скачать книгу бесплатно
Я сдвинул мокрое полотенце с глаз и забыл, как нужно дышать.
– Да-да, я с тобой разговариваю, – продолжила жена. – Не притворяйся спящим.
– Эм, – я приподнялся. – Какой сегодня день?
От её деланной злости не осталось и следа, она подошла и коснулась губами моего лба.
– Становится хуже, – обеспокоенно сказала Эмили. – Где мы находимся помнишь? Мы скоро отсюда выберемся. И я оторву Ирене язык за то, что посоветовала это «чудесное место, вдалеке от цивилизации, с изумительным видом из окна и полной и совершенной уединенностью», – изобразила жена голос не знакомой мне Ирены.
Не смотря на её попытку пошутить, она была крайне встревожена. Нервозность сквозила в её улыбке, напряжение чувствовалась в движении её пальцев.
– Эм, в чём дело?
– Всё в порядке, – тихий, бесцветный голос.
– Ты тоже заболеваешь?
– Всё хорошо. Правда. Мне нужно съездить тебе за лекарствами.
– Нет!
– Я ненадолго, – спокойно произнесла она. – Дождь почти закончился. На дороге везде указатели поворотов, не нужно быть асом, чтобы добраться до заправки.
– Эм, нет. Послушай, просто останься сейчас здесь.
Я взял её ладони и посмотрел в глаза. Тёплый пепельный. Словно солнечные лучи сквозь серые тучи.
Она покачала головой.
– Мне нужно, – сказала она.
Слова неприятно царапнули.
– Съездишь завтра, – предпринял я ещё одну попытку.
– Ночью тебе опять станет хуже. Я быстро. Так нужно.
«Мне нужно». «Так нужно». О чём она, чёрт возьми?!
– Ты никуда не пойдешь! – крик скатился в хрип. Эмили оттолкнула меня, и как была, в свитере и джинсах, выскочила под дождь.
Пикнула сигнализация, хлопнула дверь автомобиля.
Путаясь в одеяле, я скатился с кровати, на ходу натянул кроссовки и выбежал за дверь.
Утопая по щиколотку в многочисленных лучах, я бросился к машине и успел открыть дверь, до того, как Эмили завела мотор.
Упав на пассажирское сидение, я мгновенно почувствовал, как подо мной скапливается небольшая лужица.
– Эм, не глупи. Вылезай из машины, пойдём домой, – начал я и осекся, заметив, что подтеки на её лице не от дождевых струй.
Слёзы?
– Что?.. – я хотел спросить «что случилось?», но горло будто сжала невидимая рука. Я так и остался сидеть с открытым ртом.
– Прости меня, – она разрыдалась. – Мне правда нужно сейчас ехать. Если я не успею – они погибнут. Снова.
– Снова? – слово вырвалось с тихим шипением. С таким звуком выходит воздух из воздушного шарика.
– Этот день, – всхлипнула жена. – Он повторяется.
Меня пронзил холод. Ледяная волна прошла по позвоночнику, казалось каждый волосок на теле приподнялся от ужаса. Она тоже это чувствовала? Она тоже это переживала?! Но почему ничего не сказала?
А я почему не сказал? Почему и зачем всё происходит?
Что здесь вообще происходит?!
– Эм…
– Прости меня, – слёзы, не переставая, лились по её щекам. – Я не знаю, как так получилось. Всё случилось так быстро. Почти мгновенно. Я видела, как они обогнали меня – тёмный минивэн. В первый момент это меня взбесило. Я тоже спешу, это горная дорога, так какого чёрта они ещё и обгоняют?!
– О чём ты, Эмили? Что ты говоришь? Этот день – он тоже повторялся для тебя?
Она продолжала говорить, словно не слышала меня.
– В той машине была девочка. Девочка на заднем сидении. Она улыбалась. Даже сквозь проливной дождь, я заметила её улыбку. И двух человек спереди. Только фигуры, но воображение уже дорисовало семью: мама, папа и дочка. Улыбающаяся в такую непогоду. И когда по крыше авто стукнуло, я всё поняла. Не знаю как, не знаю почему. Я ведь почти ничего не знаю о горных дорогах. Но тут я всё поняла.
– О чём ты? – я развернулся и схватил её за плечи.
– Селевой поток. Они бы не успели проскочить, – спокойно произнесла жена. – И тогда я всё решила. Им главное не попасть в основной поток. Со всех сил я надавила на газ и…
– Ты врезалась в их машину?
Она кивнула.
– От удара, по инерции, их автомобиль полетел вперёд, а я… мою машину опрокинуло и всё завертелось, я думала только об одном – надеялась только на одно – чтобы их не сильно задело.
Обескуражено я сидел, не в силах даже сформулировать свои вопросы.
– Понимаешь, – жена запнулась, вытерла щёки. – Плохие дни случаются у любого. Иногда ужасные вещи просто происходят. Чудовищная несправедливость. Это может случиться с кем угодно, понимаешь? Но никто – никто – не имеет право губить чужие жизни.
