скачать книгу бесплатно
Ян, улыбнувшись любопытству сестры, кивнул.
– Да, но это не очень важно, она отважная, и очень умная, – он мечтательно улыбнулся, вспомнив, как они стояли на верху стены, и тряхнул головой, отгоняя от себя воспоминания.
– И ты ее любил? – осторожно спросила Дени.
–Я ее до сих пор люблю, – Ян с мягким вызовом посмотрел на сестру.
– Но, Ян, – осторожности в голосе Дениры добавилось, -она же травница…
– Да не травница она, – вздохнул Ян, – ученая она, Дени, ученая, математик.
– Ученая? – Денира недоверчиво смотрела на Яна, – женщина может быть ученой?
Ян с обреченным смешком кивнул, теперь он понимал почему Инге было проще представиться травницей.
– Может. За пределы своих представлений о правильности чего-то выходить всегда сложно. Мне доказали обратное, сама жизнь доказала.
– А почему ты сказал, что для тебя неважно, красивая она или нет
Ян пожал плечами.
– Потому, что, для меня это не важно, я буду любить ее любой, в ней слишком много всего помимо красоты внешней.
Денира задумчиво смяла платочек, развернула, скомкала снова.
– Получается, – медленно проговорила она, – ты полюбил ее не за красоту.
– Не только за красоту, – поправил Ян.
– А мама говорит, что женщина не должна быть умной, – Денира хихикнула, – ну, то есть, показывать мужчине, что она что-то знает. Женщина должна услаждать глаз и ее предназначение семья и дети.
– Дени, – Ян усмехнулся, – я сейчас сработаю против мужчин, но скажу. Глупая женщина нужна глупому мужчине. Который чувствует себя выше, понимая, что его женщина глупее, чем он. Я лично гордился, что моя женщина умница, мне нравилось, что я могу говорить с ней на равных. И даже, что-то новое узнавать, – вспомнив как он учил ее языку горгов и алорнскому Ян улыбнулся, -впрочем и она не боялась узнавать новое. Что касается услаждения глаз, ну вот представь, пока женщина юна, она красивая, юность проходит и все, можно ее разлюбить? То есть, в какой-то момент женского возраста происходит перелом, после которого женщину уже и любить не за что? Вот только браки у нас, не про любовь. Это больше коммерческая сделка. Но я понял, что не желаю для себя такой вот торговли. Даже если без моей травницы, – внутри поднялся протест, но Ян погасил его усилием воли, с трудом выталкивая слова, – с другой женщиной, то только при наличии не страсти, а именно любви.
Денира прикусила уголок платочка раздумывая над сказанным.
– Извини, Дени, я пойду, – Ян поднялся с дивана и потянулся, – устал на тренировке, – пояснил он и склонившись легко чмокнул сестренку в щеку, – обещай мне одну вещь.
Дени подняла голову и посмотрела на него снизу вверх.
– Что пообещать?
–Не усердствуй с Сайнаром, обдумай все хорошенько, иначе рискуешь испортить жизнь и ему, и себе.
Ян погладил ее по плечу и направился к себе в комнату.
И только там, прислонившись лбом к холодному стеклу окна, замычал от раздирающей изнутри боли. «Я каждый раз говорю, и думаю о ней будто она жива ». Скрючился от осознания, что никогда больше не увидит её, пожалуй, это было самым страшным. Никогда. Совсем. Он сполз вниз, ухватившись рукой за подоконник, хватая ртом внезапно ставший густым воздух.
Глава 4
Алорна. Дворец Владыки Алорны
Меня злило все. Завтраки в кровать, боль во всем теле. Ощущение беспомощности.
Портной которого пригласили сшить мне платья. "Не уверен, что мне удастся сделать из эрры красавицу достойную Владыки".
Владыка решивший, что ему можно спать у меня в комнате потому, что я его невеста, и меня надо охранять.
Сначала он вообще сказал, что мы должны спать в одной кровати.
Я разоралась, что спать он будет хоть на коврике под дверью, но никогда у меня в постели. По крайней мере до свадьбы. Я слышала перешептывания, что я совсем не пара владыке Алорны, тем более, владыке получившему венец древних. Нечего меня компрометировать, и так уже дальше некуда.
Он в ответ на мое требование поджал губы, но спорить не стал, просто велел принести еще одну кровать. Ее поставили у окна так, что, просыпаясь я почти сразу натыкалась на внимательный взгляд бирюзовых глаз.
