скачать книгу бесплатно
Крысиная возня. Записки реабилитанта
Андрей В.
Одобрено Рунетом
«У каждого человека полно тайн.
Я хочу рассказать о своей – зависимости.
Это подлинная история, которая произошла со мной.
Все слышали про реабилитационные центры, но мало кто знает, что там происходит на самом деле.
В этой книге я описал 11 месяцев моей реабилитации – жестокая правда, о которой не принято говорить. Но всю эту жесть я постарался преподнести максимально позитивно».
Андрей В.
Андрей В.
Крысиная возня. Записки реабилитанта
© Андрей В., текст, 2023
© ООО «Издательство АСТ», 2023
Дизайн обложки: Юлия Межова
* * *
Посвящается моей маме и всем тем людям, о которых эта книга
Все, что описано в этой книге, происходило на самом деле. Все имена, даты, места событий настоящие.
ПРАВДА ВСЕ!!!
* * *
Каждый из нас одинок и всем на всех наплевать, и наша боль – необитаемый остров.
Альбер Коэн
Я смею все, что можно человеку. Кто смеет больше, тот не человек.
В. Шекспир. Макбет[1 - Перевод М. Лозинского.]
Кто уклоняется от игры, тот ее проигрывает.
Арман Жан дю Плесси (кардинал Ришелье)
Пролог
Началось все это 9 мая 2021 года.
Был день 76-летия Победы. Проснулся я по обыкновению рано и ждал парада.
Проснувшись, я начал вспоминать, как мы с дедом, бабушкой, отцом, матерью и братом тридцать шесть лет назад отмечали сорокалетний юбилей этого бессмертного праздника. Все были довольны и счастливы – особенно дед, который прошел всю войну, – наготовили много разной еды, взрослые пили алкогольные напитки, а нам с братом это было и не надо.
Начался парад, он был не такой, как в моем детстве, а намного грандиознее – новейшее вооружение, самолеты, вертолеты, «старый» – «новый» президент.
Пить я не собирался, но в подсознании сидела мысль, что этот день как-то нужно отметить – так принято.
Долго дома я усидеть не смог и побрел к своему другу Тимуру, который жил в пятнадцати минутах от меня. Подойдя к его дому, я постучал к нему в окно, так как он жил на первом этаже. У Тимура, в свою очередь, в голове тоже сидела мысль, что этот день нужно как-то отметить. И мы, недолго думая, пошли в магазин, который находился прямо в его доме. Купив немного выпить и закусить, мы удобно расположились на пятом этаже в его подъезде, прямо около заваренного мусоропровода.
Поговорили о войне, о Сталине, о Гитлере, о Путине, об оружии, о политике – в общем, время провели с пользой. Довольный, я пошел домой. Купил еще немного выпить или встретил кого-то по дороге, я уже не помню. А дальше все пошло по классике праздничного дня.
Но моей фатальной ошибкой было то, что я начал похмеляться десятого мая, а так как я человек зависимый от разного рода дурманящих сознание веществ, остановиться сам я уже не смог. Не остановили меня ни потеря ключей от квартиры, ни полное отсутствие денег, ни рваные вещи, ни стыд перед соседями, ни-че-го.
Ровно через месяц, девятого июня, ко мне приехали мать и водитель брата.
Понадеявшись на то, что они, как обычно, отвезут меня в хорошую наркологию, чтобы прокапаться, подлечить нервы и печень, восстановить сон, я поехал с ними, попросив только пивка в дорожку. Но в этот раз все пошло совсем не так.
Состояние мое было плачевным, и в тот момент я был готов ехать куда угодно, хоть на кладбище. Чудным образом я очутился в каких-то московских двориках, в машине с двумя очень энергичными, веселыми и здоровыми ребятами. То и дело я выползал на улицу, чтобы покурить, а также разводил их на выпивку.
Наконец в машину залез какой-то интеллигентный дедок с седой бородкой, и машина тронулась с места. По дороге они купили нам по маленькой баночке дешевого пива.
А дальше началась совсем другая история, о которой я и хочу рассказать.
Глава 1
Начало
Надоели друганы?! Вымогатели, жиды.
Я про них про всех забуду,
На вершине жить я буду.
Я не буду моросить
И табличку чувств носить.
Очнулся я на первом этаже деревянной самодельной двухъярусной кровати. Состояние было такое, как будто меня купали в соляной кислоте, а потом били, а потом опять купали и били. Кто-то говорил, что я вообще не выживу.
Помню этот день короткими вспышками – врача с капельницей, какие-то лица, бородатого мужика, туалет с оранжевой плиткой. И так продолжалось еще около двух дней. Кто-то должен был постоянно находиться со мной на поддержке (так это там называлось) во избежание неприятностей, чтобы я не упал, не разбился, не вскрыл себе вены или не спрыгнул с балкона на перекуре. Примечательно, что все там постоянно курили, раз по пятнадцать в день.
