скачать книгу бесплатно
Путь назад показался Энн особенно долгим. Все глаза были устремлены на нее. Она собрала вещи – только то, что принесла сегодня с собой. Она не имела привычки хранить что-то на рабочем месте или расставлять на столе фотографии и симпатичные безделушки.
Хью остался сидеть в кабинете Кейт, когда та ушла выводить Энн из здания.
На улице, в неумолимом свете яркого зимнего солнца Энн разглядела прочертившие лицо немолодой женщины нити морщин, обвислую кожу на шее. Заметила мелкую дрожь ее изящных рук. Значит, и ей было не чуждо человеческое. В отличие от Энн, которая по-прежнему не ощущала ничего, кроме смутного удовлетворения. Она получила меньше, чем рассчитывала. Но это пока.
– Надеюсь, мы больше не увидимся, – сказала Кейт, не отпуская дверную ручку. Она не могла позволить себе покинуть крепостные стены. В уличной драке одолеть Энн она бы не сумела – обе прекрасно это понимали.
Энн кивнула. Она старалась выглядеть смущенной, но улыбки сдержать не смогла. Кейт скрылась в вестибюле, темнота поглотила ее худую фигуру.
Ее надежда была оправданной. Кейт больше не увидит Энн. Потому что, вернувшись, она подойдет сзади. А Кейт? Просто никогда не узнает, кто нанес ей удар.
Всю долгую дорогу домой на поезде Энн анализировала проделанную работу – что она сделала правильно, где просчиталась. К тому моменту, когда она села в машину, припаркованную у изолированной электростанции, у нее в голове уже сложился четкий список ошибок и корректирующих мер. Своим самым большим промахом она считала отсутствие продуманного плана действий. Она пришла в компанию с единственной целью – работать. Но в процессе увлеклась совершенно иным. Значит, она плохо подготовилась. Не учла все возможные риски. А потом она позволила ситуации затянуться. Правда заключалась в том, что она наслаждалась Хью, наслаждалась роскошью быть его любовницей. Она потеряла контроль над ситуацией. И все же результат был хорошим. Она сыграла грязновато. Но итогом папуля будет вполне доволен.
Она съехала на длинную извилистую лесную дорогу, ведущую к дому. Небо налилось пурпурно-серым, пейзаж полосовали по-зимнему черные остовы деревьев, снег все еще укрывал ветви и землю. Она ненавидела зиму: за тишину, за пустоту, за неминуемое наступление. Хью обещал ей солнце и коктейли, обещал увезти ее на тропический остров. Она представляла, как теплая соленая вода ласкает кожу, почти чувствовала вкус фруктового напитка. Она позволила бы ему забрать себя куда угодно. Это не противоречило ее планам – она привыкла выжимать все до последней капли.
Она подъехала к притаившемуся за деревьями мрачному низкому дому, остановилась, заглушила двигатель. Она сидела в полутьме, стирая личину Энн. Затем вышла из машины, поднялась на крыльцо, повернула в замочной скважине ключ, толкнула входную дверь.
– Я дома! – крикнула она, оказавшись внутри. Прошла по скрипучему деревянному полу.
– Ты рано. Что случилось?
– Все пошло не по плану.
– В каком смысле?
– Не волнуйся, папуль, – ответила она, бросая сумку и снимая пальто. – Я весьма результативно поработала. К тому же я уже начала новую игру.
– Я никогда не волнуюсь о тебе, котенок. А вот остальным лучше почаще оглядываться.
– Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо.
– Верно. Очень и очень верно.
Телефон пискнул. Увидев, кто пишет, она почувствовала прилив раздражения. Сообщения были привычно плаксивыми и паническими.
Я больше не хочу этого делать.
Это неправильно.
Неужели ты никогда не устаешь?
Мне кажется, все идет наперекосяк.
Я хочу выйти из игры.
Она не стала утруждать себя ответом. Просто поднялась наверх и сменила офисную одежду на более удобную: натянула джинсы, кофту, кожаную куртку и ботинки.