Я ждала пока он встанет и уйдет к себе и только после этого выбиралась из кровати, чтоб умыться и привести себя в порядок.
Сон в одной комнате он объяснил заботой о моей безопасности. Вдруг однажды ночью кто-нибудь решится совершить на меня покушение. Хотя, я честно пыталась возмущаться, что можно поставить охрану у дверей, но владыка решил охранять меня лично.
Лоет, после разговора в беседке я больше не видела, её сменили на другую служанку. Невысокую, миловидную девушку звали, кажется, Рика. Эрру Эдею, как я поняла из разговоров, прижать к стенке не получилось. Лоэт по какой-то причине так и не призналась кто дал ей пузырек с ядом.
Обедала я вместе с Керио. Старательно размазывала еду по тарелкам, изображая отменный аппетит. Делая вид, что ем и пью.
Ела я, памятуя историю с Лоет и ядом, с большой опаской, предпочитая еде из дворцовой кухни дары сада, прямо с веток. Стоило владыке отвернуться во время прогулки, как в карманы моего платья отправлялся запас яблок, а если везло, то груш. Воду я набирала там же в саду, в фонтане, в небольшую фляжку, которую мне удалось стащить из кабинета владыки.
Мало ли кто и что решит налить в еду с кухни, хотя ее, предназначенную для владыки, проверяли тщательнейшим образом. Рисковать не хотелось.
Завтракал он у себя в кабинете, уже за работой, ужинал вместе с придворными. Это было традицией. Ужинов я избегала, ссылаясь на плохое самочувствие и нежелание свалиться в обморок прямо в столовой при всех.
Во время работы он просил меня быть с ним, и я торчала до посинения в небольшой личной гостиной, за его кабинетом, дурея от безделья.
Этого золотистого красавца было слишком много, никакого личного пространства.
Но самое главное, меня злило мое беспамятство.
Пообщавшись достаточно долгое время с владыкой и сопоставив факты, поняла, что от меня что-то тщательно скрывают. Его друг Имириэль, на некоторые вопросы опускал взгляд и говорил, что мне лучше "спросить это у Владыки". Керио на заданные вопросы отвечал, но как-то, по моим ощущениям, недостаточно. Мне одновременно и лгали, и говорили правду. Получалась полуправда.
Это тоже злило, вроде что-то знаешь, а по факту ноль. Никакой информации. Кто я, где мои родители, откуда берутся странные сны, в которых я управляю странной повозкой, поворачивая кольцо, и лечу по серой гладкой дороге с огромной скоростью. Или хожу по улицам, я это точно знаю, знакомого города, где женщины одеты весьма непристойно, а мужчины просто странно, а я не могу вспомнить, что же это за город. Откуда всплывают в голове странные фразы, совсем не на местном языке. Особенно часто мне снился мужчина в черном, я стояла в круге света, дальше, за этим кругом, была непроглядная темнота. Мужчина подходил ко мне, брал за руку, шептал: "Не бойся" и вставал рядом. А в темноте ворочалось шупальцами как у спрута, что-то страшное, но в круг света войти не могло.
Все это было мучительно. Пытаешься ухватить что-то очень нужное и не можешь. Отдельные отрывки никак не желали складываться в цельное полотно.
Я сидела в гостиной за кабинетом владыки и маялась откровенной дурью, пока он занимался государственными делами, писала стихи. Передо мной, на столике, лежали листы бумаги и чернильница. Почерк мой, был до ужаса некрасив и непригляден, так, что становилось понятно: алорнский это не мой родной язык. Хоть старалась, выходило криво, пальцы не слушались, перья капризничали.
Строчки выводились сами собой, но я точно знала, что это не мои стихи. Эти накладывались на канву здешней реальности. Искажались ею.
– Милая, что ты делаешь? – голос выдернул меня из задумчивости. Керио стоял в дверях гостиной и улыбаясь смотрел на меня, -я уже закончил работать.
Я отложила перо в сторону.
– Ужасный у меня почерк, – вместо ответа протянула ему лист.
– Что это, стихи? – он, сощурившись, смотрел на мои каракули, – ты делаешь успехи, ну-ка, прочтем:
Мне полюбить вас не довелось
И уже точно не доведется, – он хмыкнул и пригладил ладонью волосы, -
Напрасен каскад светлых волос
Над гордым профилем иноходца
И раздувающий ноздри нос
И темной лентой реснички,
И -вероломные по привычке-
Глаза бирюзовей морских слёз, – он снова хмыкнул, – ого, какие сравнения, -
Улыбка, словно полуденный зной
И нежный смех, полуночной грезою
Но я предпочту остаться чужою,
На этом празднике цветущей весны,
И вы красавец, и вы добры
Как позолоченный древний идол,
И каждый должен, кто его видел,
Блюсти правила старой игры. [2 - (1) аллюзия к стихам М. Цветаевой«Мне полюбить Вас не довелось…»]
Он наклонил голову набок и задумчиво потер висок, – это мне, да? Ты уверена, что это стихи?