В пятницу (а привезли меня в среду 9 июня) со мной на поддержке находился все тот же бородатый мужик. Я узнал, что его зовут Саша Ж. Меня сразу же смутила добавленная зачем-то к имени буква. На самом деле, здесь к имени часто добавлялась первая буква от фамилии – для иллюзии анонимности, а также во избежание путаницы, потому как людей с одинаковыми именами могло быть до семи-восьми человек.
В 8:00, после подъема, мы пошли с ним на чайхану – так там называлось утреннее чаепитие с одной конфетой или печеньем. Хотя вообще-то по утрам все пили не чай, а кофе.
Столовая, где проходила чайхана, была ужасна: черные натяжные потолки, обшарпанные стены с наклеенными на них сиреневыми обоями, люстры, в которых не горело 70 % лампочек, и вид из окна на какой-то старый автохлам. Я понял, что это реабилитационный центр.
Раньше я уже был в реабилитации, в Подмосковье, откуда сбежал через два месяца. А потом попал туда снова через три недели и задержался еще на три с половиной месяца.
Но это был Брянск.
А потом был завтрак, обед и ужин – это кошмар! Для человека, который «провел на кухне» сорок лет, тамошняя еда была просто кулинарным преступлением. На завтрак каша, два тончайших кусочка дешевой вареной колбасы, кусочек пластикового колбасного сыра и пластик комбижира, который все называли маслом. На обед отвратительный суп из одной курицы на 50 человек и большая сиреневая пластиковая миска с мерзким салатом – на четверых, а то и на пятерых. Еще разносили лоток с дополнительным хлебом, на который все слетались, как голуби на пшено. В субботу был самый изысканный в своей мерзости салат из тертой соевой вареной колбасы, колбасного сыра и майонеза.
Рецепт
3 кг дешманской вареной колбасы
2 кг пластикового колбасного сыра
головка чеснока
750-граммовая пачка майонеза
3-5 помидоров
Не передать словами этого мерзкого вкуса, не описать, на что была похожа эта субстанция. Сразу возник вопрос: «Какому кулинарному „гению“ пришло в голову тереть вареную колбасу на терке?» Салат этот напоминал паштет из дождевых червяков в майонезном соусе. С этого салата и началась моя борьба с этой системой.
В столовой меня посадили за самый непрестижный стол, который находился между двумя стенками. Перекладина для шторки говорила, что раньше там был VIP-кабинет. Такой своеобразный грот в столовой.
Нужно добавить, что раньше в этом здании находилась то ли база отдыха, то ли бордель, слухи ходили разные. По степени износа здания можно было понять, что ему лет шестьдесят, поэтому оно и разваливалось.
Вообще-то дом был громадный и длинный. Это был не обычный коттедж, которые снимают предприимчивые граждане для аналогичных нужд в Подмосковье. Это было очень похоже на базу отдыха советского типа. На втором этаже было два больших зала – групповая и столовая, – соединенных длинным коридором с дверями по обе стороны, ведущими в комнаты реабилитантов и консультантскую. На первом располагались кухня, баня, такой же коридор и такие же комнаты, где проживали дедушки, бабушки, ночевали консультанты, и комнаты для хозяйственных нужд.
Так вот, посадили меня в грот. На улице в тот момент стояло лето, июнь – в Брянске в июне бывает до +35 градусов. Помещение не проветривалось, так как все двери и окна были закупорены во избежание побега, так что в столовой за обедом температура ощущалась на все +50 градусов. Поэтому после тарелки горячего супа я вылезал из-за стола мокрый насквозь – будто принял душ прямо в одежде.
Первый месяц я почти не ел, не брал добавку и даже дополнительную пайку хлеба не получал, так как кухня была ужасна, да и аппетита совсем не было.
Глава 2
Первые дни
Сатана не вспомнит, как дотлел бычок,
У скрипки Страдивари сломан был смычок,
В панике трясется конченый торчок,
Что за дурачина прикручивал крючок?
Первые дни я находился на «поддержке» с Сашей Ж. Ему было 54 года, он был лет на десять старше меня. Невысокого роста, с карими колючими глазками, коротко стриженый и с бородой, как у моджахеда. На тот момент он находился в Центре около полугода и сам не знал, на сколько ему еще придется задержаться в этой богадельне.
Сарказму и иронии его не было предела. Практически на все мои недовольства он отвечал фразой: «А не надо было бухать!» Тогда я не придавал значения этим словам, но потом понял весь их волшебный смысл. Практически на все претензии резидентов можно было отвечать этой универсальной фразой.
Перекур отменили – «Не надо было бухать, и курил бы дома в свое удовольствие».
Воду отключили – «Не надо было бухать, и мылся бы дома, сколько хочешь».
Полотенца воняют после стирки – «Не надо было бухать, и полотенца были бы чистенькие и пахли бы свежестью».
Звонка домой лишили – «Не надо было бухать».
Уборка два раза в день – то же самое.