– Ты, кажется, злишься, – заметил папуля, когда она спустилась. Он сидел на диване, она видела лишь его лысеющий затылок. – На горячую голову действовать нельзя. Так ошибки и совершаются.
– Я не злюсь, – заверила она его.
Неужели ты никогда не устаешь?
Она устала. Иногда она очень уставала.
Глава восьмая
Женева
Женева терпеть не могла зимние вечера, когда солнце начинало клониться к закату около трех. Чем темнее становилось на улице, тем тяжелее – на ее душе. Она зажгла на кухне свет и загрузила посудомоечную машину. Мальчики полдничали за столом. Они всегда возвращались из школы недовольными, но сегодня это было заметно больше, чем обычно. Стивен надулся. Оливер, как всегда, склонился над книгой. Что-то висело в воздухе. Что-то было не так.
Утром она не застала никого из семьи дома. Она открыла дверь своими ключами. На кухне ее ждала записка.
«Нам нужно было уехать пораньше, – было накорябано на бумажке Селеной или Грэмом – она не знала их почерков. – Пожалуйста, забери мальчиков в обычное время».
В доме царил беспорядок: никто не убрал со стола тарелки после завтрака и не заправил кровати мальчиков. Это выходило из ряда вон. Обычно, когда она приходила, мальчики завтракали за кухонным столом яичницей и тостами. Пока она прибирала за ними, они ждали у двери – одетые, причесанные, с ранцами и обедами в руках.
Селена любила похозяйничать по дому перед работой. Так она чувствовала, что успела позаботиться о семье. Она подкладывала записки, а иногда даже особые угощения – не слишком вредные – в ланч-боксы мальчиков. Днем она всегда была на связи и звонила, как только дети возвращались домой. Была доступна для них в любой момент времени.
Такеры были совершенно другими: безбашенные дети, никаких ограничений на электронные устройства, родители, не желающие вспоминать о семье в течение дня, если речь не шла о чрезвычайной ситуации. Мальчики Такеров обычно встречали Женеву в пижамах, уплетая какие-нибудь сладкие хлопья.
За то, что произошло у Такеров, ей было не так стыдно.
Но Селена Мерфи была любящей и внимательной мамой. Верной женой. Честной и доброй работодательницей. Она не заслуживала того, что разворачивалось за ее спиной.
Женева сразу же принялась за уборку: застелила кровати, бросила в стирку белье и направилась на кухню. Поразительно интимная работа – копаться в чужой одежде, заправлять постели, убирать грязные тарелки. Она вытирала столешницу, размышляя о том, как близко она была – и как далеко. Наемная работница, которую в любой момент могли уволить. По-семейному «своя» – на ограниченный период времени. Расходник.
Катая в голове эти мысли, она вдруг заметила на столешнице коричневатую точку. Она подошла, чтобы стереть ее – чем бы она ни была. Коснувшись ее салфеткой, она поняла.
Это была кровь.
Второе пятно темнело над плитой. Оттирая столешницу, она чувствовала, как ее пробирает странный ужас.
Сейчас, пока мальчики перекусывали за кухонным столом, она вычищала их ланч-боксы.
– Моя воспитательница меня ненавидит, – буркнул Стивен, вернув ее к реальности, и подпер пухлую розовую щеку рукой.
– Вовсе нет, – ответила Женева, запуская посудомойку.
Воспитательница действительно снова к ней подходила. На этот раз она раздраженно сообщила, что Стивен «закатил истерику». Насколько она поняла, он просто толкнул другого мальчика на детской площадке.
– Она знает, что ты хороший мальчик, который может вести себя лучше по отношению к окружающим.
– Еще как ненавидит, – встрял Оливер, чем, конечно, не помог. Он тоже был в скверном настроении – Женева никак не могла понять почему. Оливер был молчуном. Стивен выложил бы все как на духу, но Оливер держал свои мысли при себе. – Конечно, ненавидит, ты же сопливая кроха.
