Чернильница

Андрей Торопов

Чернильница

Расписавшись за копеечный гонорар, Алексей отложил ручку и протянул ведомость сидящей за столом девушке. Та отложила её, даже не глядя, и с дежурной улыбкой поблагодарила его не менее дежурным "спасибо". Посчитав общение законченным, она повернулась к монитору и с максимально деловым видом застучала по клавишам. Всё бы ничего, но в стёклах её очков Алексей чётко видел отражение популярного развлекательного сайта. И хотя нежелание общаться было для него взаимным, он продолжал стоять перед столом, нервно переминаясь с ноги на ногу, думая при этом, что в пятьдесят два года можно было бы себя вести и поувереннее.

Спустя полминуты, девушка поняла, что разговор не окончен, и подняла глаза на Алексея.

– У вас остались какие-то вопросы, Алексей Олегович?

– Да, – торопливо признался Алексей. – Я бы хотел поговорить с редактором.

Девушка попыталась удержать на лице улыбку, но справилась с этой задачей не слишком хорошо.

– У редактора сейчас очень много работы. Вы же знаете, конкурс. Мы очень рады, что вы работаете с нашим издательством, но вы должны понимать, что… у редактора очень, очень много работы.

Алексей понимал. Насколько с ним рады работать, он чётко понимал по той сумме, за которую только что расписался. И то, что он, мягко говоря, не один, с кем издательство «радо работать», он тоже понимал. Но ему настолько было надо получить ответы на свои вопросы, что он почти не боялся испортить отношения с теми, кто хоть иногда брал его тексты для публикации.

– Я понимаю. Но мне действительно надо поговорить с редактором.

Девушка пожала плечами с таким видом, словно говорила: хотите выпить мышьяк – я вам мешать не буду. И набрала короткий номер на телефоне.

Пройдя через короткое унижение по громкой связи из серии «я же занят» и «я ему говорила», Алексей получил разрешение на аудиенцию.

Изначально он собирался изложить свои вопросы кратко и внятно, но, сидя перед редактором, не смог удержаться от продолжительной и излишне эмоциональной речи, внутренне кляня себя за многословие и чересчур интимные откровения. Впрочем, его энтузиазм и эмоциональность стремительно катились вниз из-за реакции слушателя. Тот не столько слушал, сколько выслушивал тираду Алексея, словно проходил через это тысячи раз, и этот случай был даже скучнее предыдущих. Когда Алексей наконец замолк, редактор вздохнул и придвинул к себе лежащие на столе бумаги, явно для того, чтобы просто не смотреть на Алексея.

– Я очень хорошо вас понимаю. – Чувствовалось, что редактор пытается упаковать давно остывшую заготовку для нового, пока ещё неискушённого потребителя. – Но и вы должны понять, что ответов на ваши вопросы просто не существует. Если бы я знал, как писать по-настоящему хорошо – так, чтобы читатель не мог оторваться, – как думаете, сидел бы я сейчас в этом кабинете? Вместо того, чтобы сочинять свои шедевры? Как редактор, я могу указать вам на… ммм … на определённые недостатки в тексте: на стилистические ошибки, нарушение хронологии, нелогичности в сюжете и прочее. Но я не могу рассказать вам, как писать гениальные рассказы. В этом и есть суть таланта…

– Я знаю, – Алексей нетерпеливо перебил редактора, чем заметно его покоробил, и тут же мысленно отругал себя вновь. – Я, скорее, имел в виду… Ну, вы же понимаете, что мои тексты далеки от идеальных. И я это понимаю. Но, может, вы можете мне сказать, почему? Я не прошу рецепт успешности, но, может, вы знаете, чего именно мне, как писателю, не хватает? Стиля, жизненности, правдоподобности… Может, перчинки какой? Постельных сцен? – На последней фразе Алексей заметно смутился.

Редактор колебался, ему явно не хотелось отвечать на этот вопрос. Но, в конце концов, он решил, что прямой ответ будет лучшим способом отделаться от назойливого писателя.

