скачать книгу бесплатно
И культа нет еды.
Такой надёжный, зло берёт!
Уж что и говорить!
Актёр кино от злости мрёт, Вмиг прекратив творить.
А ты плюёшь через плечо Не суеверий для.
В душе тепло, не горячо, Её не точит тля.
В душе твоей вишнёвый сад, Крылечко, мошкара.
Да, жизнь –дешёвый маскарад:
Салют…набис…ура…
Набат гугнивый, спор червей Кому точить им честь?!
И в этот скромный юбилей,
Ты знаешь, кто ты есть.
22.11.19.
Куда глядят бойницы окон…
Куда глядят бойницы окон,
Безлюдной кирхи Удерванген?
В промёрзшем небе, словно ангел
Поправил ветер облак локон…
Взмахнул крылом и юркнул низом,
Прошёл сквозь арку, влево, к морю.
Вернулся с солью, нежным бризом
Дождём опять затараторил.
Зашёл на чай ко мне под крышу, Уселся в кресло, смёл надежды.
Напился, фыркнул, в окна вышел
И стал сильней ещё, чем прежде.
Стою в подножье старой кирхи, Какой-то маленький, но смелый.
Промокший насквозь до штафирки, Всегда идущий за пределы…
Всегда, как водится, свободный,
Как вольный ветер за окном,
Неся в душе порыв природный,
В дожде февральском ледяном.
Куда глядят бойницы окон
Безлюдной кирхи Удерванген?
В промёрзшем небе, словно ангел,
Поправил ветер облак локон…
Гросс Кришцанене…
По старым заповеданным местам,
Где вороньё, справляя новоселье,
Облюбовало старенький костёл
Живёт оно теперь и тут и там,
В местах, где опустели кельи
Хожу и слышу: «Здравствуй новосёл».
Прохожим недолюбленный пейзаж, Не оттого ли он от туда тащит,
Восполнив свой квартирный антураж?
Я охраняю вороньё, как страж
Чтоб завтра было место и ночлег,
А он глаза на нас свои таращит.
Не верь прохожий в эти чудеса.
Кирпич не станет прежнею добычей.
Воспеть в века, мне нужно написать
Про этот русский, воровской обычай.
А кирха спит, желая устоять,
Как прежде, не мечтая воссиять.
Бранденбургские ворота…
Я вижу свет в конце тоннеля.
Как дышит томно Бранденбург.
В потёртой серенькой шинели,
Качаясь, выйдет металлург.
Там что-то явственно маячит, Я вижу чёрный экипаж.
И две согбенных, старых клячи Устало тянут долгий стаж.
Там в дымке пепельного света,
Старухой дряхлою судьба,
Во что-то рыхлое одета Тоннеля вечная раба…
Идёт, меня не замечая,
Зонтом качая в унисон,
И незаметно выключает
Машин пронзающий клаксон.
И стихли звуки, всё умолкло, Исчезло всё, тоннеля нет.
У металлурга выпал молот,
И я увидел снова свет.
Хайнрихсвальде . . .
Звучит, как музыка Вивальди:
Избушка Славска, Хайнрихсвальде.
Не слыша ветра перемен,
Вторую сотню лет без смен.
На вздыбленном, древесном теле
Как у старухи, еле-еле,
Видна паскудная печаль,
В подножье стылом кирпича.
Там шпалы рельсами укрыты,
И смысл томный, пошлый, скрытый.
Стоит немецкая тоска
И загнивающей доска.
20 :20 на часах…
По моим часам не светит,
Жизнь пройти и не споткнуться.
Повстречаю -в сердце метит, Лучше б было разминуться.
Лучше б было не калечить,
Или так пройти, как «здрасьте».
И прощай, до скорой встречи!
Черный кот, как ты, к напасти.
А январь всегда на первом,
Месяц ясный, как в исламе. Перебором, голым нервом,
И салам твой в попаламе.
И сказать тебе, как в воду «Извините, обознались».
Вновь порхнуть, как на свободу. Вот и весь психоанализ.
Вот и вся тебе посуда,
Суд судьбы, сужденье веры.
Знал итог конца Иуда,
Серебро любя без меры.