– Ты могла просто остановиться, сдать назад, вернуться ко мне. Вызвать отсюда спасателей, полицию, кого угодно. Ты была бы жива! Ты могла бы… – наткнувшись на её взгляд, я осекся. И всё понял: – Ты не могла.
Она продолжила:
– Даже если бы они меня не обогнали, это всё равно была бы я… И когда на следующий день после аварии я проснулась здесь, я восприняла это как второй шанс, и я подумала, – она сглотнула, – чтобы ни случилось со мной… никто не погибнет.
Дождь барабанил по капоту, отзываясь глухими ударами в груди. И казалось, что дождь идёт в такт сердцебиению.
– Прости, я не думала, что этот «день сурка» будет и для тебя. Что он будет… таким тяжелым.
На секунду зажмурившись, я глубоко вздохнул и потер глаза. Голова внезапно перестала болеть. Мне вдруг стало так легко и спокойно, словно я принял самое правильное решение в своей жизни.
– Иногда, – я улыбнулся Эмили, – самые тяжелые вещи одновременно самые ценные.
Слёзы снова навернулись на её глаза. Я взял ключи из её руки и вставил в замок зажигания.
– Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих…
– Это из библии, – удивлённо произнесла Эмили и улыбнулась: – Никогда не была религиозна.
– Я тоже, – я смотрел на неё не в силах даже моргнуть. Казалось, отведи я взгляд даже на миг, и – она пропадёт, растворится в сырой мгле. Легенда об Орфее и Эвридике наоборот: отвернись – и всё исчезнет.
– Всё будет хорошо.
– Всё хорошо. Пока не кончится дождь, – прошелестело в ответ.
Или это произнесла Эмили?..
Я надавил на педаль газа.
Мы успеем.
Мы должны успеть.
В доме страха
- А ты пробовал искать ключ от своей жизни не под фонарем, потому что там светло, а вне фонаря?
– Дело в том, что вне фонаря – темно и ничего не видно.
– И именно поэтому ты находишь всё что угодно, но только не то, что ищешь. Вернее не так: ты упорно ищешь не то, в не том месте. А выход, на самом деле там же, где и вход – нужно просто потушить фонарь и подождать пока глаза привыкнут к темноте…
***
Я мастерски вписался в достаточно крутой горный поворот и остановил машину. Двухэтажный дом весело подмигивал мне стеклами, отражающими весеннее солнце. Выложенная мелкой брусчаткой дорожка вела от калитки до самого крыльца. Весело скрипнув, открылась входная дверь.
Я переступил порог.
Насколько мне понравился этот дом внешне, настолько удручающее впечатление он производил изнутри. Серый ковралин, белёсые обои с темными пятнами какого-то орнамента, лампы дневного света под самым потолком. Крохотный коридор заканчивался столовой, о чем свидетельствовал длинный деревянный стол.
Заперев входную дверь на ключ – странное действо: в наше время все замки закрываются автоматически – я поднялся на второй этаж.
Н-да. Аскетичность и холодность первого этажа с лихвой окупалась роскошью второго. Тяжёлые шторы с длинной бахромой украшали даже коридорные окна. Я открыл дверь первой комнаты: спальня – широкая кровать темного дерева занимала большую часть пространства. Переступив порог, я бросил на кровать пиджак и вздрогнул, затылком почувствовав чей-то пристальный взгляд.
Я обернулся. Параллельно входной двери, на простеньких с виду обоях, висела картина в массивной золоченой раме. Я даже не удивился: в этом доме всё или слишком или отсутствует.
Светло-голубые глаза изображенной на полотне женщины, казалось, цепко фиксировали всё происходящее в комнате. Я подошел ближе чтоб рассмотреть портрет: поразительно контрастирующая со светлыми глазами очень темная кожа, смоляные волосы, зачесанные назад, широкими волнами уходящие от лба на затылок… В бывшей хозяйке этой спальни тоже всё было слишком. Хотя было в неё и что-то неуловимо знакомое…
Повинуясь минутному порыву, я провел рукой по раме. С правой стороны пальцы нащупали какой-то посторонний прямоугольный предмет. Я вытащил его: конверт, пожелтевший, пыльный, без надписей. Вертя его в руках, я решал, что с ним делать: вскрыть или вместе с картиной отправить на помойку. Любопытство всё же пересилило – на ладонь выпал крохотный ключик, такой плоский, что был совершенно не ощутим в конверте.
Интересно, что он открывает? Я оглядел комнату. Всё та же кровать, платяной шкаф, не уступающий ей по массивности, стол с зеркалом, вроде такие называются трюмо или что-то в этом роде, ковер, много пыли. Я подошел к столу и заглянул под него: может там сейф? Хотя, какой там сейф… я чихнул – опять пыль. Нет, всё-таки странный дом: на первом этаже мне показалось стерильно чисто, хотя в архиве написано, что дом простоял запертым около 50 лет. Пытаясь выпрямиться, я стукнулся головой о столешницу и, ойкнув, сел на пол.