– Я не знаю. Это был бы правильный ответ. Ну, правда, как я вам и говорил, ни один редактор, даже самый опытный, не знает, как стать мастером пера. Поэтому, то что я вам скажу, это всего лишь на уровне ощущений, а ощущения часто врут. Слишком часто. Я сам не раз ошибался и принимать моё мнение за чистую монету не стал бы.

Алексей уже открыл было рот для очередной ремарки, но редактор остановил его жестом.

– Понимаете, Алексей… Вы же сами выбрали для себя жанр драмы. Очень непростой жанр. И из ваших историй видно, что вы неглупы и что у вас есть жизненный опыт, но… вместе с тем чувствуется, что все ваши произведения – не выстраданы, что ли. Что сами вы через что-то подобное не проходили. И слава Богу! Поверьте, я такой судьбы вам не пожелал бы … да и вообще ни кому. Но на творчестве вашем, это, конечно, сказывается. На подобные темы по-настоящему хорошие тексты, пишутся кровью… То есть, точнее было бы сказать, страданиями.

***

Несмотря на пояснение редактора, именно предпоследняя фраза застряла у Алексея в голове. И именно вокруг неё крутились его мысли, пока он добирался домой. Стоя в переполненном вагоне метро, он размышлял о всех «несчастьях», случившихся в его жизни. Хотя он никогда не считал, что катается по жизни, как сыр в масле, но по всему выходило, что пожаловаться ему особо было не на что. Всю жизнь у него была стабильная, не самая низкооплачиваемая работа, и, большую часть жизни, полноценная семья. Разбогатеть не получилось, но и концы с концами сводить не приходилось. Брак, хоть и закончился разводом, но уже взрослая дочь поддерживала с ним близкие отношения, да и бывшая жена иногда поздравляла с праздниками. В общем, жизнь его была твёрдым середнячком. Как и его истории. Неужели он не может писать хорошо только потому, что он не несчастлив?

Выйдя на станции метро «Ботанический Сад», погружённый в свои околофилософские размышления, он совершенно не заметил «Порш», лихо свернувший ко въезду на парковку. Так лихо, что из тягостных мыслей его буквально-таки вырвал визг прокрутившихся по асфальту шин.

Прилив адреналина в один момент смыл с Алексея все его душевные терзания и заставил отскочить назад на добрые два метра. Мозгом он понимал, что идти на конфликт с владельцем дорогой иномарки (а по сегодняшним санкционным временам – запредельно дорогой) не самая лучшая идея. Однако, движимый переполнявшими его эмоциями и мыслью, что сейчас «вам тут не девяностые», он встал на пути автомобиля, твёрдо намереваясь рассказать водителю всё, что он думает о нём и его манере вождения.

Твёрдость его пошатнулась, ещё когда он разглядывал человека за рулём сквозь лобовое стекло. А когда тот открыл дверь и вылез из машины, желание пойти на конфликт исчезло без остатка.

– Виктор? – Алексей не без труда опознал в румяном и располневшем мужчине своего одноклассника.

– Ха! Лёха, ты ли это? Ты нафига так под колёса бросаешься? Будь у меня машина попроще, я бы уже в скорую звонил.

Конфликтное настроение вернулось к Алексею так же быстро, как и пропало, но он подавил его усилием воли.

– Будь у тебя машина попроще, ты, может, ездил бы поаккуратнее, – всё-таки не удержался он от ремарки. – Какими судьбами? Я тебя с последней встречи выпускников не видел. Лет пятнадцать прошло, наверное?

– Примерно так. Это нам ещё повезло. Большинство разок встретятся после школы, а дальше трава не расти. А то и ни разу. Давай, я машину поставлю и, может, по пиву? Тут прям рядом неплохое заведение есть.

Алексей, хоть и жил в этом районе, в злачных местах особо не разбирался и поверил однокласснику на слово. По крайней мере идти и правда оказалось недалеко.