В общем, сидели мы с Сашей Ж. дней девять в комнате, выходя только на перекуры и приемы пищи, поэтому другого варианта, кроме как стать с ним друзьями, у меня не было. В эти дни мы говорили обо всем. Я рассказывал про старую реабилитацию, жаловался на еду, да и вообще вспоминал разные моменты своей жизни. Он тоже рассказывал о себе. Про небольшой строительный бизнес, про инсульт, про яркие путешествия, про свою гражданскую жену и гражданскую дочь, которые и заказали его в реабилитацию. Жену он так и называл – «заказ».
Нужно сказать, что я ему стал доверять, как никому другому, и, как оказалось, не зря.
По вечерам, где-то после семи, к нам в комнату заходил какой-то странный, но очень колоритный тип. Его звали Серега С.
Серега С. был панком. Настоящим панком. Он любил выпить, уколоться героином, концерты панковской музыки, работать руками, и еще он любил свою жену с библейским именем Ева. По всему телу, кроме лица, у него были татуировки, только не тюремные, а разноцветные и прикольные. А в ушах у него были дырки, в которые были засунуты кольца-тоннели.
Любимым словом Сереги было слово «блевань». Причем этим словом он мог выразить как неудовольствие, так и восхищение. Зависело от интонации и ситуации. Например, когда играла дурацкая музыка, он мог сморщить лицо и коротко отрезать: «блевань». Или, когда попадалось что-то вкусное, мог произнести одобрительно-загадочно: «Ох, какая блевань».
Серега постоянно приносил журнал, в котором каждый должен был расписаться и подтвердить, что он здесь добровольно. Парень он был веселый и очень заразительно и громко ржал. В Центре он находился около полугода и нес функцию (служение) НСО – начальника службы охраны.
День на пятый он пришел с двумя отпечатанными листами А4 и сказал, что нам нужно заполнить форму для приема в семью. Я сразу понял, чем мне это грозит – придется ходить на все собрания, мероприятия, лекции, и откосить не будет никакой возможности. Конечно, это была всего лишь формальность, но без нее они не могли меня заставить. Но и я в свою очередь не мог пренебречь ею. Еще два дня я сопротивлялся под разными предлогами, но все равно пришлось заполнить с ним эту незамысловатую форму.
И уже на среду был назначен прием в семью.
Глава 3
Прием в семью
Я без подписи журнал подписывать не стану,
На уборке подмету и даже не устану.
Отработать по доске было бы неплохо,
Да кончайте наконец с этой суматохой!
Прием в семью был волнительной процедурой. А так как я находился еще в нестабильном состоянии – спустя неделю трезвости до конца я все-таки не протрезвел, – голос у меня дрожал и я очень волновался.
Нужно сказать, что все это сборище алкашей и наркоманов называло себя семьей.
Конечно, это было формальное название. Но, как известно из мультика про Капитана Врунгеля, – «как вы яхту назовете, так она и поплывет». Зачитывать всякие бумажки и представлять меня на приеме в семью должен был все тот же Серега С., его сделали моим наставником (это человек, который вводит в курс дела, объясняет и контролирует действия протеже по первости).
Вести эту церемонию должен был какой-то Антон. Антон был почему-то без добавленной буквы. Потом я узнал, что он один такой – Антон, и добавленная буква ему не нужна. Он сразу же мне не понравился. Я подумал, что он из стремляг. Это такие ребята, которые из обычных реабилитантов выбиваются в «элитные» слои путем угодничества. Но, как оказалось впоследствии, Антон был нормальным мужиком, да еще и поваром, а я к поварам всегда питал нежные чувства. Ему было сорок два, роста он был выше среднего, здоровый и модный парень с добрым лицом (как все повара), вздернутым носом и прикольными носками (носки были его страстью). Мероприятие, которого я ждал, называлось ГСП (группа самопомощи), оно было организовано по принципу групп Анонимных Наркоманов или Анонимных Алкоголиков.
Антон открыл собрание и сказал, что оно пройдет «в формате приема в семью».
Серега встал, положил руку мне на плечо, чему я очень удивился, и начал зачитывать мои бумажки. Кстати, они назывались страшным словом – анамнез.
Когда он положил мне руку на плечо, я почувствовал какую-то поддержку, но ненадолго. Конечно, это была очередная формальность. Все начали представляться по очереди. Говорили, как зовут, когда и чего попробовали, как долго употребляли, сколько уже находятся здесь и т. д. И в конце все «искренне» предлагали обращаться к ним за помощью, по любым вопросам. И это была очередная и самая циничная формальность. Последним, по традиции, должен был представляться Серега.
Он сказал: «До двенадцати лет я жил на острове с обезьянами, но потом люди забрали меня к себе, и я научился бухать, курить и колоться наркотиками, и теперь я здесь». В зале раздался смех. Затем он спросил у всех: «Ну что, ребята, принимаем Андрея в семью?»
