космос! Каждый обладает свободой вершить свою судьбу…
Я обернулась, чтобы взглянуть на своего собеседника, но удивилась, что рядом никого не оказалось. Но этот голос я смогу узнать среди множества других голосов!
Я внутренне себе улыбнулась и ощутила невероятный прилив энергии. Предчувствие чего-то нового воодушевляло – придавало уверенность, тело стало гибким, и до этого ледяные ладони наполнились приятным теплом.
К своему удивлению, я отбросила и вовсе забыла все вчерашние разочарования. Я снова вдыхала в себя с воздухом свободу.
– Познакомьтесь, Клод, это моя восходящая звезда, завтра у нее примерка у Диора, а на следующей неделе она отправляется в Занзибар на съемки для английского «Элль», –Ада подмигнула мне и пригласила присоединиться к их компании.
В центральной гостиной стоял шикарный инструмент. Крышка рояля была закрыта. Клод заметил мой остановившийся взгляд на инструменте.
– В последний раз к роялю прикасалась Уоллис Франкен. Ей всегда нравился его приглушенный, но очень уютный звук, – Клод сделал паузу и перевел свой взгляд на приоткрытое окно, – я в детстве хотел стать пианистом, но мода – мое истинное призвание, мое единственное утешение. Сложно представить мою жизнь вне света прожектеров подиума, без порхающих женских силуэтов…
Клод смотрел впереди себя, никого не замечая, и был совершенно удален от всех присутствующих. Он даже не стремился, чтобы его кто-либо слышал. Казалось, он довольствовался своей исповедью и не нуждался в посторонних свидетелях. Неуловимо грустное выражение его глаз вызывало целый букет эмоций. Казалось, что Клод бесконечно одинок. Он принадлежал всем и никому одновременно. Принадлежал ли он самому себе? Думаю, да; в момент творчества, объединившись со своей музой.
– Ну что, дорогая! Ты готова? Пускай знают, на что мы способны. Сыграй Скрябина, он как раз сочетается с настроением нашего мэтра, – Ада не оставляла мне выбора и молниеносно шепнула что-то на ухо Клоду.
Клод окинул меня одобрительным взглядом и плавным павлиньим жестом приподнял крышку рояля.
Весь мой радужный настрой сменился волнением. К головному мозгу прильнула кровь, и ладони покрылись холодным потом. Пришлось сделать глубокий вдох и медленно выпускать дыхание, чтобы предотвратить головокружение. Я пробовала услышать первый аккорд прелюдии и почувствовать подходящее для моего состояния «темпо». Тишина. Ничего не получалось. Я закрыла глаза, чтобы воспроизвести перед собою нотный текст. У музыканта существует три различных вида памяти. Первый – это механическая, телесная память. Пальцы настолько знают свое дело, что сами играют заученное произведение. Опасность этой памяти легко узнаваема – малейшая посторонняя мысль может помешать и отвлечь исполнителя. Второй вид памяти – эмоциональный. Эмоция, которую музыкант привык получать при исполнении данной пьесы, стремительной волной несет его к финалу произведения. Иногда эта волна меня так обволакивала, что я с трудом могла слышать свою игру. Это бесконтрольное забвение – эмоциональный шторм. Третий вид памяти – зрительный. Глаза привыкли видеть клавиатуру и движение пальцев по ней. Этот вид памяти работает как шпаргалка, но стоит закрыть глаза и – конец всему! Наилучшая комбинация – это слияние трех.
«Сердце горячее – голова холодная!» – эхом прозвучали внутри слова моего первого преподавателя. Это золотое правило всегда вводило меня в нужное состояние. Мои пальцы чуть коснулись инструмента, как вдруг одна мысль отвлекла меня.
– А кто такая Валлис Франкен? – неожиданно вырвалось у меня.
– Ее больше нет, она упорхнула, как птица из окна. Это грустная история, давайте праздновать жизнь, – отстраненно ответил Клод.
Раздался первый аккорд. Но очнулась только по окончании произведения и обнаружила, что присутствующие с интересом слушали. К моим щекам прильнула кровь, и тут же от беспричинного стыда у меня загорелись уши.
«Сыграйте что-нибудъ еще!» – раздалось из глубины гостиной.
Мне захотелось курить, и под предлогом телефонного звонка я направилась в коридор, где никого не было и можно было расслабиться.
На лестнице послышались шаги. Я поспешила затушить сигарету. Белокурая девушка приближалась к двери. Я с интересом осмотрела ее. Что-то славянское было в ее лице, но экстравагантно-готический стиль одежды не дал возможности определить с точностью ее происхождение.
– Это здесь? – изображая ирландский акцент, спросила девушка и этим кривлянием себя и выдала.
– Да, можно по-русски, – ответила я.
– Окей, – девушка дружелюбно улыбнулась и прошла в квартиру.
Мне почему-то вовсе не хотелось возвращаться. Я думала о Валлис Франкен. Меня безумно заинтриговало это имя и грустная история, c ней связанная.
– Валлис, – услышала я приятный, знакомый мне голос.
Я обернулась в надежде, наконец, обнаружить того невидимого собеседника, с которым оказались созвучны мои мысли. Но вокруг никого не оказалось. Кто же это? Кто мой новый невидимый друг? Я знала одно: нельзя никому ничего говорить о его появлении в моей жизни.
Неизвестно, сколько времени я провела сидя-дремля на лестнице. Голос Ады пробудил меня.
