Лекарство от одиночества

скачать книгу бесплатно


Тоже мне друг.

* * *

Стоял стойкий запах зимнего вечера. Стремительно моросил снег, но от этого будто даже становилось теплее. Так бывает после зимних праздников. Какое-то время мы шли молча, ловя шапками и плечами комья снежинок, но позже Диана замедлилась, а затем и вовсе остановился у замерзшего пруда. По нему вдалеке бегали краснопузые снегири.

– Ты серьезно так думал все это время? – спросила она у пруда, но ответил Кирилл.

– Абсолютно.

Диана в этой дутиковой куртке была похожа на пухлый японский десерт, а Кирилл в своей светлой дубленке больше смахивал на большую ложку к нему. Наверное, такие аналогии всплывали в голове из-за подступающего голода.

– Если тебе холодно, – он посмотрел в сторону дома – идти было прилично, – можем зайти в кофейню или заказать такси.

Диана повторно завязала на шее шарф, холод ее, казалось, совсем не беспокоил:

– С машиной что?

– Хана машине… – произнёс Кирилл, но тут же одумался и тряхнул головой. – То есть, как жаль, что аккумулятор оказался разряжен.

– М-да, жаль, – сказала Диана расстроенно. – Но мне и так хорошо. Давай пройдемся, а если замёрзнем, закажем такси.

– Я прочёл Хемингуэя твоего… Этот рассказ распиаренный: трагедия в четырёх словах. Конечно, я прочёл не только это. Как же там было, – Кирилл щёлкнул пальцами в воздухе, это тоже своего рода слово-паразит. Точнее даже – щелчок-паразит. – «Продаются детские ботиночки. Неношеные». Вдруг их просто не стали носить. Лишняя драма, – возмутился он. – Обычно когда такие вещи пишутся, ты думаешь: должен же быть смысл и додумываешь его уже из необходимости, но тут дело только в точке зрения.

Кирилл улыбнулся. Читать Хемингуэя ему было к лицу.

– Лишняя, – согласилась Диана с лёгкостью. Она была сама на себя не похожа и на Кирилла смотрела как-то иначе. – Наверное, иногда люди просто хотят немного выбить себя из равновесия. Знаешь, после твоей реплики меня поразила мысль. – на Диану падал отчётливый столб света, в нем же искрились снежинки. Так каждое сказанное ей слово несло свой особый, сакральный смысл. – «Жаль, мне больше не пятнадцать». Представляю, какой эффект она смогла оказать на меня тогда: и трепет, и взмокшие ладони. Кто знает, может, у меня бы даже отнялся дар речи. Но никто тогда мне такого не говорил. Лишь потом я поняла, что дело не в твоих словах, а в том, что они действительно заставили меня вспомнить себя очень раннюю.

– Давай съездим в музей Хемингуэя на Кубу? – спросил Кирилл.

– Не хочу на Кубу, да и к Хемингуэю тоже, он слишком часто искал любви, но отказывался от неё, стоило ее поднести.

Кириллу ведь необязательно быть похожим на Карима. Карим – призрак прошлого, чему-то Диану да научивший, как минимум тому, что сердце ещё не зачерствело и ещё способно нежно трепетать; что романтик в ней ещё имеет право стать счастливым. Кирилл – это Кирилл. Неотесанный, но неотразимый. Родной. Выбравший её, Диану с непростым характером, среди миллиардов.

Так мы и стояли втроем: Диана, Кирилл да я, их верный пёс, который, к тому же, уже изрядно проголодался. Только… ни в коем случае нельзя признаваться, что я их понимаю, а то ещё, того глядишь, заставят постоянно их мирить и успокаивать.

ЧУЖОЕ УТРО

Амаль долгое время не могла признаться себе, что использовала его. Одно неуместное, лишённое фантазии оправдание вставало за другим, яро пытаясь доказать презумпцию ее невиновности.

Сидя теперь за рулём своего автомобиля, с бьющими по лобовому стеклу каплями дождя и бегающими по нему же дворниками Амаль наконец поняла: виновата.

Подсудимая вышла из дома в семь тридцать утра и направилась на работу. Она слушала ту же музыку, что и обычно, жевала тот же круассан с слабокопченным лососем и каперсами. День, определенно, не блистал своей оригинальностью, (чему девушка даже успела огорчиться, с досадой переключая истасканные треки) за исключением одного «но». Мимо, недолго задержавшись на соседней полосе дороги, диктуемый красным сигналом светофора, остановился … Амир. Все в той же своей маленькой нескладной синей машине, на вид напоминающей игрушечную, с прыгающим под зеркалом заднего вида Лунтиком, и всё в той же толстовке цвета какао сорта Тринитарио. Амир всегда говорил, что какао давно и с заметной удачей проявило себя в ингибировании раковых клеток, а Амаль была уверена лишь в том, что оно устраняет запоры. Окна были закрыты, но даже отсюда, из салона своего подаренного родителями новенького авто, она слышала излюбленные Амиром утренние новости: где-то что-то кого-то в множестве интерпретаций на бесконечной, уже до жути приевшейся пластинке, и поняла, что собственная игравшая до этого перекрестка музыка застыла. Амир бросил озадаченный взгляд на панель управления, брови потянулись друг к дружке. Музыка Амаль… она, судя по всему, по привычке подключившись к чужой системе, заиграла в чужом автомобиле, сопровождая чужое раннее утро. Заднее тонированное окно синей машины вдруг опустилось, и Амаль увидела девушку с ребенком на руках. Она что-то сказала Амиру, и они оба засмеялись. Игрушечный автомобиль, не обращая внимания на аномалию, тронулся с места.