– Да, – я уверенно кивнула, – слова похожи, но звучание не то.
– А какое должно быть звучание? – вкрадчиво поинтересовался он.
– Не знаю, – я взяла лист у него из рук и смяла, – не знаю. Не помню.
Лист полетел в корзину, где лежало еще штук пять таких же странных стихов. То про «Женщин в селеньях Алорны», то про то как «Черный горг возреял гордо над лазурною волной».
– Милая, – укоризненно мурлыкнул он и притянул меня к себе, – не переживай так, все наладится.
Он погладил меня пальцами по щеке и легонько прикоснулся губами к моим.
– Я ничего не помню, а ты мне предлагаешь не переживать, – из-за его роста мне приходилось запрокидывать голову, чтоб смотреть ему в лицо, – у меня такое ощущение, что я родилась уже взрослой, из пены морской. Без прошлого. Почему меня привезли сюда, в твой дом, а не к моим родителям или родственникам, Алтенариэль? Где они?
Он замялся, я уже понимала, когда после моего вопроса возникает пауза, значит, правду мне не скажут.
– Ты сирота, – он выпустил меня из объятий и отошел к окну.
– Но где-то я жила до твоего дворца, или меня растили и воспитывали тут?
Он откашлялся, повернулся к столику и налил себе в стакан вино из небольшой бутылки. Прозрачно-голубое стекло бутылки, украшенное серебром, переливалось как драгоценность.
– Да, ты жила тут, – бирюзовые глаза смотрели спокойно и уверенно.
– А тут нет никого, кто вместе со мной воспитывался?
– Нет, милая, нет.
– Тогда почему я понятия не имею о дворцовом этикете? Хоть что-то я должна была вспомнить оказавшись в знакомой обстановке.
Он сел в кресло и залпом выпил вино, и снова, поморщившись, потер висок под венцом.
– Милая, я не знаю почему ты не помнишь дворцового этикета, прости, но не могу тебе ответить. Ты сирота, воспитывалась здесь, во дворце.
Я слушала как он говорит и видела его побелевшие пальцы, с силой сжимающие стакан. Только не могла понять сердится он или нервничает. Следующий вопрос решил все.
– Кем?
– Прости, что?
– Я спрашиваю, кто меня воспитывал здесь? Почему они не пришли меня проведать, когда узнали, что по мне пробежала лошадь?
– Да Вечность все подери!
Стакан из-под вина полетел в стену. Это мне не понравилось, нащупав спиной дверь я выскочила через кабинет в коридор и бегом рванула в свою комнату.
Бежалось плохо, бок сразу начало колоть. Я постаралась дышать глубже, не помогло, бок, кажется, заболел еще сильнее.
– Ингарра, стой! – голос Керио, кажется, разнесся на весь дворец. Луженая глотка у владыки.
Ага, сейчас, я ускорилась невзирая на головокружение. Поворот коридора, я чуть не снесла какого-то ушастого, замешкавшегося на моем пути, лестница вниз, пара ступеней вверх и снова коридор. Двери наших общих с владыкой покоев. По сторонам вытянулись во фрунт длинноухие охранники. Еще чуть-чуть, я залетела в свою комнату и захлопнула дверь почти перед носом владыки. Вернее, перед сапогом, который он на доли секунды не успел просунуть в дверную щель.
– Ингарра, я не хотел тебя напугать, – раздалось из-за двери.
– Идите вы, владыка, со своими стаканами, на хутор, бабочек ловить, – выдала я и прикрыла рот ладошкой. Это, что я только что сказала? Судя по озадаченному молчанию за дверью, владыка тоже не сильно понял куда его послали.
– Ингарра, открой дверь! – уже спокойно попросил он, – милая, я не могу тебе ответить на твои вопросы. Я сам тут недавно.
– Не открою, – буркнула я, – вы стаканы бьете о стены и меня пугаете. Идите к себе.
– Ингарра, прошу тебя.
– Нет, – я была непреклонна, – не сегодня. Вы меня напугали, и я хочу побыть одна.
