скачать книгу бесплатно
– Мне кажется, у Фридриха есть какой-то план. Он молчит, но его поведение не оставляет сомнений: император ведёт нас на Иерусалим так, словно возьмёт его без боя, так, словно он уже ему принадлежит. Фридрих не глуп, он понимает, что с такой армией без существенной поддержки не выиграет ни одной битвы.
– Мы что, все помрём, Альберт? – Тиль мало что понял, но слова и изменившийся, напряжённый тон рыцаря напугали его.
– Конечно, умрём. Однажды. Человек смертен, этот порок послан ему в наказание за то, что он вкусил плод с Древа познания.
– Помню, – оруженосец прервал тираду о Боге сразу, пока она не успела перерасти в очередную лекцию, – Только вот что он такого узнал?
– Кто?
– Ну, Адам. Что он такого узнал, что Бог решил его наказать?
Альберт задумался. Он ещё никогда не рассматривал этот вопрос в подобной плоскости, полностью погружаясь в абстракцию метафор.
– Я… пока не знаю, как тебе ответить. Нужно подумать.
– Понятно. Выходит, узнал важную вещь и тут же забыл. Очень по-человечески! У меня тоже так бывает: вот, например, скажет мне торговка, мол, золотой должен за копчёного гуся, занеси до заката. А у меня уже через час справься – не помню такого!
– И как много золотых ты забывал возвращать? – серьёзно спросил Альберт.
– Не знаю… – уклончиво ответил Тиль, загибая пальцы. Считать он не умел, но видел, что другие делают так, когда речь заходит о числах, – Может, пять-десять.
Рыцарь с подозрением посмотрел на него. Оруженосец смутился.
– Ладно, может, два раза по десять… Но точно не больше пяти раз, клянусь! Не есть мне больше копчёного гуся, если вру!
– Вот, возьми, – Альберт протянул ему мешочек с золотом; внутри угадывалось как раз не меньше названной суммы, – Немедленно иди на улицу и раздай это беднякам. И постарайся в этот раз не быть таким забывчивым. Может быть, это поможет искупить тебе грехи алчности и чревоугодия.
– А как же…
– Я завершу сборы сам. Встретимся у входа в обитель. Мы уходим, как только спадёт жара.
Это было наказание. Если прочие рыцари учили провинившихся слуг плетями, то подход Альберта был творческим. Он заставлял Тиля искупать совершённый грех добрым деянием, не менее весомым по сравнению с провинностью. Поначалу оруженосец радовался, что не придётся отстирывать кровь от рубашек, но вскоре осознал, что лучше бы потерпел боль десять минут, чем унижения и муки совести, к тому же гораздо дольше. Его бросало в дрожь от одного воспоминания о том, что потребовал сделать Альберт, когда узнал о ребёнке, прижитом с женой сеньора. Оруженосца тогда на целую неделю отправили в нищий квартал помогать повитухам – и Тиль там такого насмотрелся, что ещё долго потом не мог наслаждаться видом красивой женщины. К счастью, впечатлительность его была не безгранична, и со временем всё вернулось на круги своя.
Как только Тиль шагнул за порог монастыря, солнечные лучи немилосердно впились в его голову, начав стягивать её, словно удавы. Выступающий длинный нос ощутимо поджаривался, почти шкворчал, как яичница на сковородке – оруженосец буквально чувствовал, как он становится смуглее. Время приближалось к обеду, и жители скрывались в тени, внутри светлых зданий по всему побережью. Нищие тоже попрятались по своим неприметным углам, зная, что в такое время им ловить нечего.
Но Тиль понимал, что возвращаться и откладывать поручение нельзя – Альберт специально отправил его сюда в самую жару, чтобы недвусмысленно указать на тяжесть совершённого проступка. И зачем он вообще заговорил об этих гусях? Кто тянул его за язык? Тиль объяснял это себе особым влиянием чистого взгляда Альберта, перед которым просто невозможно врать или утаивать тёмные секреты. Стоило рыцарю внимательно посмотреть на своего слугу, как тот тут же раскаивался, подобно ребёнку, и выкладывал правду, как на духу.
Утомлённо бродить по улицам пришлось до дурноты. Перед глазами у Тиля уже всё плыло, когда он услышал откуда-то из-за приоткрытой двери голос, зовущий его на родном языке. Медленно, уже плохо соображая от жары, оруженосец усилием сконцентрировал взгляд. В здании, мимо которого он проходил, на подушках за круглым низеньким столиком расположились несколько мужчин. Тот, что позвал Тиля, был одет как европеец, остальные же сидели, закутавшись в восточные халаты и сверкая чёрными, как воронье крыло, глазами под густыми сросшимися бровями. Они играли в кости, используя керамические стаканы и кубики, вырезанные из молочно-белых слоновьих бивней.
– Эй, ты! Заходи, сыграй с нами!
– Не могу, – Тиль едва шевелил заплетающимся языком, – Я выполняю поручение своего господина.
– Да ты еле на ногах держишься! Если не спрячешься в тени, то упадёшь замертво за следующим же поворотом. И что за господин пошлёт своего слугу с поручением в такое пекло?..
Помедлив, Тиль переступил порог, попав в блаженную прохладу. Девушка, закутанная в ткани так, чтобы остались видны только глаза, поднесла ему какой-то холодный напиток. Оруженосец непонимающе уставился на неё – с чего это с ним стали обращаться, как с благородным господином?
– Не переживай, пей. Это за мой счёт, – улыбнулся европеец.
В его улыбке было что-то неуловимо гаденькое, но если бы Тиль отказывался от всего, что ему предлагали сомнительные личности, вполне вероятно, не смог бы дожить до сегодняшнего дня. Он залпом выпил содержимое запотевшего стакана – это была ледяная вода с добавлением какой-то кислинки – и локтем вытер пот со лба. Ему заметно полегчало – как кстати здесь оказался этот добрый господин!
– Садись, сыграй с нами. Ты сегодня особенно удачлив, раз набрёл на нас. Как твоё имя? – незнакомец усадил Тиля рядом с собой и сунул стакан с двумя кубиками.
– Меня зовут Джентиле. Но мне нечего поставить – ни гроша за душой, – ответил Тиль, отодвигая стакан.
– А как же этот кошель на поясе, а, Джентиле?
– Кошель? – оруженосец опустил глаза, оглядывая себя; действительно, из-за жары он даже не сообразил спрятать его куда-нибудь поглубже, – Это… не моё. Господское.
Европеец и местные переглянулись.
– Твой господин наверняка должен тебе за то, что выгнал на улицу в такую жару. Но, если боишься, не ставь всё сразу: а как выиграешь немного, получишь уже свои деньги. Разве не отличный план?