Посмотрев в меню и увидев, почём сейчас бельгийское светлое, Алексей удивлённо присвистнул.

– Охренеть, да? – весело отреагировал одноклассник. – Но тут и раньше было не сильно дёшево. Не парься, я оплачу.

– Ну уж нет, – цена Алексея хоть и удивила, но не была запредельной. – Я просто по кабакам не ходок последние… лет двадцать. И несколько отвык от ресторанных наценок. Но уж пиво могу себе позволить, слава Богу.

– Слава Богу, – Виктор вдруг заметно погрустнел. – Я вот совсем ещё недавно не мог.

– Ого. Ну тогда я прям в нетерпении услышать твою историю успеха.

Виктор открыл-было рот для ответа, но в этот момент подошёл официант.

– Мне «Охарас Айриш Стаут», пожалуйста. И четыреста грамм виски, любого. Кроме «Лошади», разумеется.

И, повернувшись к Алексею, одноклассник пояснил:

– Если уж про успех, то тут пивом не обойдёшься. Виски на двоих, конечно.

У Алексея были другие планы на вечер, но он как-то сразу смирился с неизбежностью предстоящего пьянства. Судьба такая.

Следуя негласному, но абсолютному правилу, они говорили о чём угодно, за исключением важного, пока официантка не принесла напитки. Разлив виски из маленького графинчика по стаканам, Виктор поднял свой и с лёгким звоном чокнулся о стакан Алексея.

– Ну, за успешный успех! Без неприятных последствий.

Хотя вторая половина тоста и вызвала у Алексея определённые вопросы, он предпочёл выпить, не задавая их вслух. Крепкие напитки он употреблял теперь не часто, и виски жёстко обжёг ему горло. Хорошо хоть не настолько жёстко, чтобы закашляться. Торопливо запив его пивом, он вопросительно посмотрел на Виктора.

– В общем… может, ты помнишь, я ещё в школе рисовать любил.

– Помню, конечно! Ты шикарно рисовал.

– Спасибо. – Алексею показалось, что его комплимент одноклассника особо не обрадовал. – Я даже хотел в «художку» поступать, но отец настоял на юридическом. – Виктор невесело улыбнулся. – Я этот диплом юриста потерял уже при первом переезде и даже восстанавливать не стал за ненадобностью. Ну да не суть. Про увлечение юности я вспомнил, когда мне уже за сорок перевалило. Деньги были, семьи не было, здоровья бухать почти не осталось. Нужно было найти какое-то хобби. Ну, я и начал вспоминать потихоньку. Даже не вспоминать, а заново учиться, считай. Даже курсы какие-то закончил. Сначала карандашом, потом акварелью, потом на масло перешёл, как все, в общем. Ну и, если вкратце, сейчас мои картины висят не в самых неизвестных галереях, а также в частных коллекциях небедных и разбирающихся в искусстве, людей.

– Вот это да! – восхитился Алексей. – А я был уверен, что искусством в наше время не заработаешь.

– Зависит, – как-то уклончиво ответил Виктор. – Смотря что рисовать и кому потом это впаривать.

– Да и грамотный маркетинг тебе помог, наверное, – Алексей поспешил вставить в диалог какое-нибудь умное слово.

– Маркетинг… – Виктор поморщился, словно вспомнил что-то неприятное. – Маркетингом в этой сфере много не сделаешь. Картину покупают, потому что она нравится или изначально имеет какую-то ценность. Например, намалёвана кем-то известным и лучше, если уже не живым. Есть, конечно, богатые лохи, которых агенты разводят, но их не так много. К сожалению.

Виктор снова налил им обоим виски. Алексей и близко не был готов ко второй порции, но ему было неудобно отказать однокласснику. Тем более что настроение Виктора явно пошло на убыль.

«Больная для него тема, наверное», – подумал про себя Алексей.

