скачать книгу бесплатно
Зреет яблоко
Анна Арканина
Новая книга Анны Арканиной густо населена: в ее стихах тают в полете птицы, лето говорит на стрекозьем фарси, а снег идет войной на маленького человека. Поэт погружен в пространство звуков и перекличку снов, подмечает в обыденном необычное: как в большом дожде цветет глухонемая сирень, как темнеет ночь в прожилках вечности. Ее лирическая героиня чувствует себя покинутой и одинокой, но находит силы для радости – ищет спасение, как многие из нас, в обаянии мелочей, собирает личное чудо из простых деталей окружающего мира. Этот сборник стихов – как острый крючок любви: не может не зацепить читателя.
Анна Арканина
Зреет яблоко
© А. Арканина, текст, 2022
© С. Овакимян, дизайн обложки, 2022
© Формаслов, 2022
* * *
Коробочка с чудесами
…А если что и случится с нами…
…А если что и случится с нами
в копилке жизни – в коробочке с чудесами,
то это будет всего лишь время —
сыпучее, легковесное, древнее.
Смотрит на время собака с велюровыми ушами:
оно течёт, ничего ему не мешает.
Будь что будет, – думает кот, говорит Бог.
Нет времени, понимает собака.
Один песок.
Мой мир от белого был слеп…
Мой мир от белого был слеп,
как будто новый лист альбомный.
Шёл за окном бессрочный снег,
его я помню.
Стыл почты синий козырёк,
фонарь выхватывал идущих,
а снег обрушивался, тёк,
был безусловным, вездесущим.
Был день, и белые коньки,
и двор метелями освистан.
Птиц беспокойных угольки
и батареи бок ребристый.
На свежем инее в окне
продавлен тёплый след ладошек.
…Я там была, был мир во мне,
чай байховый, сервиз в горошек.
Время такое – стоишь на ветру…
Время такое – стоишь на ветру,
мимо и горе, и радость.
Котик учёный, скажи дураку —
облако, сон или старость?
Выдохнешь слово – несёшь чепуху —
буквы на тоненьких ножках.
Котик учёный, что там, наверху,
на разноцветных обложках?
Что ты там видишь, роняя слезу,
солнечный миг рыжехвостый?
Падают звёзды – звезда на звезду —
в тень безучастной берёзы.
Скрипнет на лестнице тёмная мгла —
древняя, в общем, музыка.
Осень сберечь никого не смогла,
ты не в ответе, мурлыка.
Бормотание трамвайное
твердь ледяная картонные дни
было бы облако где мы одни
бледные жалкие произрастаем
и засыпаем в ладонях трамвайных
в хрипло урчащем его животе
на неизвестной звучим частоте
пробуем слов колокольцы литые
кто мы такие звенит кто такие
чудится разное тим-тирли-бом
в холод стекла упираемся лбом
слившись с пейзажем по-зимнему млечным
едем о важном тоскуем о вечном
В этой осени тихой – в карманах пустующей улицы…
В этой осени тихой – в карманах пустующей улицы,
где с любой стороны так удобно пробраться тоске, —
дайте света, включите мне свет, чтоб от света зажмуриться
(как пластинку заело – три раза сказала про свет).
Чтобы только взмахну рукавом – и стихи мои белые
полетели, как стайка подросших за лето гусят.
Вот я сяду скучать под раскидистым мокнущим деревом,
а они в тонком небе гогочут и дальше летят.
Чтоб любимый меня обнимал и про счастье загадывал,
пусть по телу от крепких объятий – и нега, и дрожь…
А на улице, шаркая ножкой, резвился и падал бы
в лёгкой куртке распахнутой юный, отчаянный дождь.
Приходит волк
Ещё бы свет… Но сумерки – хоть вой.
Приходит волк в тебя, и вот он твой:
от лап когтистых до опушки снега,
до лунного мерцающего следа
над серой непокрытой головой.
И укусил бы за нос, за бочок.
Но пальцы жжёт немеркнущий бычок…
За всех живущих, плачущих, поющих,
за нас с тобой, за то, чтоб стало лучше,
гнусаво воет внутренний волчок.
Идёт на снег, и снег идёт войной.
Ну что ж ты ноешь, маленький, не ной.
Во всём такая царственная бледность.
И день иной, и век, и неизвестность,
и вечность над зубастой головой…
Мой непроглядный, сумеречный мой.
Мимо сердца
Сумерки качнулись и погасли,
вспыхнул свет на кончике ножа.
До чего же птицы не напрасны,
небо научившие дышать.
Снег внутри пошёл, и стало зябко,
настоящий тощий первый снег.
Мимо сердца – сразу под лопаткой —
лёд не лёд, во сне ли, не во сне.
Осень начиналась сразу всюду:
в голове, в распахнутом окне.
Обходила яблоня по кругу
сад и пропадала в глубине.
Тишины звенящей было вдоволь.
Только долговязый вдалеке
говорил, не умолкая, тополь
на вороньем страшном языке.
Если мы ходим и ходим по кругу…
Если мы ходим и ходим по кругу,
значит кому-нибудь это нужно.
В шаге от смерти, в двух – друг от друга.
Вот и тропинка становится уже.
Звуков пространство и снов перекличка —
наспех наш мир из трагедий слеплен.
В городе тонких следов синичьих,
в городе зимних остывших сплетен
ходим по кругу почти по привычке.
Будто случайно. Скорей по ошибке.
Только в душе – в коробочке спичечном —
плещет, искрясь, золотая рыбка.
Строчки деревья
Полине
только привыкнешь к жизни и снова снова
бьётся печальная рыба в гортани слово
лишь на минуту во двор с сигаретой выйдем
поговорить с тобой на волшебном рыбьем
строчки деревья и снова подлесок строчки
курим молчим любуемся между прочим
виден оставленный ангела снежный след
как на картине ангел и белый свет
долго стоим в сторонке грохочет время
птицы теснятся в небе летят к деревьям
всё что вмещает бездны тугой зрачок
рыба печальная острый любви крючок
Натюрморт
тушка вороны послушной
белая скатерть стола
странно а где же здесь кружка
та из которой пила
нож на столе серебрится
яблоко облако лист
страха пустые глазницы
из-под взлетевших ресниц
сон или явь на картине
лучше бы это был сон