У самой стены под кроватью темнело что-то продолговатое. Держась одной рукой за ушибленную часть головы, я протиснулся под кровать и вытащил предмет, при ближайшем рассмотрении оказавшийся деревянной шкатулкой. Я повертел её в руках. Красивая: испещренная вырезанными цветами с инкрустацией камнями. Заперта. Должно быть ключик к ней? Проверим. Крышка распахнулась с елё слышным щелчком, выпустив из своих недр облачко пыли. Вновь чихнув, я вытащил из неё сложенный вчетверо лист бумаги.
Округлый, летящий почерк – должно быть, писала женщина. Я инстинктивно понюхал бумагу. Так и есть – еле уловимый запах мускуса и ванили.
"Мой дорогой Артур! Не сомневалась в тебе – ты сразу же поднимешься в мою спальню и, конечно же, догадаешься найти шкатулку – я столько раз тебе на неё намекала. Я рада и разочарованна безумно, что мне приходится так с тобой поступать, но, думаю, ты поймёшь меня, а может, будешь даже гордиться, на что я в тайне надеюсь…"
Любовное письмо?
"Артур, мы должны быть вместе, несмотря ни на что, и именно поэтому тебе не удастся покинуть этот дом до 16 часов 27 апреля".
Бред какой-то. 27 апреля – сегодня. Отложив хрупкую бумагу, я спустился вниз – забрать вещи из машины.
Входная дверь не открывалась. Ключ сломался у меня в руках: большая его часть намертво застряла в замке. Я попытался высадить дверь плечом, но она не поддалась, хотя и казалась на редкость хлипкой.
Я прошел через столовую в кухню, предполагая, что именно там расположена задняя дверь. Двери не оказалось, как впрочем, и помещения, которое могло бы называться кухней. Просторная обеденная зона с одним единственным столом заканчивалась такой же просторной кладовой, не носящей даже признаков существования в ней когда-нибудь помещения для приготовления еды.
Возвращаясь в коридор, я заметил коричневый конверт на столе. Да что это такое? Разорвав его, я вновь обнаружил письмо.
"Мой дорогой Артур! Пойми – это бесполезно. Дом в данный момент абсолютно неприступен как изнутри, так и снаружи. Если ты не веришь мне, убедись сам – топор в подвале. Если же ты принимаешь моё предложение – пистолет с одним патроном ты найдешь в моей спальне.
P.S. Поверь мне, это наилучший выход.
P.Р.S. Люблю, твоя … (подпись неразборчиво)".
Чертовщина какая-то! Я не Артур! Моё имя Энтони! И больше всего на свете, я уже хочу просто отсюда выйти!
А ведь я ещё сомневался ехать сюда или нет, когда нашел в бумагах недавно скончавшегося отца дарственную от некого мистера Кофлина на этот дом. Естественно, моему удивлению не было конца, когда я увидел дату дарственной – почти 20 лет назад! Да и приехал я сюда только затем, чтоб понять, почему отец не воспользовался своим правом, не въехал сюда или не продал дом, и почему молчал все эти годы.
Моё теперешнее положение усугублялось ещё тем, что я оставил сотовый в машине, а тут, как вижу, телефонной линии сроду не бывало.
Отлично!! Заперт в старом доме на отшибе цивилизации! Где там топор?
Дверь не поддавалась: топор мягко входил в рассохшуюся древесину, но существенного урона ей не приносил. Окна первого этажа, закрытые плотными ставнями, не открывались. Более того, мне не удалось даже разбить стекла!
На втором этаже дело обстояло почти так же безнадежно: ставен не было, зато имелись массивные кованые решетки, одного взгляда на которые хватило, чтоб понять – выломать их невозможно.
Я вновь спустился в подвал, чтоб посмотреть, чем еще можно попытаться воспользоваться на пути к свободе.
В тусклом освещении абсолютно пустого подвала, меня встретила надпись на стене: "ПОМНИШЬ?". Я не заметил её в прошлый раз? Маловероятно. Да что здесь творится?
Стена на ощупь была сухая и растрескавшаяся. И полая. Под ударом топора кладка легко обрушилась – на меня смотрели пустые глазницы черепа, обтянутого серой пергаментной кожей, с прилипшими к ней нитями черных волос.
Горло судорожно сжалось. Стало больно дышать, словно весь воздух из этого подвала с момент исчез. В виски гулко стучали невидимые молоточки. А ещё пришла боль. Невыносимая, идущая откуда-то изнутри. А потом крики вырывались из парализованного горла и разнеслись по дому булькающими звуками.
Я обливался потом, стоя перед этим ужасающим телом с топором в руках, и боялся даже пошевелиться.