– Заткнись! – крикнул Стивен, покраснев и едва не заплакав.
– Оливер, – строго сказала Женева. – Извинись.
– Извини, – послушно оттарабанил Оливер без тени сожаления в голосе.
У них было полтора года разницы, и большую часть времени они вели себя как члены конкурирующих банд, а не как братья. Но иногда, в редкие моменты родственной близости, проявляли и заботу. Отношения между братьями и сестрами никогда не бывали простыми. Оливер вышел из комнаты – Стивен последовал за ним. Оба покладисто счистили остатки еды со своих тарелок – Женеве осталось только сполоснуть их в раковине. На мгновение она вспомнила свою старшую сестру, снова ощутила связывающую их колкую смесь любви и соперничества, восхищения и негодования. Закончив прибираться, она постаралась выкинуть эти мысли из головы.
Несколько минут спустя она услышала топот: мальчишки бежали вверх по лестнице, снимая друг друга на видео. Она не беспокоилась, что они проводили так много времени, уткнувшись в свои айпады. Как ни странно, это занятие помогало им ладить. К тому же запись и редактирование бессмысленных видео было в своем роде творческим процессом.
Женева навела порядок в гостиной: сложила одеяло, взбила подушки. Она выключила телевизор и увидела в погасшем экране свое отражение. Взъерошенная, небрежно одетая: в мешковатую рубашку и широкие, не по размеру джинсы. Грудь выглядела просто огромной – в плохом смысле. Мужчины от этого с ума сходили. А ей казалось, что пышный бюст только полнит ее – а она и без того не была худышкой. Сегодня она даже не стала краситься. В отражении она напоминала себе самую клишированную домохозяйку. Только без дома и семьи.
Снова всплыли мысли о сестре – идеальной сестре, безупречной красавице, которая никогда не совершала ошибок и умело контролировала каждое свое действие. Мысли навязчивые, непрошеные.
– У тебя хоть парень-то есть? – поинтересовалась она недавно. К Женеве, ее жизненному выбору и работе она относилась исключительно критически. Женева знала, что не должна зависеть от ее одобрения, – но все равно страстно желала его получить.
Запищала, докладывая о выполненной работе, стиральная машина. Женева уже собиралась идти перекладывать белье в сушилку, когда услышала, как открылась гаражная дверь.
Черт.
Грэм.
Ее ладони вспотели. Он ведь не станет к ней приставать? Мальчики уже были дома. К тому же в пятницу Селена могла вернуться домой в любое время. Женева направилась в прачечную, переложила белье. Она спешила убежать. Селена могла заплатить ей и в понедельник.
– Я сегодня пораньше! – услышала она голос Селены несколько минут спустя.
Мальчики тут же ломанулись вниз по лестнице. С грохотом сбежав на первый этаж, они принялись кричать:
– Мама! Ма-а-ама! Мамочка!
«Как это, должно быть, приятно», – подумала Женева, чувствуя знакомый укол зависти. Иногда она ощущала эту горечь – быть сторонней наблюдательницей, незваной гостьей, чужой среди своих.
– Когда ты планируешь начать жить, Женева? – снова зазвучал в голове голос сестры, звонкий, сочащийся притворным участием. – Ты же способна на большее, разве нет? Я всего лишь беспокоюсь о тебе. У тебя как будто случилась остановка в развитии.
Остановка в развитии. Так говорили о людях, которые переставали взрослеть после травмы, горя или полной, непоправимой потери любви того, кто их воспитывал. Диагноз мог бы оказаться верным. Какой-какой, а глупой ее сестра уж точно не слыла.
Разобравшись с бельем, она спустилась вниз.
Она застала Селену на кухне. Дети прижимались к ней – она, высокая и стройная, обнимала их в ответ. Оливер унаследовал ее смуглую красоту, Стивен был похож на более светлого и пухлого отца. Селена высвободилась, еще раз обняв и поцеловав каждого, и натянуто улыбнулась Женеве. Когда их взгляды пересеклись, внутри у Женевы все сжалось. В глазах Селены она заметила отстраненность и холодность.