Одноклассник выпил виски одним глотком, щедро запив его из пивного бокала. В каждом его движении чувствовалась определённая практика. Если он всё ещё находился в кондиции «здоровья бухать почти не осталось», то Алексею оставалось только позавидовать. Сам он, хоть и вёл относительно здоровый образ жизни, регулярно выпивать, мешая крепкое с пивом, не рискнул бы.

– Я тут тоже, в некотором роде, в искусство ударился… на старости лет, – робко признался Алексей. – Но не в живопись, конечно, там мне ловить нечего. В писательство.

Одноклассник посмотрел на него таким взглядом, что Алексей нервно поёжился. Главным образом от того, что этот взгляд он совершенно не понял. Было ощущение, что он сообщил Виктору какую-то отвратительную новость, которую тот хотел бы избежать, но к которой, почему-то, заранее подготовился. Впечатление показалось Алексею крайне надуманным, и он немедленно списал его на своё богатое воображение, ещё и подогретое алкоголем.

– Вот как, – голос одноклассника тоже прозвучал для Алексея неоднозначно. – Что пишешь?

– Да разное пишу… – из-за реакции Виктора, Алексей уже успел пожалеть о своём признании. Тем более что его писательские потуги выглядели бледно на фоне успехов одноклассника. – Но, в основном, драмы. Истории про людей с нелёгкой судьбой.

– Вот как. Интересно, – если Алексей и услышал какие-то эмоции в комментарии Виктора, то интереса там уж точно не было. – И как успехи? Публикуешься?

– Успехи умеренные, но несколько текстов удалось опубликовать. Но не как авторскую книгу, а в рамках сборников. Но для меня публикации не главное.

– А что главное?

Алексей даже сделал над собой усилие, чтобы скрыть удивление. В самом вопросе ничего странного не было. Странным было то, что вот именно сейчас в голосе Виктора и звучал тот самый неподдельный интерес, который Алексею хотелось бы услышать изначально.

– Хочу писать хорошо, – искренне признался он. – В смысле, не просто чтобы гладкий, вычитанный до дыр текст, а такой, чтобы по-настоящему цеплял читателя. Чтобы тот прочитал абзац, прикрыл глаза и сидел бы с минуту, переживая прочитанное.

– А я был уверен, что примерно так про свои тексты каждый писатель и думает, – иронично отозвался Виктор.

– Только не я, – почему-то смутился Алексей. – Да и вообще, такое отношение к собственным текстам считается первым признаком графомании. Я неплохо пишу, даже редакторы это признают… по крайней мере те, кто вообще со мной разговаривает. Но вот так, чтобы прям до слёз, так я не умею. И, в отличие от тех же графоманов, я это понимаю.

– Значит, нас таких, как минимум, двое, – хмыкнул Виктор, разливая виски по третьему кругу. – Я про свои картины всегда знал, что есть и композиция, и сюжет, и идея. Но глубины нет. Словно я их какими-то не теми красками пишу. А надо бы…

Одноклассник сделал паузу, задумавшись, а Алексей вдруг ляпнул:

– …кровью.

Виктор ощутимо вздрогнул. Настолько сильно, что часть виски пролилась из графинчика мимо стакана на стол.

– Это мне редактор сегодня так сказал, – торопливо, извиняющимся тоном пояснил Алексей. – Я его спросил, чего не хватает моим текстам, и он сказал, что они «не выстраданные», представляешь? Мол, такие тексты кровью писать надо.

– Вот как, – Алексей не мог объяснить напряжение в голосе одноклассника, и от этого ему становилось ещё неуютнее. – Весёлый редактор, однако.

Виски он налил в этот раз раза в полтора больше, чем в предыдущие. Но, как и раньше, выпил его одним глотком, запив остатками пива. После чего подозвал официанта и заказал ещё одно пиво и ещё двести граммов крепкого, а заодно и мясные закуски.

– Больше ты никого из нашего класса не встречал? Половина уже поумирала, небось…