Она все знала.
– Тебе повезло, – сказала Селена. – Твои выходные тоже начнутся пораньше.
– Здорово, – улыбнулась Женева.
– Конечно, я заплачу тебе за весь день, – любезно добавила Селена.
– Спасибо.
Она не выглядела рассерженной. Если она знала… Как она могла выносить присутствие Женевы? Если знала – как сумела уйти на работу? Почему притворялась, будто все в порядке? Женева вспомнила о пятнах крови на столешнице.
Она начала собираться домой.
«Прости, – хотела сказать Женева. – Ведь он мне даже не нравится. У моих действий есть причины, глубокие и запутанные, если верить моему психологу. Если бы ты знала историю моей жизни, ты поняла бы, почему я так часто ошибаюсь. А еще у меня есть сестра, и я делаю все, о чем она меня просит. Я запуталась в собственной жизни. Я не могу вырваться».
Но она ничего не сказала.
– А где папа? – спросил Оливер.
– Он уехал на выходные, – ответила Селена. – Ты должен помнить.
Нахмурившись, Оливер в замешательстве покачал головой:
– Нет.
– У него «мужские» выходные, – объяснила она. – Они с дядей Джо рыбачат.
– Это как наши игры в садике? – невинно поинтересовался Стивен, широко распахнув глаза.
– Прямо как ваши игры в садике, – задорно подтвердила Селена. Женева попыталась улыбнуться ей, но та упорно избегала ее взгляда.
– Он не попрощался, – буркнул Оливер, не отрывая глаз от двери, будто надеялся, что в нее вот-вот войдет Грэм.
– Попрощался, – возразила Селена. – Рано-рано утром. Ты даже проснулся, неужели забыл?
– Нет, – гнул свое Оливер. – Он не попрощался.
Селена погладила его по голове и одарила любящей улыбкой.
– Ты просто не помнишь, засоня.
– Я помню, – вмешался Стивен, напрашиваясь на похвалу Селены. – Он шепотом попрощался.
– Именно, – кивнула Селена, потрепав его по плечу. Стивен бросил на все еще хмурого и недоверчивого Оливера победоносный взгляд.
– Он позвонит перед сном? – продолжал допытываться Оливер.
– Если у них ловит сеть, – спокойно ответила Селена. – Мне он сегодня не звонил. Так что я бы на вашем месте не особо надеялась.
Если Селена и была недовольна поездкой Грэма или даже история про поездку была прикрытием, перед мальчиками она этого не выказывала. Тряпка, которой Женева вытирала пятнышки крови, приобрела красноватый темный оттенок. На столешнице тоже остались едва заметные розоватые следы, отмыть которые ей так и не удалось. Она слышала, что кровь невозможно вывести полностью. Гемоглобин остается всегда: впитывается в пористые поверхности, въедается в волокна. Она дважды промыла салфетку с отбеливателем и засунула ее к другим тряпкам в шкаф.
– Я сейчас быстро переоденусь, – сказала Селена. – Присмотришь пока за ними?
– Конечно, – с готовностью отозвалась Женева. – И если захочешь в выходные потратить часок на себя – просто напиши.
– Ловлю на слове, – по-прежнему не глядя на нее, проговорила Селена и скрылась на лестнице.
Женева усадила ребят перед телевизором и запустила им «Охотников на троллей», за приключениями которых они наблюдали едва ли не в миллионный раз. Она поцеловала обоих в лоб, наказав в выходные слушаться маму.
Затем собрала вещи, не забыв про чек, который Селена оставила на кварцевой столешнице. Ровно столько, сколько ей причиталось. Без чаевых, на которые обычно была щедра Селена.
Отношение проявлялось в мелочах. Большинство людей не замечало деталей, которые могли рассказать столько нового. Женева уставилась на чек, на витиеватую подпись Селены, на аккуратно выведенную от руки дату